Шёпот Стража

Улица встретила меня свежим ветерком.

Я вышла за порог и прошла на середину за ночь заметенного участка. Ветром немного очистила поле, сметя верхний и потому легкий и пушистый слой, и встала уже на твердый, заледеневший. За моей спиной послышались тяжелые шаги. Мальхольн дождался пока я закончу и только теперь решил приблизиться.

В голове крутились куча вопросов. От "как объяснить произошедшее?" и до "а какого черта надо что-то говорить?".

Но позавчера случилось не то, от чего можно так легко отмахнуться. И даже получится уйти от ответа, то мне, как его Стражу, все равно придется рассказать, как вести себя со мной в следующий раз... который точно будет. Именно ради его собственной безопасности.

Ведь мало того, что он увидел меня такой, так я еще и готовилась отпустить ветер... Из-за этого я чувствовала себя не в своей тарелке. Особенно под тяжелым, немигающим и будто видящим меня насквозь взглядом потемневших карих глаз. Казалось, Мальхольн прекрасно знал, что мне до жути хотелось отвернуться, хотелось что-то сделать, лишь бы только уйти из-под этого испытывающего на терепение взора.

Внезапно ветер поднял край свободной белой рубашки и забрался внутрь, облизал тело и вылетел сзади, через разрез для крыльев. От неожиданности прижала ткань к телу.

— Тебе нормально при таком ветре? — спросила, чтобы хоть как-то разбавить неловкое молчание.

— Я его не замечаю.

— Как можно не замечать ветер?

На нем не было никакой шапки, кофты или теплого плаща. Только лишь высокие ботинки на шнуровке, легкая серая рубашка на завязках без рукавов и темные брюки. Однако он совершенно не страшился холода: на его груди кровью сверкал гранат на простецкой веревочке. Видимо он времени зря не терял. Пока я приходила себя, решил заняться делом: заполнить купленные камешки какими-то своими заклинаниями. Но на удивление, снег под его ногами не таял. Это был показатель высокого уровня владения магией. Его этому обучила Ланша? Наверняка.

— По сравнению с Песками, тут он — жалкое подобие, — произнес серьезно. — Там ветры регулярно вызывают песчаные бури и вихри. Так что если тебя не убьют монстры, голод или другие нарады, то при первом же падении погребут заживо под собой тонны песка. Заберутся в глотку, в глаза, в уши... А тут что? Легкие порывчики да мягкий снежок. Благодать.

— Действительно, — пробубнила тихо. — Благодаря горам у подножий почти не бывает сильного ветра. Он есть только на самых верхушках. Но туда обычно и не лезут...

Повисло молчание.

Выдохнув, покачала головой. Что я вообще делаю? Мы пришли сюда работать.

— Подойди ближе, начнем.

И не дожидаясь, пока он исполнит просьбу, сама пошла навстречу — Мальхольн едва заметно напрягся. Не отошел, но что-то подсказывало, очень этого хотел. Я остановилась как вкопанная.

— Ты чего? — нахмурилась и снова попробовала сделать пару шагов.

Мальхольн не сдвинулся ни на сантиметр, но напрягся сильнее прежнего, пристально следя за всеми моими действиями.

— Все замечательно, — ответил глухо. — Начинай.

А до меня дошло.

— Позавчера ты не был таким трусом, — произнесла с холодом и совершила перенос.

Я оказалась вплотную к нему. Без зазрения совести быстро приблизилась лицом к лицу и почувствовала чужой судорожный выдох. Мальхольн напрягся так, будто я собиралась его ударить... Но ничего не произошло, и на меня уставилось удивленное выражение лица.

— А... это... где? — выдохнул мне в губы наитупейший вопрос из всех возможных, смотря прямо в глаза.

Он ни на миг не отвел взгляда.

— А... это... нет, — передразнила его и с отодвинулась на два шага.

Он глухо выдохнул и быстро взял себя в руки. Посмотрел уже по-обычному. Как будто ничего и не было. Ни сейчас, ни позавчера. Только внутри меня все продолжило в противный узелок из пряжи завязываться чувство раздражения и какого-то разочарования. Раньше значит он готов был спустить в себя десяток своих же заклинаний и не испугался шансы сдохнуть от моей руки, а сейчас почему-то напрягаться начал. Где его былая храбрость?

— Ты пыталась нас убить, — выдал вдруг. — Дом заледенел и везде бушевал то ли ураган, то ли метель. Ветер разрезал на части все, что двигалось. А что не двигалось, он двигал и... И когда Дарий попытался приблизиться к тебе, то ты заковала все в лед и приморозила его к полу. Мне едва ли удалось освободить его, чтобы мы убрались подальше... Но потом нам пришлось весь день провести на улице, а ночевать и вовсе — в подвале.

Я скривилась, кивнула и отвела взгляд, но промолчала. Просто-напросто не знала, что ему сказать по этому поводу. Во время сна невозможно контролировать ни свое тело, ни магию. Особенно в состоянии, когда она только вернулась на свой уровень и потому не хотела успокаиваться.

Но теперь понятно почему он напрягался так. Никому не хочется умереть внезапно непонятно от чего. А мой ветер увидеть невозможно.

Мальхольн не удержался и вновь сократил расстояние. Я повернулась на него и увидела, что он потянулся в желании дотронуться до моей руки, ранее отсутствующей, но выращенной Дарием вновь. И у него по коже бежали небольшие искорки огня ( явно от переполняющих его чувств).

— Не советую так делать, если ты не хочешь меня обжечь, — произнесла с холодом.

Но не отошла, позволила ему воспользоваться мозгами самостоятельно. И он глянул на свою руку, и погасил огонь. А потом поднял голову обратно.

