Tundra

Le souper From 'Matthias & Maxime'

«1»

Ноги устало побрели в сторону кухни, откуда исходил приятный аромат жаренной рыбы. Чонгук оглядел пустующие коридоры и прошел вглубь. С тех пор как он здесь живет прошел почти месяц. За это время его жизнь словно разделилась на до и после. Всё стало таким сумбурным и запутанным, что порой даже он сам не понимал, где совершил ошибку, а где принял правильное решение. Проживая с Тэхёном в одном доме, он словно ходил по краю острого ножа. Сближаясь с ним, отдалялся от Сон У. И напротив, пытаясь поддержать сына, разрушал то хрупкое равновесие между Тэхёном и собой. В какой-то момент Чонгуку надоело выбирать.

С каждым шагом, который он делал, то всё глубже осознавал, насколько сильно запутался в собственных чувствах. Например, он начал замечать мелочи, которые раньше казались простыми вещами: как и у Сон У, у президента Кима есть аллергия на миндаль. Мужчина не выносит запах цветов, задыхается от слишком тяжелых ароматов из-за чего прислугам запретили пользоваться слишком крепкими духами. Тэхён не переносит многих вещей, например слишком острую еду, слишком сладкий чай, слишком много алкоголя и слишком горький на вкус кофе. Тэхён ненавидит кофе, но всегда пьет через силу, чтобы ненароком не заснуть на важных встречах.

Чонгук начал замечать за собой, что при каждой с ним встрече, его сердце невольно ускорялось в ритме. Тело охватывал жар. Тэхён притягивал к себе внимание с первого взгляда. Высокий, с мускулистым телом, вопреки проблемам с ногами, он умел сохранять физическую форму. Движения его были уверенными, точными, но иногда, после долгого дня или напряжённой встречи, Чонгук замечал лёгкую хромоту. Чёрные волосы, обычно зачесанные назад, иногда спадали на лоб, придавая ему вид неприступного человека. Не ускользали из внимания и полюбившиеся Чонгуком глаза, они чёрные, как уголь, взгляд их обычно был таким тяжелым, что он иногда чувствовал, как тот пронизывал его душу.

Всё во внешности Тэхёна буквально кричало о дисциплине и власти, даже в одежде он предпочитал строгие костюмы тёмных тонов, идеально сидящие на его мощных плечах. Каждый его жест — отточен, каждое слово — обдумано. Тэхён не позволял себе ни малейшей слабости. Чонгук даже не успел понять, как внутри него закрались глубокие чувства, они, кажется, впились в его сердце корнями, их уже и не вырвешь по чужому желанию. Они всегда в нём, где бы он ни был.

Стоило ему переступить порог гостиной, как его тут же встретил один из прислуг. Учтиво поклонившись он провёл Чонгука к столовой, где его уже ожидал хозяин дома. Сон У сидел на своём месте, уткнувшись в тарелку с остывшим супом. Чонгук неловко присел на место, и перед тем, как приступить к приёму пищи, привычно выпил стакан воды. Однако, даже так он всё ещё ощущал жажду. Вокруг царила неестественная тишина, нарушаемая лишь мерцающим светом свечей, которые прислуга суетливо расставила по периметру стола из-за неожиданного сбоя с электричеством. Тэхён, будто не нуждаясь в их присутствии, распустил всех коротким жестом, чтобы они не стали свидетелями семейной ссоры. В воздухе повисла напряженная тишина.

Сон У наконец осмелился посмотреть ему в глаза.

— Прости меня, если я был слишком груб, — сказал он, притягивая к себе кружку с чаем. — Я сказал, что больше не хочу тебя видеть, но это не так. Я солгал, чтобы причинить тебе боль.

— Я знаю.

— И ты на меня не обижаешься?

— Совсем нет, — Чонгук улыбнулся. — Но должен сказать, что в конце этой недели я намерен покинуть ваш дом.

Мальчик вскочил с места.

— Это из-за моих слов или...

— Вовсе нет, что ты, — он уловил на себе тяжелый взгляд мужчины. — Я приехал сюда для того, чтобы убедиться, что тебе здесь ничего не угрожает, и сейчас, когда я вижу, что твой отец, — Чонгук замер, когда они встретились взглядом. — Делает для тебя всё возможное, — на выдохе произнес он. — Я понял, что моё присутствие лишнее.

Сон У почувствовал, как предательски заныло его сердце. Только утром он, охваченный гневом, не хотел видеть Чонгука, стараясь убедить себя, что тот ему безразличен. Но теперь, когда мужчина всерьез говорил о своем уходе, мальчик осознал с пугающей ясностью, что не хочет отпускать его. Он не мог даже представить, каково это — жить без его тепла, без той непоколебимой поддержки, которую Чонгук дарил ему день за днём, несмотря на все его грубости. В его глазах зажглись искры гнева, когда он повернул голову и уставился на родного отца. Тэхён сидел за столом, полностью расслабленный, словно разговор об уходе Чонгука был лишь незначительным эпизодом дня. Лицо настолько безразличное, что Сон У хотелось бы врезать по нему со всей силы.

— Почему ты молчишь?! — гневно прошептал он, обращаясь к нему. — Неужели тебя всё устраивает?!

Тэхён, не изменяя своему невозмутимому виду, медленно откинулся на спинку стула и склонил голову на бок. С ответом он не спешил. Может быть, даже и не собирался отвечать. Если подумать, такой расклад его устраивал больше, чем если бы Чонгук остался с ними дольше положенного срока. Сон У, не дождавшись ответа, быстрым шагом поднялся на второй этаж, оставляя их наедине.

— Я испортил вам ужин, — неловко сказал Чонгук, рассматривая нетронутый суп мальчика. — Не хотел застать его врасплох своим уходом, думал, что если скажу раньше, ему будет легче меня отпустить, — он почувствовал ком в горле. — Похоже, я ошибся.

Тэхён отпил из бокала немного вина.

— Рано или поздно, это случилось бы. Погрустит и перестанет, — он наклонился вперёд, пытаясь разглядеть его лицо получше. — Гораздо важнее, по какой причине ты хочешь съехать из моего дома раньше?

Чонгук съёжился от внезапного вопроса.

— Я уже говорил, я приехал сюда, чтобы убедиться в безопасности Сон У, и как только...

— Эту сказку можешь оставить для детей, а мне ты должен сказать правду.

Чонгук и не знает, какую правду можно ему поведать. Уместно ли вообще делиться с ним о своих чувствах. Они ведь чужие друг другу люди. Кроме Сон У их ничего и не связывает. Тэхён наверняка видит в нём всего лишь одного из сотен своих слуг, которого легко можно заменить кем-нибудь другим или того хуже, человека, у которого нет гордости, раз он решил продать себя.

— Я устал, и кажется, мне нужен отдых, — он скомкал салфетку и сложив столовые приборы, поспешил встать с места. — Прошу меня простить.

Президент крепко схватил его за руку, заставляя сесть на место.

— Обратного пути ведь не будет, — прошептал он совсем тихо, заглядывая ему в глаза. — Уверен, что хочешь уйти?

Тэхён выглядел отчаянным или Чонгуку просто показалось? Под светом тусклых свечей сложно разглядеть чужие эмоции. Но он, кажется, разглядел. Даже больше, он уловил каждую из них. Нахмуренные брови, взволнованный взгляд, сомкнутые в одну полоску губы. Тэхён точно не хочет, чтобы он уходил. Чонгук почувствовал только тяжесть в груди. Было бы лучше, если он прогнал его. По крайней мере, так Чонгук не стал бы заблуждаться в своих чувствах.

Тэхён спросил у него, уверен ли он?

Чонгук теперь ни в чем не уверен. Ни в своих колеблющихся чувствах, ни в желании облегчить мальчику жизнь. Ему просто хочется отпустить всё на самотек. Плыть по течению и ждать, пока ситуация не найдет своего выхода.

— Вы были добры ко мне, я очень благодарен вам, — он снова увильнул от темы, вызывая у него сплошное раздражение. — Однако повторюсь, я не совсем глупый, я понимаю, что своим присутствием ставлю под угрозу ваши с Сон У жизни. Вы и сами говорили, что слухи здесь распускаются слишком быстро, и пока они не вышли за пределы этого дома, я думаю, вам стоит быть осторожнее.

Слишком много слов. Тэхён поражается каждому из них. Чонгук, кажется, не совсем понял, где находится, он думает о ненужных вещах, никто из прислуг этого дома не станет распускать о нём слухи, иначе он самолично отрежет языки каждого кто посмеет это сделать. Тэхён облизал пересохшие от волнения губы и, тяжело выдохнув, ослабил хватку.

— Насильно мил не будешь, верно? — сказал он, разглядывая карие глаза. — Слышал, у тебя конфисковали всё имущество за неуплату долгов, секретарь Пак уладил все проблемы. За предоставленные неудобства я купил тебе квартиру в центре города, возражения не принимаются, можешь заселиться туда, как только съедешь от нас.

Чонгук прекрасно знал, что не станет там жить и не имея желания спорить с Тэхёном, учтиво улыбнулся.

— Спасибо.

— Ты потратил одиннадцать лет своей жизни, чтобы вырастить моего ребенка — это меньшее, что я могу для тебя сделать, и мне очень жаль, что я не поблагодарил тебя раньше, — он подозвал дворецкого и попросил принести бутылку вина. — И всё же почему ты решил уехать?

Lana Del Rey — Living Legend [Versión Tik tok]

Месяц назад Тэхён был бы рад услышать, что он собирается уйти. Чонгук невольно вспомнил, как ему пришлось дать себе пощечину в кабинете директора. Никогда он не чувствовал себя настолько немощным и униженным. Окажись на его месте другой, уж точно возненавидел бы всё, что связанное с президентом, но не Чонгук. Он поддался его напору, позволив себе сдаться, он дал ему шанс проникнуть в свою жизнь, в свою душу. И пока не стало слишком поздно (а уже было поздно), ему нужно было возвести вокруг себя стены. Чонгук смотрел на свой бокал, избегая взгляда Тэхёна. Мысли путались, перескакивая от страха к странной, почти болезненной тоске, которую он никак не мог объяснить. Он не мог понять, почему каждое их общение разрывалось между острой искренностью и холодной дистанцией?

— Боюсь, вам не понравится мой ответ, — прошептал он.

Тэхёну так стало даже интереснее. Он расслабленно выдохнул, рассматривая, как медленно потухают свечи.

— Я предпочёл бы услышать его, и только потом судить, понравится мне или нет.

Чонгук тяжело вздохнул, подняв глаза на Тэхёна.

— Когда я впервые попал сюда, я ненавидел вас, — начал он. — Я думал, что вы всё разрушили. Мою жизнь, мою семью... Мне казалось, что, если бы вас не было, всё было бы иначе. Но потом я начал замечать, что всё не так просто, как я думал, — его взгляд блуждал где-то между свечами и бокалом. — Вы заботитесь о нас. По-своему, но заботитесь. И я стал думать о вас слишком много. Слишком часто.

Тэхён спокойно слушал, опершись локтем на стол, и наблюдал за ним с тем самым непроницаемым выражением лица, от которого Чонгуку становилось ещё тяжелее говорить. Он нервно сглотнул, чувствуя, как его грудь сдавливает тяжесть момента. Тэхён сидел во главе стола, с таким спокойствием, будто уже знал, что скажет Чонгук, но всё же ждал, чтобы услышать это от него. И хотя выглядел он хладнокровным, но внутри всё бурлило. Он умел ждать — годы в политике и военной дисциплине научили его терпению. Но сейчас ожидание вызывало не холодное удовлетворение, а мучительное раздражение.

Чонгук отвёл взгляд, сосредотачиваясь перед собой на бокале с вином. Он долго держал в себе эти чувства, прятал их под маской благодарности, но сейчас, сидя напротив него, понимал, что не сможет больше молчать.

— Вы заставляли меня унижаться перед собственным сыном, несколько раз перед дворецким, а затем начали проявлять внимание. Дарить подарки, в которых я не нуждаюсь, ходить в роскошные рестораны под предлогом работы, носить официальные костюмы. Стоило мне открыться перед вами, как вы тут же отталкивали меня, а когда я пытался отдалиться, то снова делали вид, будто бы я важен для вас. Если таким образом вы пытались запутать меня, то у вас прекрасно вышло. Я запутался. В ваших намерениях. В себе. В своих чувствах. Во всём. Вам не понравилось моё предложение стать вашим любовником, но сделать из меня своим избранным вы были не против. Вы не хотите, чтобы я оставался в резиденции дольше, чем на месяц, но в тоже время не отпускаете меня до истечения срока. Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

Тэхён продолжал молчать, изучая его лицо, каждое движение, каждое слово.

— И я решил уехать, — Чонгук поднял на него взгляд, полный растерянности и боли. — Потому что, если я останусь, то не смогу разобраться в себе. Не смогу понять, почему вы заставляете меня чувствовать себя таким... уязвимым. Я чувствую, что если останусь здесь, то могу начать... чувствовать к вам то, чего не должен. Но я не хочу этого. Я не могу себе этого позволить.

Чонгук говорил, и его слова звучали откровенно, они обнажали его мысли, его сомнения, но главного мужчина так и не услышал. Тэхён медленно поставил бокал, не сказав ни слова. Он продолжал смотреть на Чонгука, и это молчание выворачивало того наизнанку.

— Мне не стоило этого говорить, — вдруг произнёс Чонгук, прерывая тяжёлую тишину.

Тэхён почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. В глазах мелькнула тень разочарования. Этого было недостаточно. Чонгук в свою очередь ждал какой-то реакции. Может быть, злости. Или насмешки. Или чего-то ещё, чего угодно, кроме этой холодной невозмутимости. Но Тэхён лишь откинулся на спинку стула и едва заметно улыбнулся, как будто всё происходящее являлось самым обычным детским капризом, который его нисколько не задел. Он молча поднял бокал и сделал последний глоток вина, чтобы спрятать легкий привкус горечи, который оставил этот разговор. Тэхён хотел услышать всего три слова. Не из-за эго, не из-за того, чтобы получить признание своей власти. Эти слова для него значили больше, чем он готов был себе признаться. Он хотел его. Не в качестве инструмента, или человека, который поддерживает его дом, а как того, кто мог бы стать ближе всех. Тэхён правда хотел его. Но не мог позволить себе открыться первым.

— Я очень рад, что ты это понял, — произнёс он наконец, голос его прозвучал слишком ровно, слишком спокойно, почти безжизненно. — Но не стоит уезжать раньше положенного срока. Позже ты можешь пожалеть о своём решении. К тому же, я уже говорил, я больше не запрещаю тебе встречаться с ним, как и не настаиваю на твоём уходе. Ты можешь оставаться здесь сколько угодно, Чонгук. Уедешь, как только разберёшься с чувствами.

Чонгук почувствовал, как что-то внутри него обрушилось. Он ожидал чего угодно, но не этого. Не такого равнодушия. Он уже начал жалеть о своем выборе, что значит «рад»? Неужели ему просто показалось? Неужели Тэхён смотрит таким взглядом на всех окружающих, хватает их за руки, прикасается и даже улыбается? Он бросил в его сторону взгляд, полного недопонимания, и сжал ладони в кулаки.

По просторам огромного дома прозвучал резкий хлопок. Загорелись люстры, освещая ярким светом кухню, в которой они находились. Тэхён сидел неподвижно, не спуская с него взгляда, а затем поставил бокал на стол и выпрямился. Он смотрел на Чонгука так, будто пытался понять всё, что тот чувствовал, до самого дна его души. Сложив столовые приборы на тарелку с эмблемой, он дал знак, что закончил с приёмом пищи. Дворецкий Ким, появившийся из ниоткуда, тут же подозвал служанок. Они приступили к уборке, собирая на столе всю грязную посуду. Ни одного лишнего движения, каждый из них отрабатывал все действия без единой ошибки, все они находились на своих местах, и только Чонгук, рассматривая их со стороны, ощутил себя посторонним человеком.

