Глава 8. Лицо вселяющего страх Главы Чжоу трескалось цунь за цунем
Глава 8. Лицо вселяющего страх Главы Чжоу трескалось цунь за цунем
Хэ Инъюань был учеником, недавно назначенным на постоянную службу у резиденции Главы.Он пришёл в секту Цзяньсюэ совсем недавно, выдающимися талантами не блистал, но был исполнителен, надёжен и немногословен — именно поэтому ему и доверили сторожить ворота.Это, впрочем, была не самая завидная должность.
Все в Цзяньсюэ знали вспыльчивый и непредсказуемый характер Главы. Находясь подле него, ты, скорее, лишишься жизни, чем получишь какие-то преимущества. Поэтому должность Хэ Инъюаня была весьма рискованной: да, он получал гораздо большее жалованье — но если потеряешь свою жизнь, то какая разница, сколько ты получаешь?
Ученики, долго находящиеся рядом с Главой, со временем черствели душой. Становясь бездушными словно железо, они видели страдания и не спешили помочь.
Однако совесть Хэ Инъюаня еще не была полностью съедена собаками. Точнее, съедена лишь наполовину. Когда он увидел, как Чанмин, ни сном ни духом, ступает к собственной гибели, в нём шевельнулось нечто похожее на сострадание.
— Уединение у Главы прошло неудачно. Если войдёшь сейчас — боюсь, тебе не поздоровится, — осторожно предупредил он.
Его тактичные намеки совершенно не сработали.
Вместо того чтобы испугаться, Чанмин загорелся ещё больше:
— А вдруг, увидев меня, Глава сразу успокоится?
Хэ Инъюань: ...
Он почувствовал, что играет на цитре перед быком*. Другие, услышав подобное, давно бы начали рыдать, зовя маму и папу, а этот больной на голову человек совершенно не боится смерти.
*对牛弹琴 играть на цитре перед быком. Напрасно объяснять глупцу, напрасная трата времени и сил
Понимая бесполезность дальнейших уговоров, Хэ Инъюань сжал губы, молча приоткрыл тяжёлую дверь и жестом показал: проходи.
Чанмин с радостью шагнул внутрь.
В глазах Хэ Инъюаня он шел прямо в ад, даже не осознавая этого.
Он не мог удержаться от любопытства — навострив уши, выгнув спину и оттопырив зад, едва не прижавшись головой к двери, внимательно прислушивался к звукам изнутри. В уме он уже начал отсчитывать сколько же времени пройдет, прежде чем раздастся истошный вопль Чанмина.
К счастью, характер Главы был известен каждому — кроме дежурных, к его покоям никто не совался. Поэтому никто и не увидел, в какой неприличной позе застыл Хэ Инъюань.
Он весь был в тревожном ожидании, приправленного долей негодования за то, что Чанмин не прислушался к его совету. Всё, чего он ждал — один-единственный крик. Этот истошный вопль сделал бы его волнующееся сердце умиротворенным, подтвердив, что его слова оказались пророческими.
Но время шло — и тишина тянулась.
Ни вопля. Ни стонов. Ни всхлипов. Ни даже хоть каких-нибудь предсмертных хрипов.
Ничего.
Хэ Инъюань так долго стоял в неудобной позе, что у него начала затекать нога. Он невольно пошевелился, сменил опору на другую и, снова задрав зад, продолжил подслушивать. Но вскоре затекла и вторая.
Он тихо вздохнул. Тело уставало, а вот любопытство разгоралось всё сильнее. Ему до скрежета в зубах хотелось приоткрыть дверь — хоть одним глазком заглянуть, чтобы увидеть, что же там происходит.
И вдруг!
БУМ!
Две створки двери выбило наружу прямо вместе с Хэ Инъюанем.
Это был самый запоминающийся полет в его жизни.
Другие летали на мечах, звонили колокольчиком или же использовали формации перемещения....
И только он летал на двери.
Человек и двери тяжело упали на землю. Лежа под массивным деревом, Хэ Инъюань почувствовал, как резкая боль пронзила нос. Кровь хлынула раньше, чем потекли слезы.
Половиной шичэня* ранее.
* 时辰 шичэнь, большой час . Одна двенадцатая часть суток, равен 2 часам.Половина шичэня - 1 час.
Чанмин только вошел в покои.
Двери за ним, словно боясь, что он передумает, тут же закрылись.
Помещение оказалось просторным, больше похожим на зал для собраний.
Кругом пусто. Ни кресел, ни скамей, лишь длинные завесы между колоннами покачивались без единого дуновения ветерка.
На полу — несколько разбросанных круглых циновок, на некоторых виднелись уже потемневшие следы крови. Чанмин осмотрелся и лишь тогда обратил внимание на круглую платформу в центре зала.
Там сидел человек, спиной к нему, скрестив ноги. Волосы были растрепаны, одна рука опиралась на поднятое колено, а другая держала чашу с вином.
Вино стекало по стенкам чаши, но тот, кто ее держал, казалось, этого не замечал — будто задремал прямо в этом положении.
Когда Чанмин сделал свой пятьдесят первый шаг, откуда- то спереди раздался голос:
— Этот Достопочтенный* послал Сюй Цзинсянь за "человеческим эликсиром", а она привела сюда мусор без капли духовных сил?
*本座 Этот Достопочтенный. О себе в высокомерной или авторитетной форме
Голос был мрачный, ледяной, лишённый каких-либо эмоций. Словно кроме него самого, все остальные на свете — всего лишь медведки и муравьи*.
*蝼蚁 медведки и муравьи. О ничтожестве, никчемном человеке
Так называемый метод "человеческого эликсира" и метод треножного котла служат одной цели. Однако судьба человека, используемого в качестве эликсира оказывается еще более трагичной — вся Ци и жизненные силы будут поглощены до последней капли. В конечном итоге "эликсир" погибает, превращаясь в полностью лишившиеся ценности высохшие останки.