— Мое заклинание не ощутимо другими. Оно действует только на меня... Да и магия тоже не опасна. Я прекрасно ее контролирую и без моего желания огонь не навредит другим.

— Проверять не хочу.

На мои слова он поджал губы. А я развернулась и пошла прочь, к лесу.

— Ты куда...

— Готовься. Разминай руки, ноги, шею...

— Ты к чему это? — уточнил с подозрением.

Но сзади все же послышалось шевеление с хрустом снега, и я начала отсчет до двадцати, остановившись. Перед глазами стоял привычный вид на лес и одну из гор Морозного Хребта.

— Готов?

— Да, — выдохнул решительно.

— Будем развивать твою ловкость и защиту. Задание: коснуться меня любыми способами. Магия и переносы под запретом. Трансформация разрешается, но ты ей не владеешь, так что без нее. У тебя десять минут... И предупреждаю сразу, если тебя касаюсь я, то это не считается... Время пошло!

Сразу же как договорила, дернула на себя тьму и совершила перенос.

Все произошло слишком быстро, чтобы Мальхольн успел понять. Но секунда, и я выскочила над ним, приземлилась ногами на плечи и со всей силы толкнула вперед, отпрыгивая назад и совершая новый перенос.

Всего пара секунд, а мои ноги уже встали на чистый порог дома, а злой как все демоны Мальхольн поднимался из сугроба, отряхиваясь от снега, и плевался проклятиями на весь двор. Причем "чертова Севери" и "эйри" у него мелькали через каждое слово.

"Как же мало надо, чтобы запасть кому-то в сердце", — мысленно посмеялась и быстренько сформировала снежок.

Перенос. Кинула снаряд. Новый перенос.

Лицо только вставшего ровно и развернувшегося в поисках меня нарада снова окрасилось в белый. А я застыла статуей в двадцати шагах дальше, уже ближе к лесу, чем к дому.

— Прямое попадание, — произнесла, наблюдая как отпадают куски снаряда с замеревшего нарада.

Сладкое чувство небольшой мести за то, что он вынудил испытать меня своей влюбленностью дернуло уголки рта вверх. Прекрасно!

Миг ничего не происходило, а в следующий момент Мальхольн сорвался. Он взял разгон прямо с земли, зачерпнул снег, подкинул вверх, чтобы скрыться, и побежал через взлетевшее в воздух облако ко мне со всей скорости. По крайней мере такова была задумка.

Но я эйри. Метель для нас не непогода, а объятия матери. И видим мы в ней также хорошо, как и при чистом небе, спасибо ветру.

Выпустив магию, усмехнулась. А потом отсчитала до пяти и рванула прочь. И именно в этот момент послышались ругательства, выскочившего из белой взвеси Мальхольна.

— Да как ты... Только остановись, Севери!— закричал. — Я тебя в снегу изваляю так..!

Я хмыкнула и выжала дополнительную силу из ног, увеличивая скорость.

— Старайся больше! Ну же! Почти-почти! — нарезала круги вокруг дома и отстреливаясь созданными магией снежками.

Мальхольн даже не думал уклоняться. У него была одна цель — поймать меня и потому на другое он не обращал никакого внимания. И каждый мой снежок попадал ровно ему в голову. Я не гнушалась пользоваться всеми моими силами, отстреливаясь со всех сторон.

Оббежав дом по меньшей мере двадцать раз, выбежала в центр двора перед входной дверью и остановилась, выдыхая. По ощущениям время закончилось.

Сзади тут же налетела тяжелая туша и с радостным криком "Да!" обхватила меня большими руками поперёк туловища. Но не сумев резко затормозить, Мальхольн по инерции полетел вперед, забирая и меня с собой. Мы упали на снег и покатились кубарем. Мир завертелся, краски слились воедино, а меня сжали в тисках и прижали к совершенно не мягкому телу, защищая. В какой-то момент все резко прекратилась. Просто дернуло вверх, куда-то вбок, и я оказалась на Мальхольне: руками опиралась о его грудь, а коленями удерживала свой вес по обе стороны от его бедер. Лицо над лицом. Тело над телом. И он все еще держал меня за талию. Хоть и отпустил из подобия клетки.

Я глянула в карие глаза, что на свету стали янтарными, и почувствовала все, что не ощущала до сих пор. От Мальхольна пахло разогретыми на солнце песками, дымком кострам и... еле-еле заметным знакомым сладковатым цветочным полем. Этот коктейль проник в легкие и отказался выветриваться. Один чертов вдох и, кажется, я на всю жизнь запомнила такое невероятное сочетание. А сам он перестал выглядеть как варвар. Почему-то стал напоминать больше умудренного годами сражений вояку, рядом с которым можно не боятся быть застанутой врасплох — он защитит и укроет... Также, как и его покрытые шрамами и мозолями руки закрывали меня только что от всех ударов.

Я опустила взгляд на свои руки. Под ладонями ощутились литые мышцы, еще мгновения назад на которых я лежала, прижимаясь щекой... Вот в эту грудь я только что утыкалась носом.

Живой ритм сердца раздался в ушах.

Мой взгляд прилип к его выпирающим соскам...

— Да..? Да! Я смог! — начал ликовать, Мальхольн. И когда я заторможенно подняла глаза на его лицо, увидела невероятно яркую и широкую улыбку. Весь его хмурый, дикий и устрашающий вид как водой смыло. — Коснулся! Севери! — в доказательство сильнее сжал руки на моих боках, притиснув к себе. — Поняла?! Смог!

Я пропустила все его слова мимо ушей.

— Ты — молодец, — похвалила, не задумываясь.