Он взглянул на Тэхёна с чувством, что его вот-вот поднимут на смех. Мужчина, заметив его колебания, слегка улыбнулся, а затем медленно, почти лениво поднялся из-за стола, остановившись рядом с Чонгуком, который всё ещё сидел на месте.

— Не спеши съезжать от нас, если ты так принципиален, у тебя в запасе осталась ещё одна неделя, — сказал он серьёзным голосом. — А если ты переживаешь из-за меня, обещаю, я постараюсь не помешать твоему покою, что касается сегодняшнего разговора, то он останется между нами.

Чонгук кивнул, не в силах говорить. Тэхён подошёл ближе, нарушая привычную дистанцию, и тот невольно задержал дыхание.

— Однако, вместо того, чтобы убегать от своих чувств, на твоём месте, я постарался бы принять их, — прошептал он, останавливаясь в опасной близости, прямо над ухом. — Если бы я только знал, что у тебя в голове...

Чонгук ощутил, как поднимается к его щекам жар.

— Я боюсь, — признался он наконец, не в силах больше выдерживать этот взгляд.

Он пытался понять, что происходило, но мысли путались, и чем ближе становился Тэхён, тем больше это превращалось в хаос. Ким протянул руку и, заставив его замереть, аккуратно провёл пальцем по рукаву рубашки, едва касаясь ткани. Всё внутри напряглось до предела.

— Боишься меня? Или боишься себя?

Чонгук и сам не знал точного ответа. Действительно, чего именно он боялся? Его? Себя? Или того, что между ними происходило? И, что самое страшное — того, что он уже не хотел это останавливать.

Тэхён приблизился ещё ближе. Не настолько, чтобы нарушить все границы, но достаточно для того, чтобы его дыхание коснулось кожи Чонгука.

— Я не хотел на тебя давить, и всё ждал, когда ты наконец признаешься мне в своих чувствах. Но ты так и не сказал главного, — произнёс он тихо.

Чонгук побледнел, чувствуя, как его сердце забилось в бешеном ритме. Он не знал, что на это сказать. Казалось, что Тэхён с лёгкостью прочитал все его мысли, разобрал на части его чувства и поставил диагноз, который он сам боялся озвучить. Прежде чем он успел что-то ответить, Тэхён чуть наклонился и мягко коснулся его виска губами, выбивая из него весь воздух. Ладони вспотели, дыхание сбилось. Он сидел как парализованный, не в силах ответить, не в силах пошевелиться, не в силах посмотреть на него.

— Подумай об этом, — сказал Тэхён, отстраняясь и возвращая себе привычное спокойствие.

И Чонгук действительно думал об этом. За всю прошедшую ночь, он так и ни разу не сомкнул глаз. Просто не смог. В груди от чего-то ныло, по венам растекалось тепло, бросая всё тело в жар. Мысли путались вместе с чувствами, и к четырем часам утра он растерял всю былую уверенность. Чонгук радовался, что его чувства могли оказаться взаимными, и в то же время, он пугался от одной только мысли, что ему придётся состоять с Тэхёном в отношениях. Настоящих отношениях. Делиться с ним своими мыслями, о которых он никогда и никому не рассказывал. Обнажать перед ним свою душу. Доверить ему свою жизнь. Раскрыть перед ним все карты, рассказав о всех своих секретах. Учитывая то, каким влиятельным был Тэхён, став президентом страны, наверняка, он уже знал о его прошлом. А Чонгук не хотел его ворошить. Одно только упоминание о Сон Хуне, бросало его в холодный пот. Как только он вспомнил об имени, которое пытался высечь из головы больше десяти лет, грудную клетку сдавило тяжёлым грузом.

Чонгук постарался собраться с мыслями. Тэхён. Вот, кто сейчас имел значение. Не смотря на то, что мужчина выбрал его в качестве своего избранного, а не любовником и предложил пойти на сделку, это никак не отменяло того факта, что Чонгуку придётся с ним спать. Может быть не сразу. Ни через неделю или даже ни через месяц. Но когда-нибудь своенравному президенту надоест ждать, и в один прекрасный день ему всё же придётся раздвинуть перед ним ноги. А Чонгуку в этом плане нечем было похвастаться. Он не имел большого опыта с мужчинами, последний его раз был около двенадцати лет назад, к слову о котором, ему и вспоминать не хотелось. Как не крути, а Чонгук не годился ни в качестве избранного, ни в качестве любовника, и если Тэхён нуждался хотя бы в одном из них, в чём он сильно сомневался, то выбрал не того человека.

Ближе к шести часам утра Чонгук уже не мог лежать. Он вскочил с постели и начал складывать все свои вещи в небольшую дорожную сумку, с которой сюда приехал, а затем, чтобы не доставлять служанкам лишних хлопот, закинул постельное белье в стиралку. Дворецкий Ким к тому времени уже начал методично раскрывать шторы, пуская в комнаты дома первые лучи солнца. Чонгук и не сразу заметил его фигуру в углу просторной гостиной.

— Господин Чон, — окликнул его мужчина, а когда тот обернулся в его сторону, он учтиво поклонился. — Доброе утро.

Чонгуку не требовалось много ума, чтобы понять от чего вдруг Сокджин начал проявлять в его сторону уважение.

— Доброе, — коротко ответил он, выдавливая из себя подобие улыбки.

Дворецкий Ким не стал терять времени понапрасну.

— Могу я поговорить с вами лично? — а затем увидев в лице Чонгука растерянность, добавил с ноткой настойчивости в голосе. — Это не займет много времени.

Было бы слишком грубо отказывать ему после всего, того что он сделал для Сон У. Чонгук неохотно кивнул головой и бросив короткий взгляд в сторону часов, побрёл вслед за мужчиной. Они прошли вглубь коридора и завернули в сторону ботанического сада, а когда дошли до одной из массивных дверей, из комнаты вышла служанка. Дворецкий в знак признательности кивнул ей головой, и тут же зашёл внутрь. Он не стал говорить лишних слов или объяснять в какое место его привёл, лишь медленно опустился на мягкий диван в небольшом чайном зале, а затем пригласил Чонгука. Перед ним стоял аккуратный сервиз. На столе дымился чайник с ароматным зелёным чаем. Чонгук вошёл в комнату и по жесту дворецкого сел напротив.

— Я хотел бы обсудить с вами кое-что, — начал Сокджин, разливая чай в изящные фарфоровые чашки. — Не сочтите это грубостью.

Чонгук принял чашку с лёгким кивком и, прежде чем сделать глоток, осторожно посмотрел на собеседника.

— Разумеется. О чём вы хотели поговорить?

— Я давно служу президенту Киму и знаю его лучше, чем он знает себя сам. Вы и сами могли заметить, что как человек он слишком сложный, закрытый, сдержанный. По крайней мере, он всегда был таким. Но с момента вашего появления в его жизни, я заметил изменения, которые, смею сказать, меня тревожат. Президент Ким всегда был человеком, способным терпеливо выжидать, он сохранял хладнокровие, — продолжил дворецкий. — Но с вами становится нетерпеливым. Он теряет контроль, чего я не видел за все годы службы. Я впервые вижу, чтобы он проявлял такую настойчивость по отношению к кому-либо. Разве, что работы.

— Вы хотите сказать, что это плохо? — тихо спросил Чонгук, наконец делая небольшой глоток чая.

— Это плохо для вас обоих. Президент Ким — не просто мужчина, он политик, теперь ещё и глава республики. У него есть всё: власть, репутация, влияние. И ему есть чем рисковать. Любая связь, которую можно принять в качестве слабости, в будущем непременно будет использована против него.

Чонгук опустил глаза на чашку в своих руках, чувствуя, как тяжесть слов Сокджина ложится на его плечи.

— Я понимаю, — тихо произнёс он.

— Если вы останетесь здесь, — продолжил дворецкий, смягчившись, — это плохо закончится. Для него... и для вас. Не сочтите за грубость, но за вашей спиной уже ходят слухи. Люди ошибочно воспринимают вас в качестве его шлюхи, и рано или поздно эти слухи дойдут до ушей молодого господина.

Чонгук поднял взгляд на дворецкого, в его глазах не было гнева или обиды. На правду не обижаются. Услышанное только подтолкнуло его к уже давно принятому решению. В этом доме для него нет места, как и в жизни самого Тэхёна.

— Я уже собрал свои вещи, — спокойно ответил он. — И намерен покинуть резиденцию этим вечером.

Сокджин на мгновение замер, словно не ожидал, что тот так быстро сдастся, а затем кивнул головой.

— Это мудрое решение, — сказал он, вставая и поправляя манжеты своей идеально выглаженной рубашки. — Но помните: даже если вы уйдёте, президент Ким вряд ли так просто забудет о вас.

— Это не важно, — твёрдо ответил Чонгук, поднимаясь на ноги. — Моё присутствие в этом месте — ошибка, которая должна быть исправлена.

Сокджин сделал небольшой вдох, словно собирался с мыслями, а затем заговорил:

— Прежде чем вы уйдёте, господин Чон, я должен передать вам одно распоряжение президента Кима.

Чонгук, уже стоявший у двери, замер, обернувшись через плечо.

— Какое распоряжение?

— Президент Ким просил вас заменить сегодня место его личного водителя. Он хочет, чтобы именно вы отвезли его в аэропорт.

— Зачем? Это какой-то жест вежливости или очередной способ подчеркнуть свою власть?

— Я не могу сказать наверняка, но думаю, он хочет, чтобы вы провели с ним это время наедине. Возможно, он уже знает, что это станет вашей последней возможностью поговорить с друг другом.

— В каком часу он собирается выезжать?

— Через полчаса.

Чонгук сделал глубокий вдох, пытаясь подавить смешанные чувства, которые его охватили.

— В таком случае, я должен проверить машину.

Он повернулся и направился к выходу, чувствуя на себе тяжёлый взгляд дворецкого, тот хотел что-то добавить, но решил промолчать. В груди сжималась тяжесть, не покидающая его вот уже несколько часов. В голове всплывало каждое слово Тэхёна, каждый неоднозначный взгляд, его каждое прикосновение. Смутившись от собственных мыслей, он молча направился к гаражу, где стоял чёрный автомобиль. В голове перемешиваясь с предложением Тэхёна, пульсировали слова дворецкого, но он старался подавить их, сосредоточившись на задаче. Он не хотел давать ни Тэхёну, ни его окружению малейшего повода упрекнуть себя в чём-то.

Зайдя в машину, он внимательно осмотрел салон, проверил зеркала и настройки сидения. Чонгук включил двигатель, приглушив его мягкое урчание, и аккуратно вывел машину на место у лифта, ведущего с жилого этажа на цокольный. Через несколько минут раздался звонкий сигнал. Двери лифта открылись. Первым вышел охранник, осматривая пространство вокруг, за ним ещё несколько мужчин в чёрных костюмах с наушниками. Вдали, на другом конце парковки, стояли ещё две чёрные машины, впереди и позади лексусы, предназначенные для сопровождения.

Сам Тэхён появился через десять минут, шагнув из лифта с невозмутимым выражением лица. Он почти не хромал. Чонгук посмотрел на него через зеркало заднего вида, стараясь не выдать своего напряжения. Казалось, что разговор с Сокджином и любые упоминания о «нетерпении» президента касались кого угодно, но только не Тэхёна. Он был спокоен, собран и абсолютно властен. Не сказав ни слова, он вытащил из портфеля документы и открыл их. Затем надел гарнитуру, и быстро набрал номер на телефоне.

— Со Джун, подготовь материалы по следующему заседанию. И пусть аналитический отдел пересмотрит презентацию по внешним инвестициям, — произнёс он спокойно, листая бумаги.

Чонгук напрягся. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Может быть, разговора, какого-то пояснения. Но Тэхён вел себя так, словно между ними ничего не происходило, словно Чонгук был простым водителем. Он сжал руль чуть сильнее, чем нужно, стараясь удержать лицо равнодушным. Тэхён продолжал разговор, отдавая распоряжения. Чонгук, между тем боролся с внутренним хаосом. Он пытался не думать о ночных разговорах, о прикосновениях, о поцелуе, который буквально выбил из него воздух. Но всё внутри напоминало о том, как близко он находился к тому, чтобы сломаться.

Чонгук был для него никем, а если и занимал в его жизни какую-то роль, то наверняка только с той целью, чтобы над ним позабавились. Он опустил взгляд на приборную панель, чтобы скрыть свои эмоции. Внутри всё кипело. Он не знал, что обидело его больше — то, что Тэхён даже не заговорил с ним, или то, что он делал это намеренно, чтобы показать своё равнодушие.

— Секретарь Пак, ещё одно. Перенесите мою встречу с японской делегацией на утро четверга. Да, в девять часов, — сказал Тэхён, откладывая одну папку и открывая другую.

Чонгук сосредоточился на дороге. Он чувствовал нарастающее раздражение, которое пытался подавить, потому что знал: всё это в конце концов закончится. И лучше уж закончить это раньше, чем, когда станет слишком поздно. Он плавно припарковал машину у взлётной полосы. Личный самолёт президента стоял наготове, сверкая свежевымытым фюзеляжем в утреннем солнце. Вокруг суетились сотрудники, охрана проверяла территорию, а трап уже был опущен.

Чонгук больше не смотрел на Тэхёна, когда тот отложил бумаги и аккуратно сложил их в портфель. Но почувствовал, как по нему скользнул его взгляд.

— Ты всё же решил уйти? — раздался наконец голос Тэхёна, с ноткой недовольства.

Чонгук, держа руку на рычаге коробки передач, обернулся к нему.

— Да, — ответил он, стараясь сохранять спокойствие. — Я уйду этим вечером, как только попрощаюсь с Сон У.

Тэхён выдержал паузу, обдумывая, стоит ли продолжать. Но когда заговорил, то прозвучал твёрдо и безапелляционно, как обычно озвучивают смертельный приговор в судебном зале:

— Ты понимаешь, что совершаешь ошибку?

Чонгук нахмурился, но промолчал, ожидая продолжения.

— Ты оставляешь своего сына. Ты прекрасно знаешь, что его ждёт. Он привык к твоему присутствию, он доверяет тебе. Если ты оставишь его, ему снова придётся учиться жить без отца. А мне бы очень не хотелось наблюдать за его страданиями.

Чонгук открыл было рот, чтобы возразить, но Тэхён поднял руку, не давая ему вставить ни слова.

— Ты уходишь ни с чем. Без работы и без поддержки. Мы оба знаем, что ты не заселишься в ту квартиру, которую я тебе купил. И мы оба знаем, что я мог бы помочь тебе устроиться хотя бы в небольшую контору, но ты слишком горд, чтобы попросить меня. Ты боишься признаться. Боишься того, что чувствуешь ко мне. Боишься последствий, боишься ответственности. Ты думаешь, что, сбежав, сможешь защитить себя. Но это не так, Чонгук. Ты только делаешь хуже. И себе, и мне.

Слова Тэхёна обжигали. Они были холодными, логичными и беспощадно точными. Чонгук чувствовал, как приливает к щекам кровь, но не мог заставить себя заговорить.

— Я ждал, Чонгук, — продолжил Тэхён, и в его голосе появилась лёгкая усталость. — И всё ещё жду, когда ты перестанешь ходить вокруг да около и скажешь мне правду. Скажешь, что любишь меня. Я занимаю высокую должность. У меня нет времени на игры или мимолётные увлечения. Если я начинаю отношения, то только серьёзные. Только с тем, кто готов быть рядом. А ты?

В словах Тэхёна звучал упрёк, и Чонгук чувствовал, как давила на него их тяжесть. Разница в возрасте, статусе, уровне жизни. Он всё никак не мог понять, чего хотел от него Тэхён. Он ведь с самого начала запугивал его, пытался прогнать из своего дома, наглядно указывая ему место. Унижал его. А Чонгук, одержимый своим ребенком, всё стерпел.

