Tundra

Eric Radford — Promenade d'Antan 

1

Что чувствует человек, чья жизнь была сломлена под напором чужой власти?

Для Тэхёна такие вопросы казались бессмысленными. Власть всегда была его естественной средой, его вторым «я», инструментом, который он освоил с самого детства, как кто-то осваивает игру на фортепиано или учится рисовать. Она не являлась его целью, а лишь одним из способов приобрести мнимую свободу от гнёта династии, членов семьи и высокомерных богачей, любящих ткнуть его носом в его происхождение. Он вырос в тени величия, где богатство и влияние определяли не только твой статус, но и твою суть.

С самого раннего детства Тэхён наблюдал, как этот инструмент превращает сильных людей в безвольных марионеток. Он видел, как прислуги были готовы на всё, чтобы сохранить свою работу, даже если за это приходилось унижаться или хуже того продаться.

В семь лет он заставил встать на колени своего преподавателя, наслаждаясь видом взрослого человека, сломленного в угоду капризу ребёнка. В шестнадцать насмехался над любовницей отца, заставив её оголиться перед слугами, чтобы затем насладиться её стыдом. В двадцать он окончательно потерял интерес к людям как к личностям, превратив их в фигурки на своей шахматной доске. Сейчас ему тридцать восемь. Он по-прежнему высокомерен.

Тэхён благодаря смешанной крови, выглядел демонически привлекательным. У него идеальные черты лица — высокие скулы, чётко очерченный подбородок, темные и пустые глаза, скрывающие в себе столько боли и жестокости, что никто не смог бы и представить. Тэхён всегда выглядел безукоризненно, каждый его жест точный, каждое действие выверенно, каждая мысль — хладнокровная и циничная.

Восседая на кожаном кресле в углу комнаты, мужчина спокойно рассматривал, как кто-то сжимал чиминовское исхудавшее тело. Чужой для них человек нагло поднимал его за бедра, чтобы проникнуть глубже, а стоны тем временем становились громче, заглушая все звуки музыки. Но Тэхён ничего не чувствовал.

Чимин, с лицом искажённым смесью боли и унижения, перевернулся набок, чтобы посмотреть на выражение лица мужчины. Обычно, когда Тэхён был расслаблен, то облокачивался на спинку кожаного кресла, раскидывал руки по разным сторонам и упивался тем, как его личную подстилку имеет кто-то другой. Сегодня же он, кажется, был совсем незаинтересованным. Он лишь изредка кидал взгляд на темно красную постель, представлял в голове разные вещи. Чимин в такие моменты, чтобы привлечь его внимание, стонал как можно громче, иногда имитировал оргазмы. В этот раз не помогало ничего. Его равнодушие жгло сильнее любого огня. Подобное случалось с ними трижды: сначала это произошло после месяца их отношений, Тэхёну наскучил их единообразный с Паком секс, в следующий раз он разочаровался, когда парень не выдержал БДСМ сессию, а около двух недель назад Тэхён предложил альтернативу: он признался, что смотреть на процесс ему приносит куда больше удовольствия, чем участвовать в нём самом. У парня не оставалось выбора, кроме как пойти у него на поводу.

Чужие руки коснулись его пухлых, покусанных до крови губ. Чимин чувствовал, как внутри застилает обида. Он отвернулся от Тэхёна в другую сторону, рассматривал пустой, белый потолок, вспоминая их первую встречу, когда впервые смог ощутить клубок будоражащей радости внутри, предвкушение новой жизни, где он, наконец, может быть кем-то любим, кем-то ценен. Но все эти мечты тут же рассеялись, оставив после себя пустоту и горечь.

Парень рассматривал себя в отражении зеркала. Он наблюдал, как чужое тело нещадно вбивалось в его, вслушивался, как их соприкосновения выдавали слишком пошлые на слух шлепки, и понимал, что давно перестал быть самим собой. Ему пришлось отказаться от самого себя, чтобы сохранить своё небольшое место в жизни Тэхёна. Но вот, что происходит в итоге: его жертвы оказались напрасными. Не исключено, что он изначально для Тэхёна был лишь забавой. Осознание влепило ему жёсткую пощёчину, и ему снова показалось, что он слишком грязный.

Вот таков ответ. Возможно, поэтому Тэхён сейчас не смотрит на него, возможно поэтому он не хочет присоединяться к ним. Потому, что Тэхён не хочет даже прикасаться к такой грязной подстилке как он. Чимин вскочил как ошпаренный, оттолкнув от себя незнакомца и натянул на себя футболку, а затем и штаны. Тэхён, заметив это, с равнодушием, прерывающимся лишь мимолётной тенью скуки, выключил музыку.

— Я хочу домой, — слабо прошептал Чимин, ощущая, как нарастает паника, как дрожит его тело, — Я больше не могу спать с незнакомцами, это ужасно.

— Помнится, ты говорил, что вытерпишь всё, — вылетело из уст Тэхёна, тон его был холодным, пронизывающим до костей. — Неужели передумал?

