Первый порядок

- Ты обещал, - возмутилась Вера Павловна, глядя на дорогу. Влад не видел лица, но чувствовал, насколько мама недовольна. Выслушав ее реплику, он с тревогой перевел взгляд на отца.

- Обещал. Но я не могу на этих выходных, у меня работа, ты же знаешь.

- А у тебя всегда работа. Ты вообще в курсе, что у тебя еще и сын есть? За себя даже говорить ничего не буду.

- Я в курсе, уж поверишь или нет, - рыкнул папа Лев, настырно сверля взглядом автомобиль, движущийся впереди. - Да поезжай ты быстрее!

Он три раза ударил на гудок, от чего и Вера, и Влад тот час вздрогнули. Второй успел заметить, как тряслись руки мужчины, прежде чем он спрятал их ниже по рулю.

Вера Павловна раздраженно закатила глаза, на мужа так и не посмотрела.

- Мне нужно работать, - уже спокойно отчеканил Лев, заворачивая на соседнюю улицу.

Влад опустил глаза на колени и свел брови к переносице, пытаясь забыть ситуацию месячной давности, которая теперь казалась огромной атомной бомбой, сброшенной на их семейное благополучие. Клиника. Прием у врача. Отец с каменным лицом и покрасневшими стеклянными глазами. Мать, которая отчаянно пыталась вытрясти из него хоть пару слов.

***

- У отца был Паркинсон. Представляете, что значит подобная болезнь для музыканта? И если раньше это было чем-то несущественным, что беспокоило только его одного, и то довольно редко, то после обследования и постановки официального диагноза, от этого начали страдать мы все. Он пропадал на работе больше обычного, изводил себя. Они начали ругаться с мамой все чаще... потому что она его совсем не понимала.

- Почему его не уволили? - поинтересовался Роман. Влад отрывисто кинул взгляд сначала на него, а потом в сторону, точно прыгал с островка на островок.

- Слишком уважали. Да и справлялся он хорошо - болезнь поначалу проявлялась только при нервных ситуациях. Конечно, со временем все менялось, и нервные ситуации создавались все чаще, руки все сильнее тряслись, он начал горбиться, шоркать ногами, - вспомнив те самые звуки, преступник почувствовал, как мышцы на его лице сократились. - Как же меня это раздражало.

***

Лев высадил жену и сына на привычном месте. Влад выскочил из машины первым - ему хотелось поскорее оказаться снаружи, на воздухе. Вера же задержалась.

Родители ругались, бросая друг другу ядовитые реплики, а ребенок смотрел на них через боковое стекло и даже не думал отвернуться. Лев выглядел уставшим, его красно-фиолетовые глаза блестели на свету, зрачки были привычно большими. Вера же по-новому бурно жестикулировала и вела себя резко, практически нападая на мужа. Их перепалка закончилась словно на середине: Лев что-то говорил, выплевывая слова в лицо сидящей напротив женщины, а та, не терпя подобного, просто выскочила на тротуар.

- Идем, малыш, - чуть хриплым голосом сказала она, утягивая Влада к школе.

Мальчишка обернулся. Отец смотрел на него печально, с болью и надеждой. Юный Беляев не понимал, что от него требуется и почему все так быстро и уверенно портится, но собрался, чтобы улыбнуться потерянному родителю. Это был его скромный способ поддержать, сделать хоть что-то хорошее. Мужчина ответил на жест - слабо, благодарно. Уставшие глаза смягчились, выражая радость и полную искренность. Лев, наконец, моргнул, когда пара скрылась за большими дверьми.

На протяжении учебного дня Влад лелеял мысль о том, что все наладится. Это просто плохой период, который пройдет. Они же семья и любят друг друга.

Его голова была затуманена ровно до того момента, как в нее насильно проник знакомый голос, раздавшийся неподалеку.

- Эй! Да отдай! Ты себя как тупица ведешь!

