Tundra

«1»

Сон Хун, присаживаясь на кресло, где сидел генеральный директор, устремил свой взор в экран компьютера, где на записанном видео был Чонгук. Сделав очередную затяжку, он потушил сигарету об пепельницу и наклонился ближе. Тэхён действительно дьявол, если не щадил своего избранного, как он любит его называть. Замечая слёзы Чонгука, Сон Хун по неизвестным для себя причинам почувствовал укол совести. В памяти всплыли отрывки воспоминании, где они, сидя в прокуренной комнате, шутили с друзьями про будущее. Обсуждали свои планы. Сон Хун прекрасно помнит как улыбнувшись на чужую шутку, вместо пепельницы потушил сигарету об Чонгука. В третий раз. Прямо на белоснежной коже его лопатки, оставляя за собой неказистый шрам под видом лепестка. Юноша болезненно сморщился, в то время как Сон Хун коротко посмотрев на своё творение удовлетворенно хмыкнул. Сидя на кафельном полу, совершенно голый и униженный, Чонгук едва ли сдерживал слёзы. Ему хотелось рыдать. Навзрыд.

Спросить у него, почему именно он?

Если на то пошло, то почему не Ён Джин или те девочки из клуба?

А именно он?

Чонгук ведь мальчик. В нем нет ничего привлекательного. У него обычная внешность. Обычный рост. Обычный голос. Всё обычное. Он настолько серый, что вряд ли его кто-то мог приметить. Но Сон Хун приметил. Увидел среди сотни людей. Узрел. Поставил цель и добился её. А сейчас наслаждался.

С тех пор как он надругался над ним в клубе, прошло около одной недели. Воспользовавшись отсутствием его родителей, он часто приезжал к нему домой. Может из-за разыгравшейся совести, а может и нет, он привозил ему вещи вроде шелковых рубашек, дорогого пошива брюк, кожаную обувь. А однажды и вовсе подарил браслет из белого золота. На отказ у Чонгука не было права, но и носить их он был не обязан. Затолкнув их в нижнюю полку старого шкафа, юноша постарался забыть о подарках. Одень он эти вещи, Сон Хун воспринял бы это добровольным жестом прощения. А Чонгук ни за что его не простит. Никогда. Уж лучше подавится от своей злобы, но сделал так, чтобы тот запомнил ту ночь надолго.

А Сон Хун и не противился. Он и так никогда не забудет. Не забудет, как в тот момент, в ту секунду, в той комнате Чонгук всецело принадлежал только ему. Может быть он сошёл с ума, раз вцепился в него или просто захотел прочувствовать на себе что-то новое? Сон Хун тогда не мог дать правильного ответа, но сейчас может. Чонгук ему нравился. Он привлекал его своей внешностью. Поражал своей наивностью. Ослеплял беспомощностью. А с детства его учили одному негласному правилу: если нравится, значит оно твоё. Просто нужно затянуть его в свои хищные руки. Оставить на нем свой отпечаток. А затем привязать к себе. Так он и поступил.

Дождавшись, когда ему станет легче и он сможет привыкнуть к его присутствию, Сон Хун попытался доказать ему, что секс не всегда доставляет боль. Чонгуку слабо в это верилось. Парень пытался быть ласковым, заставлял его гладить себя. Шептал ему на ухо нежные слова. Но стоило ему попытаться проникнуть в него, как Чонгук инстинктивно бил его по лицу и пытаясь защититься, убегал в сторону выхода, где его избивал один из охранников. Тогда терпение Сон Хуна заканчивалось и потащив его в свою комнату за волосы, он грубо повалил его на кровать. Больше с ним никто не церемонился.

Сон Хун ведь действительно пытался быть с ним добрее. Он уделял ему достаточно много внимания. Ждал, когда ему станет легче. Задаривал подарками. Обещал ему устроить его будущее, но в ответ получил лишь неблагодарность. Никто не смел с ним так обращаться. Потому что его благосклонность стоит слишком дорого. Её заслуживали единицы.

Но Чонгук не понимал подобных вещей, вернее сказать, не хотел понимать, на что Сон Хун часто злился. И всё же, он счёл его поведение, результатом своих поспешных выходок. Да, он ошибся. Нужно было проявить к нему нежность, а не насилие. Но то, что было сделано, уже никак не исправишь.

Прежде чем разочароваться в нём окончательно, Сон Хун ухаживал за ним ещё полгода. Забирал его в школу и отвозил обратно, чтобы он не переусердствовал на подработках, подкупал его начальство. Сон Хун заботился о нём. Искренне. Он делал всё, на что был способен. Делал то, как умел. Однако и это не дало никакого результата. Чонгук только наглел, позволяя себе общаться с ним в грубом тоне. Игнорировал его звонки. Пропускал встречи. Выплёскивал на него свой яд и Сон Хун больше не старался исправиться. Впитав в себя всю его желчь, разозлившись, он снова начал поднимать на него руку.

Каждый понедельник, который стал для них обоих ненавистным днём, он забирал его из школы и напрямую отвозил в свою квартиру в центре Каннамского района. Всё начиналось с безобидных оскорблений, затем перерастало в унижения. Когда Чонгук не слушался его, Сон Хун пинал его по ногам. Заканчивалось всё тоже одинаково. Он брал его силой, а утром отвозил обратно в школу. Неделю Чонгук восстанавливался после проведенной ночи, и в следующий понедельник всё повторялось.

Казалось, этому не было конца. Однако, начиная с прошлого месяца, Сон Хун стал вести себя куда спокойнее, чем прежде. Он перестал тратить время на бессмысленные разговоры. А на попытки Чонгука наладить их отношения, отвечал простым отказом. Всё повторял: «поздно, малыш».

Сегодня вместо привычной квартиры он привёз его в клуб, где их уже ожидали сокурсники. Около часа они распивали алкогольные напитки, ещё час танцевали, теряясь в толпе людей на танцполе, и ближе к полуночи отдыхали в VIP-зале, перекидываясь друг с другом короткими фразами. Из подслушанного разговора, Чонгуку удалось узнать, что в следующем месяце Сон Хун скоро переедет заграницу на три года. Его отец оплатил обучение в Германии. Означало ли то, что в скором времени он сможет оставить его в покое? Или просто убьет, прежде чем покинет страну.