— Я почти раскрыл перед вами свою душу, и рассказал обо всём, что думаю, но вы промолчали, — наконец произнёс он. — Если я не сказал вам того, что вы хотели услышать, это не значит, что мои слова не имеют никакой ценности. Вы проигнорировали меня.

— Потому что, мне как и любому взрослому мужчине, важно знать, что ты уверен в своих чувствах. Повторюсь: я не в том возрасте, чтобы бегать за молодым парнем, только для того, чтобы уложить его в постель. Не стану лгать, ты хорош собой, умён и воспитан. Конечно же ты симпатизируешь мне, я бы даже осмелился сказать, что люблю тебя, — голос его стал непривычно мягким. — Но пока ты не определишься в своих чувствах и не признаешься себе, что любишь меня, я никак не смогу ответить тебе взаимностью. Теперь ты понимаешь почему я решил промолчать? Если ты уйдёшь, — добавил Тэхён со всей серьёзностью, — я не буду тебя останавливать. Но подумай об этом, Чонгук. О том, чего ты действительно хочешь.

Он отвернулся, забрав портфель, и открыл дверь, чтобы выйти. Чонгук сидел, не в силах пошевелиться. Он попытался подавить волну восторга и той странной тоски, которая заполнила его сердце. Если подумать, то Тэхён оказался прав во многих вещах. Чонгук не мог оставить Сон У, но он так же не мог жить с ним в одном доме, находясь в статусе избранного. Для него и в глазах других, это равносильно тому, как если бы он стал содержанкой. Чонгук так же не мог признаться ему в любви. Может быть он чувствовал к нему что-то, но вряд ли это можно было назвать любовью, а что касается самого Тэхёна, в его искренности, он тоже сильно сомневался.

Тэхён не мог его полюбить. Не в такие кратчайшие сроки. Да, он не обделял его вниманием последние две с половиной недели. Задаривал его дорогими подарками. По возможности знакомил с важными людьми. Несколько раз предлагал поужинать в роскошных ресторанах, один из которых находился на территории отеля. Но он никогда не показывал своих истинных чувств. Всё скорее делалось в знак признательности, а может быть из-за чувства вины, после инцидента в школе, в чём Чонгук сильно сомневался. Но никак не из-за любви. Таких людей, как он обычно не любят и его прошлое, в котором всплывал Сон Хун, тому доказательство.

Чонгук вернулся в резиденцию через два часа после того, как самолёт Тэхёна исчез за горизонтом. Его мысли были хаотичными, отражаясь обрывками слов, взглядов и упрёков. Он чувствовал себя вымотанным и опустошённым, но, несмотря на это, в глубине души присутствовало странное облегчение. Всё было решено.

На подъезде к дому его встретил дежурный охранник, который, как обычно, отдал честь, прежде чем пропустить машину во внутренний двор. Чонгук заглушил двигатель, откинулся на сиденье и закрыл глаза. В груди болезненно ныло. Он вошёл в дом, чувствовуя, как давили на него стены, будто прощались раньше, чем он сам успел это сделать. Взяв себя в руки, он направился в комнату, которую занимал все эти месяцы. Небольшая дорожная сумка с вещами стояла у стены, напоминая о скором отъезде. Он посмотрел на неё и вдруг ощутил прилив злости — на себя, на Тэхёна, на эту проклятую жизнь, которая лишила его права быть рядом с сыном.

«Я не шлюха», повторял он про себя, как мантру, словно таким образом действительно пытался доказать, что так оно и есть. Для Чонгука этот факт жизненно необходим, для него было слишком важно, чтобы Сон У знал, что его отец не предал себя ради денег или положения. Он мог бы воспользоваться предложением Тэхёна, продлить своё присутствие в доме и, возможно, добиться его расположения. Но какой ценой? И какой пример он подаст своему сыну?

День прошёл в ожидании. Он пытался отвлечься, помогая служанкам убирать вещи в комнате Сон У, проверяя, всё ли в порядке с учебниками. К пяти часам вечера из школы наконец вернулся сын, и он почувствовал, что больше не может откладывать неизбежное. Встретив его в гостиной вместе с дворецким, Чонгук сразу заметил, как мальчик потух, едва увидев его, и это больно ударило по сердцу.

— Я думал ты передумаешь, — разбито произнёс он, не пытаясь скрыть слёз.

Чонгук опустился на одно колено, чтобы обнять сына как можно крепче. Он задержался чуть дольше, чем обычно, вдыхая запах его волос, ощущая на себе родные руки, обвившие его шею.

— Пообещай, что не станешь забывать обо мне, — тихо сказал он, глядя в глаза Сон У.

— Обещаю.

Чонгук попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. Рядом стоял Сокджин, наблюдая за ними с привычной серьёзностью.

— Я уже купил билеты в Пусан, — начал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Первое время побуду там, пока твоя бабушка не приедет с Чеджудо.

Сон У замер, а затем крепче сжал его руку.

— Передай ей привет, она, наверное, опять встречается с каким-нибудь бабником.

Мальчик невольно вспомнил улыбку пожилой дамы. Она слишком яркая, её, наверное, уже и ничто не затмит. Вопреки тому, что она явно его недолюбливала, за десять лет совместной жизни Сон У наконец нашел к ней подход. Например, он знал, что женщина любит, когда её осыпают комплиментами, поэтому каждое утро посылал ей сообщения. На день рождения они с Чонгуком обязательно приносили ей бутылку белого вина, другие алкогольные напитки женщина не признавала. Мин Хи, так её звали, на самом деле была легкомысленной женщиной, она растратила почти все заработанные трудом деньги на картины неизвестных художников, встречалась с разными мужчинами, пытаясь найти в них опору, спотыкалась и с осознанием того, что таких в её жизни больше не будет, разбивалась на мелкие частички. Собираясь с силами, она снова приступала к поискам. В прошлом году Мин Хи исполнилось шестьдесят пять, и поскольку она была безграмотной женщиной, решила поступить в частную школу, где учится до сих пор. Он приобнял Чонгука за спину, обращаясь к нему сонным голосом.

— И скажи ей, что я больше не буду делать за неё домашку.

— Ты делал за неё домашку? — удивленно спросил Чонгук.

— Ага, взамен она обещала купить мне путёвку на море, но так и не купила.

Дворецкий Ким покосился на них странным взглядом.

— У неё проблемы с английским, зато считает она хорошо.

— Зачем ей английский?

— Хочет поехать заграницу и найти себе англичанина, говорит, что они, в отличии от корейских дедушек, джентльмены.

Они улыбнулись. Чонгук, разглядывая его глаза, нежно погладил мальчика по макушке.

— Ты же знаешь, что ты для меня больше, чем просто жизнь? — прошептал он в тишину, Сон У кивнул головой. — Если будут проблемы, звони мне, я всегда тебя выслушаю. Старайся подружиться со своими одноклассниками и с отцом тоже. И прекращай называть его буржуем.

— Но ему нравится, когда я называю его буржуем, — Сон У посмотрел в сторону пожилого мужчины. — Дворецкий Ким подтвердит.

Чонгук тяжело вздохнул и бросил взгляд на Сокджина, который лишь слегка кивнул, будто давая понять, что время заканчивать.

— Мне пора, — объяснил он мягко. — Но я хочу, чтобы ты знал: я очень сильно тебя люблю. И что бы ни случилось, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Сон У смотрел на него широко раскрытыми глазами, а затем внезапно крепко его обнял.

— Не уходи, пап, — прошептал он, и эти слова едва не разорвали Чонгуку сердце. — Не уходи, пожалуйста! Я сделаю всё, что угодно, только не уходи! Я не хочу здесь оставаться! Я хочу с тобой, к бабушке...

Он с трудом удержал слёзы, гладя сына по голове.

— Ты знаешь, я не могу с тобой остаться Сон У. Но я всегда буду рядом, — прошептал он в ответ, понимая, что эти слова звучат как ложь. — К тому же, президент Ким разрешил мне навещать тебя в любое время. Обещаю, мы будем видеться с тобой раз в месяц, а то и чаще.

Сзади послышались тихие шаги дворецкого, который подошёл ближе, пытаясь помочь ему отстраниться от мальчика, пока Чонгук не успел пожалеть или хуже того, передумать о своём уходе.

— Господин Чон, — наконец произнёс он с лёгким поклоном. — Президент попросил меня передать, что вам будет предоставлен транспорт, когда вы решите покинуть резиденцию.

Чонгук только кивнул, не выпуская сына из объятий.

— Мне правда пора, — прошептал он, целуя мальчика в макушку. — Помни, можешь звонить мне в любой момент, потому что, как и прежде, ты для меня...

— Больше, чем просто жизнь, — улыбнувшись сквозь слёзы, прошептал Сон У, ощущая, как подкатывает к горлу ком.

Marchal: Insight XVIII — Julien Marchal

«3»

Когда самолёт взлетел на небо, набирая высоту, Тэхён почувствовал, как начало спадать напряжение, висевшее в воздухе с самого утра. Сев в удобное кожаное кресло, он разложил перед собой документы, которые секретарь Пак собрал для полёта. Впереди его ждали три напряжённых дня в Китае: переговоры, государственные приёмы, встречи с партнёрами и обсуждение стратегически важных вопросов. Он старался не отвлекаться на посторонние мысли, даже когда в сознании невольно всплывали воспоминания о разговоре с Чонгуком. Вместо этого Тэхён полностью сосредоточился на рабочих задачах. За время полёта он успел согласовать повестку дня с секретариатом, изучить сводки по внешнеполитическим вопросам и подготовить несколько ключевых тезисов для выступления.

По прибытии в Пекин, Тэхёна встретила делегация, состоящая из представителей китайского правительства и местной охраны. Встреча проходила с максимальной строгостью и соблюдением протоколов. Колонна автомобилей, сопровождаемая мотоциклистами, медленно двигалась по оживлённым улицам города. Тэхён смотрел в окно, мысленно обдумывая предстоящую встречу с председателем КНР. День начался с рабочего завтрака, где обсуждались торговые соглашения и экспортные поставки. Затем прошла встреча в закрытом формате, в ходе которой стороны обсудили вопросы двустороннего сотрудничества. Тэхён держался спокойно, и даже через чур самоуверенно для того, кто только начал руководить страной в таком раннем возрасте (в истории политических деятелей он стал первым, кто смог занять пост президента в тридцать восемь). Его манера речи, строгий, но дипломатичный тон вызывали у партнёров уважение, ведь в силу его небольшого опыта никто и не ожидал от него каких-то познании. Вечером в его честь состоялся официальный приём. Тэхён выступил с речью, в которой подчеркнул важность союзничества двух стран. Всё прошло гладко, но, возвращаясь в гостиницу, он всё равно чувствовал опустошение. Лёжа на кровати, он ловил себя на мысли, что думает о том, о чём не должен был. О Чонгуке. О своих запутанных чувствах, потайных желаниях, разочаровании. Внутренне, он всё ещё надеялся, что тот останется хотя бы до окончания срока, а там любыми способами, Тэхён заставит задержаться его ещё на год. А если и этого будет мало, то на всю оставшуюся жизнь. Пока не разлучит их смерть.

Следующее утро началось с подписания меморандумов о взаимопонимании. Едва улучив момент, он отдал распоряжение одному из своих доверенных лиц узнать, остался ли Чонгук в резиденции. В перерывах между встречами он обдумывал их последний разговор. Тэхён понимал, что его слова могли прозвучать упрёком, но он никак не жалел о сказанном. Чонгук молод, эмоционален, и, как ему казалось, совершенно не понимал, что у Тэхёна просто нет времени на игры. Ему тридцать восемь, он президент, и каждый день его жизни расписан по минутам. После обеда он получил новость от своего охранника. Чонгук действительно покинул резиденцию. Более того, его видели в центре совершенно другого города, где он устроился на временную работу. Тэхён сделал вид, что эта информация его совершенно не тронула, но внутри ощутил лёгкую досаду.

Последний день в Китае прошёл в напряжённом темпе. Утром состоялась пресс-конференция, где Тэхён отвечал на вопросы иностранных журналистов. Затем прошли переговоры о создании совместных предприятий, которые продлились до позднего вечера. Тем не менее, мысли о Чонгуке не отпускали. Вечером, возвращаясь в гостиницу, Тэхён подошёл к окну, скрестив руки на груди. Ночной Пекин был красив, но он попросту не замечал его блеклых огней. Всё, о чём он мог думать, это как сейчас живёт Чонгук. Чем он занимался и что чувствовал?

Тэхён словно стал одержим им. Никогда ещё ему не приходилось думать о человеке, чья жизнь на его взгляд не имела никакой ценности. Никогда ему не приходилось отвлекаться от работы, чтобы в очередной раз посмотреть на экран телефона, в ожидании звонка. Никогда в жизни он не испытывал что-то близкое к трепету и волнению. Но Чонгук, словно перевернул весь его мир. Он превратил из него: терпеливого и хладнокровного человека, в жалкого и ничтожного мужчину, который был готов кланяться ему в ноги из-за одного лишь взгляда. Из-за одного прикосновения. Тэхён ненавидел себя за эту слабость, и одновременно ненавидел самого Чонгука, не зная, как правильно будет к нему подступиться. Он хотел его. До хруста костей в теле. Он хотел его любить и в тоже время, причинить ему боль, какую причинили ему самому много лет назад.

Когда он садился в самолёт, чтобы вернуться домой, лицо Чонгука стояло перед глазами с пугающей ясностью. Тэхён вздохнул, бросив взгляд на бумаги. Судя по тому, что ему приходилось испытывать в последние дни, он точно сходил с ума.

— Вы устали, президент Ким? — осторожно спросил секретарь Пак, подойдя ближе.

— Нет, — ответил Тэхён, откладывая документы. — Просто задумался.

— О чём?

— О том, как сложно порой бывает понять людей, — сухо произнёс он, откидываясь на спинку кресла.

Самолёт приземлился под вечер. На взлётной полосе его уже ожидала привычная колонна автомобилей, окружённая охраной. Как только Тэхён оказался в машине, он почувствовал, как в груди растёт странное беспокойство. Привычное место водительского сидения внезапно оказалось чужим — вместо Чонгука за рулём сидел один из старых охранников.

Тэхён шагнул через порог резиденции с привычным видом. Дом был слишком тих. Слуги выполняли свои обязанности молча, а у входа его встретил дворецкий Ким, со слегка натянутым лицом.

— Добро пожаловать, — Сокджин склонил голову, в уважительном жесте.

— Всё в порядке? — спросил Тэхён, глядя на него исподлобья, спрашивая больше про Сон У, чем общую обстановку в доме.

— Разумеется, — учтиво ответил дворецкий.

Тэхён не стал ничего говорить, хотя внутреннее беспокойство не покидало его. Он знал, что Чонгука больше нет, но почувствовать это на себе оказалось тяжелее, чем он ожидал. Чонгук покинул резиденцию. Без объяснений, без прощаний, просто взял и ушел, оставив за собой едва ли уловимый след в воздухе. Тэхён должен был бы испытать облегчение — ведь теперь всё стало проще, спокойнее, не нужно больше лавировать между жестокостью и слабостью. Но вместо этого он ощутил лишь гнетущую пустоту, которая медленно, но уверенно разрасталась внутри, подобно неизлечимой болезни. Её было невозможно заполнить и невозможно забыть.

Тэхён был одержим Чонгуком двенадцать лет. Эти годы оставили в памяти лишь болезненные отрывки воспоминаний — сцены с моста через реку Хан, где юный Чонгук смотрел на него с искренним сочувствием, кажется, на тот момент он единственный, кто смог бы понять ту боль, которую Тэхён испытывал. Всё это время он провел свою жизнь в полном одиночестве, затаившись от чужих глаз, насильно пытаясь вытолкнуть из мыслей шестнадцатилетнего парнишку потому, что это ненормально. Тэхён не должен был в него влюбиться, а Чонгук в свою очередь, не должен был отвечать ему взаимностью, так не должно было быть. По хорошему, мужчине как можно скорее нужно было избавиться от своих чувств, стереть его, словно старую запись на кассете. Но не получилось. Тэхён просто безумен. Сколько бы он ни пытался, Чонгук, кажется, уже успел захватить все клетки его разума. Тэхён попытался ограничить себя четкими границами дозволенного. Он думал, что выдержит. Ему ведь не в новинку. Всю свою жизнь он то и делал, что терпел.

