Tundra

«1»

Через неделю после переезда в Англию, Чонгук наконец-то привык к новому часовому поясу. По утрам их заботливо кормила Сара, внимательно следя за тем, сколько съел Чонгук. После обеда он часто проводил время во дворе, борясь с разросшимися деревьями и листьями. Сара несколько раз пыталась отругать его за это, но вскоре сдалась, смирившись с его энтузиазмом.

Через две недели к ним с Сон У наконец переехала его мать с двумя померанскими шпицами, как и обещал Тэхён. В тот вечер они много говорили, распивая вино у камина. А затем разошлись по своим комнатам. Сон У, после случившегося в ханоке, отчего-то осторожничал, боявшись сказать лишнего слова, поэтому ссор между ними почти не было. Даже тогда, когда его бабушка отбирала у него карманные деньги. Расстраивать отца он больше не хотел. В огромном доме с ними проживал и воспитатель Ли, который то и дело бормотал на немецком разные мелочи. Чонгук не смог найти с ним общий язык, но зато его мать с видимым интересом крутилась вокруг молодого и симпатичного мужчины. Чонгук всё понял по глазам. Влюбилась.

— Воспитатель Ли ничем не заслужил такого внимания, — возмущался Сон У от ревности. — Ты же старая, у тебя нет шансов. Ищи кого-то постарше, хотя бы лет на двадцать.

— И что с того, что я старая? — его бабушка закатила глаза, потягивая вино. — Что, мне теперь только о смерти думать? Может, я тоже хочу любви.

Сон У фыркнул, скрестив руки на груди:

— Любви? Бабушка, да если ты на свидание пойдешь, тебе в поликлинику по пути заехать придется. Вдруг давление подскочит?

Чонгук чуть не поперхнулся своим чаем, услышав едкий комментарий, но постарался остаться серьёзным. Мать, конечно, и не думала сдаваться:

— Давление, говоришь? Ты же сам, вон, как старичок: к девяти уже спать, а утром носки не можешь найти. Кому из нас тут на пенсию скоро?

Сон У покраснел.

— Я просто придерживаюсь распорядка дня! Не всем же за немецкими воспитателями бегать.

— Кто за кем бегает? — она вздернула бровь, хитро улыбаясь. — Это воспитатель Ли за мной бегает. Ты не видел как он сегодня дверь мне открывал? Настоящий джентльмен! — женщина хлопнула себя по колену, задорно рассмеявшись.

Чонгук, стараясь не смеяться, незаметно глотнул из чашки и решил поддержать мать.

— Воспитатель Ли действительно заботливый. Вчера он мне помог в саду. Кстати, ты заметил, что он всегда перед тобой первым встает?

Сон У скривился.

— Потому, что он боится, что ты его уволишь, если вдруг не покажет свою «галантность».

Мать Чонгука не сдержалась и хихикнула.

— Сон У, милый, ты просто завидуешь, потому что Ли тебя не замечает. А я — это другое дело! Мужчина с манерами знает, как вести себя с женщиной моего возраста, тебе стоит поучиться у него.

— Да, если твоего возраста, то это, скорее, мужчина с ходунками, — пробормотал Сон У.

Чонгук не выдержал и, наконец, рассмеялся в голос, представляя такую ситуацию в голове. Мать наклонилась к нему, делая вид, что шепчет:

— Ничего, скоро я заставлю этого молодого джентльмена пригласить меня на ужин. Вот увидишь!

Сон У покачал головой:

— Господи, только не говори ему это вслух. А то ещё и влюбится!

Мать лишь хитро подмигнула и, сделав последний глоток вина, встала:

— Ну, а если влюбится, что ж поделать? Придется делать предложение!

Чонгук, всё ещё улыбаясь после шуток с матерью и сыном, поднялся из-за стола, решив немного прогуляться по дому. День выдался на удивление спокойным, что позволило ему расслабиться. Телефон в его кармане вдруг завибрировал. Он вытащил его, привычно ожидая увидеть сообщения от кого-нибудь из семьи или Сары, но когда на экране высветилось имя отправителя, Чонгук замер.

Сердце забилось быстрее. Он разблокировал экран:

Тэхён:

«Как там в Англии?»

Чонгук сел на край кровати, несколько секунд просто уставившись в текст. После небольшого инцидента в ванной комнате он напрочь потерял небольшую часть своих воспоминаний. Не всю жизнь, как хотелось бы, и даже не ту злосчастную ночь, когда Тэхён взял его силой перед зеркалом. Чонгук помнил всё, за исключением момента ссоры с дворецким и Сон У, дальше — провал. Кровь на полу. Чужие голоса. В особенности женский. А затем просто темнота. Он очнулся только на следующее утро. Айзава несколько раз переспрашивал у него в порядке ли он, а затем пригласил в комнату психотерапевта. Первое, что у него спросила Ми Ран — что он почувствовал, когда провалился в сон. Чонгук ответил ей, что подумал о рае.

— Вы помните, как взяли в руки ножницы? — не скрывая в голосе тревоги, снова спросила она.

Чонгук отрицательно покачал головой.

— Я не помню, чтобы в комнате были ножницы, — нервно ответил он. — Ответьте мне, я что-то натворил? Айзава смотрел на меня, как на сумасшедшего, и дворецкий всячески избегает разговоров. Они никогда так не делали. А ещё Тэхён...

Ми Ран оборвала его на полуслове:

— Вы его ранили, господин Чон.

— Что, простите?

Женщина тяжело выдохнула, а затем, встретившись с ним взглядом, снова повторила свои слова:

— Вы ранили президента Кима.

Чонгук растеряно хлопнул глазами. Разве он способен ранить кого-то? В памяти появились расплывчатые воспоминания чужой крови и голосов на повышенных тонах. Чонгук неверяще улыбнулся. Сказанное прозвучало небывалой сказкой. Он ранил Тэхёна? В их случае, всё обычно было наоборот.

— Мне кажется, произошло недоразумение, — протараторил он. — Я никогда бы не стал причинять ему вреда, и уж точно никогда бы не ранил его. Он ведь, прежде всего, отец Сон У, президент страны. Я не настолько глуп, чтобы совершать опрометчивый поступок.

— Я верю вам, господин Чон. Но со слов президента Кима вчера ночью вы едва ли контролировали свои чувства. Вы собирались навредить себе, — тщательно подбирая слова, сказала она. — А когда он попытался вырвать из ваших рук ножницы, вы накинулись на него.

— Но я ничего не помню.

— Потому что выпили слишком много успокоительных.

— Я не пил их!

— Мы нашли две пустые пластинки в кармане вашего халата.

Чонгук попытался оправдать себя.

— Я долго искал их, но так и не нашел, я помню, что искал их, но не нашел, вы должны верить мне. Я не стал бы вам лгать.

— Память бывает обманчивой, господин Чон.

И вот он, Тэхён с перебинтованной рукой от кисти до локтя. Заботливый, как никогда. Мягкий (до тошноты). Уступчивый (до ненависти). Этакий любезный джентльмен, каких любила его мать. Наверное, Чонгук унаследовал влюбленность к ублюдкам от неё. Иначе, как объяснишь, что стоило, мужчине пожертвовать своей рукой, как он тут же решил закрыть глаза на его проступки.

Чонгук задумался как ответить. Можно было бы сказать, что всё хорошо, но в глубине души он знал, что хотел большего. Он хотел поговорить по-настоящему, не прячась за формальностями. Но с другой стороны, Тэхён был Тэхёном — непредсказуемым, холодным, и часто жестоким.

Наконец, он напечатал:

Чонгук: 

«Освоился. Сон У и мама тут. Спокойнее, чем в Корее.»

Ответ не заставил себя долго ждать.

