Tundra

/ Summer Waltz — Infinite Stream /

«1»

Ничего не предвещало беды. Тэхён сделал всё, что мог, чтобы продлить жизнь матери и когда Чжи Сон вышел из операционной, а лицо его выражало ярость, сердце Тэхёна, кажется пропустило удар. Чжи Сон остановился перед парнем, чьи глаза жадно искали хоть малейшего проблеска надежды в этом бессердечном выражении. Но когда их взгляды встретились, в нём что-то надломилось. Тэхён, едва сдерживаясь от отчаяния, встал, чувствуя, как под ним подкашивались ноги. Наоми была его единственной опорой, тем человеком, с которым он мог быть по настоящему счастливым и без неё, жизнь его была лишена всякого смысла.

— Как она? — спросил он слегка дрогнувшим голосом. — Ты слишком рано вышел, почему?

Чжи Сон долго молчал. В его взгляде промелькнула тень сожаления, прежде чем он сухо ответил:

— Она умерла, Тэхён.

Мир вокруг, казалось, замедлился. Сердце билось так громко, что он больше не слышал ничего, кроме глухого стука в своих ушах. Вся реальность рухнула. Тэхён ведь своим приказом убил многих людей, заставил сотни тысяч страдать ради Наоми. Он сделал невозможное ради спасения матери, ради того, чтобы вернуть её, но оказалось бессмысленным.

— Ты сказал, что операция пройдёт успешно, — прошептал он. — Ты обещал мне. Ты сказал, что спасёшь её. Ты занимался этим всю свою жизнь.

Тэхён сжал кулаки, до побеления костяшек. Разум всё никак не воспринимал реальность, отказываясь верить в происходящее. Всё, что он сделал — и кровь, и слёзы, и жертвы, всё это было напрасным. Чжи Сон наблюдал за ним, не опуская взгляда. Всё ждал, когда наконец Тэхён вникнет, поймет, чего лишился и из-за чего. Но парень то ли от шока, то ли от того, что не мог поверить в услышанное, так и продолжал стоять с хладнокровным выражением на лице. И тогда, в попытке добиться желаемого результата, Чжи Сон наконец, впервые заговорил:

— Я мог бы её спасти, — сказал он в тишину, и Тэхён, будто оглушённый, поднял на него взгляд. — Операция началась ровно в десять часов вечера, донорское сердце на удивление оказалось слишком хорошим, и мы приступили к работе. Я сделал все необходимые надрезы. Мы удалили её больное сердце и приступили к пересадке нового. Всё шло по плану. Я соединил основные артерии и сосуды. Состояние твоей матери улучшилось, показатели были в норме. Оставалось нанести ей последние несколько швов и сейчас она лежала бы в реанимации. Может быть через пару часов, после того как она пришла в себя, ты смог бы навестить её. Сердце донора на мой взгляд было самым идеальным, и при хорошем раскладе, Наоми могла прожить ещё десять лет, может даже пятнадцать. Но, я вдруг подумал, а чем она собственно заслужила эту жизнь? — его голос стал тише. — Назови мне хотя бы одну причину, которая смогла бы оправдать жизни сотни тысяч людей. Минуты сменялись часами, а я всё думал, искал хоть малейший повод, за который можно было ухватиться, — они встретились взглядом. — И ничего... Ничего не нашел. Я задел левую коронарную артерию. Вскоре началось обильное кровотечение. Мы делали всё возможное, пытались остановить кровопотерю.

Чжи Сон замолчал, наблюдая за Тэхёном, чьё лицо оставалось всё таким же хладнокровным. Парень едва ли сдерживал себя от того, чтобы ударить его... Он всё ещё не мог поверить в случившееся. Чжи Сон только что признался, что убил его мать. Зарезал как свинью, на скотобойне. Не нашёл причины для спасения значит. Тэхён ведь так старался, руки по локоть в крови испачкал и всё равно потерял её. А самое обидное, что он потерял не только Наоми, но и единственного друга в своей унылой жизни. То что сотворил Чжи Сон — это предательство. От человека, которому он доверял больше всего, от человека, перед которым однажды раскрылся, как перед собственным отцом.

— Я смотрел как она бледнела, — между тем продолжил Чон, ощущая в груди горечь. — И представлял каким будет твоё лицо, когда ты узнаешь, что отправил её на встречу со смертью. Я мучал её около двух часов на операционном столе, зашивал, а затем снова резал, пока не почувствовал, как она начала уходить от нас. Сердце в конечном итоге не выдержало, и твоя мать скончалась. Хочешь узнать почему я это сделал?

Чжи Сон замолчал, позволяя тишине повиснуть в воздухе. Тэхён пронзил его обжигающим взглядом.

— Почему? — тихо спросил он, почти безжизненно.

— А почему ты убил мою жену, Тэхён?

Тэхён почувствовал, как всё его тело замерло.

— Не понимаю о чём ты, — сказал он, пронзая кожу рук ногтями до крови. — Будь добр, объясни мне.

— Моя жена была одной из тех, кто защищал права митингующих. Твои люди избивали её на протяжении двух часов, изнасиловали, и убили. Всё снято на камеру. Своим эгоизмом, ты разрушил мою жизнь и отнял жизни у сотни тысяч невинных людей. Убив Наоми, я хотел, чтобы ты тоже понял, что значит потерять того, кого любишь больше всего и теперь ты это знаешь.

Руки Тэхёна заметно задрожали. Но разве он знал тогда, что среди них была и жена Чжи Сона? Разве он мог предположить, что одна ошибка, одно решение приведёт к такой чудовищной цене?

— У меня не было выбора, — прохрипел Тэхён, боль в груди стала невыносимой.

— У тебя был выбор, просто ты предпочитаешь выбирать неправильные вещи, — Чжи Сон шагнул к нему ближе. — Ты убил не только тысячи невинных, но и свою мать. Ты загнал её в тупик, где даже я, — повысил он голос, — не мог её спасти. Я преподал тебе урок, Тэхён и надеюсь, ты усвоишь его.

— О, я усвоил его, — угрожающе ответил Тэхён. — Но я не стану жить с чувством вины, за то, что сделал.

— Собираешься убить меня?

— Слишком просто. Ты лишил меня матери, но я заберу у тебя гораздо больше, чем ты себе представляешь. У тебя, кажется, был сын. Сколько ему лет? Пять? Восемь? Сможет ли он дожить до восемнадцати?

Тэхён нарочно сделал паузу, позволяя словам проникнуть в сердце Чжи Сона, медленно и безжалостно. Взгляд его потемнел.

— Ты только что подарил мне ещё одну причину уничтожить тебя, — твёрдо сказал он.

Чжи Сон почувствовал, как по спине пробежал холодный пот. Он замер, пытаясь справиться с охватившим его ужасом.

— Не смей к нему приближаться! — рявкнул мужчина, шагнув вперёд.

Тэхён шагнул на встречу, их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Иначе что? — издевательски выплюнул он, склонив голову набок, словно в ожидании слабого оправдания.

— Я убью тебя!

— Испытай свою удачу, — насмешливо ответил парень. — И мы посмотрим, выживу ли я.

