Tundra

/ Evgeny Grinko — Lullaby for Erik /

«1»

Тэхён сидел на деревянном полу ханока, облокотившись спиной о тёплую стену. В руках он держал книгу, которую так и не прочитал. Мысли его терялись где-то далеко. Мальчик смотрел на мать, которая сидела неподалёку в своём любимом кресле. Она всегда так любила этот уголок у окна, хотя теперь почти ничего не видела. Лицо Наоми хоть и выглядело спокойным, но в нём таилась неуловимая грусть.

— Okasan, — тихо начал Тэхён, убрав книгу в сторону и стараясь не потревожить тишину, которая окутала их дом. — Ты правда больше не видишь меня?

Наоми на мгновение замерла, вслушиваясь в слова, а затем мягко улыбнулась и повернулась в его сторону, хотя и не могла видеть сына глазами.

— Видеть, не всегда означает смотреть, Тэхён, — совершенно спокойно ответила она, скрывая печаль в голосе. — Я чувствую тебя, мой мальчик. Каждый твой вздох, каждое твое движение. Ты всегда рядом со мной, и этого мне достаточно.

Тэхён сжал кулаки. Сердце едва ли справлялось с тяжестью в груди, которую он носил с тех пор, как Наоми вернулась из больницы. Операция прошла неудачно, и его мать ослепла на один глаз, что касается второго, оно едва ли различало людей сквозь темные пятна. Врачи сказали, что болезнь неоперабельная и опустили руки. Дворецкий Ким редко подпускал его к матери, но сегодня воспользовавшись отсутствием в доме Дон Иля, наконец разрешил.

— Но ведь раньше ты могла видеть всё, — шепнул он, опустив голову, чтобы мать не заметила его слёз. — Ты любила смотреть на закат. Ты рассказывала мне, как небо меняет свои цвета, а теперь?

Наоми протянула руку, пытаясь нащупать его, и мальчик медленно подполз к ней ближе, позволяя прикоснуться к его щеке. Её пальцы, хоть и дрожали от усталости, всё ещё были нежными.

— Закат не исчез, милый. Он по-прежнему там, — ответила она, словно пытаясь успокоить его. — Даже если я не могу видеть его, это не значит, что он перестал существовать.

Тэхён с трудом сдерживал слёзы, и в этот момент он заметил родинку под её слепым глазом — маленькое тёмное пятно, которое появилось весной прошлого года.

— Мам, — тихо начал он, уткнувшись лицом в её колени. — Ты знаешь о том суеверии про родинку под глазом?

Наоми слегка улыбнулась, проводя пальцами по его волосам.

— Ты про родинку под глазом?

— Да. Я слышал от папы Айзавы, что она предвестник бед, и что человек будет плакать всю свою жизнь, что слёзы его неразлучный спутник.

Тэхён поднял голову, и его взгляд скользнул по той самой родинке. Она будто бы становилась всё более явной, как некое предзнаменование. Он не хотел, чтобы его мать плакала, не хотел, чтобы её жизнь была наполнена болью и слезами.

— Но это ведь только суеверие, правда? — прошептал он, с надеждой заглядывая в её лицо. — Ты не будешь плакать, оkasan. Я не позволю.

Наоми нежно рассмеялась, хотя в её смехе звучала горечь.

— Ты слишком сильно обо мне переживаешь, милый. Иногда слёзы — это не всегда плохой признак. Слёзы очищают. Они помогают освободиться от того, что невозможно выразить словами. Некоторые плачут, чтобы двигаться дальше.

Тэхён чувствовал, как внутри него растёт непонятное чувство. Он хотел быть сильным для неё, хотел защитить её от всего мира, но в то же время понимал, что не сможет этого сделать. В глубине души он знал, что жизнь его матери была полна страданий, даже больше, чем она когда-либо признавалась.

— Тогда ты плачешь по ночам, чтобы тоже двигаться дальше?

Наоми, ощутив его тревогу, крепко обняла мальчика, словно обещая, что всё будет хорошо, даже если он не мог поверить в это сейчас.

— Верно, — сказала она. — Но теперь мне незачем плакать, у меня есть ты. И благодаря тебе, я вижу намного больше, чем когда-либо могла увидеть своими глазами.

«2»

Тэхён сидел в кабинете врача напротив доктора Бернхарда, наделённый своей обычной холодной уверенностью, но внутри его терзала неопределённость. Он являлся президентом страны, человеком, привыкшим контролировать все аспекты своей жизни и судьбы, но болезнь систематически вырывала у него этот контроль. Операция на глазах прошла успешно, но это было лишь временным облегчением. По настоящему мужчину беспокоила его болезнь с которой он борется на протяжении долгих лет.

Ревматолог закрыл папку с медицинской картой, бросив на Тэхёна взгляд, полный профессиональной осторожности.

— Президент Ким, ваши глаза восстанавливаются, и это хорошая новость. Но, нам нужно поговорить о волчанке.

Тэхён сжал подлокотники кресла, продолжая внимательно смотреть на врача. Больше всего он ненавидел такие разговоры, когда его слабость становилась очевидной перед другими людьми, но реальность такова, что её никак не проигнорируешь.

— Говорите прямо, — холодно произнёс он. — У меня нет времени на двусмысленности.

Бернхард кивнул, понимая, с кем он разговаривает. Власть Тэхёна ощущалась в каждом его слове, но как его лечащий врач, он был обязан быть честным.

— Ваша болезнь прогрессирует. Обострение системной красной волчанкихроническое аутоиммунное заболевание, при котором иммунная система начинает воспринимать «свои» клетки как «чужие» и атакует их. — это не редкость при таких стрессовых условиях, как ваша работа, тем более во время войны. Вы заметили новые симптомы? Усталость, боли в суставах, кожные высыпания?

— Боли в суставах стали сильнее около двух месяцев назад. Ридер посоветовавшись с нашими ревматологами, удвоил мне дозировку метипредастероиды, тот же преднизалон, к счастью, после них мне стало легче.

Бернхард молчаливо кивнул головой, записывая что-то в карте.

— Я бы настоял на временном покое, президент Ким. Ваш иммунитет ослаблен, и любое перенапряжение может усугубить ситуацию. Мы получили результаты ваших анализов. Болезнь прогрессирует, она уже повредила ваши почки. Вы и сами знаете, что волчанка после почек, любит бить по сердцу. Сократите нагрузку...

— Сократить нагрузку? — с презрением переспросил Тэхён, его голос стал твёрже. — Бернхард, вы понимаете, что сейчас идёт война? Как я могу «сократить нагрузку», если я управляю страной, которая находится под постоянной угрозой?

— Я понимаю, что ваша работа невероятно важна, президент Ким, — ответил мужчина сдержанно. — Но и вы меня поймите, я как лечащий врач, должен предупредить вас об угрозах и последствиях. Диуретикимочегонные, такие как фуросемид, тригримм и т.д. , которые вы пьете на регулярной основе вымывают из организма калий, натрий и магний, это чревато серьезной аритмиейнарушение частоты сердечных сокращении и резкими падениями артериального давления.

— Я принимаю аспаркамисточник ионов калия и магния.

— Этого мало. Безусловно, иммунодепрессанты, противовоспалительные препараты и стероиды помогают вам бороться с болезнью, но если ваш организм даст сбой, что он и делает сейчас, все эти таблетки окажутся бесполезными. Они лишь снижают риск обострения.

Тэхён откинулся на спинку кресла, чувствуя, как внутри него нарастает противоречие. Он обратился к сидящему по близости мужчине.

— Ридер, что скажешь ты?

— Я согласен с Дэниелем. У тебя завышенные почти все показатели в крови. Раньше болезнь поддавалась контролю, но боюсь, если мы упустим этот момент, тебе станет только хуже. Ты и сам прекрасно знаешь, чем это чревато.