Однако вот он Чонгук, на расстоянии вытянутой руки, в опасной близости. Жизнь, полная самоконтроля и терпения, которую он вел столько лет, начала рушиться, как карточный домик, стоило лишь Чонгуку немного приблизиться, немного раскрыться перед ним. Своим мимолётным присутствием он всполошил душу Тэхёна, перевернул все его мысли вверх дном.

Первое утро после возвращения он провёл за бумагами в своём кабинете. Встречи шли одна за другой, но Тэхён едва мог сосредоточиться. Он пытался убедить себя, что это не имеет значения. Чонгук взрослый человек, принявший своё решение. Да, он был упрямым, взрывным, временами невыносимым. Но это и было тем, что в нём притягивало. Тэхён повторял себе, что сделал всё, чтобы удержать его, и теперь должен отпустить.

Но легче не становилось.

Через пару дней он начал замечать перемены, которые стали происходить в его отсутствие, в одну из которых входило поведение Сон У. У них и без этого сложилось друг о друге плохое впечатление, а с уходом Чонгука, всё стало ещё хуже. Сон У воздвиг вокруг себя огромные стены, сквозь которые, казалось уже никто не пробьётся. Не сможет. За все те дни, что они пересекались в доме, он едва ли произнёс несколько слов.

За завтраком Тэхён попытался завести разговор:

— Как школа?

— Нормально, — ответил мальчик, не поднимая головы.

— Что-нибудь новое?

— Нет.

Тэхён нахмурился, но решил пока не давить на него. После завтрака, он тут же подозвал Сокджина, отвечающего за его воспитание:

— Что с ним происходит?

— Думаю, вы знаете, — осторожно начал дворецкий.

— Говори прямо, Сокджин.

— Он скучает по господину Чону. Они много времени проводили вместе.

— Это временно, — сухо ответил Тэхён, хотя сам не верил своим словам.

— Надеюсь, что так...

Каждый день без Чонгука становился всё сложнее. Даже в присутствии других людей, будь то коллеги или слуги, Тэхён чувствовал пустоту. Всё в доме напоминало о нём: тишина в коридорах, пустая комната, в которой тот жил, и даже его сын, который, казалось, обвинял его своим молчанием. Он не хотел с ним ругаться. Не хотел портить их отношения недоотца и недосына, поэтому старался проводить больше времени на работе, чем было положено и возвращался только к полуночи. Однако сегодняшний вечер стал исключением. Тэхён вернулся домой к семи, и ужин уже был подан через полчаса после его прибытия. В столовой царила напряжённая тишина. Сон У сидел за столом, упираясь взглядом в тарелку, и даже не сделал попытки поздороваться. Тэхён сел напротив него, жестом подзывая Сокджина, который тут же налил ему воды.

— Сон У, ты молчишь вторую неделю, — начал мужчина, обратившись к сыну.

— Потому что ты не хочешь слышать, — резко ответил мальчик, не поднимая глаз.

— Я готов тебя выслушать.

— Выслушать? Тебе это не нужно. Ты просто делаешь вид, что заботишься обо мне, но мы оба знаем, что это не так.

Тэхён замер. Он попытался сохранить самообладание, но голос сына ударил неожиданно больно.

— Прекрати говорить со мной в таком тоне.

— Почему? Потому что я прав? — Мальчик наконец посмотрел на него, в глазах блестели слёзы. — Ты его выгнал!

— Он ушёл сам.

— Это ты его заставил!

Сон У вскочил с места, сжимая кулаки. Тэхён молча смотрел на него, не зная, как реагировать.

— Ты только и делаешь, что всё рушишь! — крикнул ребёнок, срываясь на плач.

Он схватил свою тарелку и с силой бросил её на пол. Посуда разбилась, оставив вокруг осколки и остатки еды.

— Сон У! — резко поднял голос Тэхён, вставая из-за стола. — Прекрати сейчас же!

Но мальчик продолжал, хватая всё, что попадалось под руку. Следом полетела ваза с цветами, затем бокал с водой. Тэхён молниеносно оказался рядом, схватив сына за плечи.

— Я сказал хватит! — Рявкнул он, и Сон У застыл, всхлипывая и, глядя на него широко раскрытыми глазами.

В комнату тут же забежал дворецкий Ким.

— Тэхён, — взволнованно обратился он к нему, — я поговорю с ним, только не ругай его. Ему и без того плохо...

Мужчина медленно отпустил сына, отступая на шаг.

— Поговори. Но чтобы всё это было убрано, — указал он на хаос вокруг.

Сон У, рыдая, бросился в сторону выхода, и Сокджин побежал вслед за ним. Тэхён отошёл к окну, пытаясь прийти в себя. Он злился на себя, на ситуацию, на Чонгука. С того момента, как тот появился в их жизни, всё начало разваливаться. Но разве это его вина?

The Absence Of You Rhian Sheehan

«4»

Городская администрация Пусана напоминала улей. Кабинеты наполнились гулом голосов, люди носились с папками, телефонные звонки не прекращались ни на минуту. Кто-то договаривался о срочной уборке центральных улиц, кто-то проверял готовность местной охраны. Даже начальник департамента транспорта лично проверял наличие парковочных мест у здания администрации.

— Это просто бред! — воскликнул один из депутатов, устало падая в кресло. — Зачем президенту Киму понадобилось сюда ехать? У нас даже нет крупных предприятий или значительных проектов!

— У него запланирован осмотр порта, — тихо произнёс другой, изучая список объектов, которые могли быть включены в программу визита. — Пусан ведь всегда был важным транспортным узлом. Может, это связано с международной торговлей?

— Чепуха. Президент республики не станет приезжать только ради этого. У нас нет ничего уникального! — вмешался третий, нервно потирая виски.

Но они ошибались. В отчётах значилось, что Тэхён намерен осмотреть работу порта Пусана и оценить состояние инфраструктуры для расширения морских торговых путей. Официально визит был подан в качестве неожиданной проверки, чтобы лично ознакомиться с текущими проблемами региона. Это выглядело логично: с учётом недавнего соглашения с Китаем. И улучшение логистики было важным шагом.

Однако даже мэр Пусана находился в недоумении.

— Почему сейчас? — спросил он своего помощника, изучая список вопросов, которые предполагалось обсудить с президентом.

— Возможно, он просто решил сделать региональный тур, — неуверенно предположил тот.

Мэр хмыкнул. Внутренне он был убеждён, что упомянутая цель являлась не больше чем предлогом. Сам Тэхён, покидая свой офис в Сеуле, был абсолютно спокоен. В самолёте он пролистывал документы, которые должен был подписать во время формального визита, но мысли его находились далеко. Он знал, что Пусан ничем особенным не выделяется. Однако там был Чонгук. Ещё в Китае он узнал, что тот устроился на работу в небольшую транспортную компанию, которая базировалась в территории порта, в простом, невзрачном месте, совершенно не подходящим для человека, которого он едва ли мог отпустить.

В этот раз Тэхён не мог позволить себе действовать поспешно. Чтобы не вызвать подозрений, он выбрал эту малозначительную проверку как повод для поездки. Всё выглядело логично: порт действительно нуждался в улучшениях, а стратегические задачи оправдывали его внимание. Но как и предполагал мэр города, всё это являлось лишь отговоркой.

Как только самолёт приземлился, Тэхён был встречен местными чиновниками. Его сопровождал кортеж, включавший несколько машин охраны, пресс-секретарей и ближайших советников. Мужчина выглядел привычно властным и собранным. Он спокойно жал руки, выслушивал отчёты и кивал в ответ на поздравления. Однако во время осмотра порта его взгляд то и дело блуждал в сторону городских улиц. Он думал лишь об одном: как найти то, для чего он сюда приехал.

Чонгук, тем временем находился у дальнего причала, выполняя очередное поручение. Ему велели собрать разбросанные по территории ящики, которые мешали передвижению погрузчиков. Это была грязная, тяжёлая работа, требовавшая физической силы.

— Эй, Чон! Быстрее двигайся, не притворяйся, что не слышишь! — крикнул один из старших рабочих, усмехнувшись. — Ты же не собираешься показывать президенту республики свои грязные штаны?

Чонгук молча продолжил двигать ящики, игнорируя насмешки. Работать в таких условиях было унизительно, но он принял свою судьбу. Это всяко лучше, чем если бы он стал раздвигать перед кем-то ноги, создавая очередной повод для слухов. После того как он покинул резиденцию, Чонгук не стал заезжать в купленную Тэхёном квартиру. Он не потянул бы её содержание будучи без стабильной работы. А она требовала слишком много денег (у неё была слишком большая площадь из двух этажей и дополнительной зоны с внутренним двором). К тому же, своим проживанием в ней, он только мог создать повод для Тэхёна потакать Сон У. Чонгук был практический уверен, что Тэхён не упустит возможности надавить на него. Поэтому, на последние деньги он снял маленькую квартиру в старом районе Пусана. Место было скромное, но чистое и уютное. Большая часть его сбережений ушла на аренду и первоочередные нужды, так что пришлось искать работу без промедления.

Несколько недель он перебивался мелкими заработками: подрабатывал грузчиком в порту, иногда доставщиком на мотоцикле. Ни одна из работ не приносила удовольствия, но Чонгук был упорен. Он старался не думать о прошлом, о резиденции, о Тэхёне. Единственное, что удерживало его на плаву, были звонки с Сон У. Они созванивались раз в два дня, иногда чаще. Сын рассказывал ему о школе, о новых друзьях, о том, как дворецкий Ким учил его делать кулинарные блюда. Чонгук слушал его голос, и это приносило какое-то облегчение. Но каждый раз, когда разговор заходил о Тэхёне, он быстро менял тему.

Через месяц Чонгук устроился на постоянную работу в порт. Это место подходило идеально: никаких вопросов о прошлом, никаких обязательств, кроме тяжёлого труда. Работать приходилось с раннего утра до позднего вечера, но и это его устраивало. Чем больше он был занят, тем меньше оставалось времени на лишние мысли. Коллектив в порту оказался непростым. К нему относились как к новичку — с раздражением и насмешками. Никто не знал, кто он и откуда, а Чонгук не торопился рассказывать. Ему было всё равно, что о нём думают. Главное — держаться подальше от проблем.

Когда слухи о визите президента начали распространяться среди работников, Чонгук едва удержался от того, чтобы не бросить работу. Он стоял в курилке, слушая, как старший смены, Ли Сангук, рассказывал всем о предстоящей проверке.

— Вы не представляете, как важно, чтобы всё было идеально. Это же не просто министр какой-нибудь, это сам президент! — говорил тот с нервным видом.

Чонгук помнит как побледнел. Сердце сжалось в груди, когда он услышал знакомое имя. Ему ведь только удалось забыть о нём. С тех пор как он переехал из Сеула в Пусан, прошёл целый месяц. От Тэхёна не поступило ни одного звонка или сообщения. Не было ни одного намёка, что тот в нём нуждался. В то время, как сам Чонгук едва ли сдерживался от того, чтобы позвонить ему или хотя бы написать. Всю ночь перед его визитом он так и не смог сомнкнуть глаз. Мысли путались. Он не знал, как поступить: оставить работу, чтобы избежать встречи, или остаться, притворившись, что ничего не произошло. Ему казалось, что Тэхён никогда не догадается, что он здесь находиться. Порт, где он работал был лишь небольшой точкой на карте. Ему не хотелось ничего менять. Пусть работа была тяжелой, но выручка, которую он получал за смену, окупала все его труды. Да и вряд ли, такой высокопоставленный, занятой, а самое главное высокомерный человек, как Тэхён вместо своей работы, ехал в Пусан из-за такого ничтожества, каким являлся Чонгук. Когда наступило утро, он вышел на смену дрожащими руками. Переживал не только он. Вокруг суетились рабочие, вычищали каждый угол, стараясь подготовить порт к приезду делегации.

Чонгук почувствовал, как уходит из-под ног земля, когда увидел кортеж президентских машин, въезжающий на территорию. Он узнал Тэхёна сразу. Его строгий силуэт, уверенную походку, властный взгляд — всё это врезалось в его память ещё в резиденции. Тэхён вышел из машины с привычной уверенностью. Вокруг сразу выстроились охранники, представители местной власти, начальник порта. Все торопились приветствовать его, предлагали документы, делали осторожные замечания о ходе работ. Но Тэхён слушал их вполуха. Его взгляд скользил по толпе, пока он наконец не заметил знакомый силуэт.

Чонгук отвёл глаза, стараясь остаться незамеченным. Его руки сжимали ящик с такой силой, что побелели пальцы. На фоне делегации, а в особенности рядом с Тэхёном он чувствовал себя беззащитным и ничтожным. Когда он услышал звук приближающихся шагов и громкие голоса, то даже не сразу понял, что они успели дойти до территории, на которой он таскал тяжёлый груз. Группа чиновников, охрана и сам Тэхён медленно шли вдоль причала, осматривая территорию и обсуждая какие-то формальности.

Чонгук замер, почувствовав знакомый холодок вдоль позвоночника. Он не мог поверить своим глазам, когда увидел фигуру Тэхёна в безупречном костюме. Сам он выглядел истощённым и чужим в этом окружении, но в то же время — всё таким же упрямым. Тэхён сделал вид, что не заметил его. Он медленно прошёл мимо, слушая доклады начальства, но краем глаза продолжал следить за Чонгуком. Его лицо казалось отстранённым, а взгляд спокойным, словно он находился здесь исключительно по рабочим вопросам. Его взгляд задержался на Чонгуке всего на секунду, прежде чем он снова повернулся к мэру, продолжая задавать вопросы о порте.

— Чон! — раздался очередной крик начальника смены. — Ты что застыл? Быстро отнеси этот мусор в контейнеры!

Чонгук взял мусорные мешки и направился к дальнему углу причала, где находились контейнеры. Разумеется, он чувствовал на себе взгляд Тэхёна, но старался не выдать своего волнения.

— Что он делает? — тихо спросил Тэхён у мэра, указывая в сторону Чонгука.

— А, это? Рабочий, кажется, из временных. Наверное, послали за чем-то, не обращайте внимания, президент Ким, — ответил тот с легкой усмешкой, даже не посмотрев в сторону Чонгука.

Тэхён нахмурился, но ничего не сказал. Через несколько минут делегация оказалась ещё ближе к месту, где работал Чонгук. Один из помощников, заметив разбросанные вещи, обернулся к начальнику смены.

— Почему здесь такой бардак?

— Извините, мы всё уберём. Он сейчас всё закончит, — быстро ответил тот, кивнув в сторону Чонгука. — Этот парень медленный, приходится подгонять.

Тэхён нахмурился. Сколько бы он ни пытался сохранять невозмутимость, видеть, как унижают человека, которого он выбрал в качестве своего избранного, было невыносимо.

— Он работает здесь грузчиком или уборщиком? — спросил он.

— Грузчиком, но ребята в порту... — начал оправдываться начальник.

— В таком случае, пусть выполняют работу грузчика. Убедитесь, что каждый здесь знает, кто он. Я не хочу, чтобы подобные ситуации повторялись, — прервал его Тэхён, резко обрывая дальнейшие попытки что-то объяснить.

Начальник смены побледнел, ошеломлённый внезапной строгостью.

— Простите, президент Ким, я... не хотел...

— Подойдите сюда, — приказал он, глядя прямо на мужчину.

Когда начальник приблизился, Тэхён бросил короткий взгляд на Чонгука, который замер с мешком в руках, явно стараясь сохранить нейтралитет.

— Этот человек выполняет свою работу, а вы позволяете себе унижать его. Думаете, ваше поведение допустимо? — продолжил он, обращаясь к нему.

— Нет, конечно...

