Tundra

«1»

От боли изнывало всё тело, не смотря на то, что Чонгук провёл долгие минуты в горячей ванне, пытаясь смыть её остатки. Ощущение жжения внизу живота напоминало ему о произошедшем, оставляя приятные следы не только на теле, но и на душе. Проснувшись с первыми лучами солнца, Чонгук машинально протянул руку в поисках Тэхёна, но, обнаружив рядом пустоту, устало встал с кровати, переоделся и, утомлённый, спустился вниз. Дворецкий Ким привычно готовил столовую к завтраку. Прислуги прибирались в гостиной. Сон У уже покинул дом вместе с Су Хёном.

Месяц назад для Чонгука всё это было чужим. Он не имел желания сближаться ни с Тэхёном, ни с его дворецким, ни даже со слугами. Дом казался холодным. Мужчина неприступным. А сам Чонгук, ощущал себя пленником в тесной ловушке, из которой не было выхода. Но сейчас что-то изменилось. Свет, пробивавшийся через мансардные окна, окутывал помещение тёплыми лучами, и в этой утренней тишине Чонгук вдруг впервые почувствовал, себя на своём месте. Он стал частью жизни Тэхёна. Неотъемлемой.

С Тэхёном было сложно. Порой даже слишком, но если постараться, в глубине души Чонгук верил, что смог бы смягчить его пыл. Пусть даже на малость, на самую капельку. Уйти от него он всегда успеет. Но если у них есть шанс на новое начало, то попробовать стоило. К тому же, Чонгук совсем забыл про своё обещание данное Сон У. Он никогда его не оставит, даже если придётся заплатить за это своей свободой.

Из тесных мыслей заставили выйти чужие шаги по коридору. Чонгук обернувшись увидел Тэхёна. Он как и прежде был одет с иголочки. На нём сегодня белая, атласная рубашка переливающаяся под светом и серого цвета брюки. Чонгук улыбнулся. Подойдя к нему, Тэхён нежно приобнял Чонгука за талию, чтобы притянуть его ближе, при этом оставаясь удивительно мягким, будто бы опасался ему навредить.

— Доброе утро, — произнёс Чонгук.

— Доброе утро, душа моя, — целуя его в щечку, ответил Тэхён. — Как ты себя чувствуешь?

— Всё хорошо.

— Тебе стоило отлежаться. Сегодня у нас последний день в Цюрихе, завтра вылетаем обратно в Корею.

От услышанного в душе Чонгука появился тяжёлый осадок. Они провели в Цюрихе всего лишь два дня, не считая сегодняшнего. А с сыном, Чонгук не встречался пол месяца, долгих две недели. Уезжать совсем не хотелось.

— Сон У останется здесь?

— Разумеется. Я хотел, чтобы он учился в одной из престижных школ Англии, но его речь оставляет желать лучшего. Ему повезло, что Су Хён нашёл для него подготовительные курсы здесь, в Цюрихе. Как только он освоит хотя бы базовые знания, переедет в Англию.

— Но тебе не кажется, что он ещё не готов к этому?

— Чонгук, я пытаюсь облегчить ему жизнь. Обучение в английской школе станет его преимуществом при поступлений в Оксфорд.

Они отстранились друг от друга, и в этой разделяющей их пустоте Чонгук ощутил всю тяжесть своего положения. Он смотрел на Тэхёна, как на последнюю надежду, но надежда эта таяла с каждым произнесённым словом.

— Я могу поехать с ним? — голос его звучал глухо, почти умоляюще.

— Ты и сам знаешь мой ответ. Что я тебе говорил? — он сжал его руку в своей, в голосе мелькнула едва уловимая тень недовольства. — Твоё место рядом со мной, Чонгук.

Позади них показался дворецкий. Учтиво поклонившись, он с безупречным спокойствием обратился к Тэхёну:

— Завтрак готов, президент Ким, и подан на террасе.

Тэхён кивнув, отпустил руку Чонгука. Дворецкий незаметно исчез, оставив за собой лишь тонкий шлейф напряжённой тишины, а Тэхён сделал шаг назад, снова создавая между ними ту непроходимую дистанцию, которая одновременно и успокаивала, и ранила.

— Пойдём, — сказал он, жестом пригласив Чонгука следовать за собой.

Они вышли на террасу. На столе красовались изысканные блюда, словно сошедшие с картин, всё было продумано до мелочей, от свежих фруктов до ароматного кофе, но Чонгуку эта красота казалась фальшивой, как и нежность Тэхёна сегодня утром.

Они сели за стол и между ними повисла тишина, вдруг ставшая громкой. Тэхён налил себе кофе, замечая, как Чонгук всё ещё пытался найти слова, чтобы выразить те чувства, которые его изнутри душили. Однако все слова, приходящие на ум, застревали в горле, превращаясь в комок горечи. Вот всегда у них так. Ещё утром Чонгук наконец смог расслабиться, но не прошло и часа, как Тэхён снова сумел убить в нём все приятные чувства. Под корень.

— Душа моя, разумеется мы с Сон У будем встречаться. Не так часто, как тебе хотелось бы, но будем. Тебе стоит проявить лишь терпение, как только мальчишка закончит университет, он вернётся обратно.

Тэхён говорил спокойно, но в его словах чувствовалась неумолимая окончательность. Как будто всё уже решено, и ничего изменить нельзя. Чонгук почувствовал, как внутри него нарастала паника. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться.