Тэхён: 

«Я рад. Война всё так же продолжает двигаться медленно. Я бы не хотел, чтобы ты это видел.»

Чонгук, сжав губы, смотрел на экран. Тэхён отправил его сюда ради безопасности, но так же, чтобы держать его подальше от всех тех ужасов, которые творились на родине. Он снова набрал сообщение:

Чонгук: 

«Я бы справился.»

Пауза в ответе затянулась, и Чонгук почувствовал, как напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Он не мог понять, что тот на самом деле думал. Но через несколько минут снова пришло сообщение:

Тэхён: 

«Не сомневаюсь. Но пока ты там — наслаждайся покоем.»

Чонгук усмехнулся, наблюдая за тем, как Тэхён любил гнуть свою палку даже в переписках. На секунду он почувствовал, как в этом сообщении что-то всё же его согрело. Может, в этих коротких, почти военных фразах, пряталась забота, которую Тэхён так редко показывал?

Он вздохнул, чувствуя, как на него накатывали смешанные эмоции.

Чонгук: 

«Надеюсь, мой покой без тебя продлится дольше, чем хотелось бы.»

Тэхён ответил ещё быстрее:

Тэхён:

«Ты моя тишина.»

Чонгук заблокировал экран. Сообщение так и осталось не отвеченным. На следующее утро, просматривая новости, он наткнулся на статью о том, что Япония захватила несколько стратегически важных районов вблизи горы Хэсан. Потери среди населения оказались катастрофическими — погибло около пятисот тысяч человек. Корея в срочном порядке вела переговоры с Китаем, пытаясь заручиться их поддержкой. Переведя взгляд на газету, Чонгук зацепился за небольшую статью в углу страницы. Текст был коротким, но достаточно провокационным, чтобы всколыхнуть волну тревоги в его сердце:

«Последние слухи из правительственных кругов указывают на ухудшающееся состояние здоровья президента Ким Тэхёна. Согласно нашим источникам, президент уже несколько лет борется с рядом серьезных заболеваний, которые могут существенно ограничить его способность эффективно управлять страной, особенно в условиях войны. Растет беспокойство по поводу его правления, и некоторые политические аналитики уже ставят под сомнение его лидерство, призывая к смене власти. Однако официальных комментариев от президента и его администрации не поступало.»

Чонгук почувствовал, как сжалось его сердце. Но звонить он не спешил. Упрямство взяло вверх, и вместо того, чтобы интересоваться его здоровьем, он переоделся и вышел на улицу. По пути зашёл в библиотеку, где часто проводил своё время в поисках ответов на некоторые вопросы. Читал книги Мураками и тонул в собственных мыслях. Тишину прерывал лишь шелест лист. Пожилые люди то и дело проходили мимо современных писателей, предпочитая классику. Через несколько часов Чонгук наконец оторвался от книги и почувствовал, как завибрировал его телефон. Писал снова Тэхён. Соврал ли ему Айзава, когда сказал, что мужчина предпочитает звонки, чем смс, он не знает. Разблокировав телефон, он быстро скользнул взглядом по сообщению:

Тэхён:

«Звонил Сон У, сказал, что у него отбирают карманные деньги. Разберись с этим.»

Чонгук нахмурился, недовольный тем, что Тэхён даже не поздоровался. Мужчина точно не умеет общаться через сообщения. Телефон в его руках снова завибрировал, оповещая об ещё одном сообщении:

Тэхён:

«Как ты там»

Уже лучше, чем было. Чонгук спешно набрал текст.

Чонгук:

«Нормально. Учусь жить на расстоянии от тебя.»

Тэхён:

«Не переживай. Это временно.»

«2»

Через несколько недель после того, как все его раны зажили, Хосок был выписан из госпиталя и отправлен на фронт. Военной подготовки у него не было, как в принципе у всех присутствующих, поэтому он начал путь с самого низкого звена — простого солдата. Поначалу война казалась лишь шумом канонады где-то за горизонтом. Он был сильным, физически подготовленным, и этот новый ритм жизни не слишком выбивал его из колеи. Первые дни на передовой были наполнены относительным спокойствием. Его рота держала позиции, время от времени участвуя в небольших стычках. Но по мере того, как недели превращались в месяцы, ситуация начала ухудшаться. Войне не было конца и края. Крики раненых, запах горящей плоти и звуки разрывающихся снарядов перевернули его мир. Японцы убивали их как насекомых под ногами, а они в ответ пытались держать оборону. Хосок никогда не видел какими сплоченными могут быть люди. Но война, как ни странно, сделала своё дело. Сражались даже школьники, которым было по шестнадцать лет. Некоторые шли по собственной воле, других же наоборот силой вылавливали на улицах обрушенного города. Были и слишком пожилые мужчины, одному из которых едва ли не исполнилось шестьдесят пять лет. Несмотря на возраст, сражались они бодрячком, изредка отшучивались. Заменяли подросткам отцов, а если того требовала ситуация, прикрывали их своими спинами.

С каждым боем незаметно нарастал страх, и несмотря на то, что жить у него причин уже не было, Хосок отчего-то поддавался его соблазну. Через некоторое время после нескольких успешных операций, где он показал себя не только храбрым солдатом, но и способным тактиком, его повысили в звании, добавляя ответственности, а вместе с ней пришла и тяжесть принятия решений, когда от его приказов зависели жизни других.

К середине службы на фронте ситуация стала настолько критичной, что сон превратился в роскошь. Окружение казалось непроходимым адом. Трупы лежали повсюду, Хосок больше не мог закрывать на это глаза. Его внутренняя сила, которую он считал своим главным стержнем, начала давать трещины. Кровь застилала глаза, песок скрипел на зубах, а шум артиллерии раскалывал небо. Хосок пробежал по окопу, нагнувшись, чтобы не попасть под обстрел. Тело сотрясала вибрация земли от взрывов, а запах пороха смешивался с кровью и потом.

— Чжи Соп, — Хосок, ухмыляясь, оглядел друга. — Ты, наверное, единственный человек, кто умудряется выглядеть ещё хуже, чем я, после дня в окопе.

Чжи Соп, тяжело дыша, вытер грязным рукавом лицо и фыркнул:

— Да ладно тебе, просто у меня такая природная харизма. Да и потом, я хоть что-то делаю в отличие от тебя, — он подмигнул и оба рассмеялись, хотя это было больше похоже на нервный смех, вырвавшийся от переизбытка адреналина.

— Ну, давай не будем забывать, кто вчера тебя прикрывал, когда ты решил изобразить героя, бегая под пулями.

— Ладно, признаю, ты неплох в этом.

Хосок вдруг заметил, как на лице друга промелькнуло напряжение, и попытался перевести разговор на что-то менее мрачное.

— Когда это всё закончится, ты собираешься вернуться к нормальной жизни? — спросил он, прислонившись к стене окопа, и прислушиваясь к гулу где-то вдали.

— Нормальная жизнь? — Чжи Соп усмехнулся, взглянув на Хосока. — Ты же знаешь, после всего этого «нормальной» жизни не будет. Но я, наверное, открою бар. Где-нибудь в глуши, подальше от всех этих безумий.

Хосок кивнул, представив на миг эту картину. Тишина, мирное небо, никакого страха смерти.

— Я буду твоим первым клиентом, — он улыбнулся, но в нескольких метрах от них прогремел взрыв. Земля под ногами содрогнулась, и Хосок рефлекторно пригнулся.

— Чжи Соп! — закричал он, пытаясь перекричать гул снарядов.

Его друг сидел всего в нескольких метрах впереди, склонившись за стенкой, как будто раздумывал над чем-то. Хосок вытер пот со лба грязной рукой и сделал несколько шагов вперёд, подходя ближе к Чжи Сопу. Они оба давно уже не были простыми солдатами — их повысили за заслуги на фронте.