*Метод треножного котла — это термин, обозначающий совершенствование, где в качестве самого сосуда служит собственное тело практикующего. Человеческий эликсир или топка для треножника или человеческий котел подразумевает использование тела другого человека для совершенствования вместо себя [1]
Чжоу Кэи был его третьим учеником.
Когда-то, ища путь к Вознесению, Чанмин скитался по миру, испробовав все возможные пути: сперва постигал даосское учение, затем обратился к буддийской школе, а после, отказавшись и от неё, выбрал путь демона — и именно тогда взял Чжоу Кэи в ученики.
Он до сих пор помнил, каким тот был тогда: робким и замкнутым ребенком с низкой самооценкой. Пусть и обладал неплохими способностями, в сравнении с другими учениками уступал им на целую голову. Единственное, что было достойным внимания — так это его упорство и сосредоточенность. Выбрав свой путь, он будет твердо и несгибаемо идти по нему, не оборачиваясь.
Разумеется, именно эта черта и породила его нынешнее, уже чрезмерное, упрямство.
Чанмин ещё не успел как следует обдумать, куда в итоге привёл ученика его путь, как мужчина, сидевший к нему спиной, уже двинулся.
Полы одежды взметнулись, и силуэт расплылся, исчезнув в один миг и появившись прямо перед ним.
Холодная, словно лед, рука сомкнулась на шее Чанмина.
Любой другой на его месте, должно быть, уже дрожал бы всем телом и на коленях слезно молил о пощаде. Но тот, кого схватил Чжоу Кэи, не только не выказал ни страха, ни ужаса — напротив, он спокойно улыбнулся и приветливо произнёс:
— Дорогой мой ученик, давненько не виделись, как ты?
Многие слышали о репутации Главы секты Цзянсюэ. И даже те, кто не успел познакомиться лично, предпочли бы держаться от него подальше, больше всего опасаясь того, что этот дьявол-убийца может легко уничтожить любого по собственному капризу. Так что, вероятно, на этом свете не так уж и много людей, готовых оказаться к Чжоу Кэи настолько близко.
Девять из десяти человек, сделавших это, либо погибли бы, либо стали калеками.
Что касается этого.....
Если бы Сюй Цзинсянь и Хэ Инъюань оказались здесь, они бы точно засомневались в своих глазах.
Вселяющий ужас Чжоу Кэи, Глава секты Цзяньсюэ , не только не переломал шею Чанмина, а впервые за всю жизнь, отступил, отняв руку. Казалось, что его лицо покрылось трещинами и вот-вот разлетиться вдребезги.
Он пристально смотрел на Чанмина и выражение его лица менялось, попеременно выражая сначала сомнение, затем шок и, наконец, неверие.
Чжоу Кэи всерьёз задумался: не спит ли он? Как мог его паршивец Шифу, который уже несколько десятилетий как мертв, вдруг появиться перед ним?
Это галлюцинация из-за искажения Ци*? Может приманка, подосланная врагами?
*走火入魔 обезуметь; впасть в демоническое безумие. Выражение в китайской культуре, обозначающее ситуацию, когда практикующий, следуя пути совершенствования, теряет контроль над Ци. Чревато потерей рассудка, галлюцинациями, иными словами отклонение Ци
Он отчаянно нуждался в "человеческом эликсире", чтобы унять бурлящий жар в его крови. Однако в тот момент, когда он увидел Чанмина, внезапно успокоился, а его разум, казалось, уже не был таким беспокойным и бурным, как прежде.
— Кто ты?
Чжоу Кэи холодно посмотрел на него, словно готовый вот-вот вонзить руку в тело Чанмина и вырвать сердце и селезенку.
— Ты выглядишь довольно неплохо, хотя и не обладаешь духовной силой. Я могу раздробить твои кости, расколоть голову и залить через макушку ртуть — получится вполне приличная оболочка. Повешу у ворот, пусть все любуются.
По мере того как он говорил, его улыбка медленно расцветала. Красив, но тем не менее, мрачен — он совершенно не располагал к себе.
Но для Чанмина всё это было словно лёгкий ветерок* в жаркий день. Он заговорил спокойно, даже немного лениво:
* ощущение спокойствия и комфорта
— Когда ты пришёл ко мне в ученики, тебе было восемь. Робкий и недооценивающий себя. А еще ты очень боялся грома. В то лето, когда грозы не прекращались, я пришел проверить ложишься ли ты спать вовремя и обнаружил тебя на полу. Я уж подумал, что ты беспокойно спал и скатился с постели, но как только я проверил циновку, понял, что ты просто намочил постель...
— Заткнись!
Лицо, вселяющего ужас Главы Чжоу, трескалось цунь за цунем, становясь все более свирепым.
Хотя, — подумал Чанмин, — в детстве он тоже не был особенно милым... но тогда всё же выглядел получше.
___________________________
Автору есть что сказать:
Маленький театр, не имеющий ничего общего с основным текстом:
А: Экстренные новости! Экстренные новости! Глава секты Цзяньсюэ Чжоу Кэи сошел с ума!
Б: Ты шутишь, этот дьявол и сойдет с ума?
A: Совершенно серьезно! Мой двоюродный племянник моей тёти сводной сестры готовит для Главы секты Цзяньсюэ, и эта информация абсолютно достоверна!
Б: Как он сошел с ума? Расскажи!
А: Я не знаю точно, но говорят, что Глава секты Цзяньсюэ каждый день повторяет одну и ту же фразу.
Б: Какую фразу?
А: "Почему он жив? Почему он жив? Почему он жив?"