— В таком случае, не пытайтесь оправдать себя. Напишите объяснительную и к концу проверки порта я хочу знать, что вы получили своё дисциплинарное взыскание.

Позже, когда делегация собралась уходить, Тэхён выкрал несколько минут, и подошёл к Чонгуку. Тот всё ещё был занят сортировкой груза.

— Ты мог бы выбрать место получше, — спокойно сказал он, скрестив руки на груди. Однако в глазах читалось раздражение.

— Мне нормально, — коротко ответил Чонгук.

— Непохоже на правду, — произнёс Тэхён, делая шаг ближе. — Я думал, ты уйдёшь, чтобы доказать свою силу, а не для того, чтобы работать там, где тебя не уважают.

Чонгук ничего не ответил, но по его взгляду было видно, что слова Тэхёна задели его за живое. Мужчина тяжело вздохнул, посмотрел на его усталое лицо и добавил:

— Ты заслуживаешь большего, Чонгук. И если ты не хочешь этого ради себя, подумай хотя бы о своём сыне.

Тэхён понял, что заставить его вернуться сразу было бы невозможным. Чонгук упрямо держался за свою гордость и, казалось, был готов идти на любые жертвы, лишь бы не принимать помощи. Но Тэхён уже давно научился терпению, особенно в тех ситуациях, которые требовали тонкого подхода.

— Ты не можешь продолжать работать без документов, — начал он, слегка наклоняясь, чтобы их взгляды встретились.

— У меня всё есть, — тихо, но твёрдо ответил Чонгук. Он и сам не понимал, почему был так груб.

— Не ври мне. Твоё удостоверение и водительские права до сих пор лежат в бардачке моей машины. Ты хотя бы страховку оформил? Чонгук, это слишком опасная работа, если что-то случится, ты окажешься в ситуации, где не сможешь помочь ни себе, ни своей матери.

Чонгук сжал губы, но ничего не ответил. Тэхён продолжил:

— Сколько ещё ты будешь мучать себя в этой богом забытой дыре? Если ты хочешь новой жизни, по крайней мере пусть она будет хотя бы достойной. Я верну тебе все документы, и напишу рекомендательное письмо, приезжай ко мне в Синий дом.

— Вы могли бы отправить мне их почтой, — тихо заметил Чонгук.

— Мог бы, — согласился Тэхён, — Но не стану. Приезжай ко мне и забери их лично. И если для тебя это принципиально, считай всё это не услугой, а сделкой. Ты получаешь документы, а я — возможность поговорить с тобой в нормальных условиях, а не в этом хаосе.

Чонгук замер, явно колеблясь. Его взгляд упал на свои натруженные руки, а затем снова поднялся к Тэхёну.

— Я подумаю, — наконец сказал он.

— Ты не думаешь, Чонгук, а приезжаешь ко мне, — сказал Тэхён, возвращая себе холодную уверенность. — Билет уже куплен, полетишь на самолёте через два дня.

Покидая порт, Тэхён сел в машину, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он был уверен, что Чонгук согласится. Ему нужно было лишь дать немного времени, чтобы смириться с тем фактом, что возвращение к нему было не проявлением слабости, а простой необходимостью. Чонгук мог сопротивляться сколько угодно, но Тэхён не позволил бы ему разрушить свою жизнь из-за глупой гордости.

Теперь оставалось только ждать.

Le souper From 'Matthias & Maxime' Jean-Michel Blais

«5»

Чонгук не мог найти себе места после разговора с Тэхёном. Два дня, которые ему дали скорее больше для моральной подготовки, чем на размышления, растянулись как вечность, но в то же время промелькнули незаметно. Он всё пытался убедить себя, что не должен идти на поводу, но в глубине души понимал, что тот прав. Оставаться без документов было безрассудно, особенно когда на кону стояло его будущее и будущее его матери. Чонгук метался между мыслями о своей гордости и ответственности. Он проводил дни в работе, стараясь отвлечься, но это не помогало. Каждый звонок от Сон У разрывал сердце на части. Мальчик задавал много вопросов, но Чонгук старался отвечать уклончиво, скрывая от него свои переживания. Весь следующий вечер он провёл в сомнениях, а на следующее утро встал около пяти, хотя так и не смог сомкнуть глаз. Он нервно собрал вещи, даже не зная, что ему понадобится, а когда часы пробили десяти, во двор въехала чёрная машина с затемнёнными стёклами. Водитель вежливо поздоровавшись, открыл ему двери. Чонгук лишь молча кивнул головой, забросил сумку в багажник и сел на заднее сиденье. В салоне было тихо, только едва слышно работал кондиционер. На протяжении всей поездки он не мог перестать думать о Тэхёне. В аэропорту его встретили люди в форме, которые быстро сопроводили через отдельный вход, минуя проверку и очереди. Это чувство привилегии смущало Чонгука, но он не мог не отметить, как всё было организовано.

— Господин Чон, ваш рейс готов, — сообщил один из сотрудников, даже не проверив его документы, к слову которых, на минуточку не было.

В самолёте ему выделили отдельный люкс. Удобные кресла, мягкий свет, обслуживающий персонал — всё это казалось из другой жизни. Он не мог расслабиться, чувствуя, что происходящее не являлось частью его мира, и что его буквально вынудили принять этот комфорт. После посадки его вновь встретила ещё одна машина. На этот раз автомобиль был сопровождён мотоциклами охраны. Чонгук сидел на заднем сиденье, молча глядя на окна, за которыми мелькали пейзажи столицы.

— Мы почти приехали, господин Чон, — сообщил водитель, когда они приблизились к огромным воротам.

Синий дом поразил Чонгука своей величественностью. Белоснежные колонны, просторные дворы, идеально ухоженные газоны. Люди в строгих костюмах спешили туда-сюда, каждый был занят своим делом. Чтобы попасть внутрь, пришлось пройти несколько уровней проверки, но, как только сотрудники узнали его имя, все процедуры упростились. Чонгука провели через отдельный вход, а затем по длинным коридорам с мраморными полами и золотыми украшениями. Наконец, его подвели к большим деревянным дверям, за которыми находился кабинет президента.

— Президент Ким попросил вас подождать здесь, — сообщила девушка, открывая двери. — У него появились неотложные дела, и он попросил вас немного подождать.

Чонгук вошёл внутрь, в полной растерянности. Кабинет, в котором он оказался был огромным: массивный письменный стол в центре, за ним полки с книгами, картины на стенах. Просторный диван у окна с видом на сад. Всё это выглядело так, словно принадлежало королю, а не человеку, с которым он провёл столько времени в разъездах то туда, то сюда. Чонгуку посчастливилось несколько раз побывать внутри здания парламента (Тэхён проводил там много времени, пока не стал президентом). В Синем доме же они никогда не были, по крайнем мере он. Задумавшись, он сел на край дивана, и сцепил руки. Мысли находились в хаосе. Он успел пожалеть о своём решении через двадцать минут ожидания. Думая, об этом, Чонгук всё же пришёл к выводу, что мог бы протянуть без водительских прав около года, у него все равно уже истекал срок. А что касается удостоверения, тут всё было иначе. Глубоко внутри он знал, что дело было не только в документах. А в другом, в чём он так и не смог себе признаться.

Чертовски неудачная ситуация, лучше и не придумаешь. Чонгук просидел в кабинете около часа, поглядывая на стрелки часов, которые безжалостно отсчитывали минуты его замешательства. Он уже давно упустил последний рейс в сторону Пусана, так что торопиться не было смысла. Рассматривая вещи Тэхёна на столе, он заметил небольшую фотографию в маленькой рамке. На ней Сон У, в кадре он улыбается. Чонгук сделал эту фотографию около пяти лет назад, когда мальчик занял первое место на олимпиаде. Подумать только, Тэхён ведь действительно следил за ними.

Когда он неловко присел на диван и, сделал пару глотков остывшего чая, то услышал знакомые шаги. Двери кабинета открылись и Тэхён вошёл внутрь с уверенным, быстрым шагом, внося с собой атмосферу власти и контроля. Он был в строгом тёмно-синем костюме, который подчёркивал его высокий статус и идеальную осанку. В одной руке он держал несколько папок, а другой поправлял манжету рубашки.

Чонгук, который сидел на диване, тут же выпрямился. Вид Тэхёна мгновенно заставил его почувствовать себя неуютно, словно он оказался не на своём месте. Но сам президент, казалось, даже не заметил его неловкости. Его взгляд был сосредоточенным, почти холодным, но в этом взгляде угадывалась та же непоколебимая уверенность, что всегда выводила Чонгука из равновесия. Тэхён подошёл к массивному письменному столу, положил папки аккуратной стопкой и жестом подозвал директора аналитической группы, который до этого стоял в коридоре.

— Я жду отчёт по новым экономическим стратегиям до завтрашнего утра, — коротко сказал он, не глядя на мужчину. Его голос звучал спокойно, но в нём была такая сила, что спорить не осмелился бы даже самый уверенный в себе человек. — И уберите из анализа неподтверждённые данные. Не терплю догадок.

— Понял, — быстро ответил тот, торопливо собирая документы, предназначенные ему.

Президент Ким кивнул в сторону выхода, давая понять, что разговор окончен. Мужчина быстро покинул кабинет, оставив их одних. Когда двери закрылись, Тэхён наконец повернулся к Чонгуку. На его лице появилась тёплая улыбка, словно это не он пару минут назад, раздавал указы.

— Прости за ожидание, — начал он, подходя ближе. Его голос смягчился, став более личным, но всё ещё сохранял оттенок взрослой серьёзности. — В последнее время у меня редко бывают свободные минуты.

Чонгук кивнул, чувствуя, как внутри него всё сжималось от неизвестности.

— Ты выглядишь напряжённым, — заметил Тэхён, опускаясь в кресло напротив. — Что ж, я не удивлён. Всё это... — он обвёл комнату рукой, словно показывая на весь Синий дом. — Может показаться подавляющим. Но я рад, что ты всё-таки пришёл.

Чонгук старался не встречаться с ним взглядом.

— Как будто бы у меня был выбор, — тихо сказал он, пытаясь держаться уверенно. — Я пришёл сюда из-за документов. Если это возможно, то я хотел бы забрать их и вернуться в Пусан, завтра должна приехать моя мама из Чеджудо. Мы договорились с ней встретиться у вокзала.

Тэхён мягко кивнул, чуть подавшись вперёд, чтобы опереться локтями о подлокотники.

— Документы у меня. Но, напомню, у нас была сделка, — сказал он прямо, не отводя глаз.

— Президент Ким...

— Чонгук, — перебил его Тэхён, и в этом слове прозвучало столько личного, что у того едва не перехватило дыхание. — Не называй меня так, когда мы наедине. Мы оба знаем, что эти формальности между нами лишние.

Чонгук молчал, но это молчание говорило о многом. Он чувствовал себя мальчишкой рядом с взрослым мужчиной, который понимал его лучше, чем он сам. Тэхён же в свою очередь внимательно смотрел на него, анализируя каждую мелочь — то, как Чонгук отводил глаза, как напрягал плечи, как пытался держаться, но всё равно выдавал свои чувства. И как бы ему не хотелось быть мягче, он знал, что это всё равно не сработает. Они были слишком разными: возраст, опыт, жизнь, которую они прожили.

— Знаешь, чем больше я думаю об этом, тем яснее понимаю, что я ждал этого момента слишком долго, — сказал он, откинувшись на спинку кресла. — Мы оба упрямы, но я надеялся, что ты наконец сделаешь свой первый шаг. И вот ты здесь.

Тэхён замолчал, давая Чонгуку возможность ответить. В кабинете абсолютная тишина. В ней Чонгук почти задыхался. Он удрал бы при первой же возникшей возможности, однако, как ни странно, никто не стучался в двери. Не звонил рабочий телефон. Да и мужчина выглядел слишком расслабленным.

— Повторюсь: я здесь, потому что вы не оставили мне выбора, — наконец сказал он. — И если бы у меня была возможность, я бы хотел всё закончить...

— Закончить? — повторил Тэхён тихо, почти разочарованно. — Чонгук, ты правда думаешь, что я позволю этому так просто закончиться?

— Не так уж и сложно прекратить то, чего не было, — Чонгук словил на себе прожигающий взгляд мужчины. — К тому же, для нас обоих не секрет, что я для вас лишь очередная забава. Как-то раз мы даже поднимали эту тему. Ваши отношения не затягиваются больше, чем двух месяцев. Может быть, раз уж меня вы выбрали своим избранным, мы протянули бы около трёх месяцев, в лучшем случае полгода. Но за эти полгода, моя репутация в глазах сына упала бы ниже плинтуса, поэтому, я считаю, с вашей стороны было бы разумнее вернуть мне мои водительские права, отдать все документы и поставить на мне крест. К тому же, спешу разочаровать вас, любовник в постели из меня так себе. А почему я вам предложил себя, вы и сами знаете.

Тэхён нахмурился. Он поднялся с кресла и, не отводя взгляда, подошёл ближе.

— Чонгук, ты думаешь, что я дал тебе билет и привёз сюда только ради того, чтобы переспать с тобой? Ты правда обо мне такого плохого мнения? Думаешь, я позволил бы себе держать тебя в своей постели, использовать как игрушку, а затем выбросить, когда мне наскучит? Конечно, мог бы. Ты красив, молод, интересен. Ты мог бы стать для меня мимолётным развлечением, как для многих других мужчин, стоящих на моём месте.

Тэхён наклонился чуть ближе, буравя его взглядом.

— Но я не сделал этого. И знаешь, почему? Потому что ты для меня больше, чем кто-либо был до этого. Я не хочу, чтобы ты стал частью этой грязной игры, где я мог бы использовать тебя ради удовольствия, а потом забыть твоё имя.

Чонгук сжался под этим напором. Он не мог ничего ответить, но и отвести взгляд было невозможно. Тэхён распрямился, и начал медленно ходить по кабинету, словно пытаясь унять свою нарастающую бурю эмоций. Он часто так делал, когда всё выходило из-под контроля.

— Я пытался держаться на расстоянии. Дать тебе свободу. Я смотрел, как ты уходишь, и говорил себе, что это правильно. Что я должен отпустить тебя ради своего же блага. Но что я получил в итоге? Я не мог спать, не мог работать, потому что знал, что ты где-то там, один, разрушаешь свою жизнь, даже не попытавшись её наладить. У тебя был такой шанс. Я купил тебе квартиру, одна твоя просьба, и я мог бы устроить тебя на работу, помочь с упущенным образованием... И вместо того, чтобы принять мою помощь, ты гробишь свою жизнь в богом забытом месте. Я не слепой, Чонгук! Ты думаешь, я не понимаю, что ты чувствуешь? Ты винишь себя. Ты пытаешься доказать самому себе, что это неправильно.

— Но это неправильно. Вы президент. Вы занимаете слишком высокую должность, чтобы рисковать всем ради... ради меня. Наши отношения неприемлемы в рамках общества. Вы знаете, что произойдёт, если об этом узнают люди. Все ваши достижения, ваша репутация, всё, что вы построили... оно же просто рухнет! Мне страшно даже думать об этом!

— Ты боишься за меня? Или за себя? — резко спросил Тэхён.

Чонгук опустил взгляд.

— За нас обоих.

В кабинете повисла тишина. Тэхён, не говоря ни слова, резко развернувшись, шагнул в сторону двери.

— Следуй за мной, — тоном не терпящим возражения, бросил он.

— Куда вы? — выкрикнул Чонгук, сердце билось как сумасшедшее. — Я вас не понимаю, о чём вы только думаете?

Он неосознанно шагнул вслед за ним, словно мужчина тянул его за невидимую нитку, привязанную к его сердцу. Тэхён уверенно спускался по лестнице. Чонгук старался ускорить шаги по коридору. Руки почему-то дрожали. Вслед за ним последовали, стоявшие у двери, охранники. Фигура мужчины в строгом костюме излучала ту же холодную уверенность, что и всё вокруг. Тэхён вышел в холл, где, как всегда, было многолюдно: аналитики, помощники, секретари. Люди в строгих костюмах суетились, шёпотом обсуждая какие-то бумаги. Присутствие президента всегда вызывало заметное напряжение. Когда Чонгук настиг его, Тэхён внезапно обернулся, и тот чуть не врезался в него.

