Шёпот Стража

Фестиваль набирал обороты. Нам пришлось даже сделать небольшой круг, чтобы попасть обратно на площадь, но не попасть в давку.

— Иди по краю, — распорядилась и кивнула Мальхольну.

Он понял и двинулся первым, ровнёхонько в паре сантиметров от полукруга домов, расталкивая таких же умных, как и мы, решивших встать под защиту стен.

Нужная вывеска приближалась — я тронула рукой за спину спереди, чтобы привлечь внимание.

— Заходи в Радугу.

Мальхольн посмотрел наверх, увидел про что я говорю и кивнул. Сделал последние два шага и распахнул дверь, пропуская вперед меня. А после уже зашел сам.

Сирая сразу же обнаружилась в самом дальнем темном углу. В окружении двух улыбчивых брюнетов. К ним мы и пошли. И я по пути изменила свою внешность и голос. В таверне не получится остаться незамеченной, будучи самой собой.

— Долго ждали? — задала вопрос дружелюбным и уже сменившимся на более переливчатый голосом, смотря на одетого попроще парня с веснушками и зелеными глазами справа и присаживаясь на лавку напротив. Хотя видела этих двоих впервые и могла только предположить, что это одни из тех "теней" Сираи, трансформацией изменившие себе облик. Мальхольн бухнулся рядом со мной. — На улице столько людей. Не пройти, не проехать, — пожаловалась, как давним знакомым, откидывая капюшон назад и являя всем свое лицо. Оно сейчас должно было выглядеть как женская молодая версия встреченного нами ранее стража. И взлохмаченные короткие каштановые волосы, точащие во все стороны, и карие глаза, и немного горбатый нос явно не привлекут ничье внимание. — А где вторую красавицу потеряли? Помню с вами точно была.

— Ой, а правда, — звонким голоском удивилась Сирая, прикрывая рот рукой. Сейчас она предстала пред нами в своем любимом облике светловолосой и зеленоглазой девушки, отдаленно напоминающей Дария. Даже одежда: рубашка с серебряной вышивкой, также отдаленно напоминала его любимый стиль. — Она же сказала, что только покурить выйдет..., проверьте ее кто-нибудь а? А то я на каблуках, ноги уже устали, — заканючила.

— Я схожу, — второй брюнет, но с темными глазами и более грубыми чертами лица до правдоподобного тяжело поднялся из-за стола. Вау, а он еще и жира себя прибавил. Хороша маскировка. Точно никто не подумает, что это изворотливый и тощий эйри. — А то уверен, она уже с кем-нибудь силой меряется.

— После пяти-то кружек эля? — усмехнулась, пересчитав количество пустых емкостей на столе.

— Она никогда нормально пить не умела, — махнула рукой Сирая. — Я ей говорю: «Не надо. Тебе плохо станет. Потом снова не будешь помнить как до дома дошла», а она мне: «Один раз живем! Надо оторваться по полной!». Ты представь! Хочу как лучше же...

— А как вам фестиваль вообще? — спросила, переходя к важному, но осеклась, когда к нашему столу подскочила девочка-подавальщица.

— Повторить заказ? Или уважаемые желают чего-то еще? — спросила со страхом поглядывая на ничего не понимающего и оттого выглядящего еще более грозно Мальхольна.

— Две тарелки колбасок и вина. Что у вас получше давай, — распорядилась. — И не бойся. Он всего лишь слуга.

Ее отпустило и нам сразу же улыбнулись.

— Пара минут, — протараторила она и убежала.

И оставшийся брюнет начал ворчать:

— В этот раз собралось до удивительного много высокопоставленных лиц. Я даже отвечающего за внешнюю торговлю заметил. Болтал с каким-то скрытным плащом гадом. И вместе с такими куча стражи. Нюхают каждую дырку, как псины. Меня даже чуть трясти не начали, а я что? Карманы вывернул и пошел дальше — так они пристали. Пришлось едва ли не штаны снимать... Что-то точно происходит. Они все чего-то ждут, — решительно, но не громко ударил по столу.

В трактирном шуме на нас даже не обратили внимания. Тут так громыхали почти что каждую минуту.

— Интересно, чего? — уронила я.