Уж лучше бы убил, потому что Чонгук и не знает, как ему жить с таким позором. Содрогнувшись от холода, он устало посмотрел в сторону мигающей на улице лампочки. Сон Хун шлёпнул его по бёдрам.

— Я смотрю тебе стало скучно?

Чонгук покачал головой, замечая в его глазах нездоровый блеск. Расслабляться было рано.

— Ребят, а вам не скучно?

— А ты хочешь повеселить нас? — спросил один из них, явно пьяный в хлам.

Сон Хун прежде, чем ответить на вопрос, посмотрел на испуганное лицо юноши и взвесив в уме все варианты, весело улыбнулся. Терять уже было нечего. Оставался последний месяц и ему хотелось оставить в Чонгуке такой глубокий отпечаток, чтобы тот уже никогда не смог забыть его. Не посмел забыть.

— Хотите с ним повеселиться? — он безразлично толкнул его на пол, вызвав на лицах присутствующих нескрываемое удивление. — Я разрешаю.

Чонгук вскочив с места, подбежал к нему ближе, цепляясь руками за край его рубашки. Так не поступают даже с животными. Всхлипнув, он встал на колени, послушно принимая свою позицию. Он только привык к нему. Только научился терпеть.

— Пожалуйста, не надо, — проскулил он со всем отчаянием в маленьких глазах. — Я сделаю всё, что ты скажешь. Не поступай так со мной.

Сон Хун долго смотрел на него сверху вниз, словно хищник изучающий свою добычу. Заметив его изменившийся взгляд, Чонгук на секунду даже поверил, что он передумал. Но нет, парень брезгливо отмахнул его руку в сторону, наклонился к нему ближе и произнёс, леденящим душу шепотом:

— Поздно, малыш, — сердце Чонгука сжавшись от ужаса, пропустило удар. — Ты упустил свой шанс.

Надежды на спасение не было.

«2»

Как только водитель припарковался у лифта, Тэхён устало поднялся сначала на первый, а затем и второй этаж. С переездом Сон У из дома ничего практический не изменилось. Разве что стало чуть тише.

По мраморному полу в коридоре пробежал кот, которого они на днях приютили. Воспользовавшись шансом, когда Тэхён открыл двери в свою спальню, он упрямо забежал вслед за ним. Если бы не усталость, то он давно бы вышвырнул её из своего дома, отправив в дополнительный корпус, где проживали слуги. Однако сейчас вовсе не это было важным. Куда важнее Чонгук.

С тех пор как они поругались, тот на удивление спокойно принял свою позицию исполняющего. Он больше не перечил. Не смел с ним ругаться. Не пытался сопротивляться. Тэхён посчитал это плохим признаком, потому что теряя силу воли, Чонгук одновременно терял интерес к жизни. Ему же было крайне важно, чтобы его избранный, его любимый оставался живым. По настоящему, как это было месяц назад.

Присев на край кровати, где он лежал, Тэхён с осторожностью коснулся его руки. Чонгук потупил на него свой безжизненный взгляд. В точности такой же, как при их первой встрече. Ощущая в груди болезненную пустоту, Тэхён нежно поцеловал тыльную сторону его ладони и погладил по голове, поправляя выбитые пряди волос.

— Как твоё самочувствие? — привычно спросил он, ощущая подступающую внутри себя тошноту.

Он задаёт этот вопрос каждый день, как только возвращается с работы и неважно, какой бы промежуток времени не был, Чонгук всегда даёт одинаковый ответ.

— Я в порядке.

Тэхён прекрасно знает, что не в порядке.

— Пойдем ужинать, душа моя, — прошептал он, коротко поцеловав его в висок.

Чонгук молча поднялся, позволяя Тэхёну помочь ему встать, и медленно направился за ним к лифту. Он не возражал, когда тот лёгким жестом направил его в сторону гостиной. Ужин прошел всё в такой же тишине. Чонгук пару раз поковырял в тарелке и сделал несколько глотков теплой воды. Прислуги из-за отсутствия дворецкого заметно терялись, запоздало подавая на стол десерты. Под ногами мешался глухой кот, который искал внимания.

Тэхён на пару минут отвлёкся на телефонный звонок и по завершению вызова, расплылся в довольной улыбке. Судя по всему, дела у него шли лучше, чем ожидал Чонгук. Заметив его приподнятое настроение, он неспешно поставил стакан с водой на стол.

— Я недавно созванивался с мамой, — начал он с осторожностью. — Кажется, она слегла с гриппом. Ей нужна помощь по дому. Ты не мог бы разрешить мне поехать к ней?

Ощущая себя униженным, он потупил взгляд в пол. И снова его жизнь зависит от одного слова Кима. Чонгук ненавидел себя за свою беспомощность. Тэхён лишь молчаливо дал знак прислугам выйти из комнаты и оставшись наедине с ним, неспешно, протянул в его сторону тарелку с супом, к слову, которой Чонгук так и не притронулся.

— Конечно, ты можешь её навестить, — обыденно сказал он, вселяя в него надежду. — Но только после того, как заживут твои раны, — мужчина указал на тарелку. — Ешь, Чонгук, если хочешь поправиться, нужно хорошо питаться. Айзава сообщил мне что ты и так пропускаешь приемы пищи.

— У меня нет аппетита. Я поем чуть позже.

Чонгуку так и хочется сказать: «без тебя». Но они ведь неделимые. Они созависимы. Они едины. Их связь не разрушить. Никогда. Ни за что.

— Ты съешь это сейчас. Никаких позже.

— Но я не хочу есть. Особенно сейчас.

— Назови мне причину. Тебе не понравился вкус или ты хочешь поесть чего-то другого? — Тэхёну надоело терпеть его выходки словно пятилетнего ребенка. Заданный им вопрос был проигнорирован. Прожигая его взглядом, он неожиданно ударил по столу, заставляя его подпрыгнуть на месте. — Отвечай, Чонгук. Я обращаюсь к тебе.

— Я не люблю супы, — не зная во что это выльется, торопливо выдал тот. — Мне не нравится его вкус, если этот ответ тебя устроит больше.

Мужчина подозвал одну из прислуг и велел ей привести из кухни повара, отвечающего за готовку блюд. Настроение полностью испорчено. Хуже просто уже не может быть. Он ведь всего лишь хотел спокойно с ним поужинать. Провести хороший вечер, в конце концов. Чонгук, между тем, испуганно посмотрев в его сторону, резким движением взял в руку столовую ложку и принялся черпать бульон. Не прошло и секунды, как Тэхён схватив тарелку вылил её содержимое на пол, забирая у него последний шанс на исправление ситуации.