— Эй, ты слышал, что я сказал? — голос Хосока дрожал, но он пытался оставаться спокойным.

Тишина. Только грохот взрывов вдали. Никакого ответа.

— Чжи Соп? — повторил он, приближаясь.

Когда он схватил его за плечо, тело Чжи Сопа безвольно сползло вниз. Хосок увидел, что его грудь была залита кровью. Осколок разорвавшегося снаряда рассёк его почти мгновенно. Руки дрожали, когда Хосок пытался нащупать пульс, но сердце Чжи Сопа уже не билось. Он пережил ещё одного друга...

«3»

Чонгук сидел за ноутбуком, его пальцы почти бездумно касались мышки и сохраняя очередной файл, он тяжело выдохнул. В комнате было прохладно, сквозняк дразнил открытые окна. Медленно колыхалась тонкая занавеска, напоминая о том, как легко менялись вещи, а внутри — всё оставалось по-прежнему. С тех пор, как он поселился в этом доме прошло больше половины года. Тэхён так и продолжал ему написывать, а когда ему надоело, они перешли на звонки.

Из коридора послышались чужие шаги, и через несколько минут на пороге появилась Сара. Она принесла ему горячий облепиховый чай и полюбившуюся Сон У булочку. Чонгук взглянув на неё, с трудом выдавил из себя вежливую улыбку.

— Ждёте звонок? — как бы невзначай спросила женщина, на что он кивнул головой. — Он позвонит вам, не волнуйтесь. Президент ещё ни разу не пропустил ни одного звонка.

— Я очень на это надеюсь, — ответил он на корявом английском, а затем снова бросил нервный взгляд на стрелки часов.

Сара как и обычно оставила его в одиночестве. Горячий чай обжёг ладонь, но Чонгук даже не вздрогнул. Он не чувствовал ничего — ни холода, ни тепла. Чонгук посмотрел на циферблат. Стрелки часов, казалось, двигались медленно, мучительно вытягивая каждую минуту. Он ждал. А когда цифры наконец добрались до восьми, экран ноутбука вспыхнул. Чонгук медленно потянулся к мышке, а затем замер, словно пытался набраться сил перед тем, как принять звонок. В уголке монитора замелькало имя:

«Тэхён»

С тихим щелчком Чонгук принял вызов, и заметил, как на экране появился мужчина в привычной белой рубашке, но без галстука. Обычно уложенные волосы, сейчас торчали в разные стороны. В черных глазах можно было уловить легкую усталость. Но для Чонгука, несмотря на эти мелкие изменения, Тэхён всё ещё оставался таким же строгим, и неподвластным времени, вызывающим в нём смешанные чувства. И каждый раз, когда они созванивались, он сравнивал их разговоры с событиями из прошлого.

— Здравствуй, душа моя, — старомодно поприветствовал его Ким, от чего Чонгук непроизвольно улыбнулся.

— Привет, Тэхён. Предупреждаю, сегодня мы без Сон У, он уехал к другу. Хочет испытать его пианино, — буднично произнес он, не замечая, как захлопнулась дверь. — Просил передать тебе, свои извинения.

— Это хорошо, — кивнул мужчина. — Я рад, что он привык. Англия — отличное место для его образования. К тому, же воспитатель Ли недавно ознакомил меня с его оценками в школе. Мне было нечем возразить. Они проделали хорошую работу.

— Ты бы знал с каким трудом воспитателю приходится садить его за стол. Сон У с прошлого месяца сильно увлекся игрой на пианино, он загорелся Рахманиновым, после того, как услышал его композицию на концерте.

— Боюсь, пока что Рахманинов ему не по зубам, любимый. Даже моей матери было тяжело играть его композиции.

— Он изучает его заковыристую мелодию, у нас с Сарой уже завяли уши, а воспитатель Ли и моя мама переехали в квартиру по соседству.

Чонгук на мгновение задержал взгляд на экране, наблюдая за тем, как Тэхён улыбнувшись, поправил ворот рубашки. Он скользнул взглядом по лицу мужчины на экране, отмечая, как освещение подчёркивало острые скулы и немного уставшие глаза. Тэхён выглядел старше, чем раньше, но это никак не делало его непривлекательным. Скорее наоборот, он приобрёл свой шарм.

— Мне очень жаль, что мы не смогли встретиться на летних каникулах, — с нотками грусти вылетело из уст Кима. — Я был очень рад, когда услышал, что ты чаще начал выходить на улицу, это полезно для твоего здоровья, милый.

Чонгук лишь молчаливо кивнул головой. Если Тэхён знал о его прогулках на улице, значит всё ещё отслеживал все движения по городу. Скрывать от него правду не было смысла, так что он решил признаться сразу.

— Я искал себе работу, — немного напрягшись, сказал он, наблюдая за реакцией Тэхёна, который к слову не показывал вида, что недоволен услышанным. — Мне скучно сидеть целыми днями дома. На расстоянии, для директора Мина я бесполезен. Первые два месяца я не знал, чем занять себя, а на прошлой неделе решил найти себе работу на полставки.

Тэхён посмотрел на него чуть внимательнее, но ответил не сразу, будто взвешивал, стоит ли вступать с ним в спор. А затем притворно улыбнувшись, наконец обратился к нему:

— Чонгук, тебе не обязательно оправдываться передо мной. Ты не ребёнок. Наши отношения построены на доверии, помнишь?

Чонгук кивнул головой, всё ещё ожидая подвоха, но мужчина никак не среагировал, продолжая поддерживать разговор:

— Расскажешь, куда устроился?

— Охранником, в библиотеку.

— Никогда не слышал, чтобы в библиотеку требовались охранники. Разве, книги там не бесплатные?

— Я тоже так думал, но однажды к нам пришла бабушка шестидесяти лет и пыталась унести с собой все копии «Унесенных ветром», сказала, что это чистая пропаганда расизма. Мы едва ли смогли прогнать её из библиотеки. На следующий день она заявилась снова, но уже не одна, а с подругами. Оказалось, что таким образом они пытались поднять митинг, — он неловко улыбнулся и Тэхён непроизвольно повторил за ним, внимательно слушая до боли любимый голос из динамика. — Буквально вчера был один мужчина, который хотел украсть книгу с вульгарным содержимым. Он постыдился записывать своё имя и решил, что прочитает её, а затем вернет на место. Но к несчастью, за делом его уличила Матильда, наша гардеробщица, ей кстати семьдесят лет, и она проработала в этой библиотеке половину своей жизни. Так вот она взяла его кашемировое пальто в заложники и отказалась идти на содействие, пока он не вернул ей книгу.

— Я был бы не против иметь в наших рядах человека старой закалки, как твоя Матильда, — Тэхён подмигнул ему. — Может быть ты завербуешь её, и она приедет к нам на помощь, я назначу её полководцем, вместо Айзавы.

Чонгук рассмеялся.

— Боюсь, Айзава почувствует себя оскорбленным.

На секунду между ними снова повисла тишина. Чонгук облизал пересохшие губы и пробежался взглядом по комнате вокруг себя, пытаясь найти что-то, что отвлечет его от грустных мыслей.

— Всё будет хорошо, душа моя, — словно читая его мысли, произнес Тэхён. — Мы проживем вместе самую долгую и счастливую жизнь. Стоит просто перетерпеть. Все люди терпят, и мы тоже сможем.

Чонгук почувствовал ком в горле.

— Я всё ещё не могу простить себе тот поступок. Ты действительно веришь, что у нас всё будет хорошо?

— Мы причинили друг-другу много боли. Взрослые люди ссорятся, это неизбежно. Будем решать конфликты по мере их поступления, а пока пустим всё на самотек, — тихо сказал он твердым голосом. — Я люблю тебя.