— Тэхён, ему едва ли исполнилось одиннадцать, в скором времени у него начнется переходной возраст. А что если, он выберет не тот путь? Сон У ведь будет совершенно один, в чужой стране, с чужими людьми, — Чонгук оттолкнул от себя кружку с кофе, давая знак, что не собирается приступать к завтраку, пока они не закончат разговор. — Обычные дети в таком возрасте растут в окружении семьи. За ними нужен присмотр. Им нужна забота. Отправляя Сон У в Англию, ты лишаешь его детства.

— Обычные дети? — тихо переспросил Тэхён. — Сон У не обычный ребёнок, Чонгук. Он мой сын. Мой преемник. В будущем от его решении будут зависеть судьбы многих людей. Экономика нашей республики. Дипломатические отношения с соседними странами. Экология. Демографический взрыв. Обеспечение безопасности на границах, — во взгляде появилось осуждение. — Нет никакого детства, и чем раньше Сон У поймёт это, тем легче ему будет в будущем.

Чонгук почувствовал, как его тело с каждой секунды пронзал холод. Он поднял взгляд, пытаясь увидеть в нём хотя бы какой-то намёк на понимание, хоть какую-нибудь искру прежнего Тэхёна, но вместо привычной нежности, он увидел лишь пустоту, в которой утопали все его надежды.

— Я тебя не понимаю, — разочарованно прошептал он.

— Не пытайся меня понять, Чонгук, — Тэхён, словно читая его мысли, протянул руку и нежно коснулся его щеки. — Просто будь со мной.

Чонгуку недостаточно быть с ним. Ему хотелось большего. Не в силах терпеть его присутствие, он потупил взгляд на стол. Еда почему-то вызывала отвращение. Приятные запахи превратились в подобие пытки. Он постарался заглушить свою гордость, чтобы избежать подобной ситуации с поваром, когда Тэхён, разозлившись, заставил его съесть остатки прямо с пола. Чонгук медленно, притянул к себе тарелку с остывшим завтраком. Вилка едва ли не соскользнула с дрожащих от тревоги рук. Кушать совсем не хотелось. Особенно сейчас. С ним.

— Тебе нужно больше есть, — внезапно проговорил Тэхён, прерывая молчание. — Ты слишком худой, Чонгук. Мне не нравится, когда ты такой.

— Я стараюсь, — слабо прошептал он. — Но, сейчас у меня нет никакого аппетита. Я бы предпочел перекусить чуть позже, но...

— Съешь хотя бы половину, тебе не обязательно есть всю порцию.

Чонгуку хотелось бы закатить глаза из-за его настойчивости. Но он ведь его лицо, его избранный, ему нужно вести себя подобающе. Он потянулся за стаканом прохладной воды и пытаясь поменять тему, прежде чем задать очередной вопрос, облизал пересохшие от волнения губы.

— Я хотел у тебя кое-что спросить, можно?

Тэхён внимательно посмотрел на него.

— Конечно, — мягко ответил он.

— Когда мы приехали сюда, я случайно узнал от Айзавы, что ты болен. Почему ты не рассказал мне об этом раньше?

Тэхён замер. С лица резко исчезла улыбка. Глаза, изначально полные мягкости и тепла, загорелись холодным огнём. На секунду он отвёл взгляд в сторону, словно пытался подобрать правильные слова.

— Чонгук, это не та тема, которую легко обсуждать за завтраком, — сухо вылетело из его уст. — Обещаю, я всё расскажу тебе, но только тогда, когда посчитаю нужным.

— Потому что, ты не доверяешь мне, я прав?

— Ты говоришь глупости. Конечно, я тебе доверяю.

— Ты не разрешил мне жить со своим сыном в Англии и мы закрыли эту тему, но стоило мне спросить про твою болезнь, как ты снова затыкаешь мне рот. Если я не правильно тебя понял, то поправь меня.

Тэхён почувствовал как выстроенный им покой, на который он потратил долгие годы, начал разрушаться. Вопрос Чонгука о болезни пробудил в нём давно позабытые эмоции, вызывая всплеск раздражения.

— Мы закроем эту тему, Чонгук. Прямо сейчас, — резким тоном сказал он, пересекая любые вопросы на эту тему. — Я не горю желанием с тобой ссориться.

— Мы не закроем эту тему, пока ты не расскажешь мне, чем ты болен, Тэхён! Ты сказал, что я твой избранный, но совершенно не доверяешь мне. Ответь, как после этого я должен довериться тебе в ответ? Ты скрываешь от меня своё прошлое, скрываешь свою болезнь, скрываешь причину своей хромоты, скрываешь всё, что касается твоей работы, скажи мне, может у тебя ещё и семья на стороне есть?

Своим упрямством Чонгук только разжигал в нём бурю. Тэхён скрестил руки на груди и одарил его обжигающим, пронизанным гневом взглядом.

— У меня нет семьи на стороне, любимый, — холодно произнес он. — Но при желании, я могу тебе это устроить. А пока я не разозлился на тебя, будь добр закончи свою трапезу. Подумай над поведением и мы поднимем этот вопрос позже, когда ты вернёшься в нашу спальню. Ты меня понял, Чонгук?

Отвечать совсем не хотелось. Кушать то, что лежит на столе тоже. Чонгуку хотелось просто умереть. С Тэхёном невозможно говорить. Они не понимают друг друга. Как вообще, он догадался признаться ему в своих чувствах? Даже не так. Как вообще, он смог полюбить его?

— Я обращаюсь к тебе, милый. Не заставляй меня повторяться.

— Я тебя понял. Только я не пойду в твою спальню, Тэхён. Я больше не буду с тобой спать.

Тэхён нахмурился.

— Это почему же? — произнес он, ощущая как теряет контроль.