И, словно находясь под чем-то, провела рукой по груди. А потом еще и еще. Мышцы. Литые мышцы. Мягкие в своем расслаблении, но еще недавно такие каменные... Хотелось потрогать, сжать, провести вниз-вверх, впиться ногтями. И как бы я не старалась игнорировать это, желание манило, уговаривало и не позволяло забыть про себя.

Живот завязался углом, внутри что-то потянуло. Я сглотнула.

Этот было чем-то новым. Тем, что до тряски хотелось изучить, узнать получше и понять...

"Такие никогда не сможет накачать ни один суэр", — напомнила себе и резко одёрнула руку, как обожглась. Подняла взгляд и посмотрела в... карие глаза. Не голубые. Это была не принадлежащая мне грудь. Не грудь моего возлюбленного.

Связь, все это время транслировавшая мне чужое огненное возбуждение, интерес и немного злость, неожиданно передала... влюбленность. Я дернулась. Нежное, как лепестки цветка, чувство хлестануло подобно плети.

"Даяра. Даяра. Даяра", — замогильным голосом в ушах зашептали голоса.

Взгляд Мальхольна обрел физические руки. И они начали трогать. Щеки, подбородок, губы... Не надо! Хватит! Но они не остановились. Веки, уголки глаз, даже ресницы... Я тут же проморгалась и увидела нарада под собой. Он смотрел на меня как... на возлюбленную. В его взгляде теплым пламенем горела любовь.

И вдруг его правая рука исчезла с моей талии и возникла в сантиметрах от лица. По ней ползли небольшие искры. Искры огня. Он попытался убрать мне с глаз волосы — я отшатнулась. Резко, дёргано и с отчаянием. От его действия осознала, что сама могу двигаться и меня никто не держит.

Мальхольн застыл и изменился в лице.

— Что такое, Севери? — подал беспокойный голос, убирая и вторую руку с моей талии и прижимая обе к себе. — Моя магия не опасна для тебя, не бойся. Все в порядке. Я ничего не сделаю, — попытался успокоить, но его слова не помогали. Наоборот, делали только хуже. Я начала задыхаться, и он это заметил, растерял былое расположение, нахмурился и напрягся. — Дыши, Севери, дыши. Вдох, выдох, давай.

Я услышала, как сердце под моими руками начало ускоряться. Каким-то образом звук его ударов проникал в уши.

И я сжала зубы. "Предательница", — засмеялись насмешливо внутри. Органы скрутились между собой, тяжелая атмосфера надавила со всех сторон, а отчаяние приставило нож к горлу. Напомнило, кем я стану, если продолжу...

"Кем уже стала, Даяра. Ведь это ты позволила ему влюбиться. Позволила себе проявить чувства не так и не с тем... И он влюбился, ты чувствуешь это", — посмеялся гиеной внутренний голос и стало только хуже.

Нет! Нет! Нет! Я не Даяра!

Выдохнув быстрее и громче чем, следовало, оттолкнулась от груди и подскочила на ноги, отбежала на пару метров. Слезы предательски выдали слабость и намочили уголки глаз. Сжав руки в кулаки, я призвала ветер и приказала ему посильнее хлестануть по лицу. Чтобы и прийти в себя, и стереть эти доказательства собственной несдержанности... Но в этот же момент мощнейший поток снес с меня ног и кинул на землю. Я ударилась спиной и головой и снова покатилась кубарем, отбивая еще и копчик. Мир завертелся.

— Севери! — закричали где-то спереди.

Голос достиг меня, когда небо рывком встало на место, а я резко остановилась и распласталась в позе звезды.

По чистой синеве плыли маленькие красивые облачка всевозможных форм. Утро уже почти что стало днем. Не было никаких оранжевых или желтых оттенков рассвета.

Но внутри поднял голову страх. Не тот, какой раньше, а намного и намного опаснее. Волк по сравнению с домашней псиной.

После срыва магия стала сильнее. Я осознала это с застучавшим быстрее сердцем...

Нет. Осознала это еще давно — интуиция никогда не молчала, подбрасывая доказательства, но я не придавала значения, откидывала их в дальний угол, как поступала со всеми не дошедшими до края проблемами. А сейчас, встав на край, именно что поняла.

Еще два или и вовсе один такой срыв, и магия навсегда вернется к своему настоящему уровню. К тому, который контролировать намного и намного сложнее. К тому, который Мальхольн наблюдал недавно. И к тому, который придется обуздывать вновь, десятки лет пробыв со слабой, а потому легкой для использования магией.

— Ты как? Поранилась?

Мальхольн подлетел ко мне и упал на колени рядом, закрывая небо своим беспокойным видом. Его глаза забегали туда-сюда, а руки захотели прикоснуться, но он вовремя прижал их к себе. Не знал, можно ли помогать. Хотел, очень хотел, но не мог решиться.

— Севери? — позвал, переведя взгляд на глаза.

— Я в порядке, — заверила, садясь и потирая ушибленную поясницу.

— Что это было?

— Ничего...

Не успела закончить, как он вскочил и, не сдержавшись, буквально вздёрнул меня с земли за предплечье вслед за собой. И тут же опустил и отодвинулся, начав просто осматривать.

Чужая хватка отпечалась ожогом, а блуждающий по лицу в поисках ответа пристальный взор показался испытывающим. Он слишком волновался. Так, как не должен волноваться никто, кроме него, Дария и близнецов. Кроме семьи...

Я сглотнула.