В привычно звонких нотах проскальзывали слезы. Тане такое не свойственно. Видимо, из-за плохого настроения Владу было все равно на возможную опасность – он просто направился на звук.

- Это ты тупица, - противно захохотал незнакомый мальчишка. - Чего переживаешь? Богатый папаша еще купит.

- Отдай!

Влад заглянул за угол. Там стояли трое: какой-то парнишка лет пятнадцати, полный и неприятный на вид, его друг, внешне очень похожий, и Таня. Она пыталась достать сумку, которую смеющийся подросток поднял над головой. При этом он без особых стараний уходил от попыток девочки забрать свою вещь, и каждый раз отталкивал ее объемным туловищем.

- А че у тебя там? Я видел, как ты на переменах сестре своей на первый этаж деньги таскаешь. Каждый день по нескольку раз. Вас че, дома не кормят? Ваще, вы ж девочки, вам есть мало надо. Отдавай нам, а.

- Реально, отдавай нам, - поддакнул второй.

- Ничего я вам не отдам, - Таня уже порядком устала и, наконец, остановилась, чтобы перевести дух. Она смотрела на двух незнакомцев снизу вверх, но довольно сурово. Влад подумал, что будь у нее больше сил - она бы незамедлительно ринулась в бой с кулаками.

- Так и не надо тогда, - пожал плечами здоровый, - мы сами возьмем.

Беляев нырнул назад, в коридор, и прижался к стене. Снова послышались старательные прыжки Тани. Под эти стуки он осмотрел свои ладони. Маленькие, с короткими кривыми пальцами, непослушные, уже мозолистые от частых тренировок и соревнований. Что можно сделать такими руками?

Папа сказал, что для музыки они не годятся. Так для чего же?

Влад сжал ладонь в кулак и перевел дух. Прежде, чем передумать, оттолкнулся от ровной поверхности и смело завернул за угол. Стоило прикинуть, хватит ли сил, но момент явно не располагал.

- Э, те че надо? - быстрее всех среагировал второй подросток – недовольно выглянул из-за своего друга.

- Девочку отпустите, - спокойно попросил Влад, приближаясь к Тане. Та глядела на него с сожалением и нескрываемой тревогой.

- Ох, а ты че, типа защитник что ли? Не маловат ли? - пошутил здоровяк, глядя на свою почти полную копию. Они противно загоготали, довольные развитием событий.

- Я не собираюсь с вами драться. Отдайте ей сумку. Пожалуйста.

- Ты попробуй забери, щегол.

Беляев оглядел незнакомых парнишек. Ему вмиг стало некомфортно. В голову пробрались запоздалые мудрые мысли - можно было позвать кого-то из учителей или одноклассников. На крайний случай, найти кого-то из старшеклассников, которых обучала его мать. Они бы точно помогли. Что он один сможет сделать?

Мальчишка сглотнул, физически ощущая, как две огромные фигуры нависают над ним. Странно, что такие были в их школе, но в семье ведь не без урода. Не самые приятные люди, так при том еще и с явными криминальными задатками.

- Отдай ей сумку и отпусти, иначе я сообщу об этом всем напрямую директрисе, - четко и громко проговорил Влад, держа спину максимально прямой. Он боялся. Бесспорно, эти парни внушали страх - их вид говорил только о том, что они могут свободно нарушать любые правила, если захотят. В том числе ударить его, не страшась последствий.

- И че? Типа, думаешь, тебе поверят?

- Поверят. Моя мать работает здесь довольно давно. Я знаю весь учительский состав лично, а с директрисой чай пью на выходных, - для убедительности мальчишка чуть поднял подбородок. Это не было правдой, по крайней мере, про директрису, но они не могли этого знать наверняка.

Подростки переглянулись, интересуясь мнением друг друга. Оба на миг показались сомневающимися, однако, попытки отделаться от незваного гостя не бросили.

- Даже если так. Нам до этого дела никакого нет, иди, жалуйся. Ябеда.

Влад поспешил ответить, глядя на хулиганов теперь изучающе.