— Так может вечернюю молитву? — по-простому сказала Сирая, отыгрывая роль не слишком умной девушки. — Она как раз должна скоро начаться...

К нашему столику вместе с подавальщицей с двумя тарелками и бокалами вина, притащился ушедшей за «красавицей» первый брюнет. Вместе с еле стоящей ней.

Девочка быстренько расставила блюда, с интересом поглядывая на ношу, и унеслась дальше, а парень сгрузил пошатывающуюся сексуально одетую в черое девушку с идеально прямыми такого же цвета волосами к ним на лавку и сел рядом, придерживая ту за талию.

— За...чем? — икнула она так, что на секунду во мне даже зародилось сомнение, а действительно ли она не пила. Но в тот же момент ее глаза распахнулись, глянули на меня такими же черными, но не блестящими от веселья пьяни, омутами, и переместились на держащего ее брюнета. — Ты! Почему не навалял ему? Раз решил спасителем побыть, то почему отпустил?!

— Котик, ну успокойся, — начал парень заискивающим тоном. — Что мужика-то бить сразу? Ну наступил тебе на ножку неудачно...

— Да он мне хрень свою про освобождение нес! Хотел к «своим» увести! Представить кому-то важному! А ты перед ним извинился! — вцепилась в шиворот коричневой рубашки и угрожающе потянула на себя.

— Ну, а что я должен был сказать, если на его одежде нашивка личной стражи Представителя? — устало вздохнул и положил свои руки поверх ее сжатых кулаков, даже не пытаясь освободиться.

— Надавать по щам по полной! Ты любишь меня или как? — потрясла туда-сюда.

— В такой ситуации — «или как», — улыбнулся мягко, словно не замечая, что с ним вытворяют.

И девушка со злостью зверя продолжила высказывать парню все свои мысли по поводу его поступка.

— Ешь, — пододвинула к Мальхольну тарелку с мясом, и сама закинула одну маленькую себе в рот. Яда не почувствовала. Отпила от вина — тот же результат. — И ты тоже, — пододвинула вторую посудину к Сирае.

Они оба кивнули и с интересом продолжили наблюдать за представлением.

Я же закопалась в мысли, пытаясь составить полную картину.

Значит замешаны не только низы, но и верхи. Причем, возможно, очень и очень влиятельные. А может и сам Берил. Тогда и его окружение также... И Эрлен с ним. Эта цепная псина не посмеет что-то сказать против да на шаг отойти. Удивительно при том факте, что именно из-за отца Берила, он и оказался в такой ситуации.

Гадство. Насколько многие уже присоединились к ним? И чем они завлекли наделенных властью? Простых то теперь понятно как: показали, какие важные шишки с ними, и все. А министров? А охотников? А других, имеющих хорошие места под солнцем? Только лишь речами о том, как будет хорошо без монстров? Что они точно смогут забрать божественную силу и истребить все тварей раз и навсегда? Вот так, с первого раза? Даже если не справились уже сколько Сердец, когда решались на такое? Тупость. Никто бы не поставил свою жизнь на кон только ради эфемерной надежды. Особенно сорок тысяч разом. И особенно Берил, если он все же поддался их соблазну. Им всем должны были что-то показать. Доказать правдивость своих громких слов. Без этого бы никто не поверил. Никто бы не рискнул.

Но что убедило столько народу?

Этот вопрос не давал мне покоя. И я понимала почему: именно от него зависело очень и очень многое.

Сердце — бессмертно. До поры, до времени. Пока не умрет одновременно со своим Стражем. И тогда обычно заключенная в его теле сила выйдет наружу, в мир. Ее сможет принять кто хочет. Но обычно — лишь кроки. Эта магия слишком велика и яростна для других. Необузданная и неприрученная она становится домашней кошечкой лишь в теле избранного для нее. На других же шипит и огрызается. На всех включая Стража, что в случае смерти Сердца обязан на время запереть ее в себе. До выбора нового. Но если такая магия все же выбрасывается в мир, то можно попытаться подмять ее под себя, попытаться усмирить. И если получится, и этот смертник не умрет, а боги следом дадут свое согласие, то появится новое Сердце. Там же, на месте кончины старого. Преценденты такого были. И не один раз. Боги благоволят инициативе. Только вот чаще всего рискнувшие умирали. Выгорали изнутри за пару мгновений.