Сейчас никакой влюбленности уже не было. Ощущения — лишь последствия расшалившейся фантазии. И она выходила из-под контроля все больше и больше. Перед глазами уже стояла сцена той ночи. Той ночи, когда моя верность стала бессмертной, когда я лежала на ледяном гробу живее всех живых, но внутри ничем не отличалась от трупа, когда вместо меня, наплевав на все законы и традиции, молитву на голом ветряном мысе читал Дарий. И той ночи, когда каждый подходящий проститься с Сердцем эйри отдавал один единственный цветок мне, прощаясь и со мной. Потому что тогда мы умерли вместе, как одно целое. Наша связь похоронила и меня, сделала настоящим ходячим трупом без души. И все знали и знают об этом. Тогда и сейчас. Историю об этом эйри рассказывают своим детям, как пример, почему связь магий и душ очень рисковое решение, почему стоит отказаться от нее. Я знала об этом прекрасно, слышала все шепотки за спиной и даже иногда отвечала наглым детям, что да, им не стоит поступать, как я.

Но об этом всем не знал Мальхольн.

И в своем незнании он выворачивал меня наизнанку красотой глаз, рвал клыками влюбленности, вставлял кинжаллы помощи в сердце и душил нежностью шрамированных рук. Он позволил задуматься о нем, как о мужчине, подтолкнул к привязанности и заставил холодную, морозную пустоту отступить, смениться на ритмичные удары.

Я вновь сглотнула. Услышала, как в грудной клетке, действительно, отбивает ритм собственное сердце. Тудум, тудум, тудум... Быстро и живо. Не как то, чья пара умерла...

— Не знаю о чем ты думаешь, но прекращай, — внезапно отвлек меня Мальхольн. — Ты выглядишь так, словно сейчас расплачешься.

В непонимании уставилась на него, пытаясь осознать смысл сказанного, но он ускользал. Внутри крутились не желающие отпускать мысли о предательстве.

Перед глазами вдруг образовалась какая-то серая пелена.

— Эйри... Севери! — прогрохотал голос, перекрикивая всех моих демонов и привлекая внимание. — Да чтоб тебя... Ты издеваешься!? Хватит! — он грубо схватил меня за лицо. — Видишь меня? Отвечай!

— Отпусти, — дернула головой.

Он держал крепко, не вышло.

— Отлично. Кто перед тобой? — почти что прорычал.

— Отпусти меня, — рявкнула в тон ему и ударила по руке.

Не сильно, но и не сдерживаясь. Мальхольн отпустил и нахмурился. А потом, точно ничего и не произошло, резко схватил за лицо другой, левой, рукой и стер с щеки что-то большим пальцем правой, задержал на этом взгляд на пару секунд дольше.

— Что за чертовщина с тобой происходит? — выдохнул устало и, когда я вырвалась, не глядя, облизал палец. — Солено, — усмехнулся и потянулся сделать так вновь.

Я отпрыгнула сразу на пару шагов и, широко раскрыв глаза, уставилась на Мальхольна.

— Ты что творишь?!

— Скажи спасибо, что привел тебя в чувства, бесчувственная эйри, — поиздевался, улыбаясь и протягивая мою расу по слогам.

— Ты в своем уме? — резко попыталась стать холодной, но голос дрогнул и пришлось быстро нахмуриваться и делать злящийся вид.

— Я — да. А вот ты плачешь, Севери, — посерьёзнел и попытался приблизиться.

Я совершила перенос и оказалась на пороге дома, в десяти шагах от того места, где только что стояла. Дотронувшись руками до щек, действительно ощутила что-то мокрое...

Слезы. Это, правда, были слезы...

Я начала тут же вытираться рукавами рубашки, проклиная всех и сразу. В особенности себя.

— Дай мне минуту, и мы продолжим, — попыталась быстро привести себя в порядок.

Но осознание, что не сдержалась, что все же расплакалась, снова дернуло какой-то рычаг, и глаза намокли. Нет! Не смей, Севери! С какого черта вообще?! Прекращай! Слезам было все равно.

— Какие к бездне тренировки?! — начал он, повысив голос, и побежал ко мне. — Что с тобой происходит, Севери? — встал рядом и произнес уже шепотом, мягко и нежно. Именно так, как не хотела. — Или расскажи хотя бы про вчерашнее. Почему ты вернулась такой?

— Все в порядке, — ложь вылетела подобно правде.

— Нет. С кем угодно, но не с тобой.

Я отвернулась. И тогда он просто сделал шаг в сторону и снова встал передо мной.

— Давай, Севери. Хоть что-нибудь

Мгновение прождав, устало выдохнул и ударил меня по рукам, заставляя убрать их от лица, неприятно схватил за подбородок и начал вытирать слезы краем своей рубашки. Аккуратно и медленно, будто боясь сделать больно, проводил тканью по глазам, щекам и под ресницами. Пристально следил засвоими действиями, не отрывая взгляда.

— Не кривись, — приказал, и я почему-то послушалась, немного расслабилась, пытаясь сдержать всхлипы. — И не держи в себе. Если хочешь плакать — плачь. Это всего лишь эмоции. Дай им выход и потом станет легче... Обещаю, я буду рядом и никому не позволю это увидеть. Для других ты так и останешься сильной, безэмоциональной... эйри, — улыбнулся. — Так что расскажи, что случилось. Дай тебя выслушать.

Я сглотнула и не сдержала шмыг носом. Мальхольн кивнул на это. И что-то внутри щелкнуло еще раз. Я поджала губы и зажмурилась. Из глаз с новой силой и скоростью потекли слезы.

Мальхольн — полная противоположность Дария. В нем не было ни грамма той молчаливой или скрытой поддержки, к которой я привыкла и которую единственную принимала. Он не уходил, не давал разобраться самой, не пытался помочь за спиной и не выражал откровенно-открыто свою привязанность. Но несмотря ни на что под его действиями мои ледяные барьеры крошились, осыпались и открывали доступ ко мне, настоящей мне.