Ридер напряженно выдохнул, а затем резко перешел на корейский язык:

— Ты не можешь одновременно гнаться за двумя вещами, Тэхён. Либо власть, — встречаясь с ним взглядами, прошептал он. — Либо жизнь. Бернхард на мой взгляд объяснил всё как есть. Выбор остается лишь за тобой.

Тэхён долго молчал, глядя в окно. Его жизнь всегда была борьбой — сначала за выживание, затем за власть. Болезнь, которая не поддавалась контролю, злила его. Внезапно он почувствовал, что его тело становится клеткой, из которой он не мог выбраться.

— Я намерен сегодня вернуться в Корею, — он встал с места, поправляя галстук. — Подкорректируйте дозировку препаратов, Ридер, обсуди с Бернхардом лечение, которое я могу получить в доме и по возможности достань все лекарства, пока у нас не закончились их запасы. Остальное обсудим позже, — Тэхён кивнул головой на прощание. — Был рад встрече, доктор Бернхард.

Мужчина улыбнулся.

— Для меня честь, быть вашим врачом, — ответил он, провожая его взглядом. А когда дверь за ним захлопнулась, Бернхард разочарованно выдохнул.

/ Andante Con Moto — Piano and Strings — «Vaulter» — Nicholas Britell /

«3»

Чонгук молчаливо сидел у иллюминатора, наблюдая, как облака медленно проплывают мимо, скрывая альпийские вершины. Взлет прошёл гладко, и самолёт уверенно держал курс на Англию. После напряжённых дней в Цюрихе, когда каждый их шаг был подчинён строгому расписанию врачей, они наконец смогли выдохнуть. Тэхён долгое время обсуждал что-то в кабинете врача, а когда вышел, просто улыбнулся, так и не сказав Чонгуку ни одного слова. Мужчина сидел рядом, погружённый в собственные мысли и выглядел всё ещё усталым, несмотря на то, что операция прошла успешно. Под глазами оставались тёмные круги, а на лице — напряжённое выражение, хотя он старательно пытался скрыть это.

— Как ты? — мягко спросил Чонгук, почти шёпотом и с искренней заботой.

Тэхён отвёл взгляд от экрана своего телефона и, встретившись с глазами Чонгука, слегка усмехнулся.

— Всё хорошо, — коротко ответил он, поправляя манжеты рубашки. — Операция прошла успешно. Врачи сказали, что восстановление будет быстрым.

Чонгук только кивнул, не желая давить на него дальше. Сердце сжималось от тревоги, но кому как не ему знать, что Тэхён был человеком упрямым и по природе своей привык бороться в одиночку. Через несколько часов долгого полета, самолет наконец приземлился в посадочной зоне. На выходе уже поджидала машина. Секретарь Пак протянул в руки Чонгука несколько документов и доложил об обстановке в стране.

— Господин Киямо заручился поддержкой Китая, ООН продолжает давить на нас, поскольку все её члены считают, что мы первые начали войну.

— Что на счет Японии? — присаживаясь в машину, грубым тоном спросил Тэхён.

— Отмалчиваются.

— Отправь мне почтой условия Китая.

Чонгук едва ли поспевал за ними и как только он сел на пассажирское сидение, машина тут же тронулась с места.

— Все документы в руках господина Чона, — лаконично продолжал отвечать секретарь Пак, его терпению можно было только позавидовать. — Господин Киямо и директор Мин, приготовили отчеты ещё вчера вечером, ожидая вашего возвращения.

Тэхён увлекшись разговором, собрался было стянуть с себя солнцезащитные очки, как Чонгук тут же схватил его за руку.

— Слишком ярко, — лишь мягко сказал он, не желая вступать с ним в спор.

Мужчина бросил на него быстрый взгляд, и послушавшись к словам, раздраженно опустил руку вниз.

— Свяжись с Айзавой, — продолжил он, слегка откидываясь на спинку сидения и возвращаясь к разговору с секретарем. — Скажи ему, что я приму его условия, но при этом мы будем держать инициативу на нашей стороне. Пусть будет готов к пересмотру некоторых пунктов.

Чонгук в это время сидел молча, наблюдая за напряжённой линией челюсти Тэхёна.

— Ты мог бы взять хоть один выходной, — тихо сказал он, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком укоризненно. — Твоё зрение только начало восстанавливаться. Ты рискуешь осложнениями, если будешь продолжать работать в таком темпе.

Мужчина слегка усмехнулся, не отрываясь от экрана планшета.

— Я не могу себе этого позволить, — спокойно ответил он. — Время не стоит на месте, милый. Пока я отдыхаю, кто-то другой пытается занять моё место.

— Это не игра, Тэхён, — Чонгук нахмурился, понимая, что его слова уходят в пустоту. — Это твоё здоровье. Ты забываешь, что...

— Я ничего не забываю, — перебил его Ким, и голос его стал более холодным. Он повернулся к Чонгуку, наклонившись ближе. — Мне не нужно, чтобы ты напоминал мне о том, что я болен. Я сам прекрасно об этом знаю.

Чонгук хотел что-то сказать в ответ, но замолчал. Взгляд мужчины, хоть и скрытый за очками, был таким же острым, как и прежде. По телу пробежались мурашки.

— Я просто хочу, чтобы ты был в порядке, — тихо произнёс Чонгук, смягчившись. Он осторожно положил руку на плечо Тэхёна. — Я переживаю за тебя.

— Я понимаю, — прошептал он в ответ, убирая руку Чонгука с плеча и слегка сжимая её в своих ладонях. — Но разве я не говорил тебе, что у меня, как у правителя есть свои обязанности?

Чонгук хотел возразить, но зная характер Тэхёна, лишь молчаливо кивнул головой. Он мог спорить с ним бесконечно, но тот никогда бы не признал, что нуждается в помощи.

— Прошу не напрягай своё зрение, хотя бы первые пару дней. Я зачитаю вслух все отчеты, — слегка сжимая его руку в ответ, сказал он. — Но если тебе будет угодно и ты опасаешься утечки данных, то вместо меня их прочитает секретарь Пак. Я уйду, как только ты прикажешь.

Тэхён чуть наклонился к нему, и его губы тронула лёгкая улыбка.

— Я и не хочу, чтобы ты уходил.

«4»

День прошёл как и обычно, сначала курсы английского с воспитателем Ли, затем уроки в школе, где он уже обзавелся друзьями. После случившегося в Корее, Сон У старался вести себя спокойно. В толпе не выделялся. С другими любезничал. Соперников почти не имел. Изредка выслушал в свою сторону разные расистские гадости, но даже тогда, умело отмалчивался. С учебой у него тоже проблем не было. Сон У успел усвоить их программу ещё пол года назад. Учиться было скучно, поэтому он пристрастился к игре на пианино, а перед воспитателем Ли прикидывался проблемным подростком, чтобы тот не догадался перевести его на два класса вперед. Сегодня задержавшись у учителя химии, Сон У вернулся чуть позже обычного. Декстер ожидал его на окне, а когда мальчишка помахал ему рукой, он быстро метнулся к двери, своим громким мяуканьем давая понять Саре, что хозяин вернулся домой. Сон У погладил кота по гладкой шерсти, и передал рюкзак и верхние вещи Саре. Женщина быстро отнесла их на своё место. Из гостиной доносился голос отца. Сон У удивившись его возвращению уж было подумал, что он говорит с бабушкой, но увидев его в компании буржуя, разочарованно выдохнул. Сама их близость только раздражала с каждым днем. Чонгук, заметив мальчика первым, мягко улыбнулся, и как всегда, попытался сгладить напряжение:

— Привет, Сон У. Как прошел день?

— Всё отлично, — буркнул он. — Когда вернулся?

— Сегодня утром.

Тэхён, словно чувствуя скрытую агрессию, поднял голову и слегка нахмурился.