— А ты говорил, что я тебе нравлюсь, — Чимин отчаянно пытался найти в этих бесчувственных чёрных глазах хотя бы тень прошлого тепла, но видел лишь бездонную пустоту. — Я больше не могу здесь оставаться. Я устал.

Слёзы застилали его взгляд, и он вцепился в край пиджака Тэхёна, как утопающий цепляется за последнюю соломинку. Его мир рушился прямо перед ним, и Чимин не мог удержать эти обломки. Он был сломлен, и жизнь его разрушил человек, стоящий напротив. Тэхён воспринимал чужие чувства не более чем раздражающим шумом, который он игнорировал с таким же холодным равнодушием, с каким люди иногда игнорируют боль других. Мужчина всегда относился к другим, как к безвольным куклам, и сегодня парень убедился, что стал одной из его игрушек.

Чимин отчаянно выдохнул. Чужой человек незаметно вышел из номера, оставляя их с Тэхёном наедине. Но реальность такова, что сейчас Пак даже видеть его не хотел. Он устал. Устал быть безвольной куклой, а теперь ещё и сломанной.

— Тебя здесь никто и никогда насильно не удерживал, ты мог уйти в любое время, — Тэхён подошёл к нему ближе и сжал его исхудавшее тело. — Просто признайся, — прошептал он и тот содрогнулся. — Быть чужой подстилкой доставляло тебе огромное удовольствие, ты тешил себя мыслью, что кем-то желанен, но на самом деле оказался пустым местом.

Слова сказанные мужчиной вонзились в самую душу. Тэхён разбил его сердце на мельчайшие осколки. Он растоптал его гордость. А может быть, просто поставил на место?

Чимин отступил, не в силах поднять на него взгляд, его лицо горело от унижения и боли. Мужчина лишь улыбнулся и в повисшем между ними мгновении, Чимин мог поклясться, что в нём не было души.

Тэхён сущий дьявол. Потому что люди, знакомые с чувством сожаления и раскаяния, так не поступают. Если подумать, так не поступают даже с животными. Горечь затопила его горло, настолько, что он не смог произнести ни слова в ответ.

Сегодня Тэхён окончательно сломал его. Но болезненнее были последние брошенные им слова вслед:

— Пора прекратить наши встречи, — вылетело из его уст. — Больше не звони мне.

Чимину нечего было ответить. Он лишь молча потупил взгляд в отвратительного цвета стену, и стоило ему остаться одному, как парень тут же осознал, что вместе с Тэхёном из его жизни ушёл весь смысл его существования.

Eternal Wait — Infinite Stream

«2»

Тэхён давно привык к вниманию, которое всегда было приковано к его персоне. Одни смотрели на него с восхищением, другие с завистью, третьи — как на самого настоящего демона. Но впервые в жизни он столкнулся с презрением в чьих-то глазах, таким сильным, что оно, казалось, прожгло в его душе дыру и каким бы ироничным это не было, взгляд этот принадлежал человеку, чью жизнь он мог разрушить одним лишь звонком ещё двенадцать лет тому назад.

Чонгук смотрел на Тэхёна, как на дикое животное, которое едва умеет сдерживать свою агрессию, как на грязь, которую нужно стереть с подошвы ботинка. А на него никто не смел так смотреть. Не сейчас, когда он почти овладел должностью своего отца.

Появление Сон У не было случайностью. Тэхён знал о его существовании с самого начала: знал о его рождении, о том, как он растет, где живёт, чем питается и с кем дружит. Но сам предпочёл остаться в тени, скрывая своё присутствие. Тэхёну пришлось спрятаться, умело зарыв свою слабость и притвориться немощным. Он пошёл на риск, когда решил бросить всё на плечи Чонгука. С его стороны это было очень жестоко, мужчина понимает, как никто другой, что он допустил ошибку. Потому, что Чонгуку было всего лишь семнадцать, когда ему пришлось забрать Сон У из родильного дома.

Иронично, ведь этот несмышлёный парень пожертвовал своим будущим ради чужого, брошенного ребёнка, не имеющего с ним ничего общего, кроме связи с женщиной, которая даже по крови являлась ему неродной. Сон У был единственным ребёнком его сводной сестры. Любой бы отказался от такой ответственности, «обузы», если быть точнее, но тем не менее, когда к нему поступил звонок от медработников с плохими вестями о женщине, Чонгук отозвался. Ради Сон У он отказался от всего — бросил университет на первом курсе, разорвал все связи с матерью через год и устроился на работу в морг, не без вмешательства Тэхёна, где трудится и по сей день. Сон У принёс в его жизнь только беды, но для Чонгука он стал смыслом всей жизни.

Удивляло Тэхёна порой и то, как дети могут походить на своих родителей. Сон У унаследовал его черты лица, не отличалась и манера их речи, взгляды, полные осуждения и презрения, не подводило даже поведение. Сон У перенял все привычки Тэхёна. Исключением не стало и то, как умело он мог манипулировать чужими чувствами. Тэхён знает, как обычно срабатывает этот трюк, но с ним подобная хитрость не прокатит. Если Чонгук позволял делать ему слишком много вещей, то мужчина вскоре поставит их под запретом.