— Тэхён, он всего лишь ребёнок, — попытался воззвать Чжи Сон к остаткам человеческого в сердце своего противника, но Тэхён даже не вздрогнул. — Он не виноват в наших ошибках!

— Твой ребёнок, — словно приговор, повторил он, медленно и расчетливо. — И я сделаю всё, чтобы он пережил то, что пережил я. Клянусь, если я найду его, я заставлю тебя смотреть, как он умирает. Я буду избивать его в течение двух часов, как ты измывался над моей матерью, и ты ничего не сможешь с этим сделать.

Тэхён отступил на шаг.

— Беги, — тоном не терпящего возражения сказал он. — Прячься. И всю оставшуюся жизнь ты будешь бояться того дня, когда я приду за тобой. Потому что я приду. И в тот день ты будешь умолять меня о смерти.

Чжи Сон замер, сердце билось в пляс от осознания того, что сказанное Тэхёном являлось не просто угрозой, а клятвой. Клятвой человека, который уже давно перестал чувствовать боль — кроме той, которую он готов был причинить другим. Тэхён развернулся, не дожидаясь ответа. Для него всё уже было сказано, а для Чжи Сона — всё потеряно.

/ Wind Song — Fabrizio Paterlini /

«2»

Тихое утро в доме, началось с привычной рутины. За столом, как всегда, сидел Тэхён, читая газету. Взгляд его был серьёзным, брови слегка нахмурены, но не от напряжения, а от глубокой сосредоточенности на последних новостях. Чонгук, сидел рядом, ковыряя вилкой в тарелке, но особо не касаясь еды. В воздухе повисла тишина. В последнее время атмосфера между ними только ухудшалось. Тэхён целыми днями проводил в своём кабинете, изредка выходил наружу, когда того требовала ситуация, и после полуночи возвращался в спальню. Больше никаких поцелуев перед сном. Как в принципе и пустых разговоров или бессмысленных взглядов. Своим поведением он словно вычеркнул Чонгука из жизни, да так сильно, будто его и вовсе в ней не существовало. Говорить с ним совершенно не хотелось, как и жить в одном доме. Но разве у Чонгука был выбор?

Наконец, он решил заговорить первым:

— Тэхён, — мягко сказал он, но в тоже время настойчиво. — Могу ли я воспользоваться своим ноутбуком или хотя бы планшетом? Мне просто нужно чем-то заняться. Здесь буквально нечем себя отвлечь. Хотел бы посмотреть что-то или почитать...

Он замолчал, осторожно наблюдая за его реакцией, но Тэхён молчаливо продолжал читать газету, не торопясь отвечать. Тишина растянулась на долгие секунды, а затем он медленно сложил газету, всё ещё не смотря прямо на ожидающего Чонгука.

— Планшетом? — сухо переспросил Тэхён, сдерживая саркастичную усмешку. — Ты хочешь доступ к технике, после того как выкрал информацию? Ты же не думаешь, что я позволю тебе ещё одну попытку?

Чонгук сжал кулаки под столом, чувствуя, как к горлу подступала горечь.

— Я уже усвоил урок и повторять свои ошибки больше не собираюсь, — тихо ответил он, голос его дрожал от сдерживаемого гнева, но в нем всё ещё звучала просьба. — Мне просто нечем заняться. Если позволишь, я мог бы вернуться на работу, или отправь меня обратно в Англию. Заперев меня в доме ты только насилуешь свою душу. Я противен тебе, а ты мне. Нам было бы разумнее держаться друг от друга подальше...

Тэхён, наконец, посмотрел на него. В глазах ни капли сочувствия, лишь болезненное безразличие.

— Ты не противен мне, Чонгук, — неожиданно сказал он. — Мне противны твои поступки, — протянув дворецкому руку, Тэхён принял от него вибрирующий телефон, и даже не посмотрев на экран, тут же сбросил вызов. — Нечем заняться, говоришь? Если так скучно, я могу дать тебе другое развлечение. Может, ты хочешь пойти со мной на совещание? Посидишь в углу, помолчишь, посмотришь, как делаются настоящие дела. Или, может, ты снова хочешь заняться обязанностями компаньона и ублажить меня в постели? — пригрозил он.

Чонгук почувствовал, как его со всех сторон окутывало напряжение, и не смотря на то, что Тэхён сказал это не всерьез, его затошнило.

— Нет, спасибо, — быстро ответил он, опуская взгляд, чтобы не встречаться с его холодными глазами. — Я просто хотел занять себя чем-то.

Тэхён вновь развернул газету, словно весь разговор оказался для него не более чем досадным отвлечением.

— Хочешь отвлечься? Хорошо, можешь отправиться в сад и ухаживать за растениями, если тебе так скучно, — сказал он, не поднимая взгляд от бумаги. — Или помоги на кухне. Но с техникой ты больше не соприкоснёшься, пока я не решу, что ты этого заслуживаешь.

О каком уходе за растениями могла идти речь, если на улице стоял февраль месяц? Он хоть себя то со стороны слышал? Чонгук сидел неподвижно, чувствуя, как внутри нарастало чувство злости и разочарования. После неудавшегося завтрака, одевшись в теплые вещи, он молчаливо вышел наружу, и направился в сад. На улице царила зима, и холодный ветер колол лицо. Ткнув лопатой затвердевшую от мороза землю, Чонгук почувствовал, как проникал под куртку холод, но это было всяко лучше, чем оставаться в гнетущем доме, где каждая минута казалась ему испытанием.

Подумать только, у него был шанс получить заветную свободу, освободиться от оков Тэхёна. Он мог встретиться со своим отцом. Жить безмятежную жизнь. Довольствоваться тем, что есть и позабыть о прошлом. Но он ведь такой гордый. Собственноручно заточил себя в золотой клетке. И ради чего? Чтобы возиться в заброшенном саду? Он остановился у деревьев, оглядывая безжизненные ветви. Взял маленькую лопату, и принялся разрыхлять вокруг них землю, зная, что это не принесёт никакого результата в холодное время. Всё, чем он сейчас занимался, было слишком глупым и бессмысленным, но в какой-то мере позволяло ему отвлечься от лишних мыслей. Тут Чонгук вспомнил историю о розах, которую однажды рассказывал дворецкий Ким и невольно улыбнулся воспоминанию. Он провозился в саду до позднего вечера, пока не слёг в постели с высокой температурой (он всё ещё не восстановился после того случая, когда Тэхён бросил его на улице). Горло пересохло, тело ломило, и почувствовав себя только хуже, чем было, к ужину он так и не вышел.

Тэхён узнал об этом только к вечеру, когда спросил у дворецкого причину.

— Господин Чон простудился, он чувствовал себя неважно с самого утра, но после возни в саду, ему стало только хуже, — ответил Санада без лишних слов.