— Откуда мне знать, чем ты болен. Вдруг у тебя ВИЧ-инфекция, — Чонгук посмотрел на него с вызовом. — Мне ничего не остаётся, кроме как гадать. Ты всё от меня скрываешь.

Тэхён застыл на месте, его лицо покраснело от гнева. Затуманенный яростью, он схватил его подбородок и сжал с такой силой, что ногти больно впивались в нежную кожу Чонгука.

— Никогда не смей больше говорить со мной таким тоном, — угрожающе прошипел он. — Всё, что ты сделал, это доказал свою глупость и неуважение, Чонгук. Своими словами ты только разрушаешь всё, что мы строили.

Сердце Чонгука билось в такт с напряжением, повисшем в воздухе. Он знал, что провоцируя Тэхёна, обязательно получит от него взбучку, но забыл, как это порой бывает больно. Чонгук ведь всего лишь хотел услышать от него правду. Узнать его лучше.

— Я не стану с тобой спать, пока ты не предоставишь мне справку о том, что ты не болен ВИЧ инфекцией, Тэхён. Думаю, ты понял мою позицию.

— Не выводи меня из себя.

— Ты уже зол, мне нечего терять.

Чонгук не собирался отступать. Впервые в жизни. Он решил стоять на своем до самого конца. Будь, что будет. Вряд ли Тэхён может сделать его жизнь невыносимее, чем есть сейчас.

Скользнув руками по скатерти, он медленно наклонился вперед, словно ожидал от него удара. Однако, Тэхён опустил его подбородок и неторопливо встал с места.

— Даю тебе пол часа на завтрак. Как закончишь, поднимайся в нашу спальню. Не испытывай моё терпение. Иначе, я за себя не ручаюсь.

Один неверный вопрос, один неверный ответ и они снова оказались на краю пропасти, откуда не было пути назад. Оставшись сидеть за столом в полном одиночестве, Чонгук угрюмо уставился на тарелку с едой. Каждая минута тянулась бесконечно долго. Он уже не в том возрасте, чтобы сидеть за столом, отбывая своё наказание. Ему двадцать восемь. Чонгук давно не молод, каким казался на внешний вид. Каждый кусок еды, который он пытался проглотить, застревал в горле, напоминая ему о том, что он решился единственного, что у него было. Свободы, пусть даже мнимой.

Когда он разозлившись встал со стола и решил вылить содержимое тарелки в мусорную урну, в проёме дверей показался дворецкий Ким. Чонгук замер, ощущая тяжесть взгляда пожилого мужчины, который, казалось, видел его насквозь.

— Президент Ким велел вам доесть еду. Никак не выбросить её, — любезно напомнил он. — Если вы продолжите в том же духе, боюсь он не простит вам такого поведения. Его выходки могут показаться вам суровыми, господин Чон, но таким образом он проявляет свою заботу. Пожалуйста, доешьте.

Чонгук глубоко вздохнул, чувствуя как подступали к глазам слёзы.

— Я не могу, — прошептал он, сдерживаясь. — Я больше не могу так жить.

— Я предупреждал вас. Разве, я не говорил вам, что обратного пути не будет?

— Говорили.

— И всё же вы вернулись к нему, а теперь пожинаете плоды своего выбора.

— А вы только рады, — проворчал Чонгук, присаживаясь на место.

— Я не в коем случае не злорадствую, — нахмурившись, ответил Сокджин. — Я просто пытаюсь помочь вам понять, в каком положении вы оказались.

«2»

После завтрака в одиночестве, Чонгук вместо спальни Тэхёна побрёл в сторону лужайки и сел возле огромного фонтана, расположенного в центре сада. Находиться с ним не было ни сил, ни желания. В Цюрихе в отличии от резиденции в Корее, царило спокойствие. И хотя многое изменилось, неизменным оставалось лишь одно — присутствие Айзавы. Через тридцать минут, когда время, которое ему дал Тэхён на завтрак истекло, превращаясь в целый час, появился начальник охраны. Мужчина как и обычно, двигался плавно и уверенно. Недолго думая он сел рядом и посмотрев на дорогие ручные часы, отправил кому-то сообщение.

Иногда, у Чонгука создавалось впечатление, что Айзава был завален делами куда больше, чем сам Тэхён. Рассматривая его, он улавливал между ними небольшие сходства. Например, у Айзавы были такие же чёрного цвета волосы, уложенные в идеальный порядок. Ровный нос, подбородок. А ещё эта манера речи. Требовательная. Властная. Словно Чонгук действительно задолжал ему свою жизнь. Были и отличия. У Айзавы красивые серо-голубые глаза, взгляд которых порой прожигал Чонгука до дыры, когда он его не слушался.

— Вы с президентом помирились? — неожиданно спросил мужчина.

Чонгук поднял глаза.

— Мы пытаемся, — ответил он, стараясь не выдавать дрожь в голосе. — Это не так просто, как вам кажется.

— Мой вам совет, если не хотите встретиться с его немилостью, соглашайтесь с каждым словом. У президента сложный характер, но на то есть определенные причины. Вы привыкнете, со временем всё становится привычным.

Чонгук снова опустил взгляд на фонтан, задумываясь о том, как долго ему придётся жить в этой двойственности: между обидой и любовью к Тэхёну.

— Скажите, он всегда был таким вспыльчивым? — вдруг спросил он.

— Я редко видел его таким. Президент хладнокровен и скуп, когда дело касается чувств. Но с появлением в его жизни молодого господина и вас, он сильно изменился. Скажем так, у него появилась слабость.

— Сон У его слабость?

Айзава впервые улыбнулся.