Чонгук лишь смог выдавить из себя улыбку.

— Кажется, наше время подходит к концу, — сказал он.

Тэхён, откинувшись на спинку кресла, заметил на часах, что время их разговора действительно подошло к концу.

— В следующий раз поговорим дольше.

— Жду с нетерпением.

— Спокойной ночи, Чонгук, — Тэхён улыбнулся ещё раз.

— Спокойной ночи, Тэхён.

Как только экран ноутбука погас и в комнате вновь воцарилась тьма, он замер на месте. Тэхён потёр глаза, но расплывчатые контуры всё равно не становились чётче. В последнее время чаще подводило зрение, мелькали пятна, и свет казался слишком ярким, режущим. Он зажмурился, силясь сосредоточиться. Виски пульсировали от напряжения. Под веками ощущался песок, вызывая слезы. Из-за войны с Японией, которая поглощала все ресурсы страны, запланированная операция теперь была немыслимой. В дверь постучали, и через несколько секунд в кабинет вошёл Айзава.

— Ты выглядишь усталым, — сказал он, присматриваясь к лицу Тэхёна. — Как прошло?

— Как всегда, — сухо ответил Ким, отводя взгляд. — Чонгук устроился на работу, а мой ребенок вместо занятии думает только об игре на пианино. Они держатся.

— А ты?

Киямо сделал шаг ближе, напрягая плечи. Он был не из тех, кто упускал из виду мелочи, и, судя по тому, как долго его взгляд задержался на лице Тэхёна, он уже знал о проблеме.

— Справляюсь, — отрезал мужчина, в который раз потирая глаза.

— Ты знаешь, что тебе нужна операция. Я понимаю, что сейчас война, но ты не можешь рисковать. Глаукома и катаракта — это не мелочи. Ридер сказал мне, что ты рискуешь потерять зрение насовсем.

— Не сейчас, Айзава, — раздражённо выдохнул Тэхён. — Если наш народ и кто-то со стороны Японии узнает, что я слепну, уверен, мы проиграем войну. Никто не станет следовать за слабым лидером, и я не смогу позволить себе лежать в больнице, когда каждый день гибнут мои люди.

— Если ты продолжишь игнорировать это, скоро не сможешь руководить ничем. Видишь плохо, читаешь медленно, а работа требует мгновенных решений. Как ты будешь подписывать приказы, если не можешь даже разглядеть документы?

Тэхён ощутил, как закипала внутри него злость.

— Я знаю, что происходит с моими глазами. Я знаю цену всему. Но что будет, если я уйду сейчас? Я не могу оставить пост накануне финальной битвы.

— А что будет, если ты ослепнешь? Ты ведь понимаешь, что это не игра. Когда ты последний раз видел текст отчёта чётко, без этих теней?

Тэхён замер, не сразу найдя, что ответить.

— Недавно, — тихо выдавил он, но Айзава продолжал давить.

— Не ври мне, Тэхён. Ты говоришь о судьбе страны, но без операции это всего лишь вопрос времени, когда зрение подведёт тебя окончательно. И тогда уже будет слишком поздно.

«4»

Сон У сидел в углу концертного зала, где со всех сторон слышался шум зрителей, оживлённо обсуждавших предстоящее выступление. Он сжал в руках программу, чувствуя странное волнение. Воспитатель Ли, который должен был следить за ним, снова ушёл в уборную, оправдываясь, что у него были проблемы с кишечником. Сон У вздохнул и перевёл взгляд на сцену с надеждой, что этот концерт станет его личным островом спокойствия, где он сможет полностью погрузиться в музыку.

Время шло, и вскоре оркестр начал настраивать инструменты. Сон У с трепетом ждал первых звуков. Он особенно любил моменты перед началом концерта, когда в зале ещё царила лёгкая неразбериха.

— Любишь Рахманинова? — неожиданно услышал он тихий голос рядом.

Сон У вздрогнув, обернулся. Перед ним стоял высокий мужчина азиатской внешности с тёплой, почти дружелюбной улыбкой. Незнакомец выглядел уверенным, волосы аккуратно уложены назад, на рубашке ни одной складки.

— Я? Да. — ответил Сон У, немного растерянно, но взгляд незнакомца вселял доверие. — А вы?

Мужчина слегка усмехнулся, присаживаясь рядом, несмотря на пустые места.

— Обожаю. Ты знаешь, что самое удивительное в Рахманинове? Он заставляет тебя чувствовать. Даже если ты не понимаешь всех тонкостей, его музыка говорит с тобой на уровне сердца.

Мальчик кивнул, взволнованный тем, что кто-то разделял его любовь к музыке с таким глубоким пониманием.

— Я люблю его концерты для фортепиано. Особенно Второй.

— Второй концерт, говоришь? Ты играешь на пианино?

— Да, — сдержанно признался Сон У. — Но я ещё только учусь. Иногда мне кажется, что я никогда не достигну того уровня, который нужен, чтобы по-настоящему понимать такую музыку. Сати и современные композиторы немного проще, но Рахманинов всегда дается мне с трудом, к тому же у меня пока не такие длинные пальцы, как у папы... — подразумевая Тэхёна, сказал он.

Мужчина внимательно посмотрел на него, и в этот момент его улыбка стала чуть шире, но всё ещё сохраняла ту же скрытую задумчивость.

— Рахманинов сложен, но это лишь потому, что он требует от нас больше, чем просто техники. Он требует страсти и жизни.

Сон У почувствовал тепло в груди от его слов, но не знал, как на это реагировать. Было странно ощущать такую близость к незнакомцу, который, казалось, понимал его лучше, чем многие взрослые, с которыми ему приходилось общаться.

— Как вас зовут? — наконец, решился спросить мальчик, понимая, что разговор зашёл слишком далеко для безымянного знакомства.

— Сон Хун, — ответил мужчина, слегка поклонившись. — Тебя?

— Сон У, — ответил он, не совсем понимая, почему его имя вызвало у мужчины лёгкое движение бровей.

— Прекрасное имя для музыканта. Твой отец знает о твоём увлечении?

Сон У смутился. Вопрос был слишком личным.

— Нет, — ответил он после небольшой паузы. — Игра на пианино на самом деле просто хобби, у моего отца на меня другие планы.

— Уверен, твоему отцу хватит просто прислушаться, чтобы понять, нужно ли тебе продолжать свою игру на пианино или нет.

Сон У снова кивнул, ощущая некое единение с этим незнакомцем, несмотря на то, что только что с ним познакомился. Через некоторое время когда звуки оркестра усилились, к нему наконец присоединился воспитатель Ли. Он показушно погладил свой живот, и сделал пару глотков колы. Сон У спешно вырвал из его рук железную бутылку.

— Она газированная, — упрекнул он его. — Дворецкий Ким сказал мне, что газированные напитки часто вызывают проблемы в работе желудка, а у вас диарея.

— Мне нужно пить больше жидкости, baby, du weißt nichts!ребёнок, ты ничего не знаешь!

— Под жидкостью подразумевают wasser,водуа не бутылку колы.

Дон Ук раздраженно приподнял руки вверх, жестом показывая, что сдался и встав с места, снова ушел в сторону выхода, чтобы купить себе воду, как сказал мальчик. Сон Хун между тем наклонился к ребёнку ближе.

— Это твой отец? — как бы невзначай, спросил он.

— Это мой воспитатель, — стыдясь за него, ответил мальчик. — Он умен, когда дело касается обучения, но в остальном полный ноль. Отец принял его на работу только благодаря исключительным балам в Гарвардском университете.

Мужчина, склонил голову на бок.

— Я хотел бы послушать твою игру, мальчик. Ты ведь играешь в школьных постановках?