Задумавшись о сыне, он упустил время предстоящих выборов. Нужно было выезжать из офиса в больницу, где лежал президент. Сегодня он чувствовал себя лучше, ноги изредка ныли от усталости и давали о себе знать, особенно, когда он поднимался по лестницам. По этой же причине, для его удобства около пяти лет назад, во всех домах резиденции были установлены лифты.

Мужчина неторопливо встал с места, накинул на себя пиджак и спустился в парковочную зону, где его уже ожидали люди.

— Он настаивал на встрече с вами, мы не смогли ему отказать, — сдержанно произнёс секретарь Пак, указывая на мальчика, сидящего на пассажирском сидении автомобиля.

Тэхён усмехнулся. Наглости у этого ребёнка не занимать.

— И чего же тебе надобно? — вылетело из его уст, когда он сел рядом с сыном.

Сон У лишь кивнул в ответ, оставаясь безэмоциональным, словно пытался провести между ними невидимую черту. Он ясно дал понять, что, несмотря на их родство, они остаются чужими друг другу людьми. Ведь он рос с другим человеком, с тем, кто действительно заботился о нём. И теперь, будучи рядом с Тэхёном, он попросту хотел знать, что с ним станет дальше.

— Я знал, что меня усыновили, мне сообщила об этом бабушка, — вдруг сказал он, рассматривая тэхёновские чёрные, как смоль, глаза. — Ваш секретарь сказал мне, что вы скоро займёте пост президента. Это правда?

— Если твой дедушка сыграет в ящик не раньше, чем через двое суток, то да.

— Верните меня папе, — вылетело из уст Сон У, голос его был сломлен. — От меня нет никакой пользы, да и мой папа не из тех людей, кто угрожает людям и выманивает из них деньги. Никто не узнает, что у вас есть сын, поэтому верните меня обратно.

Машина начала движение, и Тэхён посмотрел на мальчика с таким презрением, что тот невольно съёжился.

— Ошибаешься, — холодно произнес он. — В скором времени об этом узнает вся страна. Я лишь пытаюсь опередить слухи. И прекращай называть чужого для тебя человека отцом. Твой отец сидит рядом с тобой, — голос его стал твёрже. — Я твой отец.

— Для меня вы любовник моей мамы, не больше. Не буду врать, я рад, что вы занимаете высокую должность, но вы мне не нравитесь. Вы ничего обо мне не знаете. Например, кем я хочу стать в будущем? О чём больше всего мечтаю? На что у меня есть аллергия? Ничего из этого вас не интересует. А вот мой папа, или как вы его назвали чужой человек, знает ответы на все вопросы. Он знает обо мне всё. Он заботится обо мне. Любит меня. Гордится мною. Мы были вместе одиннадцать лет.

Сон У вспомнил мягкую улыбку Чонгука, его бархатный голос. Как же ему сейчас не хватало его ласки. Как же ему хотелось услышать, что он является центром чей-то вселенной. Мужчина, что сидит рядом совсем не такой. Он редко улыбается, очень часто злится. Его секретарь перечислил такой огромный список запрещенных вещей, которому казалось не было конца. Председатель не любил, когда ему указывают, ему не нравилось, когда опаздывают, при нём нельзя было плакать или повышать голос. А что тогда вообще можно?

— Ты хочешь стать министром, чтобы убрать промежуточные экзамены, мечтаешь встретиться с Джет Ли, а аллергия у тебя на миндаль, — спокойным тоном перечислил мужчина, вызывая в лице у мальчика удивление. — Разумеется, я знаю о тебе всё, но раз уж тебе тяжело даётся расставание с этим человеком, я приглашу его в наш дом, — вдруг неожиданно для себя произнёс Тэхён. — Учти, тебе стоит смириться с тем фактом, что он останется у нас только на месяц. Не больше.

Тэхён потупил взгляд на мальчишке и на секунду встретился с мыслью о том, что впервые пошёл на уступку. Проиграл в собственном споре о том, что никогда не станет поддаваться манипуляциям сына. Тишину прервал заливистый смех. У его сына есть все шансы обойти его. И для него он готов даже поддаться.

Ian Livingstone — Dream Within Dreams

«3»

Дом, принадлежащий династии Ким, возвышался, словно крепость, окружённая массивной каменной стеной, и стена эта, будто была создана для того, чтобы не просто удерживать опасность снаружи, но и скрывать тьму внутри, заставляя Чонгука почувствовать себя заключённым. Снаружи стоял пост, где сидели охранники. При въезде секретарь показал им свой пропуск, и они подняли шлагбаум.

После преодоления стены, они продолжили путь, и машина медленно ползла по длинной извилистой дороге. Чонгук скользил взглядом по высоким соснам, выстроившимся по обе стороны дороги. Ветер доносил их терпкий, освежающий аромат, который, вопреки своей свежести, не мог прогнать тяжесть, повисшую в его груди. Пока они ехали, секретарь успел объяснить ему строение всех домов.