— Нет, не молодой господин. А вы, Чонгук. Мальчишка в отличии от вас прекрасно сумел адаптироваться под новые условия жизни. Он уже изучил основы этикета, сейчас активно проявляет интерес к политике. В школе у него нет ни соперников, ни сообщников. Он прирожденный лидер и президент Ким в нём не сомневается. Он уверен, что молодой господин сможет постоять за себя в любой возникшей ситуации. Но с вами всё как раз наоборот. Вы игнорируете все предупреждения, нарушаете правила, позволяете себе оскорблять Тэхёна, что является непозволительной дерзостью. Напомню, он президент целой страны. А вы его избранный. Его лицо. Его компаньон. Для его репутации очень важно ваше достойное поведение.

— Но он ударил меня. Обещал защиту, но причинил мне боль.

— Вы находились в номере своего экс бойфренда. К тому же, после случившегося президент извинился перед вами. А он никогда не извиняется. Ни перед кем.

— И что мне теперь кланяться ему в ноги? — с горечью спросил Чонгук, ощущая, как обида подступала к горлу.

Айзава посмотрел на него долгим, пронзительным взглядом.

— Президент Ким требует с вас лишь две вещи, господин Чон: уважения и послушания, — ровным голосом ответил он. — Ваша роль — поддерживать его и быть рядом, не смотря ни на что. На данный момент вы его опора.

Чонгук почувствовал, как эти слова давят на него невидимыми цепями, лишая свободы. Айзава, сохранив невозмутимый вид, наклонился к нему ближе:

— Согласен, Тэхён не идеален. Иногда он невыносим, но он доверяет вам, так что будьте добры, не выводите его из себя. Вернитесь в спальню по собственному желанию, чтобы мне не пришлось применять к вам силу.

Чонгук хотел было возразить, но слова застряли комом в горле.

— Пожалуй, я сам, — прошептал он совсем тихо.

«3»

Чонгук неохотно направился к лестнице, ведущей в комнату Тэхёна. Каждый шаг давался с такой тяжестью. Когда он зашёл в комнату сквозь стиснутые зубы, увидел как мужчина, стоя у прикроватной тумбочки, запивал водой небольшие таблетки. Судя по всему снова закидывался обезболивающими, от которых, не было никакого прока. Заметив присутствие Чонгука, Тэхён неспешно повернулся к нему лицом и в привычно непроницаемом взгляде на секунду показалась усталость.

— С тех пор как ты закончил с завтраком, прошло около часа, Чонгук, — с напускным спокойствием сказал он. — У тебя проблемы с памятью или ты просто решил забыть дорогу в нашу спальню?

Чонгук раздраженно вскинул плечами.

— У тебя могут быть личные границы, а у меня нет? Я хотел насладиться тишиной и спокойствием. В одиночестве, — добавил он, выделяя последние слова. — Но ты прислал ко мне Айзаву. Он угрожал мне.

Тэхён посмотрел на него прожигающим взглядом.

— О, милый, если бы Айзава действительно угрожал, тебя бы сейчас здесь не было. Ты ещё не знаешь, что такое настоящие угрозы, — сказал он, присаживаясь на кресло. — Угрозы внушают страх, Чонгук. А ты сейчас не боишься, ты злишься.

— Конечно, я злюсь! — Чонгук не смог сдержать своей ярости и резко шагнул вперед, ткнув пальцем в сторону Тэхёна. — Ты обещал мне! Ты сказал, что не отнимешь у меня Сон У! Ты говорил, что мы будем жить вместе! Это были твои слова, не мои!

В отличии от Чонгука, Тэхён умел скрывать свои эмоции. Он невозмутимо закинул ногу на ногу, и бросив в его сторону презрительный взгляд, расслабленно облокотился об спинку кожаного кресла. Разговор предстоял быть тяжёлым и долгим.

— Хочешь ты или нет, но Сон У будет жить в Англии. Без тебя, Чонгук. Вы будете видеться с друг другом раз в месяц. На каникулах, мальчишка будет приезжать к нам домой. Если ты продолжишь вести себя в том же духе, и провоцировать меня на ссоры, учти, я лишу тебя возможности, даже разговаривать с ним по телефону. Мне нужен достойный отец для моего сына, который подаёт правильный пример. А ты прямо сейчас ведёшь себя не хуже истерички.

Тэхён умеет причинять боль. Причём такую сильную, что после каждого раза от Чонгука остаётся лишь малая часть здравого ума. Бессильно посмотрев на него, он присел на кресло напротив.

— Ты можешь уступить мне хотя бы раз. Хотя бы раз, Тэхён?

— Уступить? — повторил мужчина. Он встал из кресла, делая шаг вперед, его высокая фигура нависла над Чонгуком, создавая тень, от которой тот ощутил новый прилив страха. — Скажи мне, разве я не уступил, когда разрешил тебе переехать в наш дом после просьбы Сон У? Разве я не уступил тебе, разрешив вам встретиться? Разве я не уступил, когда попросил прощения за случай в отеле?

Он сделал паузу, изучая выражение лица Чонгука, словно пытался оценить, насколько внятно он изъяснил свои мысли. Его лицо исказилось в презрительной усмешке.

— Я никогда и никому не уступаю, Чонгук. Но тебе уступил.

Он сделал ещё один шаг, и теперь их разделяло совсем небольшое расстояние, напряжение между ними было настолько плотным, что его можно ощутить на физическом уровне.

— Чего ты от меня добиваешься? — бесцеремонно, спросил он. — Хочешь, чтобы я позволил тебе делать всё, что ты пожелаешь? Ты хочешь, чтобы я отказался от своих принципов ради твоих капризов? Ты сам понимаешь, насколько это абсурдно?