— Если тебе не понравился его вкус, то вовсе необязательно есть эту дрянь, — с мнимым равнодушием в голосе сказал он. К ним подошёл повар ответственный за ужин. Заметив его присутствие, Тэхён, повернувшись к нему, укоризненно посмотрел на него. — Сколько вы здесь проработали?

Работник не зная чего и ожидать, склонил перед ним голову. Ему было страшно даже дышать, не то что смотреть в эти чёрного цвета глаза. С каждым мгновением тишина становилась всё невыносимее, а страх перед неизвестностью сковывал тело с такой силой, что он не мог даже пошевелиться. Голос заметно дрогнул, когда он попытался ответить на его вопрос.

— Четыре года, меня нанял почивший президент.

— Моему избранному не понравилась ваша еда, — не сводя с него взгляда, сказал Тэхён. — Если хотите исправить своё положение, будьте добры, покажите ему свою искренность. Съешьте все остатки.

Разглядывая разлитый бульон, мужчина содрогнулся от ужаса.

— Но они на полу, господин, — испуганно проронил он.

— А это влияет на её вкус?

Не желая на это смотреть, Чонгук встал с места. Тэхён просто безумен, встречаясь с его суровым взглядом, он ощутил как тело покрылось мурашками. Не такого человека Чонгук полюбил. Он влюбился в мягкого, доброго, но одновременно строгого мужчину, который, в отличии от него, умело расставлял приоритеты. Тэхён всегда был с ним обходительным. Заботился. Внушал доверие. На него можно было положиться. Об него можно было опереться. Что с тех пор стало не так?

Он снял с себя маску или просто Чонгук не замечал его истинного лица? Не замечал. А может быть наивно решил закрыть глаза. Наверное, так и было. Взять к примеру, инцидент в школе, когда по его приказу ему пришлось влепить себе пощёчину, чтобы Тэхён смог проучить Сон У за выходку с одноклассником. Он прекрасно умел надавить на больные точки. Используя людей в своих руках словно марионеток, упивался своей властью. Так он доказывал, что в этой стране правила диктует только он, а остальные их придерживаются. Нарушивший их человек, непременно примет наказание.

— Сядь на место, — рявкнул Тэхён.

Если в школе он использовал в качестве своей марионетки — Чонгука, то сейчас его место заменил повар. И хотя люди были разные, но цель неизменно оставалась одной — проучить. Ничего не изменилось. Не могло измениться. Ощущая беспомощность и вместе с тем злость, Чонгук следуя его приказу сел на место.

Потому что, Тэхён приказывает, а Чонгук подчиняется. Иначе и быть не может.

Рассматривая как повар, опустился на колени и неохотно склонил голову вниз, он сжал руки в кулаки. Если мужчина хотел ему доказать что-то, то флаг ему в руки. Чонгук готов сделать всё возможное, чтобы он остановился.

— Тэхён, пожалуйста, — едва ли слышно сказал он. — Прекрати.

— Замолчи.

Чонгуку надоело молчать. Вместо привычного молчания, ему хотелось закричать. Он мечтал, чтобы этот крик разорвал тишину и проник в самые глубины сознания, пробудил в нём хотя бы малейшее сочувствие.

— Тэхён, я прошу тебя, — снова попытался он, бросая взгляд на то, как работник подчинившись своему хозяину слизывал с пола бульон. Такой послушный, что с него можно брать пример. Чонгука начало подташнивать. — Пожалуйста, остановись, — на тон выше. — Прекрати это!

— Если ты сейчас не заткнёшься, я заставлю его вылизать мою обувь. Ты этого хочешь?

— Если ты продолжишь в том же духе, я не стану есть вообще.

Откуда такая храбрость? Он и сам не знает. Вместо ожидаемой злости, встретившись с ухмылкой, он нахмурился. Чонгук впервые за неделю воспротивился.

— Не угрожай мне, — напускным высокомерием, ответил Тэхён. — Не будешь есть сам, не велика потеря. Я заставлю тебя. Будешь питаться через трубочку, — уловив на себе его пронзительный взгляд, он повысил тон. — Будешь, Чонгук. Потому что другого выхода у тебя нет.

— Ты не поступишь так со мной!

— Ещё как поступлю. Я сделаю, всё ради того, чтобы ты жил со мной в целости и сохранности. Пусть даже если мне придется стать в твоих глазах «насильником».

— Тэхён, ты знаешь, что я так не считаю. Ты не насильник и я люблю тебя.

Чонгук устал повторять изо дня в день одно и тоже. Устал говорить, что любит. А любит ли? Точно любит? Теряясь в собственном вопросе, он с осторожностью коснулся его рук. Раз почувствовал боль, значит да. Забавно получается, Тэхён впускает в него свои шипы, а Чонгук все равно продолжает его любить.

— Остановись, пожалуйста. Я всё понял, — разочарованно выдал он. — Я буду есть, ты ведь этого хотел.

— Я лишь хотел спокойно с тобой поесть, Чонгук.

После сказанных слов, Тэхён молчаливо встал с места и направился к лифту, подымаясь на второй этаж.

Чонгук почувствовал неприятный осадок внутри и встретившись со взглядами поваром, заметил как тот покраснел от стыда. Мужчина воспользовавшись случаем вскочил на ноги и почувствовав подступившую к горлу тошноту, побежал в сторону туалета, чтобы освободить свой желудок. Прислуги молча приступили к уборке, словно ничего и не было. Словно это в порядке вещей.

Чонгук, потупив взгляд на грязный пол, разочарованно выдохнул, чувствуя как тень безысходности окутывало его жизнь, его личность. Его «я», которое так сильно ломалось под напором Тэхёна. Каждое проявление его жестокости служило резким ударом в грудь, оставляя невидимые, но глубокие раны. Тэхён разрушил его надежды, превратил его мечты в пыль. Разрушил их будущее. И доказательства тому — ситуация, в которой он оставил его в полном одиночестве, заставляя барахтаться в собственных мыслях.

...Ужин не удался...

«3»

— Расскажите мне про ваш опыт в отношениях, Чонгук. Вы когда-нибудь встречались с кем-то? Влюблялись?

Голос Ми Ран сегодня был таким сладким, что он несколько раз порывался уснуть.