Комплекс был разделен на три части, каждая из которых носила название одной из древних фамилий, сохранившие в себе отголоски прошлого в современных стенах. Дома, утопающие в зелени, выглядели величественно, их черепичные крыши, напоминающие крылья дракона, тянулись ввысь, символизируя всем своим видом власть и могущество. Самый большой ханокдом в корейском традиционном стиле принадлежал президенту, а рядом с ним располагался дом, где проживал Сон У вместе со своим родным отцом.

Чонгуку однажды в шестнадцать доводилось побывать в одном из таких домов, но тот был намного проще. Он принадлежал династии Пак, и не был разделён на несколько частей. Всё было куда проще. Что касается резиденции Кимов то, здесь всё оказалось немного сложнее. Ханоки отличались роскошью, каждый из них был продуман до мельчайших деталей, с разнообразием этажей и пристроек. На первых этажах, скрытые от глаз, жили прислуги и разнорабочие. Не исключением были секретари, аналитики и телохранители. Тэхён старался держать всех по близости и подумав об этом, Чонгук наконец смог догадаться почему ему разрешили поселиться в одном доме с председателем. Это не было актом доброты, а всего лишь очередной манипуляцией, позволяющей ему контролировать всё, что происходило вокруг его сына.

Секретарь Пак безмолвно вёл машину к паркингу в цокольном этаже. Как только они вышли, он махнул рукой перед камерами, и в тот же момент зажужжал лифт.

— Дворецкий обычно не приветствует чужаков, — предупредил он. — Но если у вас возникнут вопросы, он вам непременно поможет.

Они неспешно зашли внутрь.

— Как я могу к вам обращаться? — запоздало спросил Чонгук, знакомство с местными явно не входили в его планы, но раз уж он здесь оказался, то приходилось как-то выкручиваться.

— Для вас я просто секретарь Пак, но если вам угодно можете называть меня по имени, — он протянул визитку с инициалами. — Зовут меня Со Джун.

Когда цифры на дисплее лифта остановились на «единице», двери раскрылись с тихим шипением. Перед Чонгуком предстал величественный холл, настолько просторный и роскошный, что он почувствовал себя ничтожным в его объятиях. От дуновения ветра снаружи воздух наполнился ароматом редких деревьев, их кроны нежно покачивались, словно охраняли покой сада, где-то вдалеке слышался тихий журчащий звук воды.

Их встретил высокий мужчина, облачённый в идеально сидящий серый костюм, он вышел вперёд и учтиво улыбнулся. Чонгук приглядевшись к нему, заметил глубокие морщины, которые, казалось, отражали десятилетия служения и тягот. Ему можно было дать не менее пятидесяти лет, а может, и больше, но несмотря на возраст, он стоял, как выточенная из камня статуя, с идеальной осанкой. Непреклонный и холодный.

Мужчина посмотрел на Чонгука с высоты своего роста, и в этом взгляде скользнуло недовольство. Было ясно, что он не воспринимает объявившегося гостя, как равного. Некоторое время он так и продолжал сверлить его взглядом, будто бы пытался выяснить, не бракованным ли оказался тот товаром и годился ли для того, чтобы быть рядом с хозяином.

— Мы ждали вашего прихода, — ровно и отстранённо произнёс мужчина. — Я дворецкий этого дома. Если у вас возникнут вопросы, прошу не стесняться — можете обращаться ко мне за помощью в любой момент.

Чонгук оглянулся по сторонам, ощущая, как этот ледяной приём медленно затягивал его в холодную пропасть. Сожалеть о своём выборе было поздно, как если бы он уже сделал шаг за край утёса, и теперь его ждало только падение. Он заставил себя поклониться перед дворецким, стараясь показать уважение, даже если в душе уже начинала проклёвываться тревога. На лице появилась фальшивая улыбка, слабая маска, за которой Чонгук постарался скрыть свою излишнюю неуверенность и страх. Он знал: чтобы прожить здесь хотя бы месяц без происшествий, нужно налаживать отношения с теми, кто обитает в этом доме. Но по взгляду дворецкого Кима было ясно, что тот не собирается сближаться с ним, по крайней мере, не по доброй воле. В его глазах горело холодное и осуждающее презрение, словно Чонгук являлся незваным гостем, вторгшимся в святую святых.

Дворецкий повернулся к нему спиной, и, не давая ему времени осмыслить происходящее, начал длинный монолог.

— Этому дому больше сотни лет. Он входит в список всемирных достопримечательностей. Династия семьи Ким проживает в нём веками. Вход обычно дозволен лишь доверенным лицам. Однако для вас, господин Чон, хозяин этого дома сделал исключение. Ведь вы оказали ему большую услугу. Вы вырастили молодого господина, — сказал дворецкий Ким, схватив у одного из слуг стопку документов, и протянув их Чонгуку. — Здесь договор о неразглашении. Надеюсь на ваше понимание.

Чонгук сдержанно взял бумаги, но его мысли уже витали где-то далеко, в том месте, где он мог бы снова увидеть своего сына.