Чонгук с трудом сглотнул ком в горле, ощущая, как забилось в бешеном ритме его сердце. Тело пыталось подавить нахлынувшее чувство страха, но никак не справлялось с болью от осознания, что он снова стал бессильным.

— Но это вовсе не каприз, Тэхён. Это жизнь нашего сына. Нашего, а не только твоего, — начал Чонгук, дрожащим от напряжения голосом. — Я не против Англии, я прекрасно понимаю, что его ждёт большое будущее. Всё, что я у тебя прошу, это позволить мне жить с ним. Вместе. Обещаю, я никуда не денусь, — прошептал он совсем тихо.

— Чонгук, я уже сказал тебе, ты никуда не поедешь. Твоё место рядом со мной. Ты будешь встречаться с ним лишь раз в месяц, или вообще не будешь. Всё зависит от твоего поведения. На этом тема закрывается.

Тишина, которая повисла после его слов, была невыносимой. Чонгук сидел, словно прикованный к месту, понимая, что его надежды снова рухнули. Он знал, что Тэхён не сдастся и в этот момент почувствовал, что их отношения, и без того висевшие на тонкой нити, начали рваться, оставляя его в холодной пустоте одиночества, которая снова их захлестнула.

— Хорошо, мы можем закрыть тему про Сон У, — он встал с места и осмелился подойти к нему ближе. — Но что на счет твоей болезни? Согласен, я перегнул палку, когда потребовал у тебя справку. Но я не понимаю, к чему такая скрытность. Тэхён, я ведь люблю тебя.

— Любишь говоришь? Чонгук то, что ты называешь «любовью» я привык называть «страхом». Как думаешь, почему ты обо мне ничего не знаешь? Разве когда-нибудь ты интересовался моими делами? Когда-нибудь спрашивал о моих предпочтениях?

— Я просто боялся, что ты...

— Чего ты боялся?

Чонгук удивленно улыбнулся. Что за вопрос такой. Как это чего?

— Ты сейчас серьёзно у меня об этом спрашиваешь? Я боялся тебя, боялся вот этого, — взмахнул он рукой. — Твоих вспышек гнева.

— Это случилось после поездки в Норвегию. А теперь ответь мне, чего ты боялся до этой поездки?

Вот тут его и подловили. Ловко. Чонгук сначала было открыл рот, а затем не сумев что-то сказать, снова уставился на Тэхёна. Он почувствовал себя загнанным в угол.

— Я боялся, что ты разочаруешься во мне, — прошептал он наконец. — Думал, что ты прогонишь меня.

Взгляд Тэхёна смягчился, но только на мгновение, заставляя Чонгука усомниться в своих мыслях. С ним невозможно. Он его не слышит и вряд ли когда-нибудь услышит. Сглотнув образовавшийся в горле ком, Чонгук украдкой посмотрел на него, словно искал в нём что-то, что сможет помочь ему сохранить их отношения. Однако, во взгляде Тэхёна была лишь пустота, прожигающая сердце до боли.

— Почему я должен был в тебе разочароваться? Разве есть повод?

Чонгуку хотелось причинить ему боль. Такую же сильную, какую причинил ему Тэхён и прежде, чем сказать что-то, он облизал пересохшие от волнения губы:

— Есть. До твоего появления, у меня было слишком много половых партнёров, если это так можно назвать. В шестнадцать лет, — Чонгук украдкой посмотрел на невозмутимое лицо Тэхёна, и не зная, стоит ли продолжать или нет, снова потупил взгляд вниз. — Ён Джин какое-то время, совсем недолго, встречалась с Сон Хуном. Его друзья открыли клуб в центре города и в честь открытия они устроили вечеринку. Я пошел туда с Ён Джин за компанию, чтобы уследить за ней, если вдруг она перепьёт. Такое случалось крайне редко, но всё же парней там было больше, чем девчонок и она попросила меня сопроводить её. Через час ей стало плохо. Мы решили вернуться домой. Девушки к тому моменту тоже начали расходиться. Но Ён Джин была так пьяна, что едва ли стояла на ногах. Так выглядело со стороны, и Сон Хун любезно предложил мне одну из вип комнат на втором этаже. Сказал, что мы можем уйти оттуда, как только она отоспится и придёт в себя. Они помогли мне уложить её на кровать, а дальше случилось то, что случилось. Я никогда об этом никому не рассказывал, Тэхён. И вряд ли кому-нибудь расскажу, — Чонгук постарался сдержать подступающую истерику. Он ведь давно уже не в том возрасте, чтобы лить слезы. — Они накачали её снотворными, а я был так глуп, что даже не сразу понял, что произошло. Тогда то, Сон Хун и воспользовался случаем. Он поставил меня перед выбором. Сказал, что если я не лягу под него, его друзья изнасилуют её. Я пытался противиться, но он оказался сильнее, а затем мне пришлось согласиться. Поскольку я долго противился, он не сдержал своего обещания. В ту ночь, Ён Джин тоже сильно пострадала. Она даже забеременела от какого-то студента и ей пришлой сделать аборт. Никто нам не верил. Сестре сильно досталось от родителей и мама выгнала её из дома. С тех пор мы стали редко видеться. Я думал, что после случившегося Сон Хун забудет про меня, но ошибся. Он насиловал меня на протяжений одного года. Избивал. Унижал. Заставлял делать такие вещи, о которых мне даже произносить противно. А затем будто бы ему было мало, он снова повел меня в тот клуб и бросил на потеху своим бывшим сокурсникам. Они измывались надо мной всю ночь. Их было так много, что я даже сбился со счета. Когда из комнаты уходил один, в конце очереди появлялся другой. Разумеется, всем было плевать на чувства подстилки. Никто из них не горел желанием помочь мне. Потому что каждый из них считал меня, как ты тогда назвал меня в отеле «шлюхой Сон Хуна», — Чонгук сжал руки в кулаки и осмелился посмотреть в черные как смоль глаза Тэхёна, в которых мелькнула боль. — Я пойму тебя, если ты больше не захочешь со мной встречаться и я не стану тебя осуждать, если ты больше не захочешь спать со мной. В отличии от Сон Хуна, ты был добр ко мне, но после Норвегии, я понял, что ты ничем от него не отличаешься. Разве что, у меня к тебе есть чувства. Но какое значение имеют мои чувства, если в отношениях последнее слово всегда стоит за тобой. Я устал, Тэхён. Устал от твоего контроля, твоего безразличия. Твоего высокомерия. Меня унижали годами. Я так сильно привык к этому образу жизни, что вряд ли смогу поменяться. Тебе же нужен человек, который сможет знать свою цену, человек, которым ты сможешь гордиться. Тебе нужен тот, кого ты не станешь стесняться показывать своим знакомым. Я не гожусь на роль твоего избранника. Просто отпусти меня. Если ты позволишь, я согласен даже стать воспитателем Сон У. В крайнем случае я могу работать у вас в качестве слуги. Только позволь мне остаться с ним.