Наверное, все из-за того, что он нарад... Наверное, его бестактное, местами даже бесцеремонное поведение и искренность во всех своих эмоциях и действиях: от злости до страшной для меня влюбленности что-то изменили во мне... Скорее всего да. Именно это и разбило один из саморучно повешенных мною замков. Я чувствовала это. Чувствовала, что хочу рассказать о том, какой хаос на самом деле скрывала внутри все это время. Почему-то внутри утвердилась мысль, что он снова поступит как-нибудь по-варварски, скажет что-то, отчего я разозлюсь, а потому, сможет помочь, сможет облегчить тот груз, что я тащила все это время.

— Если каждая магия накладывает отпечаток, то каким, по-твоему, должен быть обладатель ветра? — начала издалека, чтобы отвлечь себя от чужих действий.

«Я не предательница, Севирро. Это этот дикарь поступает как хочет! А я не при чем», — убеждала себя, и это помогало.

— Открытым, жизнерадостным и лёгким на подъем? Богиня Эфира по крайней мере именно такая.

Слезы уже не текли. И потому он в последний раз протер мне глаза и отодвинулся. Закончил. Я проморгалась, сосредотачиваясь на спокойном лице напротив, и, застопорившись на секунду, все же кивнула в благодарность. Несмотря на то, как мне не хотелось этого делать. Он все же помог, и я обязана была признать это.

— А эйри обладают ещё и льдом. То есть мы должны быть одновременно и закрытыми, и открытыми? Как-то странно не так ли? — усмехнулась с грустью, посмотрев в сторону. Мне совершенно не хотелось видеть перед собой эти янтарные драгоценности, увлекающие своими переливами. — Тем не менее, как и сказал Дарий, нас с детства учат контролировать свои эмоции, подавлять их, топить в равнодушии и запирать в клетке. "Позорный ветер не должен вырваться", — говорят все мамы своим детям, потому что наследие Севирро только лед... Мы — эйри, дети Севирро... Но на самом ничем не отличаемся от изгоев, метисов, людей... Настоящие дети Севирро давно канули в бездне. Мы лишь заняли их место по праву оставшейся части их крови. Все, как и всегда в мире, да... Но у нас есть ветер, которого не было у него. И потому мы все же отличаемся от холодного Севирро. И как бы не старались сделать из себя его копии, невозможно отречься от такой же части себя, как от и руки или ноги, и поэтому никто не может постоянно давить в себе все. Иногда все же происходят всплески. И для таких позорных случаев в доме каждого эйри есть подвал, где можно и покричать, и поплакать, и пошвыряться льдом в стены... Но мне не позволяли таких слабостей. Моя магия благодар отцу превосходила многих с рождения, мой лед превосходил и затмевал "позорный" ветер, и потому я обязана была быть истинной эйри. Всегда, везде и при любых условиях: спокойной, невозмутимой и беспристрастной. И мне это удавалось, — я сглотнула, готовясь сказать о том, о чем еще ни разу не говорила даже с Дарием. Мурашки побежали по плечам и предплечьям. Но ощущение легкости от всех до этого сказанных хмурящемуся Мальхольну слов подталкивало все же довести дело до конца. — А потом на моих глазах убили... убили... — не смогла продолжить даже шепотом и опустила голову.

Меня уже в который раз взяли за подбородок. Только на этот раз мягче и аккуратнее. И заставили поднять взгляд обратно.

— Смотри на меня, — сказать твердо он.

И я посмотрела. Прямо ему в глаза. В эти карие, раскрашенные оранжевыми искрами магии красивые глаза. Они притянули на себя все мое внимание и слова полились дальше сами:

— Того, кого любила больше жизни. Больше магии и снега, даже больше Хребта. Того, с кем связала свою магию и жизнь, — на каждом моем слове Мальхольн мрачнел все больше и больше, а в конце и вовсе громко выдохнул. — Я почувствовала его смерть как свою собственную. И контроль слетел. Всего на секунду, но это случилось впервые за всю мою долгую жизнь. И... — запнулась, потому что внутри дальнейшему рассказу все же что-то воспротивилось. Сглотнув, приготовилась продолжать, но уже о другом. — "Кровавый закат" вошел в историю и с того дня, на радости всем, никого больше не заставляли прятать свои чувства, — на последнем попыталась посмеяться, но смех вышел наигранным.

Я опустила голову и выдохнула пару раз, успокаиваясь окончательно. А потом до меня дошло. Сосредоточившись на его глазах, я смогла. Смогла! Сдержалась и не позволила воспоминаниям взять надо мной верх! Они скреблись о стенки своей клетки, но не могли выбраться.

— Прости? — переспросил он вроде бы в шоке, но слишком серьезно спустя мгновения.

— Книга... Помнишь говорила, что про меня написали книгу?.. Я вырезала более двухсот находившихся на берегу суэров. Всех до единого. И детей тогдашнего Представителя, и парочку гениев, которым сулили большое будущее, и даже одну беременную суэрку... А потом попыталась убить и себя, но руки тряслись, и я промазала мимо сердца.

Эти слова хоть не вызывали шторма у меня внутри, но все равно по тяжести не отличались от ранее сказанных. Сложно признаваться кому-то в своих ошибках и слабостях. А признаваться в неудавшихся попытках самоубийства еще сложнее. Намного сложнее любого убийства.

— То есть ты... выжила?

— Как видишь, да. Перед тобой стоит вроде бы не труп. — усмехнулась уже искренне. — Очнулась на залитом кровью песке среди кучи трупов и поняла, что осталась в этом мире, — бросила как что-то обычное. — Единственная из всей своей семьи.

— А Дарий? — запнувшись, он задал новыйц вопрос. — Он же тогда уже был? Когда это вообще было?