— Сон У, — произнес он твёрдо. — Мне нужно поговорить с тобой. Зайди ко мне в кабинет.

Мальчик на мгновение замер, бросив взгляд на Чонгука, который сидел неподвижно, словно между ними ничего не произошло. Внутри него всё кипело, охваченный злостью, он не собирался подчиняться ему беспрекословно.

— Зачем? — спросил он с вызовом. — О чём нам с тобой говорить?

Тэхён не ожидал такого ответа, но его лицо оставалось бесстрастным.

— Я вижу над твоим воспитанием действительно нужно поработать. Дворецкий был прав, когда сказал, что Англия тебя испортила, — сказал он, вставая и направляясь к кабинету.

Чонгук хотел было заступиться за своего сына, как мужчина перебил его, прежде чем он успел начать:

— Душа моя, предупреждаю в последний раз: ты слишком сильно балуешь мальчика. Он давно вырос из того возраста, чтобы прятаться за чужой юбкой, — тоном не терпящего возражения, сказал он. — Перестань его защищать. Он должен сам научиться постоять за себя.

Сон У, взглянув на поникшего Чонгука, лишь кивнул головой, и последовал за отцом. Говорить с ним совсем не хотелось. Когда они оказались внутри, Тэхён закрыл дверь и повернулся к сыну. Выглядел он довольно уставшим после операции, но это не остановило его от жесткого тона:

— Где твои манеры? Сара может быть и служанка, но она не обязана таскать твои же вещи в комнату, — начал он. — С тех пор как ты переехал в Англию, ты ведешь себя не хуже ребенка или пубертатный период застал?

— Я сын президента Кореи. А ты работодатель Сары, всё очень просто. Разве она не может выполнять такие простые вещи? За что, тогда ты ей выплачиваешь огромные суммы денег? — Сон У лишь невинно пожал плечами. — Когда папа просит её что-то сделать, она пропускает его слова мимо ушей. Я всего лишь хочу приучить эту женщину к порядку, что касается пубертатного периода, до него мне ещё два года. С этим ты промахнулся.

Тэхён уселся за стол, жестом указывая мальчику на кресло. Тон его неожиданно смягчился.

— Почему избегаешь разговоров с Чонгуком?

— Я не избегаю.

— Избегаешь, Сон У.

Мальчик облизал пересохшие от напряжения губы и нахмурившись, посмотрел на мужчину.

— Наш последний с ним разговор вышел довольно неудачным, — тише сказал он. — Не хочу повторения. Вдруг он снова...

Последние слова так и застряли комом в горле. Тэхён поняв о чем говорит мальчик, устало выдохнул. Забыть такое даже он не смог, не то, чтобы его сын.

— У каждого слова есть последствия, я надеюсь, после случившегося, ты усвоил урок и понял, что перед тем, как что-то сказать, ты должен принимать все решения взвешенно, Сон У.

— Принимать решения? — раздраженно, спросил мальчик. — Ты о чём вообще говоришь? Ты никогда не думал о ком-то, кроме себя. Тебе важно только одно, и это власть.

— Власть? Ты понятия не имеешь, через что я прохожу.

— А ты?! Ты когда-нибудь думал о том, через что проходит папа?! Ты издеваешься над ним, а он всё равно остается рядом! Почему? Что ты с ним делаешь?!

Тэхён медленно подошел к сыну, глядя прямо ему в глаза:

— Ты ничего не понимаешь, — прошипел он. — Чонгук остается рядом, потому что хочет быть рядом. Это его выбор.

— Его выбор? — Сон У закричал. — Ты что, слепой? Ты не видишь, как ты его мучаешь? Или тебе всё равно?!

Слова ударили Тэхёна по больному. Он резко отшатнулся, и лицо его окаменело.

— Следи за своим языком, мальчик мой, — отрезал он. — Больше никакой игры на пианино, твоего воспитателя я увольняю.

Сон У застыл, заметно испугавшись наказанию буржуя. Но гнев не утихал. В голове засели десятки вопросов, на которых не было ни одного ответа, и он наконец осмелился задать один из них:

— Если ты правда так любишь его, — начал он тише. — То почему ты всегда делаешь ему больно? Почему он всегда страдает, когда ты рядом?

Мужчина на мгновение замолчал, чувствуя, как слова сына проникают глубже, чем он ожидал. Однако ответить он не смог. Мальчишка, громко хлопнул дверью.

/ Candle Dance — Infinite Stream / 

«5»

Тэхён всегда мечтал об обычной семье. Пусть бедной, где-то на окраине города, но зато настоящей. В его мечтах отец с тёплой улыбкой, водил бы его в школу каждый день, не стесняясь показывать свои чувства. Мама могла бы преподавать уроки пианино. Су Хёну не пришлось бы покидать дом в таком юном возрасте, пытаясь убежать от ответственности, которую на него возложили слишком рано. Но, увы. Он родился младшим сыном в семье Ким — аристократической династии, известной своей холодностью и высокомерным взглядом на мир, от женщины японского происхождения. С черными как смоль цвета волосами и глазами. С родинкой под глазом. С тонкими скулами. Бледной кожей. Ничем не похожий на Дон Иля Имя ему дал дворецкий, а в школу он пошёл за руку не с отцом, а с тем же Сокджином, человеком, который больше походил на родного родителя, чем кто-либо из его кровных родственников. Первым словом Тэхёна оказалось не папа, и даже не мама, а дядя. Настолько он был отдален от своей же собственной семьи. В доме, полном роскоши, ему не хватало самого важного — тепла. Жизнь его была расписана по часам: школа, занятия, встречи с наставниками, которые учили его, как правильно говорить, как держать себя в обществе, как быть достойным фамилии Ким. Но никто не учил его любить.

Кажется, Тэхёну тогда едва ли исполнилось семь или восемь. Дон Илю хватило ума обвинить его мать в измене. Они долго ссорились. Их крики разрывали тишину дома. Сначала они спорили на корейском, а когда слова стали причинять боль, переключились на японский. В груди отзывался громкий треск ломающихся вещей. Неистово кричала Наоми, по началу от злости, чуть позже уже от боли. На улице посыпал первый снег. Приближался декабрь. Тэхён помнит, как потянул за веревку, чтобы вызвать в комнату дворецкого Кима. Их негласное правило, когда он чувствовал себя в опасности. Но мужчина так и не появился. Ни через пять минут. Ни через десять. Время тянулось мучительно медленно, крики за стеной становились всё громче и не желая их слушать дальше, он схватил катану, которую подарила ему мать и бросился к комнате родителей. Он сжал рукоятку так сильно, что побелели костяшки его пальцев. Из комнаты раздался ещё один оглушительный удар, и его сердце сжалось от страха. Тэхён поднял руку и, медленно толкнув дверь, вошёл внутрь.

«6»

Чонгук стоял у окна, рассматривая на залитый мягким светом сад. Вся эта спокойная обстановка этого вечера, резко контрастировала с напряжением последних дней. После стольких месяцев беспокойства, неразрешённых конфликтов и вынужденного отъезда в Англию, они наконец смогли просто быть вместе.

— Ты слишком строг к Сон У, боюсь, если ты продолжишь в том же духе, вы с ним так и никогда не сблизитесь, — с волнением в голосе сказал он. — Мама в детстве никогда меня не ругала, за исключением одного раза. Но я вырос таким, какой я есть сейчас. В этом нет ничего плохого.

Тэхён откинулся на спинку дивана, расслабляя плечи. Он никогда не был тем, кто легко выражал свои чувства, но с Чонгуком такое правило не работало. С ним как раз всё было наоборот.

— Воспитание одинокой женщины и мужчины сильно отличаются, милый. Сон У очень умный мальчик, но иногда, он притворяется глупым, думая, что никто этого не заподозрит, — они встретились взглядами. — В детстве я тоже часто прикидывался непонимающим, чтобы меня не перевели на два класса вперёд или хуже того в школу для одаренных.