Между ними повисла густая, удушающая тишина. Чонгук почувствовал как предательский дрожало его тело. Не зная чего и ожидать, он внутренне подготовился к очередному унижению, может быть к отвращению или даже к привычному презрению. Но мужчина не произнёс и слова. Тэхён лишь продолжал смотреть на него, не моргнув глазом. Во взгляде не было ни шока, ни жалости, лишь холодный расчет.

— Твои слова ничего не изменят, Чонгук, — наконец сказал он, голос его прозвучал так глухо, словно доносился из толстой стены. — Неужели, ты думал, что я вручу в твои руки своего ребёнка, не узнав о твоём прошлом? И если я выбрал тебя своим избранным, значит ты останешься им до конца своей жизни.

Чонгук застыл, ощущая как замерло его сердце, когда эти слова достигли его сознания. Он смотрел на Тэхёна с расширенными глазами, не в силах поверить в то, что услышал.

— Признаюсь, у тебя было тяжелое прошлое, но я выбрал тебя таким, какой ты есть, со всеми твоими слабостями и страхами, — продолжал Тэхён, шаг за шагом приближаясь к нему ближе. — Ты думаешь, что я стану отказываться от тебя из-за того, что с тобой сделали какие-то ничтожества? Нет, Чонгук. Ты — мой, и это никогда не изменится. И чем больше ты будешь пытаться убежать от меня, тем сильнее я буду тебя удерживать. Ты никогда не сможешь по-настоящему понять, что для меня значит наша связь. Я не стану оправдывать свои поступки, но хочу, чтобы ты знал, что я тоже пережил боль, мне как и тебе приходилось мириться с унижениями, с потерей, которые казалось, будут окружать меня целую вечность. Но ты единственный в моей жизни человек, который заставил меня почувствовать хоть что-то кроме пустоты. Я люблю тебя. Поэтому сколько бы слов ты мне не сказал о своём прошлом, сколько бы не просил о расставании, сколько бы не умолял, знай, я никогда тебя не отпущу.

Чонгук смотрел на него, не в силах поверить в то, что слышит. Боль, которая разрывала его на части, вдруг начала угасать, уступая место чему-то другому, смешанному чувству ненависти, привязанности и отчаянной нужды.

— Я ненавижу тебя, — вдруг прошептал он.

— Я знаю, — ответил Тэхён, его губы изогнулись в слабой, почти печальной улыбке. — Но это не меняет того, что ты принадлежишь мне, Чонгук. И я сделаю всё, чтобы это никогда не изменилось.

Когда он подошёл к нему ближе и попытался дотронуться до спины, Чонгук дёрнулся назад. Ноги упрямо подкосились вниз. Тэхён обманывал его столько времени. Внушил ему, что любит его. И тем не менее, зная обо всех страхах Чонгука, надругался над ним в отеле. Разве с любимыми так поступают?

Каждое его прикосновение к телу вдруг стало причинять невыносимое отвращение, вызывая внутри жгучее чувство. Чонгук не мог сдержать слёз, которые покатились по щекам. Он чувствовал, как мир вокруг него рушится. Всё, что он когда-либо надеялся скрыть, оказалось под контролем.

— Я ненавижу тебя, — ещё раз повторил он, пытаясь оттолкнуть его руки. — Даже не смей прикасаться ко мне. Ты ничем не лучше Сон Хуна и тех «ничтожеств», которые меня насиловали. Видеть тебя не желаю.

Тэхён разозлившись сжал плечи Чонгука ещё сильнее, до такой степени, что его пальцы впились в кожу, оставляя болезненные следы. Он вскрикнул от боли, но Тэхён, казалось, не обращал на это внимания.

— Следи за своим языком! — прошипел он, в его голосе больше не было ни следа ласки. Тэхён навис над Чонгуком, почти прижимая его к стене, не оставляя ни малейшего шанса на побег. — Не смей сравнивать меня с этими ублюдками!