— Разве, что только на конкурсах, — Сон У неловко потянулся за рюкзаком и достав блокнот, написал на листке несколько строчек. — Но я могу пригласить вас в свой дом, тут адрес, — протягивая бумагу, сказал он. — Приходите в любое время, после шести вечера. Обычно мы всегда дома. Наша кухарка, Сара готовит прекрасные булочки.

Прелестный ребенок. Сон Хун мило улыбнулся и прочитав знакомый адрес на листе, аккуратно положил его в карман своего жакета.

— Что ж, был рад с тобой познакомиться, Сон У, — сказал он. — Спасибо за приглашение, я обязательно загляну к вам на следующей неделе.

«5»

Переписка за сентябрь:

Тэхён: 

«Скучаешь по дому?»

Чонгук быстро провёл пальцем по экрану, набирая ответ.

Чонгук: 

«Немного... Но здесь всё красиво. Особенно осенью, ты бы это оценил.»

Ответ пришёл почти сразу.

Тэхён:

«Жаль, что я не могу быть рядом с вами.»

Чонгук пока у него было время набрал небольшое сообщение:

Чонгук: 

«Я тоже скучаю по тебе. Особенно по твоим бесконечным разговорам о политике.»

Тэхён:

«Тебе нравятся мои разговоры, признайся.»

Чонгук:

«Нравятся. Ты всегда так убедителен. Думаю, я скучаю больше по твоему голосу.»

Тэхён:

«Тогда, когда всё это закончится, ты будешь слушать мой голос столько, сколько захочешь.»

Чонгук: 

«Договорились. А пока что ты должен пообещать мне одно.»

Тэхён:

«Что угодно.»

Чонгук задержал дыхание, чувствуя, как сердце сжалось в груди от волнения.

Чонгук:

«Остаться целым. Вернись ко мне.»

Минуты казались часами, пока он ждал ответа, и наконец экран загорелся вновь.

Тэхён:

«Ты ведь знаешь, что я слишком упрям, чтобы не сдержать обещание?»

Чонгук тихо выдохнул, чувствуя облегчение.

Тэхён:

«И ты держись там. Скоро всё это закончится.»

Чонгук: 

«Жду тебя.» 

«6»

Тонкий, как паутина, дождь начал стекать по стеклу, когда Чонгук увидел темную машину, подъезжающую к их дому. С тех пор, как они с Тэхёном виделись в последний раз, прошло больше половины года. Чонгук попросил Сару подготовить стол к ужину, и накинув на себя пиджак, вышел к нему на встречу. Сон У сегодня задерживался на дополнительных занятиях (как однако вовремя), и обещал, что вернётся не позже девяти часов вечера.

Когда они встретились взглядами, Чонгук неосознанно улыбнулся. Тэхён, даже с походкой уверенного властителя, больше не выглядел тем грозным человеком, каким он был в прошлом. Он подходил медленно, сдерживая напряжение, словно боролся с собственной слабостью. Его зрение ухудшилось, глаза порой затуманивались, и он чаще моргал, словно старался поймать потерянную фокусировку.

— Я уж думал, мы больше никогда не увидимся, — тихо сказал Чонгук, стоя на пороге.

— Я тоже, но к счастью всё обошлось, — голос Тэхёна был низким, чуть хриплым, словно в его горле легли тысячи слов, так и не сказанных за это время. Взгляд метнулся мимо Чонгука — он, видимо, не мог полностью сфокусироваться на лице, но это не изменило его уверенного тона. — Где Сон У?

— На занятиях, — мгновенно ответил Чонгук. — Вернётся после ужина.

Они вошли в дом, обменявшись короткими взглядами. Чонгук ощутил лёгкое напряжение, которое тянулось между ними — смесь вины, неразрешённых конфликтов и тех редких моментов нежности, которые они разделяли за эти месяцы через экран. Обнять себя он так и не позволил, да и Тэхён, кажется, не собирался до него дотрагиваться.

— Как тебе дом? — спросил мужчина, снимая пальто и осторожно оглядываясь, в попытке осмотреть гостиную через мутную пелену своего ухудшающегося зрения.

— Привыкаю, — коротко ответил Чонгук, избегая его взгляда. Он никогда не чувствовал себя здесь «уюта».

В зале стояла тишина. Чонгук не знал, что сказать, ведь между ними произошло слишком много всего. Воспоминания о том, что случилось перед его отъездом, всплывали на поверхность. Тэхён сделал ему больно, а он в свою очередь, ответил ему тем же, а теперь они стояли друг на против друга, в страхе, что прошлое грозило разрушить их каждое слово. Тэхён недолго думая положил пакет на тумбу.

— Сара! — бесцеремонно обратился он к служанке на безупречном английском. — Это настойка из корней женьшеня, убери её в темное и прохладное место. Пусть настаивается.

Сара кивнула ему головой, и тут же скрылась в проеме дверей. Чонгук даже немного удивился её шустрой походке, подмечая про себя, что женщина на самом деле может выполнять задачи быстрее, чем делает это обычно. Ведь, всё это время, когда он просил её убрать что-то, она предпочитала сначала завершать свои дела, а затем уже приступала к его «просьбам». Тэхён был прав, когда сказал, что Чонгук так и никогда не научиться приказывать. Мужчина прошёл мимо него и запнувшись об одну из игрушек собак, нахмурился. Чонгук, заметив его недовольство, мгновенно собрал с пола все вещи, а затем на всякий случай запер кота в одной из гостевых комнат.

— Я очень надеюсь, душа моя, что когда всё это закончится, Сон У не додумается сделать из моего дома питомником для своих животных, — улыбнувшись, сказал Тэхён. — У дворецкого Кима несколько раз подскочило давление, золотистый ротвейлер расцарапал диван, заказанный в Италии. Его реставрация обошлась нам в довольно крупную сумму, и это не считая той статуи, которую разбил воспитатель Ли. Не думаю, что смогу когда-нибудь жить с собакой.

— К счастью, воспитатель Ли и моя мама со своими питомцами переехали в соседнюю квартиру. Сюда они приходят только к ужину, но сегодня, зная о твоем приезде, навряд ли осмелятся переступить порог дома.

Тэхён недоуменно присел на диван.

— Это почему же, я что выгляжу извергом?

— Нет, просто ты «всего лишь президент», — пожал плечами Чонгук. — И моя мама боится сболтнуть при тебе чего-то лишнего.

— Глупости.

— А воспитатель Ли хочет отдохнуть от звуков игры на пианино. Сон У сильно достаёт его. Он даже пытался написать заявление на увольнение, но его сдержала крупная сумма на банковской карте. Я заплатил ему пятьдесят тысяч долларов, которые ты скидывал мне на ежемесячные расходы и он успокоился. На время.

— Отдав ему свои деньги, ты совершил огромную глупость. Незаменимых не бывает, милый. Я плачу ему ровно столько, сколько он заслуживает.

— Да, но Сон У сильно привык к нему. К тому же, воспитатель Ли хорошо справляется со своей задачей. Он помог ему с английским, и обучает немецкому.

— Сон У и так хорошо справлялся.

— Боюсь, он изменился. Сейчас его голова забита другими вещами. С тех пор как мы приехали сюда, он редко со мной говорит.

— Чонгук, он видел, как ты чуть ли не навредил себе, мальчик просто испугался.

Чонгуку нечем было возразить. Он присел напротив него, наблюдая, как Сара молчаливо поставила на журнальный столик две кружки горячего чая. Дождь тем временем усилился. Между ними повисла тишина и Чонгук невольно вспомнил их первую встречу в коридоре судебного здания. Тэхён тогда выглядел гораздо лучше, чем сейчас.

— Я могу спросить, как идут наши дела? — прокашлявшись, сказал он. — Слышал, ты пытаешься заручиться поддержкой у Китая.