— Ты хочешь узнать о чём я думаю? — холодно произнёс он. — Так сейчас и узнаешь.

Прежде чем Чонгук успел что-то сказать, Тэхён схватил его за руку и резко притянул к себе. Он приблизился к Чонгуку вплотную так, что между ними мгновенно исчезло пространство. Легкий запах одеколона вскружил голову. Тэхён провел пальцами по подбородку, и заставил его поднять взгляд.

— Ты боишься меня, Чонгук? — спросил он тихо, словно боялся нарушить повисшую в воздухе атмосферу.

Работники, которые случайно оказались в коридоре, замерли на местах, стараясь остаться незамеченными.

— Нет, — ответил он, пытаясь собрать все силы воли, но голос его предательский задрожал, выдавая весь страх, который он чувствовал.

Прежде чем Чонгук успел что-то сделать, он почувствовал, как рука Тэхёна резко, почти грубо притянула его ближе, словно таким образом он пытался наказать его за каждую слабость, за каждое сомнение, за каждый страх. Он крепко сжала его затылок и Чонгук не смог найти в себе силы к сопротивлению или просто не хотел искать. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких миллиметров, Тэхён не оставил ему выбора. Его губы властно накрыли губы Чонгука, требуя подчинения. Происходящее между ними являлось не просто поцелуем, наполненным нежностью или заботой, совсем нет. Скорее актом доминирования, жесткой демонстрации того, что он принадлежал Тэхёну.

Чонгук попытался отстраниться, но руки мужчины, удерживали его железными цепями. Он стал целовать его глубже, настойчивее, и Чонгук почувствовал, как под ногами уходила земля. Он не мог дышать, не мог думать, оставалось только подчиниться мощному притяжению, которое угодило его в ловушку.

Когда Тэхён, наконец, отпустил его, на губах Чонгука остался горький привкус поражения. Он был опустошен, сломлен, и единственное, что он мог сделать, это стоять, тяжело дыша, под холодным взглядом мужчины.

— Ты колеблешься в своих чувствах, душа моя, — прошептал Тэхён совсем тихо, не сводя глаз от ничем неприкрытого влюблённого взгляда. — Я же легко могу признаться, что люблю тебя, и мне совсем не стыдно за свои чувства. Любви не стыдятся, Чонгук.

Чонгук обернувшись, заметил, как работники, пряча глаза, поспешили удалиться, оставляя его наедине с чудовищем в человеческом облике. Подумать только, секунду назад Тэхён целовал его в губы прямо в холле Синего дома, под взглядами всех присутствующих. Чонгук едва ли мог дышать от нахлынувших эмоций. Стараясь восстановить сбившееся дыхание, он почувствовал, как пылало от смущения его лицо. Дрожали даже покрасневшие от поцелуя губы. Тэхён между тем снова подошёл к нему ближе, вручая в его руки ключи от старой машины.

— Машина теперь твоя. Все документы лежат в бардачке, — сказал он, легонько сжав плечо Чонугка. — Если хочешь уехать, осуждать не стану, но знай, что двери моего дома для тебя будут открыты только тогда, когда ты поймёшь, что ко мне чувствуешь.

Тэхён поправил костюм, словно ничего не произошло, и, не оглядываясь, двинулся дальше по коридору, оставляя его в тени своего холодного, безжалостного влияния. Чонгук растерянно посмотрел на ключи от машины и, сжав их в кулак, опустил руку.

Сон У был прав, ничего он не понимает...

Soulmate x Amélie x Interstellar x Passacaglia

«6»

Любовь сводит людей с ума. Она заставляет их совершать опрометчивые поступки, играет с разумом, вводя его в заблуждение. Порой причиняет боль. Иногда удовольствие. Тэхён прекрасно знает о всех её побочных действиях. Он наблюдал за ними годами, с самого рождения. Примером для него служил Дон Иль и, сломанная под его напором, жизнь Наоми. Бесспорно, они любили друг друга.

Любовь Дон Иля к Наоми можно было назвать безумием. Не иначе. После с трудом одобренной свадьбы, Дон Иль, согласно уговору с отцом, устроился в один из филиалов финансовой компании, где работал его двоюродный брат. В доме он появлялся редко, но обещал, что после того, как его повысят, он как можно скорее постарается изменить свой график работы. Наоми коротала свои дни в полном одиночестве. Она увлеклась заброшенным садом во дворе, попыталась вырастить в нём кустовые розы и акации, однако принялись только пионы. По вечерам играла на пианино, мелодии всегда отчего-то звучали тоскливо, пронизывая глубину человеческой души до трепета. Поскольку Наоми плохо говорила на корейском, то очень часто подвергалась насмешкам со стороны прислуг, и чем дольше в доме отсутствовал Дон Иль, тем больше они набирались дерзости. Для того, чтобы избежать конфликтов с родственниками мужа, ей приходилось самостоятельно справляться с уборкой дома. Она стирала все вещи, сама готовила ужин и сама мыла за собой посуду. Жаловаться Дон Илю она не спешила, он едва ли вернул к себе расположение главы династии Ким. Его счастью не было предела, а если счастлив он, то счастлива и она. С наступлением лета, Дон Иль наконец полностью завладел финансовой компанией, как и было обещано, все деловые встречи он проводил в офисе, остальную же работу выполнял в стенах своего кабинета. Тогда же он узнал об отношении слуг к Наоми, об их издевках, о прозвищах и унижениях. Его злость на тот момент, казалось, не имела границ. Дон Иль не торопился отстранять их от работы, он, как и положено хозяину дома, приказал всем раздеться до гола и побить друг друга клюшкой от гольфа. Неповиновение приказу своего господина в династии Ким означало концу жизни. Тэхёну тогда исполнилось всего лишь пять, он отчётливо помнит, как дворецкий Ким, тогда ещё совершенно здоровый духом и крепкий телом, пытался остановить покойного президента. Однако упрямству Дон Илю не было конца. Показывая сыну, как избивают друг друга слуги, он говорил совершенно спокойным голосом:

«В мире у каждого человека есть своё место, мальчик мой. Если ты не знаешь своего, тебя будут ждать последствия.»

Удивительно, но Дон Иль был прав. Тэхён помнит каждое его слово, интонацию, произношение и выражение лица. Запомнил он и о последствиях. Слуги с тех пор относились к Наоми с опаской, всю рабочую рутину тоже выполняли без упреков, а если и ошибались, то Наоми старалась не подавать виду. По приказу Дон Иля, они ежедневно обучались японскому языку. Вечером отчитывались перед ним своими успехами. В случае провала, Дон Иль лишал их ужина.

В конце августа следующего года Тэхён помнит, как они наконец выбрались из гнетущего дома. Дон Иль привез их в заповедник у границы с Китаем. Следуя по узкой тропинке, Наоми воодушевленно указала на тигрицу, лежавшую в обнимку с малышом. Со слов работника их забрали у браконьеров и привезли в заповедник около недели назад. Когда Наоми отвлеклась на просьбы Су Хёна выкупить павлина, Тэхён уже стоял от диких животных на расстоянии вытянутой руки. Споткнувшись об заросшую траву, он разбил себе нос. Тэхён ясно помнит, как тигрица вцепилась зубами за плечо женщины, когда она попыталась его прикрыть. Как и у Наоми, у неё просто сработал материнский инстинкт. Она боролась за жизнь своего малыша. Укус, к счастью, был слабым, и Наоми сумела отделаться легким испугом. Однако вопреки просьбам жены, Дон Иль приказал расстрелять её вместе с ничем не повинным малышом. Укусила однажды, значит укусит ещё раз.

Рассматривая свое отражение в зеркале, Тэхён понимает, что с возрастом всё больше становится похож на своего отца. Его зависимость Чонгуком, одержимость властью, суровые решения, угрозы, манипуляции с экономическим рынком, актерская игра. При желании, Тэхён хотел бы оставить политические интриги за пределами своей личной жизни, но менять что-то уже было поздно. Не займи он пост президента, затаившиеся члены семьи Ким выбросили бы его подобно мусору.

Тэхён для них не больше, чем полукровка.

Для Тэхёна же, они — препятствия на пути, которые он успел одолеть.

«7»

Чонгук за эти несколько дней чувствовал себя так, словно потерял под ногами почву. Мысли всё время крутились вокруг президента Кима. Он не мог забыть то, как Тэхён поцеловал его на виду у всех, нарушив негласный порядок, которым руководствовался весь мир. Всё это резало по сердцу, оставляя шрамы, которые казались не заживающими. Он злился на себя за эту слабость, за то, что не мог оставить всё позади и начать жить заново, находясь на грани двух реальностей: одной, где он ещё мог держаться за свою независимость, и другой, где Тэхён уже успел разрушить его внутренний порядок одним лишь своим присутствием. Раз за разом Чонгук пытался убедить себя, что это ошибка, что ему не место в его жизни. Он был слишком маленьким человеком для такой огромной игры. В первое утро после возвращения в гостиницу он сложил все вещи и чуть не купил билет обратно в Пусан. От немедленного побега его удерживал только страх подвести своего сына. Сон У, в последние дни начал звонить ему куда чаще, чем раньше, по два, а иногда и три раза в день. В основном просил его вернуться обратно. Но этого было недостаточно, чтобы заставить Чонгука принять решение остаться — до тех пор, пока его не застал врасплох звонок вечером третьего дня.

Он заметил в сотовом один пропущенный от матери, которая не звонила с тех пор, как уехала в Чеджудо и это насторожило его. Если подумать, с того времени как они разругались из-за Ён Джин, женщина редко обращалась к нему с просьбами. Она терпеть не могла Сон У, всем своим видом показывая недовольство, но всё же, когда было нужно помогала ему с уходом. Меняла подгузники, купала, кормила. Помогала ему с едой на те немногие деньги, которые зарабатывала будучи поваром в одной из столовых. И всё продолжала винить ребёнка в том, что он угробил всю его жизнь. Чонгук мог понять её чувства. Но отказываться от Сон У не собирался. Как только ему исполнилось восемнадцать, он переехал от неё в квартиру друга и некоторое время прожил там. Дальше их отношения ухудшались, но это не мешало, появляться женщине в праздники или тогда, когда она видела, что её сын нуждался в помощи. Чонгук в свою очередь помогал ей в ответ.

Недолго думая, он набрал её номер, но женщина не ответила. Он написал ей сообщение с просьбой перезвонить и ночью, после очередного долгого дня, телефон зазвонил снова.

— Мам, у тебя всё в порядке? — спросил он, стараясь скрыть тревогу.

На том конце линии наконец прозвучал голос женщины, но не тот, что он привык слышать.

— Чонгук... — Она замолчала. — Мне нужна твоя помощь.

— Что случилось?

— Я... я не знаю, как это произошло. Подруга... она попросила меня помочь. Сказала, что это временно. А потом... Чонгук, она взяла деньги. На моё имя. И пропала.

— Что за деньги?

— Кредит, — продолжала она, словно боялась сказать правду. — Она... она взяла кредит, сказала, что всё вернёт. Но... исчезла. А теперь эти люди требуют у меня деньги.

Он замер.

— Какие люди?

— Я не знаю. Они приходят ко мне домой, звонят, и угрожают... Они сказали, что найдут тебя, если я не верну их.

— Мам, где ты сейчас?

— В гостинице. Я боюсь выходить, они следят за мной.

— Ищи другое место, — он старался говорить уверенно. — Я приеду к тебе первым же рейсом.

— Чонгук... я не хотела тебя впутывать.

Он почувствовал, как сжалось у него сердце. Мин Хи всегда была осторожной, но сейчас её голос звучал так, словно она стояла на краю пропасти.

— Уже поздно, мам.

Сразу после разговора он собрал вещи. Никаких звонков Тэхёну, никаких прощаний. Взяв только одну сумку, он оставил всё остальное позади. Он вылетел первым же рейсом на Чеджудо, а прилетев поздним вечером, поймал такси и поехал в гостиницу, которую назвала женщина. Потрёпанный номер его матери находился в углу этажа, в коридоре почти не было освещения. Мин Хи открыла дверь сразу же, как он постучал. Она выглядела измождённой, с тёмными кругами под глазами. Первые десять минут они почти не говорили. Чонгук, зная, что его мать наверняка не поела, положил на небольшой столик пакет седой, и достал из кармана несколько купюр. Не смотря на родственные связи, за все эти годы они мало что друг о друге знали. И вместо общения, предпочитали придерживаться тишины. Вот такая, у него была странная мать.

— Сколько ты им должна? — наконец спросил он, опускаясь на кровать.

Мин Хи не могла даже посмотреть ему в глаза.

— Около восьми миллионов, если долг уже не вырос.

Чонгук нахмурился. Если бы он не растратил все свои деньги на адвоката Сон У, то восемь миллионов сейчас не представляло их жизни угрозу. Однако, он потратил всё до последней копейки.

— Ты обращалась в полицию?

— В первый же день.

— И что они сказали?

— Они приступили к поискам, но Бок Сун состояла в финансовой пирамиде. Сказали, что пройдут годы, прежде чем дело будет раскрыто.

— Завтра утром я постараюсь найти адвоката. У тебя есть номер коллекторов?

— Они названивают мне в день по десять раз, — отмахнулась она.

— Пока не выходи из номера, — Чонгук встал с места. — Ты поела?

Мин Хи покачала головой.

— Я купил по пути еду из забегаловки, покушай, пока не остыло, — смягчившись, сказал он. — А я пойду спать. Ты тоже не засиживайся долго.

***

Чонгук проснулся рано утром, когда серый свет пробивался сквозь зашторенные окна потрёпанного гостиничного номера. Ночь выдалась короткой и беспокойной. Мысли о долгах матери и грядущей встрече с коллекторами тяжёлым грузом давили на плечи. Он набрал в грудь воздуха, стараясь не выдать усталость перед Мин Хи, которая всё ещё спала, прижавшись к тонкому одеялу. Первым делом он заварил себе крепкий кофе в пластиковом стакане, оставленном на столике, и сел проверить телефон. Никаких новых сообщений. Коллектора он собирался встретить в одном из кафе неподалёку. Договорившись о времени через череду грубых звонков, Чонгук решил, что не станет ничего сообщать матери. Беспокоить её не имело смысла. На улице было холодно, утренний ветер продувал насквозь. Он шёл быстрым шагом, то и дело проверяя адрес на карте. Гостиница находилась в неблагополучном районе Чеджудо, и с каждым поворотом дома вокруг становились всё более обшарпанными. Кафе Чонгук заметил издалека. Место, где проводились встречи совсем не делового характера, выдавали закопчённая вывеска и заляпанные окна. Когда он вошёл внутрь, в нос ударил запах несвежего масла. У дальней стены сидели двое мужчин в тёмных пальто, один из которых сразу поднял на него глаза.

— Ты сын Чон Мин Хи? — спросил тот, что сидел слева. Мужчина выглядел моложе, чем он ожидал.

— Да, — ответил Чонгук, присаживаясь на скрипучий стул напротив.

— Давай сразу к делу. Твоя мать должна нам восемь миллионов вон. С процентами — десять. Думаю, тебе ясно, что это уже просрочка.

— Она не сможет заплатить, — прямо сказал Чонгук, сцепив руки. — Я хочу поговорить с вами о том, как можно уладить этот вопрос.

Мужчина усмехнулся.

— Уладить? Мы не благотворительная организация.

— Я готов работать, выплачивать долг частями. Или найти способ...

— Нам не нужны части. Нам нужны деньги, — перебил его мужчина с нажимом. — Если их не будет, твоей матери придётся ответить за это по-другому. Думаешь, она долго проживёт в этом гадюшнике?

Чонгук почувствовал, как кровь прилила к вискам. Он едва удержался, чтобы не ответить грубостью, но понимал, что это только усугубит ситуацию.