Чонгук пытался вырваться, но Тэхён резко дёрнул его за руку, заставляя пошатнуться и потерять равновесие. Он держал его так крепко, что боль стала невыносимой, но это его не остановило. Напротив, Тэхён намеренно усилил давление, чтобы Чонгук почувствовал каждую крупицу своей беспомощности. Он впился взглядом в глаза Чонгука, видя в них только страх и отчаяние, и это разжигало в нём бурю.

— После всего, что я сделал для тебя, ты посмел сравнить меня с ними, — укоризненным тоном произнес Тэхён. — Неблагодарный. Я дал тебе свой кров, свою защиту, дал работу. Из-за тебя мне даже пришлось обесценить валюту.

— Я никогда у тебя ничего не просил. Я просто не хотел расставаться с сыном, вот и всё, — пробормотал Чонгук, едва удерживаясь на ногах. — А ты пользуешься Сон У, каждый раз, когда я хочу от тебя уйти. Только и делаешь, что угрожаешь мне расправой.

— Ты не знаешь, что такое настоящие угрозы. Если ты так сильно хотел разрушить наши отношения, то я помогу тебе с этим. Сегодня вечером ты прощаешься с ним. Навсегда.

Чонгук замер, его глаза расширились от ужаса. Он попытался вырваться снова, но силы окончательно его покинули.

— Ты не поступишь так со мной! Ты не имеешь права!

— Ты не знаешь, на что я способен, Чонгук. Ты сказал, что не хочешь меня видеть? Хорошо. Как только вернёмся в Корею, ты соберёшь все свои вещи и покинешь мой дом. И уж поверь мне, Чонгук, ты будешь жалеть о каждом сказанном сегодня слове.

Чонгук стоял, прижавшись к стене, чувствуя, как его тело сковывает ледяной ужас. Он не мог поверить, что Тэхён способен на такое.

— Ты действительно собираешься выгнать меня?

— Ты сам этого хотел. Ты не оставил мне выбора, Чонгук. Я не позволю тебе пользоваться моими чувствами. Если ты думал, что сможешь так просто отвергнуть меня, то ошибся. И раз уж я тебя прогоняю из дома, не заблуждайся, не думай, что между нами всё кончено. Я выгнал тебя из своего дома Чонгук, но не из своей жизни. Ты по прежнему остаешься моим избранным. Как и положено моему избраннику, ты будешь ходить на работу в компанию, в которую я тебя устроил. Но на мою помощь не надейся.

Чонгук обессиленно опустился на колени, чувствуя, как ноги больше его не держали. Всё вокруг кружилось, и он уже не знал, что реально, а что нет.

— Пожалуйста, не делай этого, — умолял он. — Не забирай у меня сына, не лишай меня единственного, что у меня осталось.

Но Тэхён не проявил ни капли сочувствия. Мужчина лишь смотрел на него сверху вниз, как на сломленное существо, которое больше не представляло для него интереса.

— Ты сам выбрал этот путь, Чонгук, — его голос был жестоким, каждое слово служило ударом в грудь. — И теперь тебе придётся принять его последствия.

Тэхён резко развернулся, оставляя Чонгука одного в комнате, погружённого в темноту своих мыслей и страхов. Дверь за ним захлопнулась, и в этот момент Чонгук понял, что для него больше нет пути назад. Он был изгнан из жизни, которую знал, и всё, что ему оставалось, — это болезненная пустота, которая поглощала его всё глубже и глубже.

«4»

После ухода Тэхёна, Чонгук ещё долго простоял на коленях, осознавая весь ужас происходящего. В голове звенел его голос, услышанные слова резали душу. Хотя Тэхён и изгнал его из своего дома, но не дал ему то, к чему Чонгук стремился на протяжении двух недель. Свободы. Больше они не говорили. После обеда в комнату вошёл дворецкий и сопроводил Чонгука в соседнюю комнату для гостей, где он провел остаток дня в одиночестве. Сон У вернулся домой слишком поздно, когда стрелки часов коснулись девяти. Но тут же его забрал дворецкий на вечерние уроки пианино, после которых мальчика отправили спать. Чонгуку даже не дали с ним попрощаться.

На следующее утро, когда Тэхён, казалось, и вовсе забыл о произошедшем, вместо самолета личного пользования, Чонгук в сопровождении Айзавы полетел эконом классом. По возвращению в знакомые стены дома, он неторопливо собрал вещи, которых к слову было не так уж и много, учитывая то, что весь его гардероб давно был изменен на дорогие костюмы. Когда всё было собрано, Чонгук с трудом поднял дорожную сумку и начал спускаться вниз. Спускаясь по лестнице Чонгук остановился у порога столовой. Тэхён заметив его краем глаза, прервал разговор с дворецким и спокойно отложил вилку, наблюдая, как Чонгук продолжал стоять у проема дверей, сжимая в руках дорожную сумку.

— Когда я сказал тебе собрать свои вещи, я подразумевал всё, что висит в гардеробной, Чонгук, — произнес он, взяв бокал с вином и пригубив его. — Так ответь мне, почему в твоих руках, маленькая дорожная сумка? Неужели ты посчитал, что одежда, которую я тебе подарил не достойна твоего внимания?

Чонгук сжал губы, пытаясь не выдать дрожь в голосе, которая так и норовила прорваться наружу.

— Но это не мои вещи, Тэхён. Напомню: ты их купил, да и к тому же, я не ношу такое, и вряд ли буду носить. Они не подходят мне, — ответил он, стараясь сохранять спокойствие. — В этой сумке лежит только моя старая одежда, в ней я чувствую себя комфортнее.

Тэхён насмешливо приподнял брови, откинувшись на спинку стула. Он медленно поставил бокал на стол и жестом пригласил Чонгука войти.