Тэхён лишь кивнул. Ужинать одному не хотелось. Пусть Чонгук и показывал своё недовольство, но его присутствие за столом всегда успокаивало. А сейчас, оказавшись наедине с собой и своими мыслями, впервые за долгое время, Тэхён заметно растерялся. Так и не притронувшись к еде, он неторопливо направился в спальню. А когда зашёл внутрь, то увидел, как Чонгук, укутавшись в одеяло, спал крепким сном. Прежде чем подойти к нему, Тэхён тихо закрыл за собой дверь. Он не хотел пугать его своим появлением, и хуже того, не хотел встречаться с тем выражением, с которым в последние дни на него смотрел Чонгук: примесью обиды, жгучей ненависти и разочарования.

Молчаливо опустившись на край кровати, Тэхён небрежно дотронулся до его лба. Кожа на ощупь оказалась слишком горячей и от его холодных рук, Чонгук вздрогнув, медленно открыл глаза. Ещё не проснувшись, он попытался принять сидячее положение. А когда наконец до него дошло, что сидящем рядом, оказался ни Сокджин, ни Айзава, всполошился:

— Я сделал что-то не так? — хрипло спросил он, от чего Тэхён почувствовал горечь.

Поигрался с его чувствами и предал.

— Нет, — вопреки своим мыслям, мягко, ответил он. — Ты сильно вспотел, тебе стоит переодеться, — и не дожидаясь ответа, потянулся к шкафу за чистой пижамой.

Чонгук, застигнутый врасплох, нахмурился и потянулся за одеялом. Мысли после утреннего разговора всё ещё находились в беспорядке. Не желая показывать свою уязвимость, он поднял голову и встретился с ним взглядом.

— Всё в порядке, я выпил ибупрофен, скоро подействует, — прошептал он, явно не желая говорить с ним дальше.

Однако, Тэхён никак не отреагировал. Видя его замешательство, он грубо сдернул одеяло с кровати так сильно, что оно откинулось в сторону, и Чонгук испуганно отполз назад, чуть ли не съезжая с кровати на пол. Тэхён замер от неожиданности. Лицо на миг омрачилось от очевидной реакции в свою сторону.

— Я не собираюсь тебя трогать, — произнес он чуть мягче. — Не сегодня, ни завтра, никогда. Только если ты будешь таким же послушным, как сейчас. Переодевайся, Чонгук, — снова прошептал он. — В нашей семье хватает и одного больного. Меньше всего, мне нужно, чтобы ты слег от простуды.

— Я выпил ибупрофен, — не сдавался Чонгук.

Тэхён явно припозднился с заботой. Но лучше поздно, чем никогда?

— Когда ты его выпил?

Чонгук взглянул на циферблат.

— Час назад.

— Этого мало. Раз не подействовало сейчас, позже тем более не поможет. Раздевайся, постой под теплым душем минут пять, я попрошу слуг сменить тебе постель.

Не желая спорить с ним дальше, Чонгук молча кивнул головой. Сердце забилось быстрее, отплясывая все сто двадцать ударов в минуту. Дрожа от лихорадки, он попытался стянуть с плеч влажную ткань пижамы. Но побитые тростью руки то и дело продолжали дрожать то ли от страха, то ли от холода и тогда Тэхён вновь взял всю инициативу на себя. С тихим шуршанием, он развязывал завязки и аккуратно стянул верх пижамы. Холодные на ощупь руки, медленно скользнули по горячей коже Чонгука, касаясь так вдумчиво и почти интимно, словно он наслаждался каждым мгновением. А когда пальцы Тэхёна задержались на обнажённой коже чуть дольше, чем следовало, Чонгук неосознанно напрягся. Страх внутри него укоренился так сильно, что он мечтал, чтобы всё это поскорее закончилось.

Но Тэхён не собирался уходить. Вместо этого, он продолжал медленно стаскивать с Чонгука одежду, а затем внезапно замер, цепляясь взглядом за незажившими шрамами. Все они выглядели грубыми, слегка приподнятыми, местами потемневшими, глубокие и неровные, с багрово-синими очертаниями, которые медленно блекли, но всё ещё оставались заметными. Тэхён невольно провел пальцами по одной из длинных полос, которая начиналась чуть выше колена и тянулась до середины голени. Полученные ощущения шероховатости огрубевшей кожи против его ладони, заставили его внутренне сжаться от боли.

— Почему ты это сделал? — вдруг спросил он, не отрывая взгляда от следов своей жестокости. — Почему ты предал меня?

Чонгук даже и не знал, что ответить. Наблюдая, за Тэхёном, ощущая, как те же самые пальцы, которые раньше наносили ему удары, теперь осторожно касались его кожи, он и не знал, что чувствовать. Тэхён не дождавшись ответа, поднял голову, и они встретились взглядом.

— Если ты скажешь, что тебе было мало моей любви, я пойму. Но если это из-за твоего отца...

— А разве ты меня любил? — резко прервал Чонгук его на полуслове, и голос его дрогнул от обиды.

Тэхён побледнел. В комнате повисла тишина. Они оба прекрасно знали, о чём идёт речь, но ни один из них не хотел произносить это вслух.

— Ты думаешь, я не любил? — глухо произнёс он, поднимаясь с места. — Думаешь, всё что между нами было это не любовь?

Чонгук посмотрел на него, и сердце вдруг забилось сильнее от ярости. Сколько раз он задавал себе этот вопрос? Сколько раз он искал на него ответ? Но каждый раз оказывался в тупике, не понимая, что двигало Тэхёном.

— Любовь? — эхом повторил он. — Ты чуть ли не убил меня. Это ты называешь любовью?

— Ты предал меня!

— Представь себе, я сделал это после того, как узнал всю правду. Ты обманывал меня годами.

— Я защищал тебя, Чонгук, — Тэхён шагнул к нему ближе. — Я делал всё это ради тебя, чтобы ты был в безопасности. Все знатные дома только и дожидались того момента, чтобы сделать из тебя свою послушную марионетку. Твой отец ничем не лучше. Думаешь он действительно не желает вернуть трон своей династии?! Ты последний из их рода. В жизни не поверю, что он позволит тебе бездельничать, скитаясь по всему миру.

— Мне плевать, чего он хочет. Разборки между династиями за королевский трон меня никак не касаются.

— И всё же ты занимался утечкой данных.

— Я хотел сделать всё по совести. Меньше всего я желаю Сон У возни с грязной работой, и он не должен нести ответственность за все твои ошибки.

Тэхён неверяще вскинул плечами.

— Чонгук, ты забываешься. Сон У и мой сын тоже. Я никогда бы не стал подставлять его. Ты думаешь я не продумал все угрозы, с которыми он может встретиться в будущем?

Чонгук потянулся за стаканом, и не обнаружив в нем воды, раздраженно поставил его на место.

— Мне угрожали со стороны, — наконец ответил он, наблюдая за тем, как Тэхён протянул в его сторону кувшин. — Они хотели, чтобы я передал им всю информацию о твоих тайных делах, в обратном случае, они собирались убить тебя и Сон У.

Тэхён нахмурился.

— Только не говори мне, что ты выполнил все их условия? — с упреком спросил он.

— Конечно нет, я отправил им фиктивные данные. Настоящие всё ещё у меня, — неохотно ответил Чонгук. — Я припрятал флешку в надежном месте, — взгляд его незаметно скользнул в сторону ночника.