— Где сейчас находится Сон У? — нетерпеливо спросил он дрожащим голосом.

Дворецкий Ким снова одарил его взглядом, от которого пробежал по коже мороз. Взгляд, его был полон скрытого осуждения, словно Чонгук уже перешагнул границу дозволенного.

— Впредь для вас он молодой господин, — сухо ответил он, будто впечатывая этот титул в его сознание. — Это просьба господина Кима, он хочет, чтобы вы и, разумеется, сам молодой господин привыкли к новому образу жизни.

Слова дворецкого ударили по Чонгуку сильнее, чем он ожидал. В груди предательски заныло сердце. Он потратил одиннадцать лет своей жизни, оберегал мальчика, чтобы подарить ему всю свою любовь, каждый миг своей жизни. Ради него он был готов пройти через любые испытания, разделить всю боль и страдания, и, если бы потребовалось, даже умереть. Но прошло всего несколько дней с момента вынесения приговора, и теперь его сын стал для него «молодым господином», чужим человеком, словно кто-то вырезал его из жизни Чонгука и вставил на место холодный, бесчувственный манекен.

Чувствовал ли он себя оскорблённым или униженным? Чонгук не знал точного ответа. Он был слишком подавлен, слишком растерян, чтобы осмыслить свои эмоции. Больше всего он боялся, что останется забытым.

— Так где он? — повторился Чонгук, не подавая вида, что его задели за живое.

— В центральном ханоке Ли*, его готовят к встрече с отцом президента Кима, — дворецкий бросил взгляд на ручные часы, которые сверкнули в свете. — Должно быть, через часа два он вернется обратно, и вы сможете с ним встретиться. Но учтите, председатель Ким был бы признателен, если бы вы не отвлекали его от занятии. За те годы, что молодой господин провёл с вами, он упустил многие вещи. Мальчик даже не знает столового этикета, для таких аристократов, как он — это небывалый нонсенс...

Чонгук стоял на месте, будто прикованный к полу, чувствуя, как его разум борется с нарастающим отчаянием. Всё, что он знал о своем сыне, рухнуло в одно мгновение. Воспоминания были переполнены образами маленького Сон У, который тянулся к нему с доверчивыми глазами, ждал, когда он придёт с работы, и засыпал под звуки его голоса. А сейчас всё иначе. Сон У стал не просто одиннадцатилетним подростком, а как любит называть его Сокджин — молодым господином, наследником могущественной династии, от которого зависела судьба многих людей.

Чонгук попытался сделать глубокий вдох, но воздух не приносил облегчения, только усиливал тревогу. Дворецкий Ким, казалось, чувствовал его внутреннюю борьбу, но не проявлял ни капли сочувствия, оставаясь беспристрастным, как и положено человеку, выросшему в служении беспощадной семье.

— Следуйте за мной, господин Чон, — коротко сказал мужчина, не ожидая ответа.

Чонгук, не имея другого выбора, послушно уволок своё тело вглубь дома. Прямые линии коридоров, старинные картины, редкие растения, всё дышало величием и холодным, бесчувственным прошлым. Ему казалось, что дом впитывал в себя все страдания и надежды тех, кто когда-либо переступал его порог, и теперь Чонгук и сам, стал частью этого мира, где нет места теплым чувствам и искренности.

Они подошли к большим дубовым дверям. Дворецкий Ким вдруг остановившись, обернулся к нему лицом, которое всё ещё оставалось непроницаемом.

— Здесь вы можете подождать молодого господина, — сказал он, распахивая дверь и жестом приглашая Чонгука войти внутрь. — Пожалуйста, располагайтесь. Если возникнут какие-либо вопросы, я буду в конце этого коридора.

Мужчина, больше не видя смысла с ним оставаться, оставил его одного. Чонгук, переступив порог, скользнул взглядом по комнате. Его поселили в просторное помещение, отделанное тёмным деревом, с высокими окнами, через которые проникал приглушённый свет. Стены были украшены редкими картинами и семейными реликвиями. В центре стоял низкий стол, на котором лежала аккуратно сложенная стопка книг и каких-то документов.

Но Чонгук не обращал внимания на окружающую роскошь. Его взгляд упал на единственный предмет, который заставил его сердце сжаться ещё сильнее — фотографию, стоящую на полке. Это был снимок Сон У, ещё совсем маленького, с невинным, безмятежным на лице выражением. На секунду он почувствовал, как разрывалась на части его душа. Он подошёл к полке и дрожащими от тревоги руками взял фотографию, вглядываясь в знакомое лицо своего сына. Они не виделись с друг другом почти две недели, если не больше.

Стоило ему отложить документы, как позади послышались чужие шаги. Чонгук обернулся в сторону шума и встретился взглядом с самим хозяином дома. Тэхён стоял у порога комнаты, его фигура была обрамлена мягким светом из коридора. На лице играла едва заметная улыбка — не столько выражение радости, сколько маска безразличия, которая лишь подчёркивала холод, исходящий от его взгляда. Черные глаза мужчины, смотрели на него с высоты, словно на насекомое, которого можно раздавить одним движением. В его присутствии чувствовалась сила, настолько крепкая, настолько бездушная, что Чонгук иногда даже сомневался, что Тэхён был человеком.