— Были переговоры с японским премьер-министром. Они настроены на войну. Пресса выставляет нас в не лучшем свете, я не солгу, если скажу, что всё не так хорошо, как хотелось бы. Но нам удалось вернуть наши города обратно. Осталось только укрепить защиту. Айзава, хочет попытать удачу с Китаем, но я считаю, что это пустая трата времени.

Тэхён наклонился ближе к журнальному столику, чтобы взять кружку чая, но пальцы дрогнули, не дойдя до ручки. Чонгук заметил его замешательство, но не придал этому значения, полагая, что мужчина просто устал. Тэхён снова потянулся за кружкой, но в этот раз его пальцы неосторожно скользнули по горячей керамике. Он резко отдёрнул её, болезненно стиснув зубы, и отшатнулся назад. Горячий чай выплеснулся на его пальцы, оставляя ожог, и мужчина сощурился. Чонгук заметил, как он сжал руку в кулак, пытаясь совладать с неприятным ощущением.

— Ты обжегся, — наблюдая за его реакцией, сказал он.

Тэхён скомкано улыбнулся, не желая показывать ему свою слабость.

— Мне нужно отдохнуть, я не спал около трех суток.

Чонгук лишь кивнул головой и пододвинул ему другую кружку, задерживая взгляд на лице Тэхёна. Рассматривая измученные черты, он увидел, как мужчина морщился, напрягая зрение и тогда, он остановился на глазах, заметив, что едва ли различимое серое пятно, стало чуть больше прежнего.

— Так в газетах не врали, — пробормотал он. — Тэхён, ты ведь сильно рискуешь. Не только своей жизнью, но и другими. Тебе срочно нужно оперироваться, иначе ты ослепнешь. Я ещё ни разу не слышал, чтобы страной управлял слепой президент.

— Мы уже выиграли последнюю битву, осталось дождаться пока японцы не покинут наши границы, и тогда...

— Будет уже слишком поздно.

— Ридер сказал мне, что операция не гарантирует успех. Если я ослепну, так тому и быть. Чонгук, у меня как у президента есть свои обязанности. Власть всегда требовала жертв. В былые времена люди расплачивались жизнями.

Чонгук сжал губы, пытаясь осмыслить его слова. Тэхён между тем поднял голову, и его взгляд замер на лице своего избранника. Когда-то острые и уверенные глаза, теперь в полумраке комнаты казались потерянными. Он морщился, прищурив их, пытаясь сфокусироваться, но видимое лишь расплывалось в неясных контурах. Тэхён знал, что где-то перед ним находился Чонгук, но его очертания были такими размытыми, что ничем не отличались от отражения в водяной глади.

Он наклонился чуть вперёд, почти инстинктивно, желая рассмотреть его черты, но чем больше пытался, тем сильнее понимал, что от него ускользали детали. Светлая кожа, плавный изгиб губ, глаза, всегда полные глубокой, почти невыразимой тревоги — всё это теперь стало для Тэхёна иллюзией.

— Я почти не вижу тебя, — тихо признался он, голос дрожал от бессилия, но в этой дрожи таилась и грусть. Тэхён сжал руки на подлокотниках кресла, ненавидя себя за то, что терял самое важное.

Чонгук молча наблюдал за ним, и его сердце сжалось от этой тихой, горькой картиной. Подумать только, ещё недавно, человек, который обращался с ним хуже, чем с собакой, сейчас выглядел настолько слабым и беспомощным, что его воротило от жалости. Не говоря ни слова, Чонгук медленно поднялся и обошёл стол. Он опустился на колени напротив Тэхёна, так близко, что тот мог бы рассмотреть его лицо, если бы не туман, скрывавший всё вокруг. Чонгук чуть наклонился, чтобы Тэхён смог лучше видеть его и тихо произнёс:

— Вот я. Посмотри на меня.

Тэхён моргнул, вновь сосредотачиваясь, и его руки медленно потянулись вперёд, будто он не был уверен, действительно ли Чонгук находился поблизости. Он осторожно коснулся его лица, прохладные пальцы рук скользнули по линии подбородка, подушечками ощупывая скулы, словно пытались восполнить то, чего уже не могли видеть. Руки, которые когда-то держали его с силой и уверенностью, теперь были наполнены болью и печалью. Чонгук чувствовал, как его собственное сердце замедлялось от этого прикосновения, от осознания того, что Тэхён, который всегда был для него недосягаемым, теперь нуждался в нём, как никогда прежде.

— Я люблю тебя, — совсем тихо вылетело из его уст.

Чонгук заторможено кивнул головой, не в силе ответить ему тем же. В голове как всегда бардак. От любви до ненависти, и от ненависти до любви. Всё это замкнутый круг. А может то, что он чувствовал и не любовь вовсе, а совесть под покровом жалости. Он коснулся его руки и сжал её в своей.

— Я хочу, чтобы ты прожил с нами дольше. Здоровым, — прошептал он. — У моей бабушки была катаракта, операция заняла не больше двадцати минут, если всё пройдет хорошо, ты сможешь восстановиться через одну недели, максимум две. Риск есть, но процент успешных операций крайне высок, особенно если ты сделаешь это сейчас. Чем дольше ты откладываешь, тем больше разрушается зрительный нерв. Может быть люди и жертвовали ради власти своими жизнями, но пожертвовав своим зрением, ты станешь беспомощным. Тэхён, ты окажешься не у руля. Мне и представить сложно, как ты подаешь на отставку.

Мужчина недовольно облокотился об спинку кресла, и Чонгук заметив его раздраженное настроение, поспешил вернуться на безопасное место. Хотя такой Тэхён на вряд ли представлял какую-либо угрозу. Между ними повисла тишина.

— Я подам в отставку только тогда, когда Сон У достигнет совершеннолетия, — Тэхён снова попытался рассмотреть лицо Чонгука, чтобы узнать, что он чувствует, но увидел лишь его силуэт. — Ты спрашивал у меня, чем я болею, так я скажу тебе...

— Тебе необязательно мне рассказывать об этом. Я отвечал на твои сообщения и звонки, только потому что хотел, чтобы вас с Сон У что-то связывало, — перебил его Чонгук. — Раньше я интересовался твоей болезнью по такой простой причине, что переживал за тебя. Позже, я боялся, что её унаследует наш сын. Но сейчас, мне незачем знать, чем ты болен. Меня вообще не интересуют твои дела. Я лишь хочу, чтобы ты, как президент моей страны был в полном порядке, вот и всё.

— Разве не ты хотел откровенности?

Чонгук улыбнулся.

— Ты припозднился. Я дал тебе второй шанс, но ты заставил меня пожалеть об этом, и не вздумай рассчитывать на мою жалость. Ты слепнешь, но не по моей вине, это твой выбор!

— Мне кажется, ты неправильно меня понял, — в своей манере ответил Тэхён, таким тоном, который не предвещал ничего хорошего. — После припадка в ванной, ты сильно изменился. Твой психиатр настоятельно просила не давить на тебя и я позволил тебе делать всё, что ты захочешь. Раньше о такой жизни ты и мечтать не смел. Роскошный дом в Англии, работа, прислуги, ежемесячные пятьдесят тысяч долларов в твоём счету. Ты хотел, чтобы я был мягок с тобой, и я изменился. Уже забыл, как умолял меня на коленях о прощении?

— Ты угрожал мне.

— А ты чуть ли не убил меня. Врачи долго не могли остановить внутреннее кровотечение. По твоей вине японцы воспользовавшись моим отсутствием нанесли нам удар. Погибло много невинных граждан.

Чонгук почувствовал укол совести.

— Я не хотел тебя убивать, — прошептал он.