— Всего пол века назад. Дарию тогда только-только век исполнился, мы юбилей его праздновали пару недель до этого... Но тогда я думала, что и он умер, — посмотрела на небо, чтобы не видеть появившуюся в карих глазах не скрытую жалость. — А он вернулся ко мне живым и невредимым... и наложил на меня заклинание ограничения. Мои физические возможности упали до уровня ребёнка, а магия уменьшилась втрое или даже вчетверо и больше не имела надо мной никакого эффекта. Пока спустя время заклинание не стало слабеть. Сейчас его и вовсе почти что нет, — призналась я, поворачиваясь на Мальхольна. — Стоит мне отпустить себя, и магия возвращается на тот уровень, на каком и должна быть. И я вместе с ней становлюсь тем, кем и была... Ты как раз застал время бушующего перехода. Через сутки-двое все бы стихло, но Дарий вернул меня в клетку быстрее.

— И сколько для начала этого... перехода надо? — глухо спросил.

— Пара сильных заклинаний или что-то, что выведет меня на яркие эмоции.

Повисло молчание. Мальхольн задумался над моими словами.

— А позволить тебе стать самой собой слишком опасно? — проговорил то ли вопросительно, то ли утверждающе спустя минуту.

— Да, — пожала плечами, выдерживая испытывающий прямой взгляд.

— Я имею в виду вообще самой собой. Почему бы тебе не перестать контролировать магию постоянно? Дать ей существовать вместе с тобой, а не под. Она же часть тебя. Как рука или нога. А их то ты их не связываешь.

Я ничего не сказала на это. Не потому, что не хотела отвечать, а потому, что не знала, что ответить. Никогда в мою голову не приходило и мысли о том, чтобы полностью отпустить магию. Еще с давних времен все в моем окружении твердили о ее подчинении. Сначала родители, потом друзья, знакомые, а потом и он... Сейчас же Дарий, постоянно пытающийся вернуть запечатывающее заклинание обратно после моих срывов и запрещающий мне использовать магию в своем нормальном состоянии.

— Прости, — встряхнул головой и покаялся. — Прости. Сейчас же надо совсем не об этом... Должно быть тебе было страшно. А ещё больно. Скорее всего очень больно. Мне жаль, что я затронул эту тему.

— Все в порядке, — покачала головой. — Так что давай...

— Не в порядке, — перебил, протестуя. Я взглянула на него. Сведённые к переносице брови и прямой взгляд. Он был серьезен как никогда. — Ты выдержала все это. Выдержала то, что многих бы сломало окончательно... Так что не бойся проявлять и говорить о своих слабостях. Не бойся признавать, что тебе было страшно или больно. Кричи, обижайся, плачь, смейся, проси помощи. Не закрывайся. Позволь себе быть слабой, разбитой и неправильной — это не страшно. Это будет лишь одним из доказательств того, что ты сильнее многих, что ты осталась собой, Севери. Вот и все... Так что не преуменьшай произошедшее. Не смей! Все было точно не в порядке. Но именно поэтому ты и должна гордиться собой. Гордись также, как и твоя пара. Он явно сейчас наблюдает за тобой из-под плаща Севирро. Как и многие другие. Те, кто тобой дорожил и за кого ты готова была отдать свою жизнь.

Собственный голос внутри возразил, что как раз таки меня и сломали. Но сердце не захотело прислушиваться. Оно взяло разгон и застучало как сумасшедшее. В глазах защипало. Чувство благодарности вскочило из глубины души и улетело куда-то в высь.

Я открыла рот, но наружу не вылетело ни звука и мне пришлось его захлопнуть. Перед глазами снова образовалась пелена.

Мальхольн по-доброму усмехнулся:

— Ну ты чего? — потянулся к моему лицу.

Я резко отвернулась и отбила его руку.

Хватит! Прекрати! Не смей плакать!

Сглотнув, начала думать о работе, о Дарии, об убийцах Ланши... О чем угодно, только лишь бы только не о смысле слов Мальхольна. А они попали в самое сердце. В самую мою суть. Проникли в кровь и сейчас разносились по всему телу. Из-за этого же сводило живот и поджимались пальцы на ногах... Сейчас внутри меня окончательно закреплялся второй огонек, рядом с уже горящим одним. И я уже прекрасно понимала, что не смогу забыть эти слова, и они же позволят ему увеличиться в размерах.

В благодарность — на деле, чтобы скрыть задрожавшие губы — склонилась.

— Посмотри на меня, Севери, — выдохнул мягко. Я выпрямилась, и увидела теплую улыбку. — Твои эмоции — лучшее, что со мной случалось. Не скрывай их, пожалуйста. Они не слабость. Они — гордость.

Я сжала зубы, чтобы ничем не выдать, что его слова вновь пронзили сердце. В глубине души я мечтала услышать такое от родителей. И хоть сейчас Мальхольн вообще не был ни капли похож на строгого отца, безжалостно гоняющего меня с шести лет по тренировочным площадкам, услышанное почему-то заставило сжаться от радости как маленькую девчушку.

— Спасибо... Только в следующий раз лучше поступай как Дарий и не подходи ко мне. Еще бы немного, и ты бы тоже оказался пациентом друида, — отвернулась и прикусила язык, чтобы звучать как обычно спокойно.

Выходило с трудом.

"Следующий раз может оказаться последним".

Мальхольн напротив хмурился.

— Плевать! – запротестовал так, словно прочел мои мысли. — В следующий раз я поступлю также. И в последующий тоже... — почему-то осекся на мгновение, нахмурился, но быстро продолжил, — раненым не стоит двигаться. А ты и так защищаешь двух огромных мужчин, — осмотрел меня с ног до головы, — своим маленьким телом, так что уж так, но я помогу.