- Если бы это было так, вы бы не завели Таню так далеко от оживленного коридора. У тебя костяшки сбиты, дрался недавно. Могу поспорить, что ты этим часто занимаешься, значит, имеешь какие-то проблемы. И вообще, вы оба точно не впервые в такой ситуации, в таком случае любая жалоба может стать для вас последней в этой школе.

Огромный парнишка замялся. Оглядел сообразительного ребенка сначала растеряно, а потом со злобой, оскалившись. Видимо, не желая рисковать, кинул сумку под ноги Тани и с угрозой двинулся в его сторону. Мальчик замер, будто приросший, не в силах двинуться. Даже руки держались ровно по туловищу. Дыхание участилось, ноги дрожали, с трудом удерживая вес тела. Мозг никаких указаний о побеге не давал.

Незнакомцы прошли рядом, нарочно толкнув Влада в бок по очереди. Тот оба раза пошатнулся, прикрыв глаза от неожиданного грубого взаимодействия, но более - никак не среагировал.

Едва голоса стихли, Таня кинулась к нему, позабыв о сумке, которую так долго отбивала. Она прижалась к недвижимому телу, руки обвили тонкую шею. Не плакала и даже, наверное, не переживала - просто была благодарна, что все закончилось хорошо.

Защитник смотрел на пол, где лежала сумка с разбросанными около нее учебниками. Они легли, пачкая белые листы о грязную плитку. Рядом - оранжевый пенал-книжка и длинная розовая линейка. Влад моргал, бегая глазами от одного предмета к другому, не осознавая, что с ним говорят. Кровь так громко била в ушах, что остальные звуки померкли.

- ... осторожнее. А то плохое что-то случится, - голос Тани по нарастающей пробился сквозь пелену.

- Да. Да, конечно, - рвано кивнул он. Слух вновь притупился, улавливал лишь часть информации. Девочка опустилась на корточки, намереваясь собрать содержимое сумки. 

- Они... знаешь... на первом этаже? Мама... чтобы я Нине... что папа... Это сложно объяснить... он... из-за брата... я говорила? Никита... так зовут... а теперь он взял... и... там... представляешь? Я бы так не смогла. Уж... но... мы... и... д? В... д? Влад?

Мальчик тряхнул головой, пытаясь вернуть себя в настоящее. Ему почему-то стало физически плохо, а это редкое явление.

- Все в порядке, - он спешно сел рядом, собирая выпавшие тетрадки. - Так что там Никита?

Таня, увлеченная рассказом о брате, снова затараторила. Влад насильно сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло. Наверное, больше всего в этой жизни он боялся только физической боли. Мысли о том, что она была так близко всего минуту назад, заставляли его снова и снова погружаться в себя.

Закончив, ребята вышли из закутка. Беляев проводил подругу к ее кабинету и пообещал встретить позже, чтобы проводить на остановку. Уже по дороге к нужному кабинету вспомнил, что опять должен был пойти домой с мамой. Отказываться от собственного предложения не стал, просто решил разобраться с этим потом.

Уже после уроков Таня прибежала сама. Предупредила, что на прошлой перемене приехал ее папа, и они с Ниной поедут домой с ним. Владу оставалось только дождаться Веру Павловну.

***

- У мамы в тот день было много уроков и репетиторство, так что она отправила меня домой одного, - мужчина впервые улыбнулся так, как улыбался всегда. Такой вид был знаком Роману слишком хорошо: губы Вампира изогнулись в подобии злобной насмешки, глаза засверкали от внутреннего пламени. - И я пошел. По пути меня поймали те малолетние гавнюки. Чуть не сломали нос, раза три пнули в живот. Тогда же мне впервые заехали по лицу. Не самое приятное воспоминание из детства.