— Так где она? — с недоумением спросил Тэхён.

Чонгук промолчал. Не выдержав, Тэхён осторожно коснулся его руки.

— Чонгук, где она? — ещё раз повторил он, терпение его висело на волоске.

— Ты думаешь я отвечу тебе, после всего, что ты сделал со мной? Я что, по твоему идиот? — огрызнулся он. — Я больше не хочу жить в этом замкнутом круге лжи и ты никогда её не получишь, смирись с этим, а если не можешь, тогда убей меня.

— Лжи? Ты правда так обо мне думаешь?

— А разве это не так? — Чонгук взглянул на него с болью в глазах. — Ты столько лет скрывал от меня правду о моей семье, о моём отце, о том, что я всего лишь инструмент в твоих политических играх.

— Я не хотел, чтобы ты страдал. Признаюсь, всё это время я желал твоей смерти, пока не встретился с тобой на мосту. Твоя жизнь и без меня была сломлена, мне пришлось отложить свою мысль о мести. А когда мы встретились через одиннадцать лет, я был благодарен тебе за прекрасное воспитание моего сына. Я не собирался вмешивать тебя в наши распри с твоим отцом, но, когда я узнал, что из-за него Сон У чуть ли не оказался в тюрьме, я не на шутку разозлился. А затем моё заявление о том, что я сделал тебя своим избранным, всполошило все знатные дома. Я думал, что, держа тебя под контролем, у меня получится защитить тебя от всего этого хаоса, — они встретились взглядом. — Я не хотел, чтобы всё зашло так далеко. Признаюсь, я ошибся.

Ошибка, стоящая жизни. Чонгук не знал, как реагировать.

— Я сделал много ошибок, но это не меняет того, что я любил тебя, Чонгук, и продолжаю любить. Ты самое лучшее, что случалось в моей жизни.

Услышанное резало его изнутри. Чонгук снова скользнул взглядом по ночнику, и перевел его на Тэхёна, сосредотачиваясь на его лице.

— Я не хочу занимать твоё место, — скомканно наконец ответил он.

Они встретились взглядом. В комнате царила напряжённая тишина. Тэхён медленно провел пальцами по линии челюсти Чонгука.

— Знаю, — озвучил он очевидное.

— Я никогда тебя по настоящему не любил, — снова признался Чонгук, наблюдая за его реакцией. — Всё, что я делал всегда было ради Сон У.

— И об этом тоже знаю, — без тени удивления ответил Тэхён.

— И всё равно любишь меня?

— Люблю.

— Тогда докажи это, отпусти меня.

Тэхён посмотрел на него с удивлением. застигнутый врасплох, он наклонился к Чонгуку так близко, что их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. В такой близости, что Тэхён чувствовал дыхание Чонгука на своей коже. Это сводило его с ума.

— Ты знаешь мой ответ, — с трудом прошептал он.

Не сдержавшись, Тэхён с осторожностью провёл рукой вдоль шеи, а затем притянул Чонгука за затылок ещё ближе. Хотелось прильнуть его губам. Затянуть его в свои объятья и больше никогда не выпускать. Он касался его так нежно, что Чонгук не мог отвести взгляда, чувствуя, как всё внутри него переворачивалось.

— А что если я скажу, что вернусь к тебе, когда всё закончится?

— А когда всё закончится? — спросил Тэхён в ответ, медленно проводя большим пальцем по линии скулы.

— Когда всё встанет на свои места.

Тэхён на мгновение прикрыл глаза, словно обдумывая услышанное, а затем вновь открыл их и, не дождавшись ответа, притянул его к себе ещё ближе.

— Это самое трудное, что ты когда-либо просил меня сделать, — прошептал он. — Отпустить тебя — это почти как умереть для меня.

Чонгук почувствовал, как его дыхание сбилось, и на мгновение всё в сознании затуманилось. Тэхён мягко провёл пальцами по затылку, замечая, его податливость. Он почти был уверен, что если поцелует его, то Чонгук не станет сопротивляться. Но всё же медленно выпустил его из своей хватки.

— Иди в душ, милый, — мягко сказал он. — Поговорим завтра. Мне следует ещё раз подумать над твоей просьбой.

/ Swedish Garden — Brice Davoli /

«3»

В восемь часов утра через час после завтрака Тэхён внезапно побледнел, схватился за горло и рванул в коридор. В тот же момент из его рта хлынула кровь, заполняя дом тревожными звуками. Через десять минут к главному корпусу прибыл личный врач, и оказал необходимую первую помощь. Ещё через двадцать минут он потерял сознание и в срочном порядке был доставлен в семейный госпиталь. Состояние оценивалось как критическое. Шансы на выживание стремительно ровнялись к нулю. Давление шестьдесят на двадцать. Пульс сто двадцать ударов в минуту. Сатурация ниже восьмидесяти. Врачи не исключали отравление неизвестными веществами и срочно начали брать анализы для тестов на токсичность. Никто не мог дать точного диагноза, а слухи о возможной интриге и покушении мгновенно разлетелись по всем коридорам власти.

Причина ухудшения: пока не известна. Возможно сочетание желудочно-кишечного кровотечения и ранее не диагностированной язвы, осложнённой сильным стрессом или отравлением через еду и лекарств.

В восемь часов и сорок минут он был перенаправлен в отделение реанимации. В девять часов в больницу прибыл руководитель администрации президента Киямо и предоставил медицинским работникам все препараты, в том числе и еду, которую мог принять Тэхён. Тем временем в Синем доме нарастал хаос. Политики стали активно обсуждать вопрос о временной замене лидера. Парламент разрывался от телефонных звонков, и министрам пришлось собраться на оперативном совещании. За закрытыми дверями начались горячие споры: часть сенаторов боялась, что Чонгук, несмотря на своё постыдное положение, мог оказаться марионеткой в руках тех, кто стоял за возможным покушением. Другие, напротив, считали его идеальной заменой, заостряя внимание на том, что он выходец из королевских кровей.

В тот же день, к полудню, новости о критическом состоянии президента просочились в прессу. Заголовки с молниеносной скоростью заполнили первые полосы всех крупнейших газет:

«Президент Ким в критическом состоянии — возможно отравление!».

Слухи множились, как снежный ком: одни говорили, что Тэхён стал жертвой политического заговора, другие указывали на его многочисленные конфликты. Всплывали теории о внутренних разногласиях в правящей элите. Слова о «временно исполняющем обязанности» начали звучать всё громче, и журналисты, резко обратили все свои взоры на Чонгука:

«Готов ли он взять власть в свои руки?»

«Кто стоит за предполагаемым отравлением?» 

«Возможно ли покушение с целью переворота?»

Тем временем в парламенте началась паника. Политики, которые ещё утром полушёпотом обсуждали возможную замену, теперь были вынуждены принимать решения в условиях максимальной прозрачности.

— Необходимо временное руководство! — требовал кто-то из радикальной оппозиции, намекая на Чонгука.