— Я ни с кем не встречался, — сухо ответил он, пытаясь не зевнуть. — Почти всё моё время уходило на работу и сына.

— Вы выглядите встревоженным. Вас что-то беспокоит или с вами произошло что-то неприятное во время поездки в Норвегию?

Удивительно. Она смогла попасть в точку целых три раза, не приложив даже особых усилии. Поёжившись на месте, он раздраженно обратил внимание на стрелки часов. Время сегодня шло омерзительно медленно. Он вдохнул поглубже, прежде чем фальшиво улыбнулся.

— Всё было прекрасно, правда мы немного повздорили.

Говорить совсем не хотелось. Ни с кем. Впрочем, после возвращения из Норвегии с ним и так мало кто общался. Дворецкий уехал из дома на следующий же день, после того как узнал, что с его сыном приключилась какая-то неприятность. Тэхён вот уже два дня проводил своё время на работе, возвращаясь домой только для того, чтобы помыться и переодеться. О случившемся больше никто не говорил. Будто бы ничего и не было.

— Президент Ким сказал мне, что вы боитесь его, когда дело касается интимной близости, это правда?

Чонгук облизал пересохшие от волнения губы. Он не просто боится. Ему легче умереть, чем вот так просто раздвинуть перед ним ноги. Особенно после произошедшего.

— Я не боюсь его, — отрицая очевидное, ответил он. — Я боюсь самого процесса. Мне неприятно даже об этом думать. Вот по этой причине он меня к вам и отправил. Президент Ким думает, что у меня был травмированный опыт.

Именно, президент Ким. Не Тэхён.

— Скажите пожалуйста, почему вы обращаетесь к нему официально? — ловко подловила его женщина. — Почему не по имени?

Потому что, Тэхён приказывает, а Чонгук подчиняется. Другого варианта отношении между ними нет. Ему удалось это усвоить сразу же, когда мужчина чуть ли не выгнал его из своего дома.

— Разве он не президент страны? — обыденно сказал он, стараясь скрыть в голосе сарказм.

— Только для граждан, но вы его избранный. У вас с ним глубокие отношения. Раньше вы обращались к нему по имени.

— Не понимаю к чему вы клоните.

— Между вами что-то произошло, верно, Чонгук, и вы настойчиво об этом умалчиваете. Причем зря. Напомню, я ваш личный психотерапевт. Всё что вы скажете останется строго между нами, — она указала в ту сторону, где раньше висели камеры. Сейчас их уже не было. — Доверьтесь мне, и я смогу вам помочь.

Между ними повисло молчание. Чонгук тревожно оглянул комнату, будто бы взвешивал в уме варианты, а затем сгорбившись, сцепил пальцы рук. Никто ему не может помочь и вряд ли когда-нибудь сможет.

— Если вы продолжите в том же духе, я пожалуюсь на васТэхёну, — выделяя его имя, нервно сказал он. — Он лишит вас лицензии.

Она улыбнулась. У Чонгука сработал отличный защитный рефлекс.

— Вы не станете этого делать, — сказала она, расслабленно облокачиваясь об спинку кресла. — Вы слишком мягкосердечны, чтобы пойти на такой поступок. К тому же, вам нет смысла этого делать, уйду я и моё место займёт кто-то другой, — они встретились взглядами. — Ответьте на мой вопрос, так почему вы считаете, что президент Ким решил, что у вас был травмированный опыт?

— Не знаю, может потому что он отправил меня к вам?

— Я просмотрела вашу карту, в ней сказано, что вы страдаете бессонницей с шестнадцати лет. Если искренне ответите на мой один вопрос, я выпишу вам рецепт на снотворные.

Слишком выгодно, чтобы отказаться от предложения. Но слишком опасно, чтобы стать раскрытым.

— Смотря, какой это будет вопрос.

Женщина даже не заглянула в блокнот, прежде чем обратилась к нему. Она закинула одну ногу на другую и взяв в руку кружку теплого чая, склонила голову на бок. Если бы не медицинский халат, Чонгук мог подумать, что он сидит на чаепитии, вместо сеанса у психолога.

— Когда-нибудь в своей жизни вы подвергались насилию? — наконец спросила она, застав его врасплох. — Говоря о насилии, я имею ввиду любую её форму.

Чонгук нервно потер вспотевшие ладони, сердце в груди пропустило удар и прежде чем он успел обдумать свои действия, с губ сорвалось болезненное «да», слово полное боли и подчинения, которое не должно было быть услышано. Никем. Никогда.

/Далее присутствуют сцены насилия, в связи с чем несовершеннолетних и людей со слабой психикой прошу ещё раз ознакомиться со всеми предупреждениями/ «4»

Капли дождя тарабанили стекла окон. На улице заметно похолодало. Где-то прогремел гром. Чонгук в который раз почувствовал себя полностью беспомощным. Сердце было разбито вдребезги. Когда чужие руки стянули с него футболку, он отчаянно посмотрел на сидящего в телефоне Сон Хуна. Он не поможет. Не станет.

Потому что поздно.

Потому что Чонгук ошибся.

Слёзы текли по его щекам, оставляя после себя солёные дорожки, но даже плачь не приносил никакого облегчения. Напротив, Чонгук ощущал как внутри появлялись первые искры ярости. Он злился на свою беспомощность. Так сильно, что был готов растерзать своё тело на мелкие куски, чтобы больше никто не посмел к нему прикасаться. Парень, содержавший в имени слог Чжэ, раздосадовано хмыкнул, смотря, как с его руки сочились капельки крови. Мальчишка укусил его.

— Ты что, возомнил себя собакой? — рассмеявшись сказал он ему в лицо. — Ребят, закройте ему рот.

Чонгук сжимал кулаки до побеления костяшек, чувствуя, как заполняет его отчаяние. В голове крутились разные мысли, одна не лучше другой. Устремив взор в сторону распахнутого настежь окна в балконе, прежде чем решиться на такой дерзкий шаг, он вдохнул полной грудью, а когда парни заметив его дрожащее тело от страха, расслабились, Чонгук резким движением оттолкнув Чжэ в сторону, выпрыгнул из него, больно падая на правую ногу. Судя по хрусту, точно сломал.