— Маленькое тело? – фыркнула, пропуская его слова о помощи мимо ушей, чтобы уйти от поддержки. Надо сменить тему, а то неизвестно к чему это приведет еще. – Ты на других эйри смотрел? Я вообще-то перекачанный монстр среди девушек.

— Кого-то там вроде не волновали размеры, — поддел, поддерживая смену темы, на мою радость.

— А меня это и не волнует, — бросила и замолчала.

Сколько бы я не врала себе, но мне действительно стало легче. Намного легче, чем после кувыркания в снегу и утопления чувств по ночам в себе. Теперь внутри царил давно не ощущаемый штиль.

— Вернёмся к заданию, — выдохнула, и Мальхольн хмыкнул. — Сколько снежков в тебя попало — столько раундов и будешь уклоняться от моих атак. Один раунд — пять минут, так что ничего сложного... Это научит тебя защищаться, не думая об этой самой защите.

— Снова будешь использовать снег, эйри?

— То была разминка. Сейчас же тебе придется избегать кое-чего посерьезнее, — для демонстрации создала рядом с собой в воздухе пару острых льдин.

Мальхольна поднял одну бровь, но я не стала дожидаться, пока он снова что-то скажет: без промедления выстрелила ими в него. Прямо с расстояния в один локоть.

Когда тренировка подходила к концу, солнце уже стояло над самыми нашими головами, а Мальхольн дышал как загнанная лошадь. Несмотря на всю его физическую силу, делать то, что раньше не делал — или же делал куда в меньшем количестве — оказалось намного труднее, чем он ожидал. Особенно все осложнял снег, то в который он проваливался по колени, то об который спотыкался и чуть не падал, то который скрывал летящие в него с огромной скорости со всех сторон снаряды. На последнее под конец каждые пару секунд уже летели проклятия. Уставшее тело не могло так легко отличить полупрозрачные глыбы льда от бело-серых цветов вокруг.

— Черт бы тебя побрал, Севери, кто так вообще учит, — пробурчал, сидя прямо в снегу посреди двора.

Его ноги дрожали. Но это и неудивительно после всех тех пируэтов, которые он крутил, пытаясь остаться целым и невредимым. Но все не зря. От силы пару небольших ран доказали, что двадцать лет с Ланшей не прошли даром: мышцы свои он получил, не просто перетаскивая тяжелые грузы.

—Я.

Мальхольн кинул на меня раздраженный взгляд, но он прошел мимо. Связь, которую он не мог сейчас контролировать, выдавала все его секреты. И ему это "издевательство" понравилось.

Я подала ему руку, и он схватился за нее, но встал, совершенно не опираясь.

—Ладно. Хочешь играть в снежки, значит будем играть в снежки, — глянул в сторону дома. — Идем?

Я устало кивнула. Время веселья закончилось.

— Работать? — спросил он, когда мы зашли внутрь, и я сразу же направилась в библиотеку. Пришлось вновь кивнуть. Документов никогда не становится меньше, а вот больше — запросто. — А завтрак? Может сначала поешь?

Он нахмурился — я отмахнулась и закрыла за собой дверь.

Но Мальхольн не отстал. Он завалился ко мне спустя час и, безжалостно отодвинув часть бумаг на самый край, поставил поднос с тарелками с едой и кружкой дымящегося чая. Всю комнату заполнили запахи, отчего мой живот тут же издал негодующий звук.

Ехидный смех собственного стыда проник в уши.

— Ешь! — наказал он серьезно и ушел.

Возражения о том, что чай то горячий, застыли на языке.

А потом, еще спустя пару часов, он вернулся, похвалил меня за то, что я поела, забрал пустую посудину и также молча ушел. Чтобы на этот раз сразу же вернутся и усесться на диван позади меня с какой-то книгой в руке.

— Дарий попросил передать, что у него появились дела в городе и он вернется поздно вечером или ночью... — произнес с непонятной интонацией, больше похожей на то, что он хотел продолжить фразу, но не знал как.

— Что-то не так? — поинтересовалась, не отрываясь от работы.

И удивилась своим же словам. Я, что, первая пошла на контакт?

Прислушавшись к себе, поняла, что Мальхольн больше не вызывал во мне сию же секундное раздражение, а разговор с ним — отторжение.

— Чем он вообще занимается? Вроде бы и не работает, как ты, но и постоянно чем-то занят...

— Он целитель. Лечит тех, кто к нему обращается. По большей части, конечно, меня и Сироя с Сираей, но и других тоже. А также помогает в городских целительских, обучает принятых на Хребет друидов да летает на вызовы о скорой помощи. Есть то, что по силам только ему.

— Что-то за все время он из дома выходил вот только один раз, — скепсиса в его голосе было хоть отбавляй.

— Дарий... он... — пока думала, отложила документ и повернулась к Мальхольну. Он держал в руках книгу, но смотрел прямо на меня. И в его глазах прыгали огоньки неподдельного интереса. — Как запасной вариант для других. Тот самый, который используешь только в самом крайнем случае и все проблемы вмиг решаются, но ты сидишь потом и коришь себя за такой выбор... Он в одиночку может заменить целый отряд стражей во время борьбы с монстрами, а потом, несмотря на свое состояние, начнет вырывать из непоколебимой хватки Севирро всех тех, кто уже отошел за грань. Будет бороться за каждую душу без исключения. И не потому что он друид и такова его природа, а потому что такой вот он. И все эйри это знают... Но нахождение рядом со мной возвышает его над другими, над всеми без исключения. Он — моя бесценная правая рука и обладает властью едва ли не равной мне. Это также знают все... И поставив на весы оба этих факта, мы увидим, что второй перевешивает. Никто не позволяет себе ничего такого, но уважением, какое он мог бы получать, родись чистокровным, совершенно не пахнет. Его ценят, почитают, ему благодарны и признательны. Но изменить полностью впитанную с молоком матери нелюбовь к изгоям и устои невозможно. Прошло слишком мало времени с того момента, как их вообще начали принимать... Поэтому обычно существует доставщик и письма. Почти что все можно решить на словах. А лично он приходит только тогда, когда проблема заходит слишком уж далеко.