— Дворецкий Ким, ответьте пожалуйста, сколько стоят брюки, в которых сейчас стоит мой избранник.

Сокджин, ощутив на себе взгляд Тэхёна, нервно поклонился и ответил:

— Судя по дорогому пошиву и материалу, полагаю они принадлежат бренду Saint Laurent, и если мне не изменяет память, самая минимальная сумма брюк из новой коллекции около пятнадцати тысяч долларов, если посчитать в нашей валюте, то это составит двадцать миллионов вон.

Чонгук почувствовал, как его лицо горело от стыда. Тэхён продолжал внимательно наблюдать за ним.

— Душа моя, а теперь скажи мне ты, — продолжил он, с усмешкой, — Ты всё ещё считаешь, что одежда, которую я тебе подарил недостаточно хороша для тебя? Ты настолько ничтожен, что даже не смог понять разницу между дорогой вещью и тем, что ты носил раньше. Ты, вероятно, вообще не осознаёшь, сколько моих средств уже потратил, — он нагло скользнул взглядом по его телу. — Я дал тебе всё, о чём ты мог только мечтать, и вот ты стоишь передо мной с этой дорожной сумкой, и заявляешь, что тебе в них не комфортно.

— Я не знал, что они так дорого стоят. — сказал Чонгук, опуская взгляд в пол. — Прошу меня простить, если мои слова могли показаться тебе грубыми. Но я не стану молчать, когда ты меня оскорбляешь. Я не просил у тебя этой одежды, Тэхён. Мне помнится, как ты сам заставил меня их носить.

Тэхён встав из-за стола, подошёл к Чонгуку вплотную. Его глаза были полны ледяного презрения, и Чонгук почувствовал, как возрастает внутри него боль.

— Что же, тогда я заставлю тебя их снять, — холодно приказал он. — Если ты так не ценишь то, что я тебе дал, раздевайся, Чонгук.

Чонгук стыдливо замер на месте, глаза расширились от шока. Он смотрел на Тэхёна, словно пытаясь понять, действительно ли он был серьёзен, когда отдал такой приказ. Но в глазах мужчины не было ни тени сомнения.

— Ты не расслышал меня? — прожигая его взглядом, укоризненно бросил Тэхён. — Не заставляй меня ждать. Раздевайся, Чонгук и оставь все эти вещи на полу.

За долю секунды Тэхён в глазах Чонгука превратился в абсолютно чужого человека. Бесчувственного. Безнравственного. Безжалостного президента Кима. Прежде, чем приступить к действиям, он украдкой посмотрел на дворецкого и слуг. Все словно вымерли. Ни единого движения. Во взгляде полное безразличие. Всё в этом доме для него снова стало неприступным. Холодным. Незнакомым.

Собравшись с силами, Чонгук с трудом начал снимать с себя одежду. Сначала он стянул пиджак, аккуратно положив его на стул, затем расстегнул рубашку и снял её, положив рядом. Лицо пылало от стыда, руки дрожали, когда он продолжал раздеваться, зная, что Тэхён наблюдает за каждым его движением, испытывая при этом хладнокровное удовольствие. Достоинство Чонгука уходило вместе с каждым снятым предметом одежды. Недолго думая, он стянул с себя и брюки, стоимостью в пятнадцать тысяч долларов. Для Чонгука это заоблачная цена. Но не для мужчины. Тэхён совсем не мелочный. Ему плевать на двадцать миллионов вон. Трастовый фонд его семьи намного больше, чем можно себе представить.

— Все эти вещи были для тебя, Чонгук. Я хотел, чтобы ты выглядел достойно, но раз ты сам себя так низко ценишь, мне ничего не остается, кроме как выбросить их на помойку, — он одарил его недовольным взглядом. — А теперь собирай свои жалкие пожитки и убирайся. На работе даже не смей показываться перед моими глазами, если я увижу тебя, клянусь, сдерживаться как сейчас не стану, — в следующую секунду Тэхён обратился к стоящему позади них Сокджину. — Дворецкий Ким, проследите за тем, чтобы он покинул дом и больше в нём не появлялся. Если Сон У спросит о нём, скажите, что Чонгук здесь больше не проживает.

Тэхён обрубал между ними все концы. Стоя в кухне совершенно голый, Чонгук ощутил себя не просто униженным, но и разрушенным. Мысли путались. Чувства тоже. Тэхён не сказав ни слова, прошел мимо Чонгука и скрылся в дверях лифта, оставляя за собой тяжелый осадок. Дворецкий Ким, который до этого оставался в стороне, вдруг подошёл к нему ближе и протянул сменную одежду.

— Мне очень жаль, что всё так вышло, — сочувствующе сказал он. — Хоть я и обязан следовать распоряжению президента Кима, но если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, обращайтесь.

Чонгук кивнул головой, не в силе даже поблагодарить его. Дрожащие руки суетливо натянули на себя сначала брюки, затем какую-то кофту. Он едва ли сдерживал слёзы. Вместо прощания он снова молчаливо кивнул мужчине головой, и взяв в руки свою дорожную сумку, поспешил выйти из дома. А когда двери за ним закрылись, Чонгук наконец смог позволить себе всхлипнуть. Обида на Тэхёна сильно жгла грудную клетку. Так плохо, он ещё никогда себя не ощущал. Но мужчина будто бы пытался побить рекорд в книге собственных достижении.

И сегодняшняя его выходка нанесла Чонгуку непоправимый удар, после которого он, кажется, никогда уже не оправится. А если и сможет, то точно без присутствии Тэхёна в своей жизни...