— Если я найду деньги, вы оставите её в покое?

— Конечно, но только в том случае, если ты их найдёшь.

— Сколько у меня есть времени?

— До завтрашнего дня.

Чонгук нахмурился.

— Так не пойдет. Дайте мне две недели. Речь идёт о крупной сумме.

— Ты торговаться с нами вздумал? — тут же воспротивился коллектор. — Даю тебе неделю. Не больше.

Чонгук чувствуя, как холодный пот пробивает спину, встал с места. Он не попрощался, лишь кивнул головой, и вышел на улицу. В поисках адвоката дела обстояли не лучше. Ни один из трёх юристов, к которым он обратился, не захотели связываться с финансовой пирамидой. По их словам, такие дела тянутся годами и почти никогда не заканчиваются в пользу жертвы. Чонгук слушал всё это молча, лишь кивал, пока внутри поднималась волна отчаяния. Вернувшись в гостиницу поздним вечером, он нашёл мать плачущей в спальне. На столе осталась тарелка с недоеденным супом. Он сел рядом, уставившись в окно. Свет уличного фонаря освещал комнату, и его мысли невольно начали возвращаться к Тэхёну. Просить помощи у него казалось непреодолимой слабостью. Но разве не слабостью было сидеть здесь, не зная, как спасти мать?

Чонгук просидел в углу комнаты около часа и сжимал телефон в руках так крепко, словно этот крошечный аппарат весил тонну. Он то и дело метался взглядом по экрану, на котором высвечивалось одно-единственное имя, которое могло решить все его проблемы. Но Чонгук никак не мог решиться нажать на кнопку вызова. Он сопротивлялся каждой клеткой своего тела, отторгая эту мысль до последнего. Просить помощи у Тэхёна означало признать своё поражение. Признать, что он не смог справиться. А ещё это значило столкнуться с ним — с его голосом, с его взглядом, который неизбежно напомнит о том, сколько между ними было пропасти.

Он долго боролся с собой, но чем дольше сидел в этой удушливой комнате с потёртыми стенами, тем больше понимал, что выхода нет. В какой-то момент пальцы сами нажали на кнопку вызова, и из динамика послышались первые гудки, которые казалось, тянулись длиною в вечность. Чонгук позвонил ему, но Тэхён наверняка мог проигнорировать его вызов, как мог и отказать в просьбе о помощи.

— Чонгук? — послышался глубокий голос мужчины. — Ты смотрел на время?

— Простите за беспокойство, — начал он, только сейчас вспомнив, что стрелки часов давно миновали полуночи. — Мне нужна ваша помощь.

На другом конце линии повисла пауза. Тэхён, казалось, не ожидал подобного заявления.

— Что-то случилось?

— Маму обманули мошенники. Она взяла кредит на своё имя, а теперь нас преследуют коллекторы.

Чонгук сглотнул, чувствуя, как каждое слово давалось ему с трудом, будто он обнажал перед Тэхёном самые уязвимые части своей жизни. Когда он закончил, в трубке повисла тишина. Она длилась недолго, но казалась бесконечной.

— Я отправлю своих юристов. Они займутся делом. О коллекторах можешь не волноваться.

— Но... — начал было Чонгук, чувствуя себя всё более неловко.

— Ты не справишься с этим один, — прервал его Тэхён, и в его голосе прозвучала та особая интонация, которая давала понять, что спорить с ним бесполезно. — Оставь это мне.

Чонгук замолчал, не зная, что и сказать.

— Спасибо, — выдавил из себя он, зная, что теперь обязан ему.

— Когда всё будет улажено, я свяжусь с тобой, — продолжил Тэхён. — А пока позаботься о своей матери.

Чонгук кивнул, хоть Тэхён этого и не видел.

— И ещё одно, Чонгук, — добавил он, и его голос вдруг стал серьёзным, почти требовательным. — В следующий раз, когда столкнёшься с подобной ситуацией, звони мне сразу. Понял?

— Да.

Разговор закончился, но он не выпускал из рук телефон. Чонгук чувствовал, как в груди поднималось странная смесь того, чего он никак не мог понять. Но в одном Тэхён был прав: сам Чонгук бы не справился. А теперь, оказавшись в такой нелепой ситуации, признав свою слабость, он остался у него в долгу. Всё началось утром следующего дня. Он едва поднялся с постели, когда раздался ринтон. На экране высветился неизвестный номер. Голос в трубке был строгим и чётким, Чонгук узнал в нём юриста, который обсуждал с ним отказ от родительских прав.

— Господин Чон, я представляю юридический отдел президента Кима. Мне поручено заняться вашим делом. У нас есть несколько вопросов, которые нужно уточнить, чтобы ускорить процесс. Вы можете сейчас говорить?

Чонгук на секунду замер, прежде чем ответить.

— Да, конечно.

Тот задал несколько уточняющих вопросов — о коллекторах, о долге, о том, когда и как мать Чонгука впервые связалась с Бок Сун. Мужчина говорил быстро, по-деловому, а Чонгуку оставалось только отвечать, чувствуя, как напряжение внутри постепенно сменяется облегчением. Вскоре выяснилось, что ситуация была куда более сложной, чем он мог предположить. Финансовая пирамида, которой управляла Бок Сун, имела обширные связи, а за коллекторской компанией стояли люди с криминальным прошлым. Они с годами выстраивали сеть, таким образом, чтобы вытягивать долги из тех, кто не смог бы дать им отпора или доказать их виновность.

Чонгук провёл остаток дня в гостиничном номере, пытаясь успокоить мать, пока юристы и охрана президента Кима работали над решением проблемы. Уже к вечеру ему сообщили, что удалось выйти на руководство компании. Для большинства людей подобное было бы недосягаемо, но не для Тэхёна. Его имя открывало все двери. Ближе к вечеру он отправил мать обратно домой, а сам остался в номере. На следующее утро Чонгука разбудил настойчивый стук в дверь. Он даже не успел толком одеться. Открыв её, он увидел двоих мужчин в строгих костюмах. Один из них держал в руках папку, а другой стоял чуть поодаль, внимательно осматривая коридор.

— Мы от президента Кима. Вас просят проехать с нами.

— Что? Зачем? — удивился Чонгук, но мужчины не дали ему времени на вопросы.

— Дело улажено, и президент хотел бы встретиться с вами лично.

Чонгук почувствовал, как внутри всё переворачивалось. Он не знал, радоваться ему или волноваться. Всё это казалось таким нереальным, будто происходило не с ним. Мужчины проводили его до чёрного седана, припаркованного у гостиницы. Внутри уже сидел водитель, который сразу же завёл двигатель. Машина плавно тронулась с места, и Чонгук вновь оказался в той самой привилегированной реальности, в которую его затянул Тэхён.

— Вы можете рассказать, что произошло? — наконец спросил он, обратившись к одному из охранников.

— Наши люди договорились с владельцем коллектора и их юристами, — ответил тот, что сидел впереди. — Долг аннулирован. Оформление займёт ещё пару дней, но вашей матери больше ничего не угрожает.

Несколько часов Чонгук провёл в самолете, а затем его снова усадили в автомобиль. Когда машина остановилась у ворот резиденции, сердце забилось быстрее. Его провели через посты охраны, где он вновь ощутил всю грандиозность положения Тэхёна. Здесь каждый квадратный метр находился под наблюдением, а сотрудники работали в ритме, который казался почти военным. Его провели через коридоры, мимо бесконечных дверей и кабинетов, и наконец остановились у двери, которая вела в личный кабинет Тэхёна. Там же он встретился с Со Джуном. Судя по выражению лица секретаря, его уже успели предупредить о визите Чонгука.

— Президент Ким немного занят, вам придётся подождать, — лаконично сообщил он.

Чонгук кивнул, оставшись один в просторной приёмной. Ему вдруг стало не по себе. Всё, что произошло за последние дни, было настолько ошеломляющим, что он до сих пор не мог это осмыслить. Он не просидел там долго, как было в прошлый раз. Через десять минут ожидания, двери кабинета открылись с лёгким скрипом, и в комнату вошёл Тэхён. Выглядел он, как всегда, безупречно: строгий костюм сидел идеально, ни одной складки, ни одного лишнего жеста. Он остановился взглядом на Чонгуке, и тот почувствовал неловкость. Что уж говорить, после всего, что между ними произошло, ему теперь было даже стыдно посмотреть ему в глаза. Тэхён однажды сказал, что так или иначе, Чонгук примет его. Он придёт к нему. Так оно и вышло.

— Выглядишь неважно, — сухо заметил мужчина, закрывая за собой дверь.

Чонгук встал с места, чувствуя, как на ладонях проступает холодный пот.

— Садись, — тут же привычно приказал Тэхён.

А когда он сел, мужчина неторопливо положил папку на стол и опустился в кресло.

— Ты хоть понимаешь, во что влез? — с упреком начал он. — Финансовая пирамида, коллекторы с криминальными связями... Чонгук, о чём ты думал, когда пошёл к ним в одиночку?

— Я... — Чонгук начал было оправдываться, но Тэхён поднял руку, жестом заставляя его замолчать.

— Ты даже не соизволил позвонить мне. Неужели я настолько тебе противен?

— Я просто не хотел впутывать вас в свои проблемы.

— И решил разобраться сам? Чонгук, пойми наконец, я люблю тебя. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы твоей жизни угрожала опасность.

Чонгук сглотнул, чувствуя себя виноватым.

— Я не понимаю, как мне ещё показать тебе свои чувства, — продолжил Тэхён, наклоняясь чуть вперёд. — На меня навалилось столько работы, но вместо этого, я вожусь с тобой, как с пятилетним ребёнком. Чтобы выманить тебя к себе ради мимолётной встречи в Синем доме, мне пришлось поехать в богом забытую дыру и смотреть на то, как ты унижаешься. И после всех наших разговоров, ты всё равно продолжал делать вид, будто бы между нами ничего не было. Ты мог позвонить мне сразу, но полез к ним сам. Я даже не имею представления, что они могли с тобой сделать, если бы за тебя не вступилась моя команда юристов.

Чонгук отвёл взгляд, чувствуя горечь. Тэхён умел давить туда, где болело больше всего, при этом оставаясь невинным человеком.

— Спасибо, — выдавил он из себя.

— Спасибо? — переспросил Тэхён, поднимая бровь. — Это всё, что ты можешь сказать?

— А что ещё я могу для вас сделать? Я прекрасно понимаю, что теперь обязан вам своей жизнью, — не сдержавшись, в той же грубой манере ответил ему Чонгук. — У меня больше нет причин сохранять свою гордость, если вы хотите, можем переспать в самом ближайшем отеле.

— Так ты теперь смотришь на наши отношения под таким углом?

— Навряд ли вы оказываете кому-то услугу, ничего не ожидая взамен. Вы политик. Все политики такие.

Тэхён неверяще улыбнулся.

— Может быть. Но, от тебя я ничего не жду и был бы рад, если ты немного сбавишь тон. Не забывай где и с кем ты находишься! — он резко встал с места, между ними повисла напряженная тишина.

Некоторое время они просто молчали. Чонгук пытался унять в груди злость, ненавидя себя за то, что чувствовал по отношению к Тэхёну. Именно. Не начал чувствовать, а чувствовал. Он полюбил его. Мужчину. Президента страны. Тэхён же не спускал с него глаз, даже не имея представления, о чём тот мог думать.

— Я не этого хотел, — не скрывая в голосе сожаления, сказал он. — Я просто хотел с тобой всё обсудить. Чонгук, ты можешь продолжать притворяться, что ничего не чувствуешь. Но я знаю, что это не так.

Сказанные слова резанули его, но он не мог возразить. Всё, что говорил Тэхён, было правдой.

— Вставай, — вдруг сказал он.

— Куда? — растерянно спросил Чонгук, он больше не хотел повторения случившегося в холе. — Если вы опять собираетесь...

— В ресторан! Здесь, мы ничего не решим.

— Но...

— Это не просьба, — перебил Тэхён, бросив на него тот самый взгляд, от которого, казалось, замолкал даже воздух.

Lana Del Rey — Living Legend [Versión Tik tok]

Чонгук не успел ничего ответить. Тэхён уже направился к двери, явно ожидая, что тот пойдёт следом. И он хоть и неохотно, но подчинился, чувствуя, как внутри него снова поднялась та самая странная смесь раздражения и восхищения. Черный лимузин с затемненными окнами уже ждал их у входа, и охранники быстро открыли перед ними двери. Тэхён сел первым, жестом приглашая Чонгука следовать за ним.

Машина двинулась плавно, без единого рывка, и внутреннее убранство салона казалось едва ли не роскошнее самого кабинета президента. Чонгук, однако, не смотрел на кожаные сиденья. Его взгляд то и дело непроизвольно возвращался к Тэхёну. Мужчина расслабленно сидел напротив, слегка откинувшись назад. Узкий галстук, идеально выглаженная белая рубашка. Наблюдая за ним, Чонгук чувствовал, как у него внутри всё сжимается.

— О чём задумался? — спокойно спросил Тэхён, заставляя его вздрогнуть.

— Ни о чём, — солгал он, даже не пытаясь сделать это убедительно.

Тэхён чуть приподнял бровь, словно читая его мысли, но не стал ничего говорить вслух. Он лишь бросил короткий взгляд на наручные часы и, не дожидаясь ответа, произнёс:

— Мы почти приехали.

И действительно, машина остановилась спустя минуту. Водитель открыл перед ними двери. Чонгук вышел из машины первым, почувствовав на себе прохладный ночной воздух. Перед ними возвышалось здание японского ресторана, выполненное в традиционном стиле. Сквозь высокие окна можно было разглядеть мягкий свет фонарей и деревянные перегородки. Внутри всё выглядело ещё роскошнее. Мягкие татами, кедровые стены, запах свежего риса и рыбы. Чонгук никогда не бывал в местах, подобных этому. Он чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

Тэхён же, напротив, двигался с непринуждённой уверенностью. Персонал, увидев его, сразу выстроился в линию, низко кланяясь.

— Добрый вечер, президент Ким, — произнесла одна из официанток, указывая на отдельный зал.

Чонгук был сбит с толку. Девушка тем временем пробежалась по нему оценивающим взглядом, и не понимая, что он потерял возле Тэхёна в таком потрепанном виде, едва ли заметно усмехнулась. Чонгук, мог понять её ехидство, в какой-то мере он и сам не до конца осознавал, как оказался втянут в интриги. Сначала Тэхён, как и для многих других был для него президентом. Затем, стал человеком, лишившего его семьи и прежней жизни. Сейчас тем, кому он был должен солидную сумму денег. И больше всего, его пугало цена, которую он должен ему заплатить. Когда они сели за столик, окружённый ширмами, Тэхён одарил его внимательным взглядом.

— Советую тебе расслабиться, — сказал он, слегка склонив голову. — Чонгук, ты до сих пор выглядишь напряжённым.

— Для такого места я выгляжу слишком ужасно, перед выездом я накинул на себя первое, что попалось под руку, — упрекнул он его.

Мужчина чуть усмехнулся.

— Ты прекрасен даже в таком виде.

Уютную атмосферу создавали тихая музыка и спокойное освещение. Еда, которую подавали на стол, выглядела чуть ли не произведением искусства, но Чонгук не мог заставить себя притронуться к ней. Его внимание было сосредоточено на Тэхёне, который, казалось, полностью владел ситуацией. Мужчина держался с наигранной непринуждённостью, слишком вежливой, чтобы быть искренней. Он наложил себе немного риса, время от времени отхлёбывал зелёный чай, но его взгляд почти не отрывался от сидящего напротив человека.

— Ты не ешь, — заметил он наконец, опустив столовые приборы и сложив перед собой руки.

Чонгук замялся.

— Всё это очень заманчиво, но я правда не привык к такому вниманию. Прошу меня простить, если моё поведение может показаться вам грубостью.

— Если ты всё ещё думаешь о долге, то забудь о нём. Чонгук, я ничего не собираюсь с тебя требовать.