— Добро пожаловать в дом, — произнес он с притворной теплотой. — Как ваше самочувствие? Сон У сказал, что вы сильно простыли на прошлой неделе.

Чонгук тревожно положил рамку и документы на полку.

— Со мной всё хорошо, я благодарен вам за гостеприимство, председатель Ким. По правде говоря, в нашу первую с вами встречу, я даже и не думал, что вы позволите мне встретиться с Сон У ещё раз.

Их взгляды снова встретились, и притворная маска Тэхёна начала медленно спадать с лица, показывая его истинные намерения.

— Как раз об этом, вам действительно стоит отдалиться от него, — произнёс он ледяным тоном, от которого у Чонгука внутри всё сжалось. — Разумеется, для вашего же с ним общего блага. В глазах окружающих вы будете представлены как воспитатель Сон У, поэтому впредь я прошу вас обращаться к нему согласно его статусу, как к молодому господину.

Сказанные слова пронзили Чонгуку сердце. Он хотел было возразить, сказать, что Тэхён не имеет права решать за него, но язык словно прилип к нёбу, а голос утонул в страхе и неуверенности, ведь кто он такой, чтобы перечить человеку в руках которого находилась безграничная власть. Как не крути, а председатель Ким находился на пороге от того, чтобы завладеть страной. Прежде чем переехать в его дом, Чонгук очень долго копался в интернете, где смог нарыть на мужчину много полезной информации. Тэхён закончил Йельский университет, где изучал политологию, международные отношения и западные методы управления. Он окончил его в 2004 году с отличием и продолжил обучение в Пекинском университете, где в 2006 году получил степень магистра государственного управления.

Из небольших заголовков неподтвержденных источников Чонгуку удалось узнать, что Тэхён начал свою политическую деятельность в 2001 году, ещё во время учебы, в возрасте 18 лет, когда его назначили младшим советником в Комитете внешних связей. К 2008 году, в возрасте 26 лет, он возглавил отдел анализа и планирования при министерстве внешней торговли. К 30 годам мужчина уже занимал пост заместителя председателя Совета национальной безопасности. Осенью этого года, начал активно продвигать свою кандидатуру на должность президента, его предвыборная компания строилась на экономических реформах, и обещала народу стабильность, которую так и не смог дать действующий президент.

И если с политической деятельностью всё было проще, то личная жизнь Тэхёна оставляла желать лучшего. Казалось, он вёл беспорядочную жизнь. Несколько раз Ким встречался с начинающими актрисами, среди которых оказалась Ён Джин, его сестра и по совместительству мать Сон У, после её смерти он переключился на француженку, они встречались около двух лет, а затем расстались. После неё Тэхёна начали замечать в компании японской аристократки, а дальше по наклонной. Мужчина перестал светиться перед прессой и пошли слухи, что он начал предпочитать в постели молодых парней европейской внешности. Не то, чтобы Чонгук удивился, в глубине души скорее всего он чувствовал обиду за своего сына.

Пока он копался в потоке бесконечных мыслей, Тэхён сделал шаг вперёд. В каждом его движений читалась неумолимая решимость, которая не оставляла места для сомнений. Когда он приблизился к Чонгуку, расстояние между ними сузилось до нескольких сантиметров, и тот почувствовал, как сжалось в комок его сердце.

— Я не стану упрекать вас в беспечности, ведь, как ни крути, вы действительно старались быть для него хорошим отцом, — холодно произнёс Тэхён, его голос звучал почти снисходительно. — Но давайте будем честными. В жилах Сон У течёт моя кровь, и рано или поздно он станет наследником того, чего вы даже представить себе не сможете. А теперь взгляните на себя. Что вы можете ему предложить? У вас нет ни образования, которое откроет ему двери, ни работы, которая могла бы дать стабильности, ни даже собственного угла, чтобы назвать это домом. Мне очень жаль это говорить, но с вами он останется на дне, где вы всегда и находились. Потому что, как бы это ни звучало, в этом мире вы — никто.

— Никто? А вы, видимо, считаете, что ваш статус и деньги делают вас кем-то? И не нужно меня жалеть, пожалейте лучше себя. Мне нечего стыдиться, это не я бросил своего ребёнка семнадцатилетнему незнакомцу! У вас вообще есть хоть малейшие соображения о совести? Может быть в жилах Сон У и течет ваша кровь, но я был с ним с тех пор, как он сделал свой первый шаг, сказал своё первое слово. На протяжении одиннадцати лет я заменял ему отца. Я научил Сон У быть человеком. И это стоит куда больше, чем ваше состояние.

Тэхён не изменился в лице, его глаза оставались такими же холодными, будто сказанные слова были для него не более чем досадной помехой. Но Чонгук не остановился.

— У вас нет права упрекать меня в чём-то, а уж тем более выгонять из дома. И если вы продолжите в том же духе, вряд ли сможете заслужить уважение в глазах Сон У. Он будет видеть в вас чужака, который разлучил его с отцом. Не думаю, что вам бы это понравилось.