Чонгук улыбнулся.

— Не знал, что ты на такое способен.

Они повернулись в сторону треска, рассматривая огонь в камине. Сара принесла бутылку белого вина и два бокала.

— Под внимательным взором дворецкого Кима, у меня ничего не вышло. Через год после окончания учебы в начальной школе, он заставил меня перейти в класс для одаренных. Скука смертная. Все только и норовили показать свои успехи.

— Я всегда знал, что Сон У больше пошёл в сторону отца. Ён Джин на дух не переносила учебу. Она любила ходить в творческие кружки и играть в постановках, — внезапно Чонгук почувствовал в горле ком, и потянувшись за бокалом вина, постарался смочить горло. — Иногда, мне её не хватает, — добавил он в повисшей тишине.

— Уверен, Ён Джин была бы замечательной матерью. Мы не испытывали друг к другу сильных чувств, но когда она сказала мне о своей беременности, я был на седьмом небе от счастья, — искренне ответил Тэхён. — Мне жаль, что всё так вышло, любимый.

Чонгук покачал головой.

— Ты ни в чём не виноват. Перед смертью она часто рассказывала мне, как заботливо ты к ней относился. Она даже упоминала, что ты возил её на выставку в Милане.

Тэхён нахмурился, возникшему между ними недоразумению, но решил промолчать. Кроме Чонгука он ещё никого не возил в другие страны, будь то Милан, или Цюрих. Он никогда не состоял в серьезных отношениях, а напряжение снимал с помощью услуг эскорта, а если и спал с кем-то, то только в том случае, когда это не приносило ему ущерба.

— Ён Джин любила искусство, помню, как она хотела потратить около двух миллионов вон на керамическую вазу. Я бы не удивился, если в её голове напрочь отсутствовали такие фразы, как «финансовая грамотность» и «бережливость», — заметив недовольство в глазах своего избранника, Тэхён мягко улыбнулся. — Не обижайся, душа моя, но я говорю лишь правду. К моему сожалению, ты со совсем на неё не похож, ты не умеешь принимать дорогие подарки, как и дарить их.

— Нас многое связывало, — смог выдавить из себя Чонгук, ощущая небольшую обиду в груди.

Тэхён, почувствовав его смятение, встал с кресла, вытянул руки вперёд и чуть придвинулся ближе.

— Знаю, — прошептал он. — Иди ко мне.

/ Ilya Beshevli — Defenseless Flower /

Медленно, почти нерешительно, Чонгук сделал шаг вперёд, позволяя ему обнять себя. Тэхён крепко прижал его к себе ближе, поглаживая волосы и плечи.

— Не думай о прошлом, — прошептал он ему прямо в ухо. — Что важнее, так это настоящее. Мы с тобой здесь. Вдвоём. Пусть временно, но мы вдали от всех забот.

Тэхён умел успокаивать. Чонгук сжал его руку в ответ, почувствовав, как постепенно исчезало напряжение. В крепких объятьях он наконец позволил себе расслабиться и Тэхён медленно приподняв руку, провел ею по щеке со всей нежностью на которую был способен. Они встретились взглядом. Время, казалось просто замерло на одном месте. Тэхён приблизился ещё ближе, обжигая губы Чонгука своим горячим дыханием.

— Ты бы знал, как мне тебя не хватало, — прошептал он, дрожащим голосом, но не от страха, а от той глубокой любви, которую он никогда не позволял себе полностью выразить.

Сердце Чонгука снова пропустило удар, пытаясь найти спокойствие. Ссоры, которые между ними были теперь почти не имели значения. Если подумать, для Чонгука всё перестало быть важным. Когда? Он и сам не знает. Почему? Тоже. Он слегка приподнял голову, их губы почти соприкоснулись, и всё остальное стало неважным.

Тэхён медленно наклонившись, коснулся его губ сначала осторожно, будто проверяя, позволит ли ему Чонгук. Но как только тот сдался, он начал целовать его увереннее. Чонгук неожиданно для самого себя и Тэхёна, отвечал с нежностью, обхватывая его за шею и прижимаясь ближе. Они больше не думали о том, что было или могло бы быть. Важнее всего то, что они вместе. Пока не разлучит их смерть, как и обещал Тэхён. Стараясь сохранить это мгновение как можно дольше, он сжал Чонгука крепче прежнего, рука плавно скользнула по спине, оставляя после себя приятные ощущения. Он прижался к его губам ещё раз, чуть настойчивее, словно таким образом, давал ему обещание, что больше никогда не позволит себе отпустить его. Чонгук, чувствуя всю его искренность, сдался окончательно. Он чуть приоткрыл губы, позволяя ему углубить поцелуй, и на мгновение ощутил, как всё вокруг исчезло. Вся их боль, их ссоры и недопонимания растворились в сладком и долгожданном прикосновении.

Если бы все недоразумения можно было исправить лишь одним поцелуем, Чонгук мог бы поклясться, что больше никогда не поддался бы соблазну Тэхёна. Никогда не стал бы наступать дважды на одни и те же грабли, из раза в раз, совершая одну и ту же ошибку. Между ними наверное никогда не будет хорошо, или уж точно «спокойно». Но, если изредка, совсем редко, хотя бы раз в месяц, Тэхён сможет вести себя также нежно, как сейчас, Чонгук готов держаться и все остальные дни. Глупости. Тэхён, которого он знает, никогда не сможет стать мягким и понимающим. Всё это лишь нелепый маскарад. Мыльная опера, в которой Чонгук умело подыгрывал ему, выполняя свои обязанности в роли избранника.

Прикосновения мужчины всколыхнули все его чувства, вызывая внизу клубок возбуждения. Он трепетно прижался к широкой груди, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Тэхён привычно чмокнул его в висок, плавно спускаясь рукой чуть ниже, прямо к паху, от чего Чонгук смущенно посмотрел куда-то в пол.

— Ты возбудился, — прошептал он, прижимая его к себе ближе.

— Не без твоей помощи, — ответил ему Чонгук.

Они улыбнулись. Тэхён снова коротко поцеловал его в губы.

— В спальню? — игриво спросил он и Чонгук вместо ответа кивнул головой.

Но внезапно в комнату ввалилась Сара. Она бесцеремонно появилась в гостиной в наушниках и с пылесосом, громко поставив его куда-то в сторону, и ушла за тряпочкой. По средам женщина всегда занималась генеральной уборкой. Так было заведено, ещё до её прихода в этот дом и изменять правилам, она не собиралась. Хотя бы из вежливости. Нахмурившись, женщина зарылась в углы, покачиваясь в такт музыки, которую не слышали ни Чонгук, ни Тэхён. С тряпкой в руке она продолжила танцевать по комнате, с комичными движениями: Сара вскидывала руки, вытирая пол, словно это был танцевальный паркет, при этом делая гримасы, когда попадалась на грязь.

— Убирайся, пыль! — пробормотала она скорее себе, чем неодушевленным вещам.

Женщина наклонилась, собирая мусор, и, запутавшись в шнуре пылесоса, чуть не упала. Быстро выпрямившись, Сара оглянулась и, наконец заметив их, поспешно отвела взгляд. Чонгук едва ли сдерживал смех, наблюдая, как Тэхён старался, окликнуть её.

— Сара! — громко вскрикнул он. — Оставь ты эту пыль в покое, уберешься завтра!

Женщина, быстро уставившись на него, чуть не выронила тряпку.

— Как вам будет угодно, — растерянно вылетело из её уст.

