Глава 3. Учитель и ученик отвернулись друг от друга
Глава 3. Позже учитель и ученик отвернулись друг от друга. Все прошлые привязанности развеялись как дым и исчезли без следа
В возрасте двадцати восьми лет Чанмин, уже ставший Главой Обители Юйхуан*, принял своего первого ученика.
*玉皇 Юйхуан — Нефритовый Владыка, глава богов в даосской мифологии
Обитель Юйхуан была небольшой школой, но с тех пор, как её возглавил Чанмин, она постепенно начала выделяться среди остальных* и вскоре стала известна по всему Цзянху*. Многие стремились поступить в Юйхуан, но Чанмин даже не удостаивал их взглядом. Иногда среди них попадались талантливые люди, но и тех он отправлял на обучение к своему шиди*. Сам же решил посвятить остаток жизни совершенствованию — постичь Дао и тайны Неба.
*崭露头角 — выйти на передний план. Демонстрация превосходного таланта. *江湖 — Цзянху. Дословно: реки и озёра. По всему миру боевых искусств. *师弟 — шиди, младший брат
В то время Юнь Вэйсы был всего лишь пятнадцатилетним юнцом. Он чудом спасся, когда его семья была уничтожена. Лишившись дома и родных, оказался в изгнании, вынужденный скитаться по белому свету и жить между четырёх морей*, без крова и пристанища. Парчовые одежды и изысканная пища, литературные труды и торжественные церемонии — всё это оказалось мимолётным* и исчезло без следа, рассеявшись словно дым.
*四海为家 — четыре моря как дом. Повсюду (в любом месте) находить себе дом; между небом и землёй. *过眼云烟 — проплывающие перед глазами облака и дым
Многие школы отказывались принимать Юнь Вэйсы. Одни не хотели связываться с человеком в столь затруднительном положении, другие, увидев состояние его тела, даже не рассматривали возможность помочь — кому захочется сращивать кости и восстанавливать внутренние органы чужаку?
И только Обитель Юйхуан открыла перед ним свои двери. Поначалу Чанмин не обращал внимания на этого невзрачного ученика. Пока однажды управляющий школой не устроил утренний урок для всех учеников, попросив их вырезать узоры на зёрнах варёного риса.
Резьба по рисовым зёрнам сама по себе требовала огромного мастерства. А мягкая, податливая текстура варёного риса делала задачу практически невозможной. Многие ученики сдавались, жалуясь, что управляющий намеренно усложнил задание. Были и те, кто, упорствуя в своей работе несколько дней кряду, приносили более или менее сносные работы. Даже самые простые узоры уже считались впечатляющим результатом.
И только Юнь Вэйсы не бросил начатое — три месяца он каждую ночь под светом луны старательно вырезал рис. Однажды, совершенно случайно, Чанмин обнаружил оставленный в чашке рис с вырезанными узорами, сохранённый при помощи техники замораживания. На протяжении трёх месяцев он наблюдал, как беспорядочные и несуразные узоры приобретают вид бамбукового леса с заднего склона горы. Резьба была весьма заурядна, можно сказать, примитивна, однако упорство и смекалка, с которыми ученик подошёл к делу, были совершенно исключительными.
Чанмин задумался, не взять ли его в ученики. Пройдя одно за другим несколько испытаний, Юнь Вэйсы не подвёл его ожиданий и в итоге стал первым учеником Чанмина.
За годы пребывания в Юйхуане Чанмин больше никого не принимал. Лишь когда он покинул Обитель, отделился от школы и стал Несравненным Мастером, Юнь Вэйсы обрёл собственную славу. Особенно после того, как в одиночку обезглавил демонического дракона с горы Сюэшань* и силой сразил Гуй-вана*. В конце концов имя Юнь Вэйсы отделилось от своего наставника, пронеслось по свету словно гром, заставив содрогнуться весь мир.
Позже учитель и ученик отвернулись друг от друга. Все прошлые привязанности развеялись как дым и исчезли без следа*.