— Он не выглядит тем, кто будет прислушиваться к чужому мнению, — произнес с сомнением.

— Ему было бы лестно такое услышать, — усмехнулась, переведя взгляд в окно за его спиной. Там все также блестел мириадами белых звезд под солнцем пушистый снег. — Он и правда плевал на то, что говорят. Однако и не видит смысла появляться в городах больше нужного и трепать нервы. И себе, и другим.

— И вам не надоедает жить таким отшельничеством?

В глазах напротив запрыгало еще больше огоньков. Казалось, он и вовсе пришел, чтобы действительно меня расспросить, а не почитать.

— Я не нуждаюсь в ежедневном контакте с кем-либо помимо семьи. Да и если надо, то переместиться в город — дело одной минуты. А у Дария есть два других дома. Один в центре Кулдхара и один в Тихом Лесу. Захочет побыть в центре событий — легко уйдет. Его тут никто не держит.

— Вам разрешили построить дом там? — поднял брови и поддался чуток вперед. — А... как? Это из-за того, он друид? Вернее изгой? — сказал, но, осознав смысл, скривился. — То есть... Ты поняла меня! Я не то имел ввиду... Он, в общем, имеет право жить в Лесу?

В ожидании уставился прямо мне в глаза.

Теперь я точно прекрасно поняла, почему Дарий так радовался. Такую детскую заинтересованность, граничащую с восторогом от получения новых знаний, нельзя было сыграть. По крайней мере здесь не прослеживалось ни намека на игру.

— Да. А еще ты забыл кто перед тобой сидит. Власть решает все. А уж договориться можно с каждым. Главное заплатить назначенную цену.

— И во сколько же он вам обошелся?

— Не за деньги нам продали ту землю, — улыбнулась легко. — Пришлось пообещать прийти на помощь Представителю тогда, когда она ему потребуется.

Мальхольн скептически осмотрел мое веселящееся лицо и поднял в непонимании одну бровь. Я действительно не могла или даже, если быть честной, не хотела прятать эмоций от воспоминаний о той ситуации.

— Это в итоге оказалось чем-то хорошим?

— Отвратительным, — усмехнулась и замолчала. Но Мальхольн также не спешил задавать новый вопрос, как бы намекая на ожидание продолжения. И я все же решила приоткрыть завесу этой страшной тайны. — Цифар с женой решили устроить романтический вечер вдалеке от всех. Маленький домик, чаща леса, тишина и хорошая охрана... Замечательная атмосфера. В итоге же Дарию пришлось принимать роды его жены и подрабатывать психологом молодого отца, а мне защищать их микро-жилище вместе с напившимися от радости охранниками от внезапной атаки полчища монстров.

Мальхольн хмыкнул и заулыбался. Точно представил себе эту комичную картину.

Хотя, если задуматься, ситуация к смеху и вовсе не располагала. Ни тогда, ни сейчас.

— А что, Представителем Тихого Леса тоже выпил на радостях?

— Когда из-за связи магий твоя пара испытывает боль, подобную одновременному дроблению нескольких десятков костей, и это полностью передается тебе, очень сложно контролировать ситуацию самостоятельно. К тому же Цифар не то, чтобы хороший воин. Вернее сказать, он вообще не воин. Свои заслуги он получил мудростью и хитростью.

Мальхольн задумался, опустив взгляд и нахмурившись, но быстро, уже через пару мгновений, вернулся в реальность.

Видимо, сегодня я больше не поработаю. А надо бы. На столе лежало одно очень интересное письмо, привлекающее взгляд. От управляющего Кулдхара, которому я выдала поручения.

— А... — хотел было что-то сказать, но осекся и глянул в книгу. По перевернутому тексту я не поняла, о чем она. Прокашлявшись, он продолжил. — А как вообще вы встретились? С Дарием?

— Это его история. Не мне ее рассказывать, — прошептала-бросила. — Если тебе настолько интересно, то, когда он вернётся, спросишь сам. Не думаю, что он тебе откажет.

— И в честь чего такое будет?

— Хочешь, не хочешь, но какое-то время ты проведешь с нами, в этом доме, в очень близком контакте, — пояснила так, чтобы до него дошло. — Поэтому скрывать от тебя что-либо нет смысла. Нам же потом хуже будет, если ты что-то не будет знать.

Он нахмурился, но ничего не сказал — я по-простому отвернулась. Не хочешь спрашивать что-то другое, значит так надо.

Сзади зашуршали листы книги. Связь тронула меня коктейлем из раздражения, удивления и... симпатии. Но я отмахнулась от нее и раскрыла волнующее меня письмо, вчиталась... Ничего... почти.

Всех метисов перетрясли — у всех есть разрешение, дом в центре торговой улицы проверили — как раз готовится к ремонту, но вот известия о происходящем на границе порадовали. Выяснилось, что блондин воспользовался сменой караула, обосновался в лесу неподалеку от города и в нужный момент перенесся в самый центр. Как ему это удалось провернуть, не привлекая ничье внимание, если обычно в тех местах ходит и стража, и охотники, и разведчики, и простые жители да любознательные дети — непонятно. Но еще более непонятно, как его натренированные эйри не заметили...

Ладно, все закончилось и хорошо.

Но выдернув чистый листок, все же написала приказ устроить тестирование караульных. Надо бы отсеять тех, кто такое допустил.