***

Влад пришел в себя, когда солнце уже садилось. Он не падал в обморок, просто сидел под забором какого-то здания, пытаясь отойти от шока и боли. Глаза видели слабо, в них упрямо плясали черные пульсирующие точки. Пытаясь двинуться, мальчик неизменно сходил на слезы - боль в животе казалась адской. Его тошнило, мышцы будто были облиты железом, горели, тянулись к земле под собственной тяжестью. Он не помнил, сопротивлялся ли в нечестной драке, говорил ли что-то - видимо, от стресса его помять полностью стерла эти отрезки воспоминаний. Хотелось лечь и уснуть.

Понимая, что больше сидеть нельзя, Влад огляделся.

- Родители будут волноваться, - почти беззвучно шепнул он себе. За спиной, вдали от высокого забора, разглядел контуры своего рюкзака. Рядом в знакомом хаосе распластались учебники и тетради.

Зажмурился. Повернулся сначала на бок, потом встал на четвереньки и попытался выпрямиться. Это далось ему с трудом. Всхлипнул. Вдруг стало слишком одиноко. Почему никого нет? Не подпитывать подобные мысли было невозможно, но Влад старался - по пути к воротам прокручивал в голове какие-то сторонние ситуации: вот мама сидит утром за столом, откидывая за плечо длинные волнистые пряди. Такая светлая и красивая; вот папа смеется, смотря какую-то телепередачу. Влад тоже смеется, хоть и не видит ничего забавного в такой странной шутке - ему нравится быть причастным к веселью родителя; вот они все вместе в цирке. Канатоходец идет под куполом, ориентируясь на красный огонек впереди. И он сейчас, как тот канатоходец, медленно продвигается вперед, к красному огоньку.

- «Уже поздно. Дома ждет мама. Папа, наверное, тоже».

На миг ребенку даже показалось, что все складывается хорошо. Возможно, его краткосрочная пропажа сможет сплотить родителей и те помирятся. Может, они, наконец, поймут, что их сын уже давно все замечает, не смотря на попытки оставить его маленьким. Мама всегда обращалась с ним так, а он позволял. Это ведь не плохо? Она просто выражает свою любовь.

Влад остановился у ворот, схватившись за железный прут. Слеза скатилась с кончика носа, когда он зажмурился. Через несколько секунд прибавил шаг, игнорируя боль, и вскоре быстро собрал учебники. Повторяя прошлый раз, поднялся и теперь уже двинулся в сторону дома. Радовало, что идти было не далеко.

Маленькая фигура в темном костюме медленно ковыляла по улице. Скрюченная, она выглядела еще более крошечной и хрупкой. Шаг за шагом. Ребенок думал только о доме и родителях. Там было безопасно. Там мама, сильный папа. В некоторые секунды ему казалось, что никакой физической боли и вовсе нет, только в груди что-то давило. Хотелось сжаться и просто поспать, забыть эти противные лица.

Влад остановился передохнуть и провел рукой под носом - там от чего-то противно щекотало. Подняв руку к свету уличного фонаря, он разглядел на пальцах собственную кровь. Красную, такую же, как обычно, но что-то в ее виде заставило мальчишку брезгливо поморщиться. Вытирать руку о форму не хотелось, поэтому он просто пошел дальше, намереваясь помыть ее дома.

Снова шаги. Вот уже видно родную пятиэтажку. Внимание привлекли темные окна квартиры, но все странные мысли были тут же откинуты. Привычный путь отнимал в этот раз в куда больше времени и сил. Подъезд, с трудом и новым потоком слез преодоленные лестницы. Нужная дверь.

Влад прислонился к стене и надавил на звонок. Послышался характерный, приглушенный звук. Никто не открыл. Позвонил еще раз. Снова тишина. Тогда он достал ключи из кармана портфеля, думая, что родители просто не слышат. Просто не слышат - вот и все. Такое бывает.

Поворот ключа.

Дверь открылась со странным скрипом - такого раньше не было. Это все контраст с гнетущей тишиной внутри.

Беляев вгляделся в темноту. Большие комнаты казались пустыми. Он какое-то время пытался высмотреть там хоть что-то, однако, не разглядев никакого движения, решил, наконец, войти. Оставил сумку у стены, не спеша разулся. Его сознание все больше и больше мутнело.