А когда Тэхён наконец схватив Чонгука за руку, повел его в спальню, женщина мигом убрала все принадлежности, скрываясь в длинном коридоре. Как только двери в комнате захлопнулись, Чонгук не удержавшись рассмеялся. Мужчина лишь мягко улыбнулся, касаясь его румяных щек. Смех Чонгука ощущался как бальзам на душу. Тэхён сел на край кровати, немного разочаровавшись, что прислуга испоганила весь момент. Но виду не подал.

— Саре повезло, что дворецкий Ким управляет ханоком, — воодушевленно пробормотал Чонгук.

— В зависимости от того каким взглядом на это посмотреть, милый, — ответил Тэхён, развязывая галстук. — Я бы предпочел сказать, что это дворецкому Киму повезло, что Сара работает здесь.

Они обменялись тёплыми взглядами, и на их лицах заиграли легкие улыбки. Чонгук, словно заворожённый, сначала задержался на лице Тэхёна, изучая каждую черту — его высокие скулы, темные глаза, которые всегда казались такими проницательными. Затем взгляд скользнул ниже, замечая, как тот спокойно и сосредоточенно начал снимать рубашку. Мужчина не придавая значения взгляду Чонгука, медленно потянулся за пижамой, лежащей под подушкой. Когда его руки замерли на ремне штанов, он вдруг ощутил мягкое прикосновение. Пальцы Чонгука коснулись его руки, и Тэхён на мгновение замер.

— Позволишь? — робко спросил он.

Тэхён посмотрел на него со всей внимательностью и искренней заботой. Он аккуратно провёл пальцами по его щеке, ощущая тёплую кожу под своими руками.

— Я не хочу, чтобы позже ты пожалел об этом, — ответил он, нахмурившись. — Чонгук, для меня достаточно твоего присутствия в моей жизни. Тебе не обязательно, склонять себя к вещам, которые тебе противны.

— Разве не ты говорил, что любишь меня таким, какой я есть?

— Верно.

Чонгук закрыл глаза, позволив словам проникнуть в его сердце. Обратного пути уже не было.

— Ты мне не противен, Тэхён, — прошептал он, открывая глаза и встречаясь с его взглядом. — Может, потому что я вижу, как ты изменился. Ты стал немного мягче.

— Я стараюсь, душа моя, — поцеловав его в макушку, ответил Тэхён.

Мужчина подтянул его ближе к себе, обнимая за талию и уткнулся лицом в волосы. Аромат исходящий от Чонгука наполнил его чувством спокойствия. Не сдержавшись, Тэхён оставил легкий поцелуй на его щеке, затем ещё один — в лоб, словно оберегая его своим прикосновением. Скользнув к уголку его рта, он едва коснулся губ, прежде чем медленно прошёлся носом по его бархатистой коже шеи. Чонгук тихо выдохнул, все чувства словно взорвались от нежности. Не выдержав, он сам ответил на ласку, с неожиданной решительностью поцеловав его в губы.

Чонгук, не отрывая взгляда от Тэхёна, медленно провел рукой по обнаженной груди, его прикосновения были настолько легкими, что едва ли ощущались, но тем не менее смогли разжечь внутри обоих сильное пламя. Пальцы мягко скользили вдоль линии грудной клетки, осторожно следуя изгибам тела, словно Чонгук пытался запомнить каждую деталь, каждый изгиб.

Слегка взволновавшись и стараясь сохранить спокойствие, он опустил руку к ремню. Пальцы то и дело дрожали от напряжения, но движения оставались уверенными и плавными. Он аккуратно взялся за пряжку, и медленно расстегнув её, принялся за молнию. Тэхён лишь молчаливо наблюдал за ним. Ремень мягко соскользнул с его талии, и на мгновение между ними замер воздух. Чонгук легкими касаниями, полными нежности, обводил контуры груди и живота, вызывая мелкие мурашки, а затем плавно спустился к паху. Тэхён к тому моменту уже порядком возбудился, не способный думать ни о чём кроме любви и доверия, что оказывал ему Чонгук своим теплом.

Стараясь скрыть смущение, Чонгук осторожно опустил край шелковых трусов. Член под ними уже стоял, реагируя на каждое прикосновение волной возбуждения. На этот раз без тени сомнения он обхватил его руками, и нежно скользнул языком по основанию. Солоноватый вкус кожи заполнил рот, но это лишь подстегивало его желание. Чонгук обхватил губами головку, и плавно опустился ниже, старясь открывать рот шире, чтобы не зацепить его зубами. Тэхён сдавленно выдохнул и наблюдая за его реакцией, Чонгук постарался взять член ещё глубже, почти до основания.

— Тебя сейчас вырвет, любимый, — прошептал мужчина, поглаживая его щеку.

И словно по невидимой команде, Чонгук резко отпрянул, кашляя и чувствуя, как к горлу подступала тошнота. Густые слюни заполнили рот, заставляя его сглотнуть.

— Не мучай себя, — с улыбкой повторил Тэхён, наблюдая за ним с теплом в глазах.

Чонгук, облизнув губы, на мгновение замер, и перевёл дыхание. Глаза Тэхёна, полные спокойствия и скрытого удовольствия, подбадривали его, как и теплые прикосновения к щеке. Чонгук не хотел сдаваться. Он провел ладонью вдоль бедра Тэхёна, словно прося разрешения продолжить, а затем вновь наклонился. Пальцы уверенно обхватили основание, и, медленно проведя языком по всей длине, он вернулся к головке. На этот раз он был сосредоточен как никогда. Дыша глубже и размереннее, Чонгук осторожно обхватил член губами и начал снова двигаться вниз, стараясь контролировать каждый момент, своё дыхание, чтобы избежать рвотного рефлекса. Горло слегка сжалось, но он не отступил, плавно продвигаясь вперёд. Тэхён выдохнул громче, и его рука скользнула к затылку, мягко сжав пряди шелковистых волос Чонгука.

— Уже лучше, — прошептал он, хрипло. — Не торопись.

Чонгук, прислушиваясь, чуть замедлился. Теперь он двигался медленнее, плавно, позволяя себе привыкнуть к ощущению, и следя за тем, чтобы дыхание оставалось ровным. Привкус во рту снова дал о себе знать, но на этот раз он казался терпимее, почти неуловимым на фоне растущего возбуждения. Наблюдая за стараниями Чонгука, взгляд Тэхёна постепенно затуманивался желанием. Он видел, как тот старался ему угодить, но этого было недостаточно. Слова о поддержке и терпении уступили место инстинктам. Тэхён потянулся вперед, его пальцы глубже погрузились в волосы, и, не отпуская, он мягко, но настойчиво прижал его голову ближе.

— Теперь позволь мне, — не желая его отпугивать, мягко прошептал он. Дыхание его стало тяжелее.

Чонгук чуть напрягся, но не сопротивлялся. Руки Тэхёна задавали ритм, требуя от него больше скорости и глубины. Чонгук почувствовал, как его голова начала двигаться под контролем Тэхёна, движения становились более резкими, толчки глубже. Горло снова сжалось, но он изо всех сил пытался сдерживать рвотный рефлекс, доверяя своему партнеру. Тэхён тем временем громко выдохнул, наклоняя голову назад, его бедра начали слегка двигаться навстречу ритму. Он почти пришёл к разрядке. Пальцы сжались в волосах сильнее, и с каждым движением в его теле возрастало напряжение. Еще через несколько глубоких толчков, дыхание и вовсе стало прерывистым.

— Вот так... — простонал Тэхён, прежде чем его тело дрогнуло, и он излился прямо ему в рот, ощутив, как тело пронзила волна удовольствия.

Чонгук почувствовал резкий солоноватый вкус, заполнивший рот. Мужчина наконец отпустил его волосы, давая возможность отстраниться, и его избранник медленно отодвинулся, пытаясь восстановить дыхание. Он вытер уголки губ тыльной стороной ладони, пока голову заполнил туман от удовольствия чужой силы и нежности. Вкус во рту напоминал о том, что произошло, но Чонгук старался не зацикливаться на этом, постепенно успокаиваясь. Взгляд Тэхёна снова стал мягким, его прежняя настойчивость исчезла, оставив за собой лишь глубокое удовлетворение. Он слегка потянул его к себе, обхватив за шею, и провел рукой по влажным волосам.