Не сдержавшись, он громко вскрикнул от боли, пронизывающей всё тело. На пару секунд спёрло дыхание, его всего охватило оцепенение, перед глазами промелькнули вспышки, дрожащими руками он схватился за ногу. Болело везде. Даже там, где не должно было. Но лучше так, чем позволить им топтаться по себе словно по какой-то тряпке. У Чонгука тоже есть гордость. Он тоже имеет право на выбор. И пока у него оставался хоть призрачный шанс на свободу, он хотел воспользоваться им до самого конца, пока не добьётся своего.

Сердце билось с бешеной скоростью, в ушах стоял гул. Лёжа на земле, он почувствовал как вперемежку с каплями дождя по его лицу текли слёзы. Каждый вдох давался с трудом.

Собравшись с мыслями, пока не появились парни, он пополз по холодной земле, которая высасывала из него последние остатки сил. Когда он дополз до мигающего фонарного столба, на горизонте показался Сон Хун. Зная, что мальчишка никуда от него не денется, он неторопливо подошёл к нему ближе и оглядев тело на наличие травм, схватил Чонгука за больную ногу.

— Ну и кому ты сделал хуже? — сказал он, заставляя его вскрикнуть от боли. — Не зли меня, Чонгук. Ползи в номер или я сломаю тебе и вторую ногу так, что ты больше никогда не сможешь ходить.

Чонгук беспомощно перевернулся на бок, тяжело дыша, когда чужие руки коснулись его живота. Так омерзительно, будто бы они сумели каким-то образом затронуть его душу. Когда мальчишка не сумев сказать ему слова с полыхающим гневом в мокрых глазах, развернулся в обратную сторону, Пак равнодушно ступил вслед за ним. Поскольку Чонгук шёл ползком, неся своё сгорбленное тело на дрожащих руках, возвращение заняло у них какое-то время. Дождь тем временем только усилился и его затошнило. От самого себя, от всех вокруг.

— Напористый мальчик, он слушается только тебя, — весело сказал один из них, когда они зашли внутрь здания. — Как тебе удалось приручить его?

— Я просто сломал его, — наблюдая за ним, проронил Сон Хун. На душе от чего-то стало скверно. — Малыш, возвращайся в комнату. Не станешь чудить и я над тобой сжалюсь. А если выкинешь ещё что-то, одним понедельником всё не закончится, — он нежно погладил его по голове. — Ты меня понял?

Чонгук покачал головой. Медленно поднимаясь по лестнице на четвереньках, он почувствовал как по щекам текли слёзы боли и горечи, они смешивались с грязью и кровью, оставляя на губах горький вкус. Острая боль заставляла его дышать сквозь стиснутые зубы.

Как только он зашёл в комнату, подняв своё подрагивающее тело на ноги, Пак развернувшись в сторону выхода, сел в иномарку и спешно уехал из клуба. Оставил Чонгука наедине с гиенами, глупо рассчитывая, что после полученного урока, мальчишка будет знать, как нужно себя с ним вести. Однако, Чонгук и так знал. Он всё понял, когда упал с высоты. И тем не менее, Сон Хун решил закончить начатое. Хуже.

Он оставил его одного.

Когда Чонгук придавленный толстым телом студента по имени Хван, выкрикнул его имя, Сон Хуна не было рядом. Когда, Хван стянул с него штаны и протянул к его телу свои мерзкие пухлые руки, Сон Хуна тоже не было рядом. Чонгук изнывал от боли. Нахлынувшая боль пронизывала его до костей. Давала знать о себе при каждом всхлипе. Каждой попытке заявить о себе. Дать знак о том, что он тоже «живой», и у него, как и любого другого «живого человека» тоже есть «чувства». Схватив слабыми руками за его шею, он постарался отстраниться, но в очередной раз был прижат к матрасу. Так сильно, что ему не удалось приподнять голову. Тогда он просто плюнул, попадая слюной прямо по лицу Хвана, от чего другие парни рассмеялись во весь голос. Чонгуку ни капли не было весело. Толстяк, разозлившись, неумело влепил ему пощечину.

— Ты всего лишь шлюха Сон Хуна, — сиплым голосом утрировал он. — Так что лежи смирно.

Лежать смирно не хотелось. Чонгуку хотелось сокрушать. Перевернуть всю комнату, взорвать клуб, если получится — разрушить город, чтобы от него не осталось и следа.

— Не трогай меня, — прошипел он, дёргаясь из стороны в сторону. — Не прикасайся ко мне.

Когда другим надоела их возня, воспользовавшись случаем, кто-то из парней не церемонясь перевернул мальчишку на живот, игнорируя болезненный вскрик из-за задетой ноги, крепко связав его руки за спиной. Они недолго думая, стянули с него последний элемент одежды, внушавший Чонгуку хоть какую-то безопасность.

— Отойди, Хван, встань в конце очереди, — бросил ему Чжэ, толкая толстяка назад. — Ты видишь, он тебя не хочет.

Чонгук никого не хочет. Встретившись с ним взглядами, он постарался встать на ноги, но болезненно упал на пол. Чжэ в отличии от остальных, даже как-то заботливо приподнял его с холодного пола и снова уложил на кровать. На лице всё ещё сияла жизнерадостная улыбка, словно он совершает какой-то акт доброты.

— Забыл, как тебя зовут, — сказал он, удобно пристроившись между его ног. — Ты знаешь Сон Хуна, он не успокоится пока мы тебя не оттрахаем по полной программе. Так что успокойся, малыш, чем быстрее ты отдашься нам, тем быстрее всё закончится. Согласен?

Прежде чем присунуть в него свой член, он предусмотрительно достал из тумбы лубрикант и смазав пальцы рук, постарался его подготовить. А когда в Чонгука помещалось около трех пальцев, прижав его затылок к подушке, Чжэ удовлетворенно погрузил в него член. Набирая скорость в конце он всадил ему по самые яйца, издавая на звук слишком пошлые шлепки. Чонгук после упоминания Сон Хуна больше не противился. Сломался. Подчинился. Желание умереть вернулось к нему, увеличиваясь в многократном размере на тонкой границе с желанием выжить.

Когда Чжэ сменил другой, он снова расплакался. Сколько их там было? Пятеро? Восемь? Десять? Неужели, никто из присутствующих не умел сочувствовать?

Время будто бы издеваясь над ним шло тошнотворно медленно. Обращая пустой взгляд в сторону окна, где лил дождь, он закрыл глаза. Чонгук хотел умереть. Прямо сейчас. Здесь. С уходом из комнаты удовлетворенного Чжэ, Хван, который стоял до этого в сторонке вдруг снова подошёл к нему ближе, и расстегнув перед его лицом ширинку, вытащил вялый член с омерзительным запахом пота. Чонгуку захотелось выть от такого ужаса. Он постарался увернуться, когда толстяк схватив его за волосы, снова притянул мальчишку ближе.