— Мы должны действовать осторожно, иначе страна окажется на грани хаоса! Господин Чон, разумеется хорошая кандидатура, но наш премьер-министр куда лучше, чем молодой и неопытный человек во главе, — возразил другой, опасаясь разжечь ещё больший политический кризис.

— Ваша предусмотрительность требует похвалы, однако, президент жив, — вступил в спор Айзава, лицо его выражало абсолютное хладнокровие и недовольство происходящим. — Слишком рано искать ему замену. Пусть врачи окажут первую помощь в полном объёме и если он не придёт в себя ближе к вечеру, я лично переговорю с его семьей. Все решения по поводу управления, как вы помните, в праве принимать только они. Любое вмешательство со стороны, может восприниматься как неуважение, или хуже того измены, — он пробежал взглядом по присутствующим. — Кто-нибудь хочет выступить против моих слов?

В зале повисла тишина. К счастью, несогласных не нашлось. Вернувшись из Синего дома, Киямо не поддался на провокации журналистов, и сдержанно сообщил прессе лишь следующее официальное заявление:

«Состояние президента стабильно тяжелое. Диагноз пока не установлен, все возможные версии рассматриваются».

Вечером того же дня, когда медицинские работники в семейном госпитале получили результаты первых анализов, в воздухе повисла гнетущая тишина. Всё указывало на редкий яд, который обнаружили в одном из его лекарств. Тэхён итак страдал от болей из-за хронических заболевании, и принимая его, мог попросту не заметить ранние симптомы отравления. Яд, который он принимал разъедал стенки желудка и тонкого кишечника. В конце концов усилил язву, и привёл к желудочному кровотечению. Какую боль он тогда испытывал, одному богу известно. Но со слов врачей, стерпеть такое дано не каждому.

/ a new home by the birch tree — Woodsman /

«4»

Тэхён всё повторял, что ненавидит его, эти слова были постоянной тенью в их отношениях, то появляясь в резких замечаниях, то растворяясь в ледяной тишине. И все же теперь, сидя за его массивным рабочим столом в кабинете, Чонгук чувствовал, как задыхался под грузом эмоций, которых не ждал. Перед ним лежал документ, исписанный мелким официальным шрифтом и как назвал его Айзава, «последним словом», а как любят называть юристы — «завещанием». Документ состоял из двадцати с лишним страниц, каждая из которых была заполнена до краёв многочисленными пунктами, юридическими терминами и условиями. Бумага пахла свежей типографской краской, и каждое слово казалось таким же холодным и непреклонным, как сам Тэхён. Руки Чонгука дрожали, когда он переворачивал страницы, и читая каждую строку он всё больше не верил собственным глазам.

Завещание было составлено с тщательной педантичностью, словно Тэхён рассчитал каждый возможный исход. Однако среди всех этих условий и политических манёвров одно выделялось особенно:

«Настоящим я, Ким Тэхён, президент и глава династии Ким, передаю временные полномочия Чон Чонгуку, члену династии Чон, до достижения моим сыном Ким Сон У возраста совершеннолетия и готовности к инаугурации».

Чонгук перевернул лист:

Пункт первый: Я, Ким Тэхён, передаю Чон Чонгуку временные полномочия президента до достижения моим сыном Сон У возраста совершеннолетия и момента инаугурации. Чонгук обладает всеми правами и обязанностями главы государства, включая принятие решений в условиях кризиса, ведение военных операций, утверждение экономических реформ и управление национальными бюджетами.

Пункт второй: Чон Чонгук не может быть смещён с должности временного президента без доказанных нарушений Конституции и законов Республики. Любое такое решение должно быть поддержано большинством в две трети членов парламента.

Пункт третий: Чон Чонгук обладает полным контролем над вооружёнными силами государства. Все военные действия и стратегические решения остаются за ним до момента инаугурации моего сына.

Пункт четвертый: Я завещаю Чон Чонгуку все свои активы, включая недвижимость, банковские счета и бизнес-интересы, которые должны быть использованы для обеспечения стабильности государства до момента совершеннолетия моего сына. Весь доход от активов будет поступать на его личные счета для свободного использования.

Пункт пятый: Чон Чонгук вправе вести переговоры и заключать международные соглашения от имени государства, представляя его интересы на мировой арене.

Пункт шестой: Любые политические обвинения в адрес Чон Чонгука, связанные с его временным управлением государством, должны рассматриваться независимой комиссией, назначенной мною при жизни, с обязательным участием представителей трёх ветвей власти.

Пункт седьмой: Чон Чонгук имеет право на утверждение и реализацию экономических реформ, направленных на стабилизацию экономики, без обязательного согласования с парламентом, если данные меры признаны необходимыми для защиты национальных интересов.

Пункт восьмой: Я завещаю Чон Чонгуку все материальные ценности на случай своей смерти, независимо от его политического положения.

Пункт девятый: Я предоставляю Чон Чонгуку право принимать все медицинские решения относительно моих реанимационных мероприятий, в том числе вопрос о продлении или прекращении моей жизни, если окажусь в бессознательном состоянии.

Пункт десятый: Чон Чонгук несёт ответственность за воспитание и обучение моего сына Сон У. Он должен обеспечить его подготовку к инаугурации и передаче власти, а также гарантировать его безопасность и благополучие.

У Чонгука не было слов, чтобы описать свою злость. Только вчера он сказал Тэхёну, что не намерен отбирать у него место, а сегодня его принудительно заставляют принять на себя все полномочия президента. От напряжения сильно дрожали руки. Он пробежался взглядом по кабинету и остановился на Айзаве.

— Если это очередная его проверка на вшивость, то я в ней не участвую, — на выдохе произнес он.

И хотя внутри нарастала тревога, Киямо бесцеремонно протянул ему конверт, в котором был написан код от сейфа.

— Это завещание составлено два года назад, он всегда знал, что может скончаться в любой момент, не от покушении, так от болезни. К тому же, теперь ты стал его официальным опекуном и имеешь полное право решать, продолжать ему жить или нет. Считай, что это цена, которую он платит тебе за то, чтобы ты принял на себя его обязанности, — они встретились взглядом. — Я не стану лгать, со слов Ридера, состояние Тэхёна сейчас оставляет желать лучшего. Прикажи ты остановить любые медицинские вмешательства, и он умрет в реанимации.

— Мы оба знаем, что я так не поступлю, хотя бы из соображении того, что он отец Сон У.

Айзава вскинул плечами.

— Ты знаешь, что они не близки. Мальчик поддерживает связь с отцом только благодаря тебе. Сомневаюсь, что с годами между ними что-то изменилось.

Чонгук нахмурился.

— Айзава, ты сейчас проверяешь моё терпение? — спросил он, раздраженно. — Если я откажусь от должности президента, моё место займёт премьер-министр. По моим последним данным, его мотивы до сих пор остаются не ясными, но в одном я уверен точно: при любом удобном случае он постарается забрать власть из рук династии Ким и в случае смерти Тэхёна, его приспешники убьют следом Сон У.

— Верно, они и глазом не моргнут, прежде чем нападут на нас.