Чонгук промолчал, стараясь не пересекаться с ним взглядом. Грудь сдавило напряжением.

— Быть может, я тебя пугаю? — вдруг спросил Тэхён, не понимая о чём тот думает.

— Нет.

— Тогда, тебе не комфортно со мной?

— Нет, что вы.

— Я доставляю тебе неудобства или тебе не понрав...

— Совсем нет, — Чонгук нервно схватил край салфетки. — Напротив, вы слишком добры ко мне.

— Хочу просто уточнить, — Тэхён наклонился к нему ещё ближе. — Ты хоть что-то ко мне чувствуешь?

Чонгуку не обязательно было отвечать на его вопрос, Тэхён прочитал свой ответ по одному взволнованному взгляду карих глаз. До сегодняшнего дня никто не смотрел на него с таким трепетом, как сейчас смотрит он. Несомненно. Тэхён ему нравится. Он неосознанно улыбнулся, чувствуя, как тело заполняет приятное чувство тепла, а затем потянулся за бутылкой красного вина и, поставив бокалы поближе к друг другу, принялся разливать содержимое.

— Конечно чувствую, — наконец ответил Чонгук, уставившись на бокалы, которые были наполнены жидкостью красного цвета. — Но дело совсем не во мне. Я признался вам в своих чувствах раньше, чем успел подумать о последствиях. Вы ведь не просто богач, который разбрасывается деньгами направо и налево, — он посмотрел ему в глаза. — Вы политик, и я не хочу разрушить вашу жизнь. А ещё Сон У... Я не хочу быть в его глазах... Я не хочу, чтобы он терпел из-за меня издёвки в свою сторону. И не собираюсь создавать для этого лишнего повода. Как только вы заняли должность президента, за вами начали следить многие люди, одни из них наверняка ждут, когда вы допустите оплошность, и я не хотел бы, чтобы по моей вине, вы попрощались со своей карьерой.

— Мне плевать на чужое мнение, если ты об этом, — тоном не терпящего возражения, ответил Тэхён. — Чонгук, моя работа последнее, что должно тебя волновать, это ясно? А теперь о других, не более важных вещах: Сон У никогда не станет осуждать тебя за твой выбор. Может быть первое время он позлится, это займет неделю, месяц. Не больше. Он подросток, у которого скоро начнётся тяжёлый пубертатный период и через года два, все эти слухи перестанут иметь для него значение.

— Вас послушать, так всё легко.

— А разве не так?! — вскинул плечами Тэхён. — Просто, ты привык всё усложнять.

Между ними повисла неловкая тишина.

— Ты помнишь, нашу с тобой первую встречу в зале суда? Я сказал тебе, что ты можешь обращаться ко мне по имени.

Чонгук кивнул головой, прокручивая в голове небольшие отрывки из воспоминаний.

— Хотелось бы знать, с кем я имею честь говорить, — раздражённо тогда спросил он.

— Председатель Ким, — вылетело из уст мужчины, на лице его появилась улыбка. — Но для вас я просто Ким Тэхён.

Чонгук почувствовал, как по телу пробежались мурашки.

«Ким Тэхён»

Человек, чье имя теперь вызывает в нем бурю эмоций. Чонгуку остается лишь обуздать их, но не всегда они поддаются влиянию. Месяцем ранее он прожигал его взглядом, улавливал на себе лишь презрение. Язвил. Умолял. Унижался и даже предлагал стать любовником. Убегал и возвращался. Тэхён заставил Чонгука вынуть из себя все самые отрицательные чувства, заполняя их чем-то положительным.

— Я не принуждаю тебя к отношениям, — между тем продолжил он. — Если ты боишься косых взглядов, можешь оставить меня здесь прямо сейчас и покинуть этот ресторан в любое время. Мне не важно знать о мнении членов парламента, и я не надеюсь на понимание со стороны народа, для меня важен лишь ты, Чонгук. Мне уже не двадцать лет, чтобы тратить своё время на неопределенные отношения. Я лишь хочу стабильности. От тебя требуется только взаимное понимание. Я хочу тебя, и не собираюсь этого отрицать. Мы оба знаем, что глубоко внутри ты тоже этого хочешь.

— Вы не принуждаете меня к отношениям, но всё же тонко намекаете, что выбора у меня нет?

— Я бываю настойчивым, когда дело касается чувств.

— Я просто хочу знать наверняка, что будет, если я сейчас возьму и уйду? Вы любите угрожать, можете даже не отрицать этого. Если я откажу вам, вы запретите мне встречаться с сыном?

Может быть не сразу, и не так очевидно, но со временем Тэхён не позволил бы Чонгуку не то, чтобы с ним видеться, а даже говорить. В этом мире у всего есть своя цена. Свобода Чонгука стоила ему сына.

— Я дал слово и не стал бы его нарушать, — солгал мужчина, зная, что правда его может не устроить. — Никаких запретов. Ты по-прежнему сможешь навещать его и видеться с ним где угодно и когда захочешь. Но, что касается лично меня, Чонгук, то здесь всё иначе. Видишь ли, я не бегаю за кем попало, как это делает влюблённый мальчишка. Я знаю себе цену. Как только ты выйдешь за эту дверь, то забудешь обо мне раз и навсегда. Не пытайся вернуться. Не ищи со мной встреч. Знай, я не дам тебе второго шанса.

Тэхён продолжал ждать от него ответа. Спокойно, отстранённо, с той ледяной решимостью, которая не оставляла места сомнениям. Он сказал, всё что хотел. Поставил точку. Чонгук почти забыл, что тот иногда может вести себя бескомпромиссно. Он задержал дыхание, глядя в его глаза. Он мог бы подняться. Выйти. Оборвать этот разговор раз и навсегда. Но почему-то не стал. Его пальцы всё ещё сжимали край салфетки, сердце отбивало слишком быстрый ритм. Он искал в себе силы сказать что-то резкое, веское, что-то, что поставило бы их обоих на место, но вместо этого произнёс:

— Вы так легко откажетесь от меня?

Тэхён чуть склонил голову, изучая его.

— Это твой выбор, Чонгук. Не мой.

Чонгук судорожно выдохнул, чувствуя, как внутри что-то переворачивалось. Он знал, что ему стоит сказать «нет», но губы разомкнулись сами:

— Я не хочу уходить.

Тэхён ответил не сразу. Он медленно потянулся за своим бокалом, сделал маленький глоток вина и только после этого снова заговорил:

— Значит, остаёшься?

Чонгук кивнул головой.

— Тогда скажи это вслух.

Взгляд Тэхёна казалось, пронизывал душу, что Чонгук почувствовал, как теплеет лицо. Он сглотнул, отводя взгляд, и, набрав в лёгкие воздух, выдохнул:

— Я остаюсь.

Чонгук уже не мог взять свои слова обратно, да и не хотел. Тэхён довольно усмехнулся, в его глазах читалось удовлетворение с примесью нежности.

— Вот и хорошо, — мягко сказал он, откладывая бокал. — Потому что я не намерен тебя терять.

Мужчина протянул руку через стол и чуть накрыл его запястье своей ладонью. Чонгук вздрогнул, но не отдёрнулся. Тэхён медленно провёл пальцами по коже, вызывая своим прикосновением по его спине мурашки.

— А теперь скажи мне, чего ты хочешь, — тихо продолжил он.

Чонгук смотрел на него и чувствовал, как пересохло в горле. Он понятия не имел, как объяснить это словами. Всё, что он ощущал, не укладывалось в чёткие фразы. Всё было слишком запутанно, слишком ново. Но в одном Чон был уверен точно: он не хотел, чтобы Тэхён уходил из его жизни.

— Я хочу быть с вами, — признался он, чувствуя, как гулко бьётся в груди сердце.

Тэхён выпрямился, и его губы дрогнули в едва заметной улыбке. Он выглядел так, словно только что выиграл долгую и сложную партию в шахматы.

— Рад слышать, — сказал он, не отпуская его запястье.

Тэхён ожидал этого момента двенадцать лет. Двенадцать долгих лет наблюдений, размышлений, желания, которое он всегда держал в себе, скрывал под маской безразличия. Ему приходилось сдерживаться, когда Чонгук жил своей жизнью, не подозревая, что где-то в тени за ним следит человек, который никогда не смог его отпустить. А теперь он сидел напротив него, согревал своими словами, позволял своему сердцу сделать шаг навстречу.

Тэхён потянулся вперёд, медленно, словно давая Чонгуку возможность отстраниться. Но тот не отстранился. Он замер, следя за каждым его движением, а когда тёплые пальцы мужчины скользнули по его щеке, дыхание перехватило. Чонгук чувствовал, как бешено колотилось сердце. Ещё вчера он бы не поверил, что всё зашло так далеко, но сейчас — сейчас Тэхён был ближе, чем когда-либо. Он не мог думать, не мог осмысливать, что это значит, кроме одного: ему не хотелось отстраняться.

— Позволь мне, — тихо произнёс Тэхён.

Голос его был низким, почти хриплым, срывающимся от едва сдерживаемого желания. Он ждал слишком долго, и теперь, когда Чонгук был рядом, когда его губы находились на расстоянии дыхания, Тэхён не мог больше держать себя в руках.

Он наклонился и поцеловал его.

Чонгук затаил дыхание. Его губы мягко прижались к чужим, и это было не похоже ни на один поцелуй, который он знал раньше. В отличии от первого раза в Синем доме, сейчас Тэхён касался его слишком медленно, слишком осторожно — словно боялся его спугнуть. Но в один миг в нём что-то сломалось. Он тут же углубил поцелуй, впиваясь в него с таким отчаянием, что тот невольно застонал. Тэхён прижал его ещё ближе, пальцы сжались на его затылке, губы требовательно приникли к губам. Чонгук не мог не почувствовать жар, исходящий от его тела, силу, от которой захватывало дух. И что-то внутри него поддалось, сломалось — в тот момент, когда он, сам того не осознавая, потянулся в ответ, сжимая ткань его рубашки. Тэхён задыхался, но даже так, ему все равно было мало. Хотелось большего. Сбитое дыхание Чонгука, его вкус, его запах, и то, как он дрожал под ним, но не отстранялся... Это сводило его с ума.

Чонгук не мог думать. Всё, что он ощущал, — это тёплые губы мужчины, его сильные руки, горячее дыхание. В их поцелуе не было ничего лёгкого, напротив он был слишком жадным, слишком насыщенным, пронизанным чувствами, которые копились слишком долгое время. Когда они наконец оторвались друг от друга, Чонгук тяжело дыша, всё ещё ощущал на себе прикосновение чужих губ. Он не мог смотреть на него, но и отвернуться тоже не мог.

Тэхён улыбнулся, проведя большим пальцем по его нижней губе.

— Koi no yokanKoi no yokan — это чувство, когда ты встречаешь кого-то, в кого собираешься влюбиться. Быть может, ты не полюбишь его сразу, но это будет неизбежно., — прошептал он ему в губы, не сводя с него затуманенного взгляда.

«8»

Су Хён неторопливо поднимался по лестнице, ведущую на второй этаж. С каждым шагом он ощущал, как плотно приливало к телу чувство слабости. Дом, в котором он прожил последние пятнадцать лет огромен, в нем слишком мало мебели, что не соответствует привычкам членов династии Ким. Не смотря на его размеры, Су Хён от чего-то в нём задыхался. Ему тошно от всего. От стен белого цвета, высоких потолков, деревянного пола. От тумбочек в французском стиле. К слову, Ён Джин обожала французский стиль.

Су Хён всё ещё помнил, как они сидели на террасе летним вечером. Ён Джин часто без умолку говорила о своей работе, там она делилась с ним своими секретами. Рассказывала о целях, изредка жаловалась на жизнь. Именно там же, на террасе, она впервые рассказала ему о Сон У. Су Хён помнил, как радостно она описывала ему биение сердца, ещё не появившегося на свет, ребёнка. Помнил, как они составляли список нужных вещей для больницы, и то, как в этот момент разрывалось от боли его сердце. После тяжелого детства Ён Джин, наверное, стала единственной отрадой в его жизни. Она стала его последним шансом на новую жизнь, но умерев в больнице, превратилась в якорь, что потянул его на дно. Су Хён ненавидит себя. За свою нерешительность. За сомнение. Неуверенность.

Закрывая за собой двери, он присел на край кровати. В комнате, где Ён Джин любила гостить, всё стояло на прежних местах. Прислуги заходили в эту комнату лишь раз в месяц, чтобы поддерживать чистоту. На полочках лежали книги, которые она не дочитала. В шкафу всё ещё висели вещи, которые она когда-то носила, косметика, которой пользовалась. Су Хён сохранил даже постель, на которой она лежала. Он дёрнул за край огромной белой простыни и открыл вид на картину, которая висела на стене.

Он до сих пор помнил, как Тэхён сообщил ему о её смерти. Помнил, как бежал в сторону больницы сломя голову, попутно забирая родовую сумку, которую они с ней приготовили. Держал её до последнего момента, цеплялся за неё, словно одержимый. Будто бы какая-то сумка сможет вернуть её к жизни. Тэхён сказал, что она потеряла много крови во время родов. Лучше бы и не рожала вовсе. Однако сколько бы он её ни отговаривал, Ён Джин нисколько не жалела о своём выборе. Она решительно готовилась к родам. Учила колыбельные песни, читала обучающие книги, отказалась от вредных привычек и даже забросила карьеру. Сон У был для неё всем. Тэхён же напротив, кажется, относился к ней как к чему-то должному. Даже после её смерти, все свои силы он направил на ребёнка, бегал вокруг него какое-то время, пока не нашел себе замену. А после того, как мальчишку забрали из родильного дома и вовсе потерял к нему интерес. Во всяком случае, так казалось со стороны. Через год после её смерти Тэхён, увидев его в разбитом состоянии, признался.

— Отец узнал о ней на пятом месяце беременности, — сказал он в тишине. — Меня поставили перед выбором, Су Хён: она или ребенок. Я выбрал ребёнка. Ты знаешь, если бы я не сделал этого, Ён Джин все равно бы погибла, хоть мне и пришлось отказаться от своего сына, но он по крайней мере жив, понимаешь?

— Она любила тебя.

— И всё же она выбрала ребёнка.

— Она выбрала ребёнка, потому что он единственное, что вас связывало, и ты прекрасно об этом знаешь, Тэхён! — злости Су Хёна не было предела, но даже тогда он злился на самого себя. — Она приходила ко мне каждый вечер и ждала твоего появления. Всё мечтала о том, как вы переедете в небольшую квартиру на берегу моря и проживете там всю свою жизнь. Но у тебя всегда не было времени. Ты всегда был занят. Выполнял все грязные дела, пытаясь подмазаться к маразматику.

— Пройдет десять лет и ты поймёшь, почему я это делал.

— Ты метишь на его место, но в нашей семье слишком много стервятников и для них ты — не ровня, Тэхён. Очнись, пока не стало поздно.

— Вот поэтому ты и упустил её, Су Хён. Пока я делаю всё возможное, чтобы вытащить нас из дыры, ты просто прячешь голову в песок. Ты не больше, чем трус.

Тэхён прав как никогда. С самого рождения Су Хён боялся выделяться. Робел от одного взгляда дворецких, легко расстраивался из-за косых взглядов, обижался на шутливые прозвища. Влюблялся в девушек, но никогда при этом не осмеливался признаться. А если признавались ему, то вежливо отказывал. Су Хён прожил в страхе около тридцати лет своей жизни. А после его жизнь, кажется, пошла по наклонной.

Он полюбил Ён Джин.

Он полюбил её так сильно, что готов был пожертвовать своей жизнью для её счастья.

Ён Джин помогла ему бросить кинокомпанию, где он попросту растрачивал свои навыки. Благодаря ей, он завладел семейной компанией, а сейчас обладает трастовым фондом. Ён Джин, в каком-то смысле, сделала его жизнь более значимой. Она перевернула её вверх дном, а затем исчезла, оставив за собой небольшой отпечаток.

Отпечаток под именем — Сон У.