- Мам? - позвал мальчик, на ходу заглянув на кухню. Пусто, на столе рассыпаны остатки муки. Не придав этому значения, он пошел дальше. Шаги звучали так громко, что даже сквозь предобморочное состояние были отчетливо слышны. - Мама? Пап?

Наконец, Влад схватился за арку, ведущую в гостиную. Потянулся, ожидая застать там родителей. И застал. Поначалу, не мог понять, что видит. Ему мешала боль и вездесущие черные пятна, мелькающие до того часто, что застилали обзор.

- Пап, вы чего? - он оттолкнулся, чувствуя, как боль отступает. Отец сидел посреди комнаты на коленях, спрятав лицо в ладонях. - Пап?

Мама лежала на полу.

Дойдя до отца, мальчик оперся о его плечо и без лишних мыслей заглянул за широкую спину.

- Па-а-а-п, - протянул он дрожащим голосом. Глаза привыкли к темноте, позволяя без препятствий изучить открывшуюся картину. Картину, которая не укладывалась в голове и больше походила на кошмарный сон. Влад знал, как работали сны - это всего лишь проекция пережитых воспоминаний, просто игры мозга.

Ребенок задышал чаще. При каждом вдохе грудная клетка вздымалась и опускалась, точно кто-то надувал внутри резиновый шарик. Надуть. Спустить. Надуть. Спустить. С каждым разом надувать шарик становилось все сложнее, от напряжения он грозил вот-вот лопнуть.

- Папа... – рука опасливо отнялась от каменного плеча. - Что...

Густые русые пряди волнами лежали на полу, создавая фон побледневшему женскому лицу. Мутные глаза были широко раскрыты, направлены в потолок. Они изменились - стали цвета мертвеца. Такие же глаза Влад представлял себе, когда папа описывал ему рыб, которых ловил в детстве. Скользкие туши лежали в медном ведре с каплей воды и беспомощно открывали пасти. В этом тоже ощущалась некая схожесть: мамины губы, синие, потрескавшиеся, с каплей крови на уголке, были приоткрыты. Но больше прочего Владу запомнились пятна на шее. Четкие, ровные следы большой руки с длинными пальцами. Руки, которая обязана творить красоту.

***

- В рапорте сказано, что она умерла от удушения, - кивнул Роман. - Вина твоего отца была полностью доказана. Отпечатки, показания свидетелей, даже его личное подтверждение. Посадили на двенадцать лет, но свой срок он не отсидел, умер примерно за пару лет до выхода, верно?

- Да. Он был совсем плох.

Роман взглянул на Вампира вопросительно, с подозрением, очень быстро перебирая в голове все доступные материалы дела, но не вспомнил ничего, что намекало бы на связь Беляевых после разлуки. Преступник же был равнодушен. Прикусил губу, погрузившись в какие-то свои мысли.  

- В деле есть результаты проверки на наркотики, - аккуратно начал майор, с особым вниманием отслеживая реакцию мужчины. Тот словно только этого и ждал.

- Да, я знаю, что он принимал. Порошок нашли на кухне, в его крови тоже были следы. Не трудно догадаться, что это из-за болезни.

- Начал принимать от горя?

- Не совсем, - речь Вампира ненадолго прервалась. - Он много чего сказал мне о том случае, в том числе о своих мотивах, в нашу последнюю встречу. Это было незадолго до его смерти.

- То есть? - следователь непонимающе нахмурился. - Как ты попал в тюрьму?

Влад остался доволен такой реакцией, но мало чем это показал.

- Не гоните лошадей, Роман Сергеевич. Все по порядку.

- У нас нет столько времени.

- Не бойтесь, еще пара историй и все пойдет со скоростью света, - преступник принялся отщелкивать пальцами одному ему виданную цифру. Наручники сильно сковывали широкие жесты.

- Тогда давай сразу и продолжим. Итак, следующий этап твоей жизни - детский дом.