— Но если я последую завещанию, и всё же стану президентом, династия Пак и мой отец последуют тому же плану, что приспешники премьер-министра. Они не упустят шанса сделать из меня свою марионетку. Допустим у меня получится не поддаться их влиянию и спрятать Сон У от лишних глаз, но как только очнётся Тэхён, он снова обвинит меня в предательстве, и утрирует это тем, что я при первой же возможности занял его пост. Он будет ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь. Так или иначе он останется недовольным мной и моими решениями и всё же ты уверяешь меня, что его так называемое «последнее слово» не является его проверкой?!

— Чонгук, ты всё усложняешь. Признаюсь, действия Тэхёна не всегда поддаются логике, но если такова была его последняя воля, значит так оно и есть. Он не сразу пришёл к такому выводу. После того, как я доложил о твоем вкладе во время войны, он долго раздумывал над каждым своим решением. Тэхён дал тебе право выбора. Никто не станет обвинять тебя в предательстве. А если откажешься от поста, я постараюсь увезти тебя и Сон У подальше от чужих глаз, и буду защищать столько, насколько меня хватит. Тебе лишь нужно сделать выбор.

Чонгук почувствовал горечь в груди. Как же прекрасно Тэхён умел выставлять его злодеем.

— Он говорил что-то о моём отце? — слегка взвинчиво спросил он.

Киямо никак не отреагировал на вопрос.

— Тебе не стоит с ним связываться, друг мой, — скрывая раздражение в голосе, ответил мужчина. — Исходя из той информации, что мне удалось узнать, Чжи Сон намерен убить Сон У. Его мотивы не ясны, но сидеть сложа руки он не собирается и если ты снова встретишься с ним, только создашь повод остальным знатным домам затеять смену власти.

— Я не собираюсь с ним встречаться, — тут же возразил Чонгук. — Я лишь хотел узнать, что с ним хотел сделать Тэхён.

— Разумеется убить. Но обстоятельства изменились, и он решил заточить его в тюрьме на всю жизнь в качестве изменника. Он пришёл к этому решению, только из-за тебя Чонгук. Отношения между вами итак были разрушены, Тэхён не хотел ухудшать всё ещё больше.

Чонгук не мог поверить своим ушам, чтобы Тэхён отступил от своего решения из-за каких-то чувств? А были ли вообще у него, дьявола, чувства? Мысли в голове скрутились в один запутанный клубок, и когда стрелки часов остановились на шести, он подписал все документы, доказывающие, об его принятии должностных обязанностей. Как ни посмотри, а политически, решения Тэхёна были самымми логичными. Он не только закреплял будущее династии, но и создавал прочный переходный период, избегая прямого конфликта в парламенте. Ставка на Чонгука означала, что те, кто видел в нём угрозу, теперь были вынуждены принять его как временного лидера. Влияние династии Ким сохранялось, а Чонгук, безусловно, оказался в центре всех политических интриг.

Собрание парламента, которое должно было утвердить завещание, прошло уже на следующий день. Сенаторы были в бешенстве, но не могли противостоять воле Тэхёна. Все они по очевидной причине опасались, что Чонгук, как представитель династии Чон, сможет заручиться поддержкой народа и перехватить власть окончательно. Однако у них не было выбора. Временная передача власти была юридически обоснованной и соответствовала интересам государства.

Теперь всё зависело только от самого Чонгука.

/ Defenseless Flower — Ilya Beshevli /

«5»

Тэхён лежал на больничной кровати. Просыпаться не было ни желания, ни весомой причины. Всё в его жизни казалось бессмысленным. Тэхён устал. От болезни, от переполняющей ненависти, от привычной рутины, от нескончаемых обязанностей. Мысленно он возвращался к прошлому, к тому, как всё пришло в этот хаос. Воспоминания вспыхивали одно за другим, как кадры из чёрно-белого фильма. Бесконечная работа, поглощающая его дни и ночи. Нескончаемые проблемы, сыпавшиеся на него со всех сторон. Недовольный народ, жалобы на государственную систему, несправедливость и коррупцию. Смотрящие свысока аристократы, возмущенные повышением налогов. Отчаявшиеся от попыток реформ, министры, которые приносили стопки бумаг и прошений, требуя пересмотр. Казалось, всё, что он делал превращалось в бессмысленную груду надежд, разбивающиеся о твёрдые скалы.

Почему это всё вдруг стало его заботой? Он всегда был отстранён от жизни простых людей, от их проблем. С каких пор он стал беспокоиться о быте простолюдин? Ничтожеств, как любил называть их Дон Иль. С каких пор, он стал интересоваться делами страны? Для чего стремиться к власти, если вся эта власть превращает тебя в марионетку? Тэхён всегда гордился тем, что идёт своим путём. Но что он получил в итоге?

Он сам стал марионеткой, загнанной в угол собственными амбициями.

Тэхён закрыл глаза, чувствуя, как разливалась внутри горечь. Неужели он взял на себя всю эту ответственность только ради того, чтобы стать пешкой в игре, которую ведут другие? А что если всё, ради чего он боролся — власть, контроль, влияние — не имело никакого значения?

Тэхён устремил взгляд в потолок и болезненно сморщился. Не успел он прийти в себя, как оказался сидящим в своём кабинете. Перед взором появился дворецкий Ким, и пока Тэхён возился с документами, Сокджин взвинчиво поправлял на столе бумаги, пытаясь привести всё в порядок.

— Чонгук поругался с мальчиком, — взволнованно произнёс он. — Он не в себе, я думаю, тебе стоит поговорить с ним.

— У меня работа, — в очередной раз взмолился Тэхён. — В последнее время они часто ругаются, это не новость.

— Но он никогда не поднимал на него руку. Тэхён, вчера я слышал крики, и мне не составило труда догадаться о том, что ты с ним сделал в гостевой спальне. Поговори с бедным парнем, или тебе придется иметь дело со мной.

Они встретились взглядами. Дворецкий не отводил глаз, его выражение было непоколебимым, хотя веяло внутренним страхом перед возможной реакцией со стороны воспитанника.

— Где он? — наконец сдался Тэхён.

— В своей комнате, — тут же ответил Сокджин. — И пожалуйста, говори с ним без повышенных тонов.

Тэхён резко отвернулся, подавляя раздражение, которое бурлило где-то глубоко внутри. Видеть сейчас Чонгука совершенно не хотелось, но тем не менее, он направился к гостевой комнате. Спустившись с помощью лифта к первому этажу, мужчина неторопливо направился в сторону гостевой спальни. Но как только завернул за угол, то встретился с Сон У. Мальчик стоял, прижавшись спиной к стене, с бледным лицом, глаза его были широко раскрыты от ужаса. Он выглядел таким растерянным, что дышал с трудом, словно не мог поверить в то, что только что увидел.

— Папа, — пролепетал он, дрожащим голосом, когда заметил появившийся силуэт Тэхёна. — Останови его пожалуйста... он... Он в ванной комнате с ножницами. Я просил его остановиться, но он не слушает меня.

Тэхён на мгновение замер, всматриваясь в сына. Сердце пропустило болезненный удар, но он подавил все эмоции, которые могли бы выдать его страх.