— Я знаю, — ответил мужчина, смягчившись. — Я лишь хочу, чтобы ты понял, что мы можем всё изменить. Подумай хотя бы о Сон У. Мальчик слишком умён для своего возраста, он улавливает всё с полуслова. Если мы продолжим в том же духе, боюсь его голова будет забита ненужными вещами, — Тэхён нарочно замолчал, придавая вес своим словам. — Я хочу нормальной жизни, Чонгук. С тобой и нашим сыном. Без ссор и обид. Мы оба натворили много глупостей. Но всё уладиться.

Уверенность Чонгука медленно начала отступать на второй план. Он потупил взгляд вниз, обдумывая то, что услышал. Как ни крути, а Тэхён был прав.

— Тогда соглашайся на операцию, — наконец сказал он, — Меня не радует мысль встречаться со слепым мужчиной. Приведи себя в порядок, Тэхён.

На лице Тэхёна появилась улыбка. Чонгук с течением времени перенял все его привычки, вплоть до обыденных фраз. Таких простых, как «приведи себя в порядок.» Теперь, кажется он понял, что чувствовал его возлюбленный, когда выслушивал подобные вещи в свой адрес.

— Осторожнее с языком, милый, — угрожающе сказал он. — Ты начинаешь переходить все границы. Может быть я плохо вижу, но со слухом у меня проблем нет.

Чонгук решил промолчать, на подобную колкость. Мужчина продолжил:

— Я дождусь, когда Айзава вернется в Синий дом, и после того, как мы обсудим с аналитической группой должностные обязанности, я полечу собственном самолетом в Цюрих.

На секунду взгляд Тэхёна замер в одной точке, и тот почувствовал тяжесть в груди.

— Очень мудрое решение, — добавил Чонгук, после секунды тишины, а затем взвешивая в голове все варианты, наконец пришел к выводу. — Если пожелаешь, я могу поехать с тобой. Побуду рядом, пока ты не восстановишься.

Тэхён лишь кивнул головой, не соизволив ему ответить нормально, а говорил, что исправился...

«7»

Над головами мягко гудел самолет, рассекая холодный воздух на пути к Цюриху. За окнами серебрились облака, в салоне было почти тихо, кроме редких звуков работы двигателей. Чонгук, пристегнувшись ремнем безопасности, украдкой взглянул на Тэхена, который сидел рядом, слегка склонив голову к окну. Перед вылетом мужчина обсудил все планы по видеозвонку. Передал свои должностные обязанности Айзаве и сразу же созвонился с секретарём Паком, который всё это время ночевал в гостинице. Через тридцать минут они с Чонгуком уже сидели в самолете, ещё через десять, пилот получив разрешение на вылет, удобно устроился на своё привычное место.

Тэхён за всё это время не проронил ни одного слова, то и дело, теряясь в попытках рассмотреть документы. А когда не мог разглядеть буквы, которые составляли слова, сильно злился. На свою беспомощность. На болезнь, которой он болел. На жизнь, которую проживал. Грешную. Тяжелую. Серую. В памяти то и дело всплывали отрывки воспоминании в просторах больницы. Запах антисептика и хлорки. Люди облаченные в белые халаты. Массивная рука дворецкого Кима, лицо без единой морщинки и седых волос на голове. А затем тяжелые двери, коричневого цвета, за ней его мать, покорно лежащая на больничной кровати. Наоми пришлось пережить столько операции. Сначала почки, затем удаление желчного, позже имплантация искусственного хрусталика, дальше замена клапана. Наблюдая за её бесконечными операциями, Тэхён так и пообещал себе, что никогда не станет ложиться под нож.

— Я соврал Сон У, что мы едем в Цюрих из-за переговоров, — тихо сказал Чонгук, протягивая руку, чтобы накрыть ладонь мужчины.

Тэхен чуть вздрогнул, но не отдернул её. Его холодные пальцы поддались теплу прикосновения своего избранника, и он лишь медленно кивнул головой, понимая, что не будь рядом Чонгука, навряд ли бы он решился на операцию.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно продолжал спрашивать Чонгук.

— С чего вдруг такая забота? — с сарказмом в голосе спросил Тэхён, на лице появилась ухмылка. — Я точно помню, как вчера ты сказал, что тебя не интересуют мои дела. Будь добр, милый, избавь меня от своего лицемерия.

Чонгук мягко улыбнулся, хотя сердце болезненно сжалось, видя, как гордость Тэхена снова пыталась взять верх над всеми его чувствами.

— Ты невыносим, — лишь прошептал он. — Тэхён, тебе нужно поработать над своим характером, боюсь, если ты продолжишь вести себя в том же духе, то в старости тебе некому будет подать воды.

Тэхён не смог ему ответить колкостью, поэтому молчаливо сжал его руку, не глядя в глаза. Когда самолет приземлился в Цюрихе, город встретил их влажным воздухом и предзакатными тенями. День операции был назначен на следующий. По прибытии у Тэхёна сразу же взяли несколько анализов, проверили глазное давление. А затем положили в VIP палату, где они с Чонгуком провели вечер в тишине. За долгое время они впервые смогли удержаться от ссор и выяснении отношении. Тэхён вёл себя любезно. Перед прикосновениями постоянно спрашивал разрешения. Иногда, когда время вокруг них замирало, Чонгук с трепетом в сердце замечал, как тот не сводил с него взгляда. В такие моменты он часто вспоминал их первые дни отношении. Казалось, что они никогда не ругались.

— Моя мать ослепла на один глаз после второй операции, — вдруг сказал мужчина тихо, прерывая повисшую в воздухе тишину. — После случившегося она долго не могла оправиться, а когда отца не было рядом, по ночам я слышал её всхлипы, — Тэхён нахмурился. — В тишине они казались такими громкими, что я чувствовал внутри себя горечь. Я был готов отдать ей свои глаза, чтобы больше не слышать этого плача.

Чонгук подошел к нему ближе и не найдя подходящего слова, лишь молчаливо приобнял его со спины.

— Я боюсь, что ослепну, — искренне прошептал Тэхён.

— Я буду рядом, — вылетело из уст Чонгука. Он приобнял его ещё крепче прежнего.

— Ты ничему не учишься, душа моя. Разве я не говорил тебе не давать тех обещании, которых ты не сможешь сдержать?

— А ты сделай так, чтобы я их сдержал, — повторился он снова, целуя его куда-то в щечку.

«Ничего», которое он ощущал всё это время, плавно превращалось во «что-то».

На следующий день операция началась рано утром. Чонгук сидел в ожидании, погружённый в собственные мысли. Часы тянулись невыносимо медленно, каждый тик словно отдавался в его голове эхом. Операция прошла успешно. Первые несколько дней Тэхёну пришлось носить повязки. Время восстановления оказалось тяжелым. Мужчина с трудом переносил ограниченность, которую накладывали повязки, раздражался по любому поводу, а если что-то шло не так, то срывал свою злость на медицинских работниках. Он никогда не выделялся терпением, а теперь любое движение требовало осторожности. И всё же, Тэхён не будет Тэхёном, если признает свою слабость.

— Никаких сделок с Китаем. Если мы поделимся своими ресурсами, то останемся без гроша в кармане, — недовольно говорил он по телефону, отталкивая медсестру, которая пыталась заменить ему повязку, из динамика послышался крик и мужчина снова перебил его. — Айзава, мы почти у цели. Близится зима. Японцам будет сложно переплыть океан. Через два месяца они вернутся на родину, а затем снова согласятся на переговоры.

Чонгук лишь молчаливо наблюдал за ним со стороны. Тэхён между тем, почувствовав его присутствие, нахмурился.

— Мне на перевязку, — коротко сказал он, кивнув головой женщине. — Я перезвоню к вечеру и передай Юнги, чтобы он отправил мне отчет. Чонгук отправит ему мой ответ почтой.