— Люблю тебя, — прошептал он, целуя его в губы.

Руки Тэхёна трепетно скользнули по ткани, словно он хотел запомнить каждый его изгиб. Он начал с рубашки, осторожно расстегивая пуговицы, открывая вид на стройное тело. С легкостью, мужчина продолжил, опускаясь к поясу. Он медленно расстегнул ремень и потянул вниз брюки, оставляя их на полу, а затем, приподняв Чонгука, с осторожностью уложил его на мягкие простыни. Губы скользили по шее, затем опускались ниже, исследуя каждую частичку его тела. Чонгук не мог сдержать вздоха удовольствия. Время, казалось, просто замерло на одном месте и ничего больше не имело значения.

Невозможно ненавидеть человека, которого любишь, как и любить человека, которого ненавидишь всем сердцем. Поэтому, он просто решил поддаться его чарам. Тэхён улыбнулся, а затем раздвинув его ноги, успел смазать пальцы лубрикантом. Трещина после прошлого раза давно успела зажить, поэтому процесс растягивания прошел чуть легче, чем если бы он сделал это в сухую. Когда в Чонгука входило около трех пальцев, Тэхён плавно вошёл в него членом и дождавшись, когда он привыкнет к его размеру, начал медленно толкаться внутрь. Чонгук болезненно сморщился, с последнего раза прошло чуть больше полугода, поэтому ощущения были непривычно острыми. Сколько бы он не пытался, а сам процесс так и не стал приносить ему приятного удовольствия.

— Расслабься, милый, — прошептал Тэхён, наблюдая за его реакцией. — Если тебе больно, скажи прямо и мы остановимся.

Чонгук покачал головой и Тэхён, остановившись, нежно поцеловал его в губы. Никого он прежде не желал также, как его. Никогда, он прежде не целовал кого-то так трепетно, как его. И кроме Чонгука навряд ли уже найдется человек, которого он сможет принять в свою жизнь. Тэхён погладил его по щеке, стирая слёзы, а затем медленно толкнулся внутрь. О грубом сексе теперь можно было только мечтать. Но если таково желание Чонгука, то Тэхён готов распрощаться не только с половой жизнью, если потребуется и жизнью.

Боль плавно отошла на второй план, давая Чонгуку возможность ощутить приятное возбуждение. Тэхён обхватил рукой его член и медленно поглаживая головку, снова примкнул к его сладким губам. Тэхён ускорился, вбиваясь в него с большей силой, каждым толчком заполняя пространство между ними новым зарядом страсти. Давно забытое, почти ставшее мечтой удовольствие сжигало каждую его клетку, разжигало между ними огонь, превращая их тела в пепел на пороге разрядки. Руки обнимали крепче, поцелуи слаще, а воздух пропадал из лёгких, когда мышцы ног и живота вмиг напряглись, позволяя им обоим излиться на простыни. Комната погрузилась в тишину нагретого страстью блаженной неги и накатившей усталости.

— Я так боялся, что ты больше никогда меня к себе не подпустишь, — прошептал Тэхён, пытаясь восстановить дыхание. — Знал бы ты, как я мечтал об этом.

Чонгук лишь прижался к нему ближе.

— Я тоже думал, что между нами больше ничего не будет, — ответил он искренне. — Но, как ты сегодня сказал, мы оказались здесь, вдвоём, вдали от всех забот.

И Тэхён снова потянулся за поцелуем, пытаясь утолить свой голод.

!!!Данная часть содержит сцены насилия и жестокости, в связи с чем настоятельно не рекомендуется: детям, людям в депрессии или со слабой психикой, представителям всевозможных общественных и политических движений, а также всем, кто считает, что все, либо некоторые из вышеперечисленных вещей могут вас оскорбить./ There Must Be a Way Out of Here — Bonnie Grace /

«7»

Дверь в родительскую спальню скрипнула, и Тэхён, крепче сжав в руках катану, вошёл внутрь. Комната была погружена в хаос: разбросанные по полу осколки ваз, перевёрнутая мебель, упавший торшер, криво свисавшие шторы. Наоми стояла в центре, сжимая в руках кусок порванной ткани, её лицо пылало от боли и обиды, а тёмные глаза были полны слёз. Дон Иль, напротив, казался хладнокровным. Его глаза сверкали злостью, в руках сжимался скомканный клочок бумаги (письмо, вероятно, ставшее поводом для их ссоры).

Тэхён застыл у порога, бегая взглядом от отца к матери, пытаясь осмыслить происходящее. Ему казалось, что их мир рушился прямо перед ним, и что бы он ни сделал, случившееся уже никак не изменить. Он мог лишь стоять там, не зная, что сказать или как остановить этот кошмар. Наоми первой заметив мальчика, смягчила взгляд, и на секунду в глазах появилась боль. Она медленно отпустила ткань и сделала шаг к своему сыну.

— Тэхён... — голос её прозвучал дрожаще, словно она собиралась заплакать. — Иди к себе.

Но он не двинулся. Маленькие руки крепче сжали катану.

— Уходи, — добавил мужчина, резко повернувшись к сыну. — Это не твоё дело.

Но мальчик не собирался уходить. Внутри него что-то надломлено оказывало сопротивление, наблюдая за тем, как таяла на глазах его мать.

— Не обижай её, — тихо, но твёрдо сказал он, взглянув на отца.

Дон Иль фыркнул, лицо его исказилось от презрения.

— Возвращайся в свою комнату, Тэхён. — холодно предупредил он.

Но Тэхён не отступил. Страх сменился решимостью. Он смотрел прямо в глаза отцу, впервые в жизни не дрогнув.

— Мама не сделала ничего плохого, — произнёс он, наконец. — Она не заслуживает этого.

Наоми прикрыла глаза, смахнув слёзы с лица, но было видно, как сильно её задели слова сына.

— Тэхён, — мягко произнесла женщина, делая шаг к нему. — Иди к себе в комнату, и не выходи оттуда.

— Я никуда не пойду, — перебил её мальчик, с трудом сдерживая слёзы, а затем обратился к стоящему позади неё мужчине. — Если ты правда так любишь её, — начал он тише. — То почему ты всегда делаешь ей больно? Почему мама всегда страдает, когда ты рядом?

Дон Иль шагнул вперёд, резко взяв сына за руку. Его пальцы вонзились в кожу, и Тэхён сжал зубы от боли, но не отступил. Отец посмотрел на него с такой яростью, что мальчик почувствовал, как холодный страх снова сжимал его сердце.

— Твоя мать шлюха! — Прошипел он, глядя на сына так, словно перед ним стоял враг. — А ты ничтожество, которое она породила!

Наоми вскрикнула, пытаясь подойти ближе, но Дон Иль остановил её жестом.

— Клянусь, сегодня я убью его, — угрожал он. — Даже если мне придется взять на душу грех.

Тэхён больше не слышал ни слов, ни криков. В его ушах стучало лишь бешеное биение собственного сердца. Всё перед глазами затуманилось: образы отца и матери исчезли, растворившись в едкой смеси ярости и боли. Внезапно рукоять катаны в его руках стала тяжёлой, и не в силе держать её, он расслабил пальцы, выронив оружие с громким треском на пол. Наоми, кажется сильно плакала. Так громко, как никогда прежде.

— Только попробуй пальцем его коснуться, оставь нас в покое, — кричала она, яростно собирая вещи. — Я заберу его с собой, и ты больше никогда нас не увидишь.

— Ты не посмеешь! Наоми, только попробуй сделать из этого дома шаг, и я заставлю тебя пожалеть об этом!