— Успокойся, Сон У, — произнес он, хотя успокоиться тут прежде всего стоило ему самому. — Я разберусь с этим. Возвращайся в свою комнату.

— Но... — Сон У хотел было возразить, однако взгляд отца резко оборвал все его попытки.

— Я сказал — иди, — сухо бросил он, давая понять, что разговор закончен. Мальчик, не в силах сопротивляться, послушно удалился.

Тэхён двинулся дальше. По пути он встретил служанку, которая остановилась в ожидании указаний.

—Проследите, чтобы Сон У не вернулся сюда, — холодно приказал он, не сбавляя шаг.

Женщина быстро поклонилась и поспешила выполнить распоряжение.

Когда Тэхён дошел до двери в ванную комнату, то даже не помнил, как открыл её. Перед ним стоял Чонгук, сжимающий ножницы. Взгляд его бегал из стороны в сторону. Увидев его Тэхён почувствовал, как в груди что-то сжалось. Ему было сложно дышать, словно всё вокруг внезапно замедлилось.

— Чонгук, — тихо произнёс он, стараясь не вызвать всплеска эмоций у стоящего перед ним на грани возлюбленного. — Что ты делаешь?

Чонгук никак не среагировал на поставленный вопрос.

— Хочу закончить наши отношения, — заторможенно ответил он.

Тэхён не отводил от него взгляда.

— А ножницы зачем взял? — спросил он нахмурившись.

— Они острые, — вскинул плечами Чонгук. — Вот и взял.

— Ты напугал Сон У, любимый.

— Когда?

— Он вернулся, чтобы извиниться. Не помнишь?

Чонгук удивленно вскинул плечами. Не помнит. Ничего.

— Отдай мне ножницы, — вежливо попросил Тэхён.

Однако Чонгук не поддался, он метнул взглядом в его сторону, не осознавая происходящее.

— Я не могу больше так жить, — прохрипел он. — Признайся, ты ведь ненавидишь меня. Если я умру, так всем будет легче или умереть мне ты тоже не дашь?!

Тэхён, боясь его спугнуть, двигался медленно.

— Вовсе нет, я люблю тебя, — мягко, но настойчиво продолжил он, вытягивая руки перед собой, словно протягивая их на спасение. — Ты не ведаешь чего творишь, милый. Отдай мне ножницы, и я позволю тебе высказаться.

Чонгук сжал ножницы крепче, его руки тряслись всё сильнее.

— Не ври мне, — раздраженно бросил он.

Тэхён сделал ещё один шаг.

— Ты только навредишь себе. Успокойся, Чонгук. Отдай мне ножницы, и мы поговорим с тобой, как взрослые люди.

— О чем? Хочешь ещё раз напомнить мне, что ты мой хозяин?

Тэхён не знал, что ответить.

— Ты совершаешь ошибку, — непроизвольно в грубом тоне, произнёс он. — Прошу в последний раз: отдай мне ножницы.

— Ты ведь никогда не просишь, а приказываешь. Может быть сегодня поменяемся ролями? — не унимался Чонгук. — Мне всегда было интересно, готов ли ты умереть за меня? Если я прикажу тебе убить себя, ты умрешь?

Тэхён, наконец, оказался рядом. Он сверлил взглядом Чонгука, и больше в его глазах не было ни сострадания, ни жалости.

— Умру, — прошептал он и его рука резко скользнула к ножницам, взяв их вместе с рукой Чонгука.

Чонгук не сразу понял, что произошло, а когда пришёл в себя, Тэхён сильнее сжал его руку, и заставил крепче ухватиться за ножницы. С испугу он начал вырываться, но Ким был непреклонен. Сжав ножницы вместе с его рукой, Тэхён неожиданно полосонул себя по предплечью. Кровь брызнула на пол, оставляя яркий след, от чего Чонгук резко дёрнулся, но так и не смог вырваться из чужой хватки.

— А теперь скажи мне ты, — прожигая его взглядом, произнес Тэхён. — Готов ли ты умереть за меня?

Чонгук смотрел на кровь, растекающуюся по чужой руке, и чувствовал, как парализует его страх.

— Говоря, что люблю тебя, я никогда тебе не лгал, милый, — продолжил Тэхён, тихим, почти ласковым голосом, но с каждым словом Чонгук чувствовал, как заполняет его изнутри холод. — Неужели ты ещё не понял? Наша связь нерушима. Мы едины, пока смерть не разлучит нас.

Тэхён вдруг отпустил его руку, и в следующую секунду резко воткнул ножницы себе в живот. Лицо его исказилось от боли, но он сдерживал крик, стараясь оставаться хладнокровным. Уж этот урок, Чонгук точно усвоит до конца своих дней. Больше не осмелится даже задуматься о том, чтобы покинуть его.

— Тэхён, остановись!

— Этого ты хотел? — прошептал Тэхён, кровь медленно пропитывала его рубашку, растекаясь тёмным пятном.

— Конечно нет, — прошептал Чонгук, отступая назад, но ноги не слушались, будто бы мир вокруг него рушился. — Я... я лишь хотел обрести свободу.

Тэхён, тяжело дыша, сделал шаг вперёд, всё ещё держа рукой ножницы, теперь торчащие из живота. Чонгук даже не сдвинулся с места, словно пригвождённый к полу. Он всё не мог отвести взгляда от торчащих ножниц. Ему хотелось закричать, выбежать, сделать что угодно, лишь бы не видеть того, что происходило перед глазами, но страх парализовал всё тело. Кровь между тем стекала вниз по рубашке, капая на кафельный пол.

— Так к свободе не рвутся, любимый, — хрипло выдохнул Тэхён, голос его прорезал тишину ванной комнаты. — Я весь в твоем распоряжении. Ты либо убьешь меня, либо умрешь сам. Другого не дано, Чонгук, — кровавой рукой он сжал его подбородок. — Что с тобой случилось? Где твоя решимость?

— Я не хочу тебя убивать, — испуганно сказал Чонгук, с трудом находя слова. — Я просто хочу уйти.

— Ты никуда не пойдешь, пока не закончишь начатое. Я даже не стану сопротивляться.

Чонгук попытался было оттолкнуть его, но Тэхён схватив его за руку, резко притянул к себе ближе.

— Смотри, — произнёс он, заставляя Чонгука посмотреть вниз, на ножницы, торчащие из его живота. — И запоминай свои ошибки. Знаешь, что я скажу Сон У, когда мы выйдем из этой комнаты? — он одарил его презрительным взглядом. — Что его отец сошёл с ума, и впредь ему будет опасно находиться с тобой наедине.

Чонгук отчаянно попытался вырваться. Он чувствовал, как вокруг него замыкались стены, как сковывал его разум страх, лишая способности мыслить. Внезапно дверь ванной распахнулась и внутрь ворвался дворецкий Ким:

— Тэхён! — с ужасом прокричал он. — Господи, тут всюду кровь. Что между вами случилось?

Тэхён медленно повернулся к нему, не выпуская руку Чонгука из своей хватки. Его лицо исказилось в приступе гнева.