— Врач сказал тебе соблюдать полный покой, — упрекнул его Чонгук, когда заметил, что экран телефона загорелся черным. — Тэхён, операция прошла успешно, но это не означает, что можно расслабляться. После выписки ты должен будешь соблюдать рекомендации ещё около двух или трёх месяцев.

Тэхён неторопливо положил телефон куда-то на кровать.

— У меня есть дела, которые не терпят отлагательств. Война не будет ждать, пока я вылечусь, — сказал он, пытаясь выровнять голос и придать ему привычную твёрдость. — И не нужно мне указывать, что делать.

Чонгук на мгновение замолчал, продолжая на него смотреть. Внутри он испытывал смешанные чувства — злость на упрямство Тэхёна и страх за его здоровье. Однако, ссориться на данный момент было бы глупо.

— Я не указываю, — тихо сказал Чонгук. — Просто переживаю. Ты слишком много берёшь на себя. Позволь себе взять небольшую передышку. Хотя бы раз в жизни.

Тэхён резко повернул голову, собираясь возразить, но обдумав его слова, смягчился. Чонгук был одним из немногих, кто мог пробиться через его стены.

— Иногда я не понимаю, почему ты всё ещё здесь, Чонгук. На твоем месте любой бы попытался свести со мной счеты.

Чонгук улыбнулся.

— Заметь, я пытался, — отшутился он. — Но ты слишком живуч.

Когда медицинская сестра сменила ему повязку, Тэхён вытянул руку вперед и жестом подозвал Чонгука к себе ближе.

— Иди ко мне. Хочу обнять тебя.

Чонгук не спешил, ведь наблюдать за его реакцией было куда веселее, чем слушать триаду. Тэхён нахмурившись ощупал постель, а затем невесомо провел рукой по воздуху.

— Чонгук, ты здесь? — недовольно спросил он. Чонгук всё ещё продолжал молчать, однако Тэхён не сдавался. — Душа моя, я чувствую аромат твоих духов, если ты не подойдешь ко мне, я буду вынужден сделать это самостоятельно... Сняв повязку, — добавил он через некоторое время.

Убеждённый твёрдым намерением мужчины, Чонгук всё же подошёл ближе. Теплые пальцы скользнули по холодной коже рук Тэхёна, и их пальцы скрепились. Мужчина улыбнулся, и черты его лица резко смягчились.

— Что ты делаешь? — Чонгук попытался скрыть смущение в голосе, но Тэхён, не видя его глаз, всё равно почувствовал неуверенность.

— То, что давно хотел, — мягко произнёс он и, не давая ему возможности опомниться, рывком притянул его к себе ближе.

Чонгук потерял равновесие и рухнул прямо на больничную кровать, уткнувшись лицом в грудь мужчины. Сердце бешено заколотилось, но прежде чем он успел сказать хоть слово, Тэхён ловко улёгся на кровать рядом, притягивая его к себе. Рука уверенно нашла место на его спине, и Чонгук, казалось, потерял дар речи от неожиданности.

— Тэхён, — пробормотал он, пытаясь приподняться, но мягкая рука мужчины не позволила ему это сделать. — Ты только что перенёс операцию. Тебе нужно отдыхать.

— Я отдыхаю. И лучше отдыха, чем с тобой, я себе не представляю.

— Ты неисправим, — выдохнул Чонгук, чувствуя, как дыхание Тэхёна щекочет его волосы. — Всегда делаешь всё по своему. А если шов разойдется?

— Ничего не разойдется, — Тэхён приподнялся на локтях, и его прикрытые повязкой глаза сместились в сторону Чонгука. — Я напугал тебя? — озадаченно спросил он.

Чонгук молчал, чувствуя, какую-то болезненность. Всё могло быть иначе.

— Ты застал меня врасплох, — тихо произнёс он, наконец отстраняясь, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. — Вот и всё, но впредь я больше не хотел бы, чтобы ты проворачивал подобные трюки, это подло.

— Подло? — Тэхен слегка приподнял бровь, хотя его глаза оставались скрытыми под повязкой. Он чуть наклонился вперёд, оказываясь совсем близко к лицу Чонгука. — Напомню, ты первый начал эту игру.

— Я люблю тебя, — шёпотом ответил Чонгук, чувствуя, как его дыхание смешивается с дыханием Тэхёна.

И прежде чем Тэхён успел что-то ответить, он нежно коснулся его губ, осторожно, будто боясь навредить ему. Но Тэхён, несмотря на недавнюю операцию, ответил на поцелуй с таким пылом, что тот на мгновение потерял контроль над реальностью. Его пальцы скользнули к шее мужчины, утопая в тёплой коже, в то время как другой рукой он поддерживал его, не позволяя сделать резких движений.

— Ты слишком волнуешься, — прошептал Тэхён, отстраняясь на долю секунды и проводя пальцем по щеке. — Расслабься, милый.

Он словно пытался унять тот страх, который всё ещё жил в Чонгуке, не давая ему полностью расслабиться.

— Знаю, — с трудом выговорил Чонгук, пытаясь восстановить дыхание. — Но ничего не могу с собой поделать.

Тэхён, словно предугадывая его мысли, нежно провел рукой по животу, позволяя себе ощутить тепло его кожи. Пальцы плавно скользнули к ключицам, и он нащупал лицо Чонгука. В памяти то и дело всплывали отрывки воспоминании их последней ссоры, когда он заметил его с ножницами в руках. Время, казалось, застыло на месте. Ничего больше не имело и не могло иметь значения. Пустой взгляд Чонгука в отражении зеркала, больно резал по сердцу, оставляя после себя неизлечимые шрамы. Внутри закралась тревога. Остаться одним. Без него. Навсегда.

Нежными движениями он погладил его по шелковистым волосам и притянув к себе рукой за затылок, поцеловал в лоб.

— Я тоже тебя люблю, — снова вылетело из его уст. Слова, которые Тэхён всегда держал при себе, теперь вырвались наружу с такой искренностью, что Чонгук не мог не поверить. — Ты и Сон У самое лучшее, что могло случиться в моей жизни.

Чонгук посмотрел на него, не в силах ответить тем же. Мужчина притянул его ещё ближе, их лбы соприкоснулись, а дыхание слилось воедино и Чонгук вдруг всхлипнул, плотно прижимаясь к его груди. Слёзы, которые он сдерживал так долго, начали падать одна за другой, стекая по щекам. Он пытался что-то сказать, но каждый раз, когда открывал рот, чувства захлёстывали его с новой силой. Он всхлипывал, и тяжело дышал, словно неожиданно освободился от тяжёлой ноши.

— ...тогда почему ты сделал мне больно? — тихо прошептал Чонгук сквозь слёзы. Голос дрожал, но в нём было столько искренности, что это заставило Тэхёна обнять его крепче прежнего. — Почему ты это сделал со мной?

С каждым словом слёзы текли сильнее, будто сами воспоминания заставляли его снова переживать всё заново. Но вместе слезами уходила и боль. Он чувствовал, как с каждым всхлипом освобождалась его душа, как исчезала тяжесть, которую он нес столько лет, растворяясь в воздухе. Тэхён нежно гладил его по спине, не говоря ни слова. Лишь слушал его плачь, и ощушал как вместе с ним разрывалось от боли его сердце.

Чонгук закрыл глаза, уткнувшись лицом в грудь, и почувствовал, как таяли его обиды. Боль, которая, казалось, никогда не исчезнет, медленно отступала назад. Дыхание постепенно стало ровнее, но слёзы всё ещё текли, смывая остатки старых ран.

Чонгук снова простил его, и «ничего», которое он ощущал всё это время, плавно превращалось во «что-то».