Наоми, не выпуская сына из объятий, попыталась отступить, но не успела моргнуть глазом, как Дон Иль рывком схватил мальчика за руку. Силой он потащил его прочь, игнорируя слёзы и мольбы жены. Наоми в панике схватилась за руку сына, отчаянно пытаясь удержать его, но хватка мужчины была неумолима.

— Отпусти его! — кричала она, цепляясь за Тэхёна с измождённым лицом, но Дон Иль, не останавливаясь, волок сына по коридору, выволакивая его на улицу.

Тэхён чувствовал, как все его чувства перемешались в один гулкий вихрь. Сердце бешено колотилось, в голове царил хаос. Тело словно перестало ему подчиняться. Его буквально волокли по ступеням на улицу, ноги едва касались земли, но сознание постепенно возвращалось, вырывая его из вязкого тумана гнева и боли. Холодный воздух ударил в лицо. За спиной доносились крики матери, но он уже не мог на них сосредоточиться. Что-то впереди заставило его тормознуть.

Первый снег тихо падал на землю, превращая грязь в белоснежное полотно, будто стараясь скрыть развернувшийся вокруг весь ужас. Холод проникал под одежду, пробирая до костей. И вдруг Тэхён заметил «его». На крыльце практический голый, сидел дворецкий Ким, опираясь спиной на стену дома. Бледный, лицо усыпанное синяками посинело от холода, а губы потрескались. Он дрожал от пронизывающего до костей холода, стараясь согреться, но руки непослушно лежали на коленях, бессильно опускаясь ниже.

Тэхён замер. Сокджин выглядел так, словно прошёл через настоящий ад. Лицо его было покрыто ссадинами и кровоподтёками, глаз заплыл, на виске красовалась глубокая рана, откуда, казалось, совсем недавно стекала кровь. Он был избит до полусмерти, едва дышал, грудь его поднималась и опускалась неравномерно, словно каждое дыхание давалось ему с трудом.

Дон Иль не обращая внимания на дворецкого, продолжал тянуть мальчика вперёд, словно того и вовсе не существовало, но ребёнок не мог отвести взгляда от измученного человека, который растил его с самого детства. Снег ложился на плечи Сокджина, голова его медленно наклонилась, и Тэхён внезапно понял, что если он сейчас ничего не сделает, тот может попросту умереть здесь, под беспощадным снегом, на холоде.

— Пап, остановись! — резко вырвалось из рта мальчика, и он, собрав все силы, рванул руку из железной хватки. — Он же умрёт...

Дон Иль оглянулся, его глаза блеснули холодной яростью.

— Это не твоя забота, — прорычал он.

Мужчина, заметив упрямство в глазах сына, нахмурился, но не стал тратить слова на убеждения. Во взгляде промелькнул холодный расчет, и он повернулся к ближайшим слугам, которые в страхе наблюдали за происходящим. Дон Иль жестом подозвал их к себе ближе.

— Привезите машину, — приказал он, не поднимая голоса.

Безмолвные и испуганные слуги, тут же бросились выполнять приказ. Снег усилился, покрывая землю мягким белым покровом, но красивый пейзаж не скрывал под собой царившей жестокости. Наоми несколько минут назад отчаянно цепляясь за руку сына, вскрикнула, бросившись следом за мальчиком, но появившиеся прислуги быстро схватили её, удерживая в стороне. Она яростно вырывалась, её лицо было искажено смесью боли, гнева и отчаяния.

— Отпустите меня! — кричала женщина, пытаясь вырваться из крепких рук. — Я не позволю вам забрать его!

Но её сопротивление не имело смысла — крепкие мужчины держали её прочно, не давая приблизиться к мужу и сыну. Дон Иль лишь коротко взглянул в её сторону, взглядом полного презрения. Тэхён едва успел выпрямиться, как внезапно почувствовал сильный удар в грудь. Он резко потерял равновесие и пошатнулся назад, тело пронзила боль.

— Папа, пожалуйста перестань, — взвыл он. — Мне больно!

Мужчина не давая ему опомниться, схватил сына за воротник, впиваясь пальцами в ткань, и ударил его снова, на этот раз по лицу, так что голова мальчика резко откинулась в сторону, а перед глазами заплясали темные пятна.

— Не смей называть меня отцом, — яростно прокричал он, голосом наполненным ненавистью и презрением. — За кого ты заступаешься? Ей хватило смелости крутить интрижку за моей спиной!

— Не правда! — прокричал ребёнок, жмурясь.

Мужчина снова ударил мальчика, кулак опустился на его скулу, и боль вспыхнула с новой силой. Тэхён упал на колени, сознание ещё удерживалось на грани, но тело больше не слушалось. Он слышал, как нарастает в голосе отца ярость.

— Твоя мать изменяла мне! — заорал Дон Иль, занося руку для очередного удара. — Водила меня за нос. Шлюха, вот она кто!

Тэхён инстинктивно поднял руки, чтобы защититься, но это его не остановило. Ещё один удар, на этот раз по ребрам, заставил его захрипеть, и он согнулся от боли, сжимая бок. Разум затуманивался от шока, но он всё равно слышал все обвинения, каждое слово, и каждая фраза впивалась в его сердце.

Наоми, всё это время удерживаемая прислугой, закричала, пытаясь вырваться. Её лицо исказилось от ужаса, когда она увидела, как Дон Иль снова и снова бьёт их сына.

— Остановись! — вскрикнула она, её голос был полон отчаяния. — Он ни в чём не виноват! Я сделаю, всё, что ты скажешь, только не делай ему больно!

Мальчик упал на холодную землю, тело больше не слушалось. Каждое дыхание давалось с огромным усилием, и боль пронзила его от головы до пят. После очередного удара по ребрам, он почувствовал, как что-то в грудине затрещало, и по телу прокатилась резкая, жгучая волна боли, парализуя движения. Тэхён безуспешно попытался подняться, хотя бы оторвать руки от земли, но безуспешно.

Он больше не мог двигаться.

Перед глазами расплывался снежный пейзаж, превращаясь в одно сплошное белое пятно. Гневный голос отца по-прежнему доносился до его сознания эхом. Тэхён слышал, как Дон Иль шептал сквозь зубы, полный ярости, которую уже не мог контролировать.

— Дьявольское отродье. С самого рождения от тебя одни беды!

Не давая мальчику возможности оправиться от боли, Дон Иль занёс ногу и с силой ударил сына по бедру. Боль пронзила мышцы, распространяясь по всему телу, и Тэхён вскрикнул, чувствуя, как подгибались его ноги от очередного удара, словно ломались изнутри.

— Поднимайся! — закричал мужчина, размахнувшись для следующего удара и с силой пнув мальчика снова. — Ничтожество!

Ребёнок не смог ответить. Он больше не мог сопротивляться. Тело перестало ему подчиняться. Снег, покрывший землю, забирал остатки тепла. В ушах гудело, и он едва различал крики Наоми, разрывающиеся на фоне белого шума боли и отчаяния. Её плач был пронизан болью и беспомощностью, но она не могла ничего сделать, ничем не могла помочь.

— Остановись, пожалуйста! — закричала она, почти не в силах больше сдерживать слёзы. — Ты его убьёшь!

Дон Иль сжав челюсти, бросил на неё взгляд, полный ненависти и холодного расчета.

— Нужно было думать раньше, когда ты посмела строить за моей спиной интриги, — вдруг холодно сказал он, остановившись поблизости. — Если я убью его, ты запомнишь урок.

Неожиданно мужчина обернулся к подъезжающей машине. Без лишних слов он направился к автомобилю, словно принял неизбежное решение. Прислуга отпрянула, не решаясь возразить или остановить хозяина. Он сел за руль, не глядя на ничего не понимающего водителя, который лишь поспешил выйти, уступая место. Мотор завелся с глухим рыком, и Дон Иль, глядя прямо перед собой, нажал на газ.