*灰飞烟灭 — зола разлетелась и дым исчез — всё потеряно. *不复存在 — больше не увидеть и не приобрести — безвозвратно
Юнь Вэйсы во всеуслышание заявил, что выследит и убьет Чанмина и во главе десятков известных даосских школ отправился в карательный поход против одного-единственного человека. Хотя в итоге он вернулся с подбитым крылом, все в мире уже знали, что вражда между учителем и учеником достигла такой степени, что ученик готов нарушить все правила и пойти против своего наставника.
*鬼王Гуй-ван — князь призраков, повелитель призраков
Конечно, в то время Чанмин по-прежнему носил имя первого в мире, но его репутация была далека от безупречной. Вплоть до того, что многие тайком злорадствовали, мечтая увидеть, как он примет смерть от меча собственного ученика, однако так и не осмелились сказать ему об этом в лицо. Чанмин всегда был сам по себе и не считался с мнением окружающих, поэтому не воспринимал всё это всерьез.
Даже по прошествии стольких лет, несмотря на беспорядок в памяти, Чанмин все еще помнил внешность Юнь Вэйсы, когда тому было пятнадцать. Этот образ беспомощного загнанного подростка плавно перекликался с молодым человеком, стоящим перед ним.
Было ли это совпадением?
Или за этим стоит какой-то секрет?
По словам Хэ Сиюнь, Юнь Вэйсы жив и к тому же является Владыкой Цзючунъюани, обладающим огромной, недосягаемой мощью. Поэтому совершенно невозможно, чтобы он вернулся в состояние пятнадцатилетнего преследуемого мальчишки.
Может ли быть так, что этот юноша — родственник Юнь Вэйсы?
Чанмин нахмурился.
Но прежде чем он успел задать вопрос, из бамбуковой рощи выскочили несколько человек с деревянными палками в руках. Судя по их одеждам, они должны были быть внешними учениками.
Их появление не предвещало ничего хорошего.
— Тащите его!
Они даже не взглянули на Чанмина, очевидно, не воспринимая его всерьез.
Юноша явно обессилел. Его выволокли из грязи и грубо потащили вглубь леса.
Главарь группы холодно усмехнулся:
— Если ты ещё хоть раз взглянешь на шимей* Бисинь, я вырву тебе глаза!
— Вот именно! Этот ублюдок целыми днями ворует кур и шляется где попало*! Давно пора выгнать его с горы! Раз уж наш управляющий так великодушен, давайте мы сами проучим его.
*Шимэй — младшая сестра по школе (учению).
*Воровать кур и шляться — вести бесчестный образ жизни; заниматься втихую любовными делами.
Компания быстро удалилась.
Чанмин не стал препятствовать.
Он молча вытащил из рукава листочек бумаги и осторожно запустил. Бумага, гонимая ветром, незаметно скользнула в бамбуковую рощу, а через некоторое время оттуда донеслись испуганные вопли.
Рыдания вперемешку с мольбами о помощи непрерывно разносились по всей округе, но Чанмин пропускал их мимо ушей, продолжая методично срезать побеги бамбука и кидать их в корзину. Вдруг юноша, скрывавшийся в лесу, молниеносно выскочил и бросился в сторону Чанмина, опустился на колени, и трижды ударив головой о землю, так же резко поднялся и скрылся в вечерних сумерках.
Чанмин спокойно продолжил свое занятие. Те ученики были загнаны бумажным тигром* в противоположную сторону, поэтому даже если бы они и вернулись, то явно не догадались, что это его проделки.
*纸老虎 - бумажный тигр. Также про то, что выглядит могущественным и свирепым, но на самом деле бессильно
Неспешно собрав бамбуковые побеги в корзину, Чанмин вернулся на кухню, решив сначала помочь повару с ужином.
Однако повар Хэ уже почти все сделал и помогать ему не пришлось — Чанмин вернулся как раз в пору к горяченьким четырем блюдам и супу.
Для двух человек такое количество блюд казалось расточительством, но разве откажешь главному повару, тем более, если это твой начальник?
— Давай-давай, попробуй мое новое блюдо - свежие побеги бамбука и рыбное филе!
Повар Хэ встретил его с улыбкой и усадил за стол:
— Выпьем немного вина, на сегодня у нас все готово!
Охотно согласившись с предложением, Чанмин сел за стол и взял палочки для еды.
— Ну и как тебе? – вытянув шею, нетерпеливо спросил повар Хэ.