— Ты сосёшь Сон Хуну каждый день, — сказал он выдавая ложь за правду. — С тебя не убудет, если и мне отсосёшь, — он провел органом прямо по его лицу, заставляя того сморщиться от отвращения. — Ну же, соси!

Чонгук вместо ожидаемой податливости вырвался из цепкой хватки и снова приземлился на пол.

— Хван, отцепись от него, вставай в очередь! — выкрикнул его сокурсник, прежде чем снова всадил в Чонгука свой член. Поднимать его с пола он не спешил и на сломанную ногу мальчишки ему было всё равно. — Знай предел. Сон Хун велел без глупостей.

— Но он бросил его. Одного.

— Потому что, знал, что мы не посмеем издеваться над ним, — он ухмыльнулся остальным. — Не посмеем же?

— Знай своё место, Хван. Вставай в конец очереди, пока Сон Чжэ не прибил тебя, — схватив его за шкварник, парни снова оттолкнули толстяка к стенке. — На месте мальчишки меня бы вырвало от одного твоего вида. Посмотри на себя, — щипнув его за пузо, рассмеялись они. — Что это? Так запустить своё тело, это нонсенс.

Хван разозлившись, неуклюже застегнул ширинку и выбежал из комнаты. На одного меньше. Озадаченной своей нелепой радостью, Чонгук склонил голову вниз. Что за мысли?

Один это не десять. Их по прежнему было много. Они по прежнему голодные и возбужденные. Они по прежнему жаждут вкусить его тело. После пятого человека, Чонгук сбился со счета. Когда кто-то из них кончив в него, покидал комнату, обязательно входил другой. Продлилось это слишком долго. Почти до пяти утра. А когда наступило затишье и в здании осталось всего лишь несколько человек, Чонгук постарался встать с места и воспользовавшись случаем сбежать домой. Но сломанная нога не давала ему ступить и шагу. К утру она настолько разбухла, что кожа на ней стала то ли синей, то ли багровой.

Когда Чонгук устало повалился на кровать в надежде, что всё закончилось, послышался скрип старой двери. В проёме показался тот самый толстяк. Хван, из-за прожитого унижения, прожигал своим взглядом в нём дыру, чуть ли не испепеляя мальчишку взглядом. Чонгук покрылся мурашками от испуга.

— Ты пожалеешь, что вчера опозорил меня, — сказал он сквозь зубы. — Я покажу тебе, как нужно уважать старших. Научу покладистости. Сон Хун будет только рад.

Мальчишка испуганно посмотрел на Хвана, сжимая в руках простынь.

— Не надо, — проскулил он, когда парень схватив его за ногу, заставил встать на колени. — Пожалуйста.

— Тебя столько людей использовало, а ты до сих пор строишь из себя недотрогу, — сказал он, зажимая его нос, чтобы мальчишка смог открыть рот. А когда у него получилось, он запихнул в него холодную и неприятную штуку. — Я выше других, — удовлетворенно хмыкнул парень, наблюдая, как кляп с отверстием отлично справляется со своей задачей. — Я не стану совать свой хуй в твою дырку. Кто только там не был. А вот сюда можно.

Недолго думая он достал член и погрузил его в раскрытый рот, вызывая у Чонгука рвотный рефлекс. Если бы этим всё закончилось, всё было бы гораздо проще, но Хван через пару минут, толкнувшись в его глотку несколько раз, кончил прямо на его лицо и прежде чем приступить к последнему действию он забавно ухмыльнулся. Чонгук почувствовал на себе теплую струю мочи и дёрнувшись на месте, содрогнулся от отвращения. Тошнота подступила к горлу, Чонгука будто обваляли в грязи. Этот мерзкий тип только что использовал его вместо сортира, прекрасно зная, что мальчишка никуда не сможет деться. Не сможет с ним управиться.

— Ублюдок, ты что натворил?

В проёме дверей показался Сон Чжэ. Испуганно обернувшись назад, он напряженно уставился на стоящего рядом Сон Хуна. Чонгук никогда не видел того таким злым, каким он был сейчас. Сократив между ними расстояние за считанные секунды, Пак вмазал прямо по лицу толстяка, стирая с его лица самодовольную ухмылку. А когда Хван повалился от удара на пол, Сон Хун обратив внимание на слёзы Чонгука и синяки на лице, яростно принялся пинать его в пах.

— Что тебе было не понятно, когда я сказал «без глупостей»? — пиная его, утробно зарычал он. — Что, блять, тебе не понятно, когда тебе сказали «без глупостей»?

Чонгук испуганно отсел назад, боясь, что ему прилетит вместе с парнем. Однако, Сон Хун кажется и вовсе позабыл о его присутствии. Пробежав взглядом по комнате, он наклонился к прикроватной тумбочке, где лежал складной нож, и достав его оттуда, расслабленно выдохнул. Взгляд вдруг помутнился.

— Сон Чжэ, будь добр, — обращаясь к своему другу, наигранной вежливостью сказал он. — Выведи мальчишку из комнаты.

Вот тут его сердце и пропустило удар. Чонгук, пока у него был шанс, оперившись об чужую руку, которая сняла с него кляп, быстро насколько у него получалось покинул комнату, оставив Сон Хуна и толстяка наедине. Пусть делает с ним всё, что пожелает. Если хочет, пусть убьет. Чонгук и не против. При возможности, даже отблагодарит по хорошему. А если Сон Хун хочет заслужить его прощения, тогда пусть и себя вместе с ним убьёт. Большего для счастья ему не нужно.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, Чонгук замер на месте, услышав чужой громкий вопль. Сердце вдруг сжалось, а дыхание в груди застыло. Звуки эхом разлетались по стенам клуба, спускаясь по лестницам и просторным коридорам, пока не достигли первого этажа. Каждый вскрик Хвана был пропитан отчаянием и невыносимой агонией. Содрогнувшись от ужаса, мальчишка постарался идти быстрее, но запнувшись об собственную ногу и не удержавшись за перила, соскользнул на пол, ударяясь ребрами об каждую ступеньку. Сон Чжэ озадаченно подбежал к нему ближе.