Наоми, поняв, что сейчас произойдёт, закричала, её крик прорезал воздух:

— Дон Иль, я прошу тебя, остановись!

Тэхён, лежавший на снегу, видел только приближающийся свет фар, слишком слабый, чтобы пошевелиться. Все, что он смог почувствовать — это яркий свет, затем холодный металл, соприкоснувшийся с его телом. Машина резко рванула вперёд, и мир вокруг взорвался в ослепляющем свете фар. Глухой удар резонировал через его тело, разрывая изнутри каждую клетку. Машина толкнула мальчика с такой силой, что его беспомощное тело подлетело и ударилось о землю, скользя по покрытому снегом асфальту. Боль была повсюду — острая, пронизывающая, почти невыносимая.

Наоми, удерживаемая слугами, в последний раз вырвав руку, вылетела вперёд. Она упала на колени рядом с ним, не в силах сдерживать слёзы, которые катились по лицу, смешиваясь с холодным снегом. Мальчик дышал с трудом, его тело едва ли реагировало, грудь едва ли заметно поднималась. Мутный взгляд чёрных глаз, всё ещё был направлен на мать.

Дон Иль выключил мотор, и вышел из машины. Его лицо оставалось бесстрастным, будто это был лишь рутинный акт наказания, а не попытка убийства собственного сына.

— Он получил то, что заслужил, — хрипло сказал мужчина, приближаясь к Наоми с безразличным выражением лица. — Тебе следовало вести себя лучше.

Он медленно наклонился к ней, хватая её за плечо. Холодные пальцы впились в кожу, и он потянул женщину на себя, заставляя встать на ноги.

— Теперь ты увидела, что бывает, когда нарушаешь мои правила, — угрожающе шепнул он ей на ухо, голосом скрытого бешенства. — Если ты сейчас вернешься в нашу спальню, я позволю отвезти его в больницу. Не глупи, Наоми.

Наоми подняла на него глаза, полные отчаяния и мольбы, почти готовая умолять. Слёзы снова покатились по щекам, пока она пыталась удержать себя от паники. Чувствуя, как в её груди сталкивались ненависть и отчаяние, она замерла. Но выбор был очевиден.

— Как я могу тебе верить? — прошептала она, сжав губы, чтобы удержать новый приступ слёз. — Ты убьёшь его. Ты ненавидишь нас обоих.

Дон Иль склонил голову, пронизывая её бесчувственным взглядом.

— Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы. Либо ты сделаешь, как я сказал, либо его оставят здесь. Замёрзнет, истечёт кровью — меня это не волнует. Выбор за тобой.

Наоми с последним рывком вытерла слёзы и медленно поднялась, бросив последний взгляд на сына.

— Хорошо, — выдохнула она, голос сорвался от внутренней боли. — Я сделаю, как ты сказал. Но если с ним что-то случится... — она не закончила фразу, потому что слова застряли в горле, но взгляд, полный ненависти, говорил больше, чем любое обещание.

Дон Иль, удовлетворённый её капитуляцией, махнул рукой слугам.

— Отвезите его в больницу, — холодно приказал он, словно речь шла не о его сыне, а о ненужной вещи.

«8»

Вокруг царила спешка, медсёстры и ассистенты хлопотали, пытаясь стабилизировать состояние мальчика. Несмотря на всю тяжесть ситуации, Чжи Сон старался сохранять спокойствие. Тэхён лежал неподвижно, лицо его было бледным, почти синеватым от боли и холода. Дыхание прерывистым, с каждым вздохом он словно боролся за жизнь. Неравномерно вздымалась грудная клетка. На рваной одежде запеклась кровь, а ноги были вывернуты в неестественных позах.

— У него открытый перелом бедра, зовите травматолога, — бесцеремонно сказал мужчина, продолжая обследовать пациента дальше.

Опытный взгляд улавливал каждую деталь: раздробленные кости голени, повреждённое колено, из-за которого нога неестественно выворачивалась вбок. Гематомы на груди и животе кричали о серьёзных внутренних повреждениях. Рёбра, по его предположению, также были сломаны. Но особенно его беспокоило состояние бедренной кости. Открытый перелом, который Чжи Сон заметил при первом осмотре, угрожал не только инфекцией, но и рисковал оставить мальчика хромым на всю жизнь. Через несколько минут к ним спустился травматолог и после короткого осмотра, наконец обратился к ожидающему Чжи Сону.

Пока медсестры готовили операционную, он собрал врачей, чтобы обсудить все детали и возможные опасения. Анестезиолог задерживался на другой операции, и на замену пришел неопытный интерн. Шансы мальчика на выживание стремились к нулю, если бы не врач, который помог ему появиться в свет. Чжи Сон старался не сдаваться. Он созвонился с Ридером и договорился о встрече через тридцать минут. Однако мужчина приехал через двадцать, удачно оказавшись поблизости их больницы. Он тут же приступил к анестезии. Операция заняла много времени и сил, а когда Тэхён очнулся в палате, белый потолок больницы показался ему слишком ярким, словно кто-то специально направил свет ему прямо в глаза. Веки были тяжёлыми, как и всё его тело. Он пытался пошевелиться, но не смог. Мышцы не слушались, и он почувствовал странное оцепенение в ногах.

Тэхён опустил взгляд и сразу заметил массивные гипсы, покрывающие обе его ноги. Каждая нога была надёжно зафиксирована, и вокруг тянулись металлические конструкции, удерживающие сломанные кости на месте. Боль накатила волной, глухо отдаваясь в каждой частичке его тела, словно напоминающая о том, что случилось.

— Okasan... — хрипло произнёс он, пытаясь заговорить, но голос его едва слышался.

Чжи Сон, сидящий рядом, поднял на него усталые глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — сдержанно произнёс мужчина, подходя ближе. — Если больно скажи, и тебе дадут обезболивающее.

Мальчик прищурился, пытаясь осмыслить слова. Он снова посмотрел на свои ноги.

— Меня тошнит, — лишь смог выдавить из себя он.

— Всех после наркоза подташнивает.

Тэхён болезненно сморщился.

— Что с моими ногами? Это надолго?

— У тебя были сломаны кости, мальчик. Мои знакомые сделали всё, чтобы помочь тебе. Ты сможешь ходить, но уже не так, как раньше.

Тэхён едва ли сдерживал слёзы. Хотелось громко рыдать, прижавшись к груди матери. Происходящее казалось страшным сном, нелепым кошмаром.

— Я не хочу быть калекой, — недовольно прошептал ребёнок, опуская взгляд вниз.

Чжи Сон ненадолго замолчал. Ему было трудно смотреть в глаза мальчику.

— Ты и не будешь калекой, — сказал он сдержанно. — Ещё не всё потеряно, Тэхён. Пусть маленький, но у тебя есть шанс на восстановление.

Тэхён недолго думая сглотнул вязкую слюну, пытаясь смочить пересохшее горло. Боль отзывалась при каждом движении. Наконец, он оглянулся по сторонам.

— Вы не знаете где моя мама? — спросил он, вспоминая случившееся.

В груди так и засел страх за её жизнь. Дон Иль казалось, точно смог бы её убить, если бы он не вмешался в их перепалку.

— У твоей мамы случился приступ и её увезли в Цюрих, — ответил Чжи Сон после недолгой тишины. — Она вернётся как раз к твоей выписке.

Тэхён кивнул головой, спрашивать про дворецкого было бы опрометчиво, поэтому он промолчал, рассматривая сверху белый потолок. В голове смешиваясь с отрывками воспоминании крутились множество мыслей, и в груди появился тяжёлый осадок.

— Зря вы меня спасли, — прошептал он совсем тихо.

...и Чжи Сон ничем не смог ему ответить...