Магия — однолюбка. Ее носитель и ее же возлюбленный — единственный, кому она позволяет лепить из себя что угодно. При смерти же такого, предпочитает уйти вместе с ним: рассеяться в мире или же обернуться какой-то стихией. Что угодно кроме как выбрать второго. Чаще всего. Но не всегда.

Так как лидер доказал, что сможет не сдохнуть, когда попытается забрать силу? Или же он собирается накачивать ею других, пытаясь найти подходящий сосуд? Так это бы не подействовало: такой сосуд едва ли возможно найти прежде, чем как минимум половина потеряет веру в их действия...

У меня взрывалась голова. Я ничего не понимала. А вопросы только плодились и плодились.

Гадство. Гадство. Гадство!

И что делать? Действительно проникать на тот остров? Черт!

И почему сейчас ничего не происходит?! Где обещанное что-то?!

— Хольн! — от раздражения повернулась вбок слишком резко и завороженный представлением Мальхольн подавился сосиской. За столом установилась тишина, разрываемая только неистовым кашлем. Даже черноволосая прекратила попытки выцарапать толстенькому глаза своими пятисантиметровыми черными когтями и уставилась на меня в замешательстве. — Все в порядке. Не обращайте внимания, — произнесла спокойнее и все действительно вернулись к своим делам. Только Мальхольн и продолжил попытки выплюнуть свои органы — я с силой шандарахнула его по спине рукой, и мясо мерзким пережеваным куском выскочило из его горла и улетело куда-то на пол. — М-да... Как в итоге люди отреагировали на мой танец?

Мальхольн успевший только поднять на меня слезящиеся глаза и взглянуть с непониманием, поджал губы, нахмурился и выпрямился. Глянул уже с раздражением, кажущимся убийственным. А потом вдруг связь донесла до меня ревность, а он отвернулся и зло закинул в рот новый кусок мяса.

— Все тебя глазами пожирали, — припечатал он. — Особенно парни спереди, которым удавалось что-то увидеть.

— На мне костюм, — отмахнулась.

Мальхольн повернулся на меня, глянул прямо в глаза, а потом вдруг схватил за кисть и поднял руку верх.

— Твоих рук оказалась достаточно, — показал мне мою же конечность, а потом отпустил и выдохнул, покачал головой. — Внимание привлекла ты мастерски. Даже слишком... Эти демоновы отродья в этот момент... — внезапно прервался и замолчал, глянул в сторону, заставляя меня напрячься. — Хорошо. Ри, пойдем. Я услышал кое-что интересное, — сказал Мальхольн кому-то.

Какая еще Ри? Сирая что ли?

Непонимание завозилось внутри. Но карие глаза смотрели на меня. Прямо и серьезно. Я не смогла прочесть по его лицу, что происходило у него в голове, однако его явно что-то беспокоило. И внезапно он кивнул на выход... мне? Я — Ри?

— Ладно. Мы тогда отбыли. Не пейте много. А то если будете все в таком состоянии, то неизвестно на кого наткнетесь, — попрощалась с Сираей, вылезая на свободу.

— Да мы же чуть-чуть, — возмутилась она, надув пухлые губки. — И ни на кого мы не наткнемся. Сейчас же фестиваль! Посидим да потом встретимся с друзьями.

— Да-да, — фыркнула, поджидая, пока за мной следом вылезет этот незнающий манер «слуга».

Он справился на удивление быстро. Даже не перевернул стол, хотя и до грохота посуды ударился об него ногами.

— И что ты услышал? — спросила с холодом уже своим голосом, когда мы вышли на улицу.

Я сразу же накинула на себя капюшон и трансформировала внешность обратно. Даже не ощущая перемен, в своей, родной, находиться было куда приятнее. Мы отошли в сторону и встали у стены, оперлись о нее спинами.

За время наших милых посиделок потемнело окончательно. Наступила темная ночь: луна скрывалась за облаками, не желая смотреть на то, что творилось в Железном городе.