— Смотри под ноги, — пролепетал он. — Не побережёшь своё тело, никто не станет жалеть тебя.

Сон Хун вышел к ним через десять минут, когда все звуки стихли. Судя по всему перед выходом, он тщательно помыл руки с мылом. На хлопковой голубой рубашке, красовались огромные пятна крови. Чонгуку даже представлять не хочется, что он мог сотворить с Хваном. А вот Сон Чжэ, поддавшись любопытству, тут же проскочил мимо него вверх, застывая у порога двери в немом шоке. Тело словно окаменело от страха. Не в силе оторвать взгляда от ужасающей картины перед собой, его глаза расширились от потрясения, когда он увидел, что именно Сон Хун сотворил с Хваном.

— Да он с ума сошёл, — прошептал он совсем тихо, чтобы не быть услышанным. — Точно, слетел с катушек. Больной.

Хван больше не улыбался. На лице застыла скорченная гримаса боли, которая передавала все пережитые им страдания. Каждое движение увесистого тела выдавало мучительную слабость. Кровь, кажется, впиталась в пол. Сон Чжэ постарался сдержать внутри себя рвотные позывы. То, что сотворил Сон Хун — мерзко. Ужасно. Страшно. Кое как обернувшись назад, он посмотрел, как нежно Пак закинув на мальчишку свой пиджак, обнял его со спины.

— Пойдём домой, — спокойно произнес он, будто бы ничего и не было. — Я помогу тебе привести себя в порядок и мы вызовем врача.

Невероятно. Словно это не он пару минут назад, схватив нож в порыве ярости, накинулся на своего сокурсника. Словно не он, позабыв обо всех моральных принципах, беспощадно отрезал толстяку член, и словно не он запихнув в рот Хвана кляп, поместил его туда же. Каждое его действие было наполнено неумолимой жестокостью и бесчеловечностью, настолько чуждой и непостижимой, что такому безразличию можно было только позавидовать. Потрясенный ужасом Сон Чжэ хотел было набрать номер скорой, как вдруг услышал отрезвляющий голос своего друга. Или для Сон Хуна он не был другом?

— Сон Чжэ, позвонишь в скорую, придется объяснять, что ты здесь делал, — угрожающе сказал он, цепляя на лицо уступчивую улыбку. — Ты же не хочешь проблем, правда?

— Не хочу, — честно признался парень. — А у тебя есть план?

— Нет, — совершенно беззаботно. — Но у меня есть папа. Он всё уладит, а ты пока не стало поздно, собери ребят и уходите из клуба.

— Хорошо.

Привычно махнув другу рукой на прощание, Сон Хун с ледяным спокойствием манерно открыл двери своему мальчику и пропустил его вперед. Как только дверь за ним захлопнулась, Сон Чжэ не сдержавшись, бросился мимо сидящего на полу Хвана и завалился в туалет, освобождая свой желудок от рвотных масс. Разум всё ещё отказывался принимать реальность. Но принять пришлось. Теперь все вокруг знали: переходить дорогу Сон Хуну равнялось смертельному приговору. Никто не хотел разделять участь Хвана.

Даже изнывающий от нестерпимой боли сам толстяк...

Unreleased — Lana Del Rey

«4»

Впервые Тэхён увидел Чонгука двенадцать лет тому назад. Ему никогда не доводилось видеть настолько сломленных людей. А Чонгук был не просто сломлен, он потерял волю к жизни. Они, кажется, провели у моста реки Хан около двух часов. Самые долгие два часа в жизни Тэхёна, которые он запомнил их на всю жизнь.

Воспоминания эти увесистые. Они давно въелись в его память, заняли там место и казалось, не собирались его покидать. Ни за что на свете. Чонгук стоял прямо на краю, держась за перила, а мужчина сидел в машине, пытаясь угадать, осмелиться ли тот прыгнуть или нет. Тэхён наблюдал за ним одновременно с забавой и в тоже время с чувством досады. Больше всего ему хотелось бы, чтобы мальчишка сиганул с моста в холодную воду, лишая себя жизни. Но другая часть него, отчего-то взывала к совести и он больше не мог за ним наблюдать.

Чонгук так и продолжал стоять на самом краю, сжатыми пальцами цепляясь за мокрые перила. Лицо его выглядело настолько уродливым, что на нём не было живого места. Веки опухшие, губа разбита. Всё в синяках, одни из них бордовые, другие синие. Правая нога в гипсе. Ветер трепал его одежду, дождь стекал по волосам, смешиваясь с кровью, запёкшейся у виска. Казалось, ещё немного, и он отпустит поручень. Тэхёну было страшно даже смотреть на него, и всё же он не спешил к нему выходить.

Тэхён ждал.

Он сидел в тёплой машине, сжимая в руке сигарету, но даже не думал её зажигать. Просто наблюдал, слушая, как тикают часы на приборной панели. Чонгук тоже не двигался, даже не замечая, в смешавшемся голове шуме машин и громких мыслей, припаркованный автомобиль Тэхёна. Ему до боли хотелось окунуться в холодную воду, зарыться в неё, как в тёплое одеяло и больше не вылазить. Просто уснуть вечным сном, где не будет ни Сон Хуна, ни его приятелей. Но жить Чонгуку тоже хотелось. Он уже почти подготовил все документы к университету, и даже договорился о гранте. А ещё Ён Джин. Без него она точно бы сошла с ума. Она только делала вид, что всё в порядке, хотя несколько раз порывалась порезать себе вены. От холода затекли ноги. Чонгук почти не чувствовал даже рук. И всё же никак не мог принять решение. Всё слишком сложно, слишком тяжело, слишком несправедливо.

Позади послышались чужие шаги, и он устало выдохнул. В три часа ночи, здесь не должно было быть ни души. Во всяком случае никогда не было. Незнакомец, прихрамывая, встал от него на расстоянии вытянутой руки, и встречаясь с пустым взглядом мальчишки, почувствовал ноющую в груди боль. Так будто бы избили его самого.

— Не останавливайте меня, пожалуйста, — надломлено прошептал Чонгук, словно Тэхён собирался над ним издеваться.

Мужчина медленно сократил между ними дистанцию, и склонив голову, бесстыдно начал его разглядывать.

— Хорошо, — кивнул он после короткой паузы. — Как скажешь.

Чонгук ощутимо пошатнулся назад. Такого поворота событии он вовсе не ожидал. На лице незнакомца ни тени сомнения, будто бы он не шутил вовсе. Сглотнув, он нервно съёжился от холодного ветра.