— Бамбуковые побеги хрустящие, рыба получилась очень нежной. А вот без добавленной приправы блюдо было бы не таким.
— Я знал, что ты это поймешь! – воскликнул повар, хлопнув Чанмина по бедру. — Верно! Эта приправа - мой эксклюзивный секретный рецепт. Я работал над ней целый месяц, оттачивая свое мастерство. Даю слово, ничего подобного ты больше нигде не найдёшь!
Чанмин наслаждался едой, смакуя каждый кусочек:
— Если бы здесь проходил какой-нибудь конкурс совершенствующихся поваров, без сомнения, ты точно бы попал в тройку лидеров.
Повар Хэ с рассмеялся:
— Какая тройка?! Первое место несомненно моё!
А затем вздохнул:
— К сожалению, мир ценит лишь богатство, славу и боевые искусства. Где ты видел, чтобы уделялось внимание искусству кулинарии? По их мнению, это считается недостойной работой.
— Если ты продолжишь страдать по весне и горевать по осени,* я съем все сам, — отозвался Чанмин, указывая на тарелку.
*伤春悲秋 Страдать по весне, горевать по осени — беспокойство, печаль, порождаемая неизбежной сменой сезонов и пейзажей. Чрезмерная сентиментальность; грусть
Половина миски риса и несколько блюд опустели в мгновение ока.
Спохватившись, повар Хэ тоже принялся за еду, и вскоре они смели всё подчистую, не оставив ни крошки.
В отличие от остальных, между ними царила непринуждённая атмосфера.
Чанмин был не только усерден в работе, но и с интересом слушал болтовню повара. Более того, он мог дать обоснованные замечания по поводу новых блюд, что для повара Хэ было сродни обретению родственной души. В сравнении с внешними учениками, которые лишь болтали и смотрели свысока*, он превосходил их в разы.
*眼高手低 — высокие (гордые) глаза, низкие (плохие) руки.
— Старина Хэ, я слышал, что наша школа и Цзяньсюэ имеют давние связи. Раз такое важное событие на носу, значит, Глава Цзяньсюэ приедет лично?
Повар Хэ покачал головой:
— Такое лучше не говорить вслух.
Чанмин кивнул:
— Понял, не буду.
С тех пор как он оказался в Цисяньмэнь, любое упоминание о Цзяньсюэ было под строгим запретом.
— В то время секта Цзяньсюэ имела могущество и власть, а вот Цисяньмэнь находилась в уязвимом положении. Нам пришлось признать их превосходство и подчиниться. Но для нашего Главы это стало унижением, и теперь внутри стен школы строго запрещено даже упоминание об этом. Свадьба Лю-шишу — знаменательное событие, и он, конечно, отправит приглашение секте Цзяньсюэ. Однако сам Глава вряд ли явится, скорее, пришлёт кого-то из приближённых.
Говоря это, повар Хэ выглядел мрачно:
— Боюсь, что секта Цзяньсюэ устроит неприятности в день свадьбы Лю-шишу.
Чанмин приподнял бровь:
— Да зачем им это? Разве Глава не стремится завоевать расположение своих подчинённых?
Повар Хэ с горечью усмехнулся:
— С чего бы ему заботиться о чьей-либо благосклонности? Пока Цзяньсюэ сохраняет свою мощь, а Цисяньмэнь не породит мастера сильнее Чжоу Кэи, нам не вырваться из их лап. Хотя Лю-шишу необычайно талантлив, он совершенствуется всего десять лет. Разве он может сравниться с таким дьяволом, как Чжоу Кэи?
— Разве Цисяньмэнь не признала себя подчинёнными Цзяньсюэ? — удивился Чанмин.
— Говорят, что Чжоу Кэи совершенствуется демоническими методами, регулярно потребляя человеческую кровь и жизненную силу. При этом его внимание привлекают только те, кто обладает великолепной внешностью. Ранее несколько подчинённых школ поочерёдно приносили ему дань, а в прошлый раз очередь дошла и до наших дверей. Хорошо, что среди учеников оказался предатель и убийца — вот его-то и передали. Но неизвестно, кто станет следующей жертвой...
Повар махнул рукой:
— Впрочем, это не наше дело