А здесь, действительно, творилось кое-что мерзкое. Толпа стала больше. Все пытались протиснуться ближе к сцене, чтобы лучше расслышать слова Берил, стоящего у самого края. Но никого не волновало, что Представитель зачитывает не просто какой-то список имен, а посмертный.

— Эрлен сказал, что мы пропускаем что-то интересное, — глухо отозвался Мальхольн, вслушиваясь, но пока что плохо понимая, что происходит. Ведь только вселением беса в Берила можно объяснить создание этого списка и оскорбляющей Почитание Смерти традиции. — Только же он на ухо прошептать мог, да?

— Да. И ты зря...

— Он назвал меня Дарием, — перебил.

Мои брови непроизвольно поднялись от удивления.

Меня всегда сопровождал именно Дарий. И Эрлен знал об этом. Поэтому понять, почему он такое сказал, можно. Но вот зачем он попытался привлечь его внимание, если ни я, ни Дарий обычно не велись на такое, — непонятно.

— Брайан Остин, — произнес Берил зычно и громко, используя явно камень с усиливающим голос заклинанием... Или нет? Рядом с ним еле заметно дрожал воздух. Эрлен? Кажется, действительно он работал. — Разменял свою жизнь на жизнь горожанки. Вечная ему память и честь. Смилуйся, Севирро... Перед продолжением сделаю отступление. И буду с вами честен. На самом деле участились случаи нападения Вестников богов. Думаю, вы все и так знаете кто это, — после сказанного люди заголосили громче прежнего. — Будьте предельно осторожны! Не поддавайтесь их уговорам и не ходите по темным переулкам! Но не беспокойтесь и не поднимайте панику, я уже предпринял все требуемые по защите меры! На этом вернемся обратно... Бронте Ной. Спас ребенка из подожжённого дома. Вечная ему память и честь. Смилуйся, Севирро...

— Что за черт? Что за ересь он несет?.. И имени почему два?

Люди рядом загалдели, вразнобой начиная читать разные молитвы. Как раз на новое имя человека, что умер, кого-то спасая.

— Полная ересь. Увидь это Севирро, он бы уже давно косой взмахнул. И полетели бы головы наши за такое, — согласилась, пребывая уже в своих мыслях. Эрлен вывел нас сюда, чтобы мы послушали это? Вернее даже, предпринял попытку вывести, чтобы мы услышали про Вестников? Мы же могли и как обычно послать его на одну из вершин Хребта. И тогда в чем был бы смысл? Непонятно. И это Берил так попытался обелить себя? Так не вышло. Стало только хуже. У меня в голове против воли начали укрепляться подозрения на его счет. Еще не сильные, но уже подобные сорнякам, что прорастут даже сквозь каменную плитку. — Берил создал эту традицию, чтобы другие, якобы, тоже не забывали умерших. Все Представители были в шоке, но ничего не попытались сделать. А мне одной выступать против него... Откровенно говоря не хотелось.

— Опасную вещь придумал. Севирро любит тишину... А умерших вообще трогать могут только родственники, — выдал мрачно, и я улыбнулась, возвращаясь в реальность: говорит, как эйри. — А имена?

— Какие имена? У людей? Так как у всех. Имя человеческого покровителя и бога земли и порядка, начинается на "Б", Бриер, вот все и стараются называть своих детей так же...

— Да нет же, — не дал догооврить до конца. — Почему в два слова?

— Так это два имени... — приподняла капюшон и уставилась на него с подозрением. — Обычно после смерти называют первое и третье. Чтобы по ним все поняли, какой на самом деле был при жизни тот.

Мальхольн хмурился и смотрел на меня как на что-то непонятное.

— И зачем? Разве недостаточно тогда сказать просто: добрый, отважный...

Я выпучила глаза и отпрянула. Нехорошее предчувствие настороженной ланью подняло голову.

— Ты вообще о чем, Хольн? Затем же, затем и тебе дали все три имени.

— Так у меня только одно.

— Что значит одно? — в шоке вымолвила, но голос упал до шепота. — Ланша же водила тебя в храм? Водила же!

Надежда всколыхнулась и перевернулась. Пожалуйста, не говори, что нет. Пожалуйста! Только не "нет"!