Тэхён приподнял бровь, начиная терять терпение. Никто не смел ему указывать, а особенно Чонгук.

— Вы правы, я бы не хотел портить наши с ним отношения, — с тем же презрением сказал он. — Но мой ответ остается прежним: я даю вам один месяц и если вы действительно хотите его защитить, то должны понять, что единственный способ сделать это — отдалиться от него. Подумайте об этом, — снова надавил он. — Но запомните одно: Сон У больше не ваш сын. С того момента, как вы подписали отказ от родительских прав, так или иначе по закону он принадлежит мне. Если через месяц, вы не съедете с моего дома по собственному желанию, боюсь, мне придется выгнать вас насильно. На глазах мальчика. Меньше всего я хотел бы, такого исхода, а вы?

На секунду они замерли, словно таким образом пытаясь заглянуть друг другу в самую душу. Тэхён слегка наклонив голову, по неведанным причинам не сводил с него глаз, и в его взгляде просочилась странная примесь строгости и мягкости.

— Вам не стоит меня бояться, — вдруг сказал он, смягчившись. — Вам стоит бояться последствий. Будьте добры, следуйте моим советам, пока они не стали приказом.

Он вдруг подошёл ближе и положил руку на плечо Чонгука, таким образом, обнажая силу и в тоже время способность быть мягким, когда это было нужно.

— Но вы не оставляете мне выбора, — прошептал Чонгук, всё ещё не сводя с него взгляда. — Это так не работает, да и к тому же, я ума не приложу... — он замолчал, и в его глазах таилось больше эмоций, чем он мог выразить словами. — Почему именно сейчас? Вы столько лет отсутствовали в жизни Сон У, и объявились, когда прошло одиннадцать лет. Не поздновато ли?

По лицу Тэхёна ничего и не скажешь.

— Вам не обязательно всё понимать, — произнёс он совсем тихо, а затем, слегка сжав его плечо, освободил хватку и развернулся к выходу.

Сказанные им слова послужили последним ударом, которые разрушили остатки надежды. Когда дверь за ним закрылась, Чонгук почувствовал, как уходит из-под ног земля, как рушится его мир.

А причиной всему служил, никто иной, как сам Тэхён.

«4»

Председатель Ким принял стакан воды из рук дворецкого с едва заметной улыбкой, наполненной тонкой, почти незаметной иронией. Сокджин, как никто другой, умел смягчать жесткие слова вежливостью, но за этим всегда скрывалась непоколебимая решимость.

— Он отреагировал так, как ты этого и ожидал, — сказал он, сдерживая своё собственное недоумение.

Грудь до сих пор сдавливала тяжесть. Увидев Чонгука впервые, он знатно понервничал. За пятьдесят лет своей жизни, ни разу ему не доводилось видеть настолько схожих по внешности людей, а Чонгук по необъяснимым причинам, ничем не отличался от Ын Хёка. Его Ын Хёка. Провозившись с подготовкой к приёму гостей, он всё задавался вопросом, как Чонгук осмелился посвятить свою жизнь ребёнку, который даже не был ему родным? В голове невольно свернулись подозрения. Человек не может быть бескорыстным, а в особенности Чонгук, ведь в его жилах текла кровь беспринципного предателя. Не исключено, что он с самого начала догадывался, чьим сыном был Сон У. Мысли глушили изнутри, создавая невидимое напряжение.

— Приятно видеть, как кто-то застал тебя врасплох, — с лёгкой усмешкой произнес Тэхён, наблюдая за выражением лица своего верного слуги.

Дворецкий Ким чувствовал себя уязвимым под этим взглядом.

— Я должен признать, что совсем не понимаю умыслов этого человека, — наконец признался он, стараясь вернуть себе привычное хладнокровие.

— У него и не было никаких умыслов, — расслабленно ответил Тэхён, отвлекаясь на свой компьютер. — Им попросту движет отцовская любовь. Будет сложно их разлучить.

Тэхён был растерян не меньше самого Чонгука, но всё это время прекрасно скрывался под маской холодной решимости. Привязанность Сон У к Чонгуку пугала его. И как бы мужчина не хотел признаваться в своей слабости, он никак не мог позволить себе ослабить контроль. Этот дом являлся его королевством, а Сон У — наследником, который должен был быть защищён от всех, кто мог бы поставить под сомнение его право на престол.

— В таком случае может и не стоит этого делать? — дворецкий задал свой вопрос нерешительно, чувствуя, что пересекает опасную грань. — Если они научатся скрывать свои эмоции...

Тэхён поднял глаза, и его взгляд стал ледяным.

— Тебе ли не знать, что перед взорами чужих людей в этом доме ничего не скроешь? Если кто-то прознает, где родился и как вырос Сон У, это обязательно выльется наружу. Я не позволю никому смотреть на него свысока и, уж тем более, потешаться над его происхождением. Для других его личность будет сокрыта до тех пор, пока это возможно. И если понадобится, я избавлюсь от любого человека, являющегося для него угрозой, — в его глазах блеснула холодная решимость. — Даже если этим человеком окажется Чонгук.