— И вы даже не спросите, что со мной? — смотря прямо ему в глаза, спросил он.

— А ты признаешься мне?

Тэхён не сводил с него взгляда. Чонгук покачал головой.

— Мне страшно, — почему-то выдал он, снова взглянув вниз.

— Страшнее, чем жить?

Сердце пропустило болезненный удар. Если подумать, то жизнь его сплошная каторга. Он удивляется, что вообще до сих пор жив. С таким то побитым телом. Разбитым носом. Трещиной в рёбрах. Сломанной ногой. Израненной душой, в конце концов. Чонгуку легче умереть, чем жить такой жизнью.

— Жить означает терпеть, а я больше не могу, — прошептал он совсем тихо.

— Тогда прыгай, — хладнокровно ответил Тэхён. — Спрыгни и всё закончится.

Чонгук резко поднял голову. Он ожидал чего угодно, что его будут уговаривать, хватать за руки, кричать, вызывать полицию, но не этого. Никто и никогда прежде не говорил с ним таким образом. Без единой жалости. Без фальшивого сочувствия в голосе. Юноша заметно растерялся.

— Я... Я не могу.

Тэхён нахмурился.

— Не можешь или не хочешь?

Чонгук вцепился в перила ещё сильнее, впиваясь ногтями в ледяной металл.

— Не могу, потому что боюсь, — выдохнул он, не узнавая собственного голоса.

— Если ты боишься, значит, ты хочешь жить, — спокойно заметил мужчина.

— Но это не так. Я просто...

Он резко замолчал, не зная, что и ответить. Как не крути, а незнакомец был прав. Если бы Чонгук действительно хотел умереть, то давно спрыгнул с моста, не дожидаясь чужой помощи. А именно так сейчас всё и выглядело. Но дело не в том, что он не хотел. Он хотел. Чонгук сильно хотел спрыгнуть. Но боялся. Он боялся высоты. Боялся воды. Боялся темноты. Боялся неизвестности. Боялся всего. А Сон Хуна боялся даже больше, чем смерти. Он не мог озвучить все свои мысли вслух. Не мог признаться в том, насколько ничтожен. Но Тэхён понял всё без слов. Он видел это в его глазах, в сжавшихся плечах, в дрожащих губах.

— А вы можете меня подтолкнуть, пожалуйста? — вдруг выдохнул юноша.

Мужчина на мгновение замер. Просьба Чонгука задела в нём что-то древнее, болезненное. Что-то, чего он давно старательно закапывал в себе. Мужчина должен был ненавидеть его. Горячо, липко, с каким-то въедливым привкусом во рту. И в подтверждение своим чувствам, он медленно поднял руку и коснувшись его плеча, толкнул с той легкой, почти небрежной силой. Протолкнул его туда, где тот хотел быть.

Чонгук ощутил толчок не сразу. Привычная опора исчезла из-под ног, и он почувствовал, как падает. Время растянулось от считанных секунд до бесконечности. Ветер резко ударил в лицо, его закрутило в воздухе, в ушах раздался оглушительный гул и он забыл как правильно нужно было дышать. Тело больше ему не принадлежало. Земля ушла из-под ног, небо перевернулось, и он с невыносимой ясностью понял, что это конец. Конец его страданиям.

Ледяная вода, хлёстко ударила его в спину, в голову, и утягивая вниз, окутала его со всех сторон. Чонгук почувствовал, как она заполняла рот, нос, лёгкие. В мгновение ока мир перестал иметь какой-либо смысл. Чонгук посмотрел в зияющую перед собой пустоту. Внутри реки царила тишина. Никаких громких сигналов проезжих машин у тротуара. Никаких криков. Звуки утихли, оставляя после себя лишь приглушённое гудение.

Но спокойствие длилось всего несколько секунд. Когда в лёгких закончился последний запас кислорода, он судорожно раскрыл губы, хватая ртом вместо привычного воздуха холодную воду. Сердце забилось в бешеном ритме, отбивая все сто сорок ударов в минуту и минута эта впервые показалась ему вечностью.

Чонгук думал, что умирать на самом деле не больно.

Как оказалось, ошибся.

Чонгук захрипел, тело судорожно дёрнулось, и руки сами потянулись вверх, туда, где должен был быть воздух. Он начал барахтаться, бешено грести руками, пытаясь оттолкнуться от невидимого дна, но вода сопротивлялась. Обволакивала его, утягивала вниз, цеплялась за одежду, за волосы, за каждую клеточку кожи. Боль в груди стала нестерпимой. Ощущая, как в хаотичных движениях его покидали силы, поддавшись течению он постарался расслабиться. Холодная вода пронизывала до костей, и глаза, открытые в последней попытке увидеть свет, сталкивались лишь с непроглядной темнотой.

Погружаясь в долгожданный покой, о котором он смел только мечтать, вдруг почувствовал на себе чужую хватку. Тэхён всё же нырнул за ним. Первые секунды, Чонгук даже не понимал, что происходит. А когда мужчина резким рывком вытянул его на поверхность воды, он ощутил как болезненным потоком воздух ворвался в его легкие. Сердце оглушительно забилось в новом ритме, давая понять хозяину, что хочет жить. Отчаянно.

Он потёр руками лицо, смахивая капли воды. Взгляд невольно зацепился за черного цвета глаза мужчины. Они настолько темные, что в них можно было раствориться. Тёплая ладонь касалась его лица, пальцы сжимались на его запястье и сквозь оглушающий звон в голове он услышал его голос.

— Тише, — Тэхён нежно зарылся пальцами в его мокрые волосы. — Дыши.

— У меня горят лёгкие, — хрипло прошептал Чонгук. — Так должно быть?

— У тебя горит душа. Поедем в больницу?

— Зачем вы меня спасли?

Тэхён на мгновение растерявшись промолчал. Затем, чтобы толкнуть его в пропасть ещё раз. Тэхён знал, что Чонгук не справится. Знал, что его снова раздавят, снова изуродуют, снова заставят ползти. Но именно этого он и хотел. Потому что если Чонгук выберется сам, без помощи, без вмешательства, если он пройдёт этот путь, преодолеет страх, встанет на ноги и обернётся, он увидит, что всё это время мужчина был рядом с ним.

Смотрел.

Ждал.

И ненавидел его.

Но больше всего — жалел.