— Чонгук хотел моей смерти. А я решил подсобить ему. Небось его папаша будет только рад такому исходу.

Сокджин не мог отвести глаз от крови, медленно растекающейся по полу. Ситуация вышла из-под контроля.

— Тебе нужна помощь, — воскликнул он, делая шаг вперёд, но Тэхён поднял руку, останавливая его.

— Не вмешивайся, — резко бросил он. — Мы выйдем, как только я договорю с ним.

Однако, Сокджин не сдавался.

— Посмотри на него, — указывая на испуганного Чонгука, вскрикнул он. — Парень ничего не соображает, отпусти его, позволь поговорить ему с психиатром.

На пороге появился Айзава, которого вызвал Сон У. Окинув взглядом всех присутствующих, он напряженно подошел к Тэхёну ближе.

— Тебе срочно нужно оказать первую помощь. Сокджин прав, отпусти парня, я уже вызвал врачей.

Но Тэхён даже не слушал его, бросив короткий взгляд на Айзаву, он тут же отвернулся, словно это не имело для него значения. Зная, его упрямый характер, Киямо продолжил:

— Сон У стоит в коридоре, остановись, Тэхён. Хотя бы ради сына.

И только тогда Тэхён наконец пришёл в себя. Он медленно повернул голову в сторону Айзавы, но всё ещё крепко держал Чонгука за руку, словно боялся потерять над ним контроль.

— Спрячьте от него все острые вещи, — наконец приказал он.

А затем перевёл взгляд на Чонгука, на его испуганные глаза, на то, как он весь сжался от страха, как дрожали его руки и выдохнув через сжатые зубы, медленно выпустил его из своей хватки.

/ Evgeni's Waltz — Abel Korzeniowski /

«6»

Письмо от Тэхёна, прилагающееся к завещанию в случае его смерти:

Душа моя, если ты держишь в руках это письмо, значит, я не сумел сказать тебе всё то, что должен был сказать при жизни. Мои слова запоздали, и, быть может, уже не имеют смысла, но я был бы рад, если ты выслушал их. Я пишу тебе не из страха перед смертью, а из потребности признать правду, которую прятал под тяжестью своих ошибок.

Впервые, когда весть о тебе достигла моих ушей, признаюсь, моё сердце наполнилось яростью и горечью, ведь ты был единственным сыном человека, что лишил меня самого драгоценного в моей жизни — моей матери. Одна лишь мысль о том, что ты живёшь в довольстве и радости, вызывала во мне такую нестерпимую злобу, что я был готов сломить тебя, как однажды сломили меня. В тот же вечер, когда мои люди вышли на твой след, я встретил тебя на мосту реки. Но не того зрелища я ожидал увидеть: ты предстал передо мной, таким сломленным и опустошённым, таким слабым, что мне не пришлось прикладывать и малейших усилий, дабы сокрушить тебя. Увиденное же наполнило мою душу неожиданным смятением. Мне не составило труда узнать о том, что сотворил с тобой Сон Хун и его сокурсники. В тот же вечер я послал Айзаву к каждому из тех, кто был причастен к твоим страданиям. Не осталось ни одного, кто бы избежал кары, соразмерной их грехам. Однако и эта месть не оправдывает того, что совершил с тобой я сам.

Я причинил тебе столько боли. Словами, поступками, молчанием, от которого твои плечи сгибались под грузом, что не должен быть твоим. Ты ведь столько раз обращал на меня свой потерянный взгляд, ждал, когда я заговорю, когда подарю тебе тепло, в котором ты нуждался. Но я оставлял тебя в холоде, ибо сам был поглощён собственным льдом. Моё всегда замкнутое и бездушное сердце, не знало, как дарить любовь. И даже тогда, когда я понял, что люблю тебя, я не нашёл в себе сил показать тебе её.

Мы оба совершили много ошибок. Мне стоило рассказать тебе обо всём раньше, но разве узнай ты о правде, стал бы слепо верить каждому моему слову? Стал бы слушать меня?

Я много раз думал, что жестокость — это единственный способ уберечь тебя от мира кровожадных политиков. Я считал, что делаю всё во благо. Но теперь, в тишине, которая окутывает меня здесь, я осознал всю неправоту своих действий. Никакая власть, никакие блага мира не стоят слёз, что ты пролил, и шрамов, что я оставил в твоём сердце.

Я сожалею обо всём, что не сказал тебе тогда, когда ты нуждался в ответах. Прости меня. Прости за те моменты, когда ты ждал моего понимания, а я отворачивался. Прости за те дни, когда тебе хотелось лишь тепла, а я бросал тебя в одиночестве. Прости за ночи, что ты провёл в тоске, не понимая, почему я, человек, который должен был быть твоей опорой, стал тем, кто вызывал в тебе страх.

Ты — самое лучшее, что случилось в моей жизни, мой дорогой. И хотя я понимаю, что ты никогда не любил меня так, как я любил тебя, я не могу винить тебя за это. Чувства не подчиняются силе воли, и сколько бы я ни пытался удержать тебя рядом, заставить любить — невозможно. Ты всё спрашивал, почему именно «ты»? Будь на моем месте прежний «я», ответил бы, что из-за Чжи Сона. Но, с тех пор между нами многое изменилось. Пусть ты и не хочешь признать истины, но мы похожи. Люди, смотря на тебя, видят лишь красивую оболочку, а я вижу твою душу. Она сломленная, но в отличии от моей, настолько прекрасная, светлая и непорочная, что никакая грязь этого мира не сможет её осквернить. Ты всегда хотел жить, найти смысл, найти себя. И я дал тебе повод. С появлением в твоей жизни моего сына, ты изменился в лучшую сторону. Я доверил тебе Сон У, лишь потому что со всей своей суровостью сам не смог бы подарить ему всю ту любовь, которую подарил ему ты. И это, пожалуй, единственное, о чём я вовсе не жалею.

Я хочу, чтобы ты знал, Чонгук, ты всегда был для меня самым важным человеком. Я любил тебя с того самого дня, как увидел, хотя не знал, как это выразить. Моя любовь была испорчена страхом потерять тебя, страхом, что ты уйдёшь, если увидишь мою слабость. Я запутался в игре власти и привязанности, и всё, что мне оставалось, — это держать тебя рядом любой ценой. Но не власть удержала меня рядом с тобой, а любовь. Любовь, которая терзала меня, которая заставляла меня желать твоего счастья, но не позволяла мне дать тебе свободу. Моё сердце всегда принадлежало тебе, и даже если я не показал этого, оно билось ради тебя.

Теперь, когда, возможно, мои дни сочтены, я пишу это письмо с последней надеждой на то, что ты сможешь понять меня. Желаю тебе всего самого светлого, душа моя. Пусть впереди тебя ждут мир и покой, которых ты заслуживаешь.

Я знаю, что время не вернёт нам всё, что потеряно. Но, если это возможно, дай моей памяти не быть для тебя проклятием. Позволь ей остаться лишь напоминанием о том, что даже в самом тёмном сердце может быть свет.

С любовью и раскаянием,

Твой Тэхён.