Дворецкий невольно вздрогнул. Он знал, что Тэхён способен на крайние меры, но вовсе не ожидал услышать это так прямо.

— Но мальчик не переживет такой потери, — рискнул он, понимая, что делает опасный шаг. — Всю эту неделю он так отчаянно ждал его. Всё время подкрадывался к коридору и рассматривал двери лифта. Я даже подумал, что если этот человек откажется жить здесь? Не захочет больше встречаться с ним? Мне было страшно представить, как твоему сыну придётся жить с разбитым сердцем. Тебе ли не знать, каково это — быть преданным взрослыми?

Едва слова сорвались с его уст, как Сокджин осознал, что зашёл слишком далеко. Он замер, не смея даже дышать, когда Тэхён медленно повернул голову, его чёрные как смоль глаза впились в его душу. Взгляд, способный убить одним только своим существованием.

— Я думаю мне пора идти, — быстро добавил дворецкий, низко поклонившись и поспешив выйти из комнаты. Его ноги казались ватными, и лишь когда двери кабинета закрылись за его спиной, он осмелился сделать полный вдох.

Тэхён на мгновение задержался, наблюдая за закрывающейся дверью, затем медленно вернулся к своему компьютеру. Его пальцы легко скользнули по сенсору, открывая изображение с камер наблюдения. На экране появилась комната Чонгука, наблюдая за ним, он невольно нахмурился. За всей этой внешней холодностью, в глубине души, возникла едва уловимая тень беспокойства. Ситуация оказалась сложнее, чем он предполагал изначально. Тэхён знал, что должен быть безжалостным. Вопрос был лишь в том, сможет ли он оставаться таким, когда дело дойдет до самого Чонгука...

Un autre amour — Jean-Michel Blais

«5»

Сон У облизнул пересохшие от волнения губы, голос дрожал, но он пытался скрыть это за притворной уверенностью.

— Недаром ты заставлял меня ходить на уроки французского. Ты бы видел его лицо, когда я назвал его буржуем. Ты приехал на месяц? Может останешься? Этот человек может показаться равнодушным, но ко мне он прислушивается. Если я попрошу его...

Чонгук, с трудом удерживая слёзы, погладил мальчика по голове, как всегда делал, когда хотел утешить его. Сон У пах домашним ароматом лавандового порошка, который напомнил ему о прошлом, о времени, когда всё было проще и спокойнее. Когда они всё ещё могли назвать себя одной семьей.

— Он твой отец, Сон У, — слова давались ему с трудом, и каждая из них словно ножом резала его гордость. — Я здесь на месяц. Одного месяца нам с тобой вполне хватит, чтобы ты смог здесь адаптироваться.

«Адаптироваться». Слово прозвучало подобно приговору. Чонгук знал, что месяц для него — это вечность без его сына, и что один месяц мог превратиться в годы одиночества. Но Тэхён был прав. Сон У нужно привыкнуть к новой жизни, чтобы в будущем избежать чувства неполноценности и научиться жить в этом ожидающем его в будущем жёстком мире.

Чонгук ущипнул его за щеку, пытаясь скрыть боль, разъедающую его сердце, и улыбнулся.

— Лучше расскажи мне о том, как ты себя чувствуешь? Тебе здесь нравится?

Сон У, слегка расслабившись, ответил:

— Здесь хороший дворецкий. Он часто балует меня, два дня назад даже начал обучать игре на пианино. Говорит, что у меня талант, прямо как у бабушки. Но ты же знаешь, что я многогранный, — на его лице появилась слабая улыбка, и Чонгук улыбнулся в ответ. — Остальные прислуги просто как бы присутствуют в этом доме, но делают это так, будто бы их и вовсе не существует, понимаешь? Я считаю, что это своего рода тоже талант. А ещё он запретил мне называть тебя отцом, — вдруг признался мальчик. — Это было одно из его условий. Но, думаю, пока мы с тобой наедине, можем общаться как раньше.

— Уговор есть уговор, — ответил Чонгук, стараясь придать голосу твёрдость, которую сам не чувствовал. — Что я тебе говорил об обещаниях?

— Их нужно выполнять, — Сон У отчаянно сдерживал слёзы. — Прости меня, — прошептал он. — Ты ведь знаешь, ты мне очень дорог.

— Тебе не за что извиняться, милый. Ты центр моей вселенной, без тебя я никто. Но кое-что поменялось, и нравится нам это или нет, придётся перетерпеть, — Чонгук сглотнул ком в горле, пытаясь удержать слёзы. — Тебе больше не нужно переживать, если тебя что-то не устраивает, просто расскажи мне об этом. Я постараюсь это исправить.

Сон У подошёл ближе и обнял как можно крепче, настолько, насколько у него хватило сил.

— Я скучал по тебе, - мягко сказал он, всё же разрыдавшись.

Чонгук никогда в этом не сомневался, ведь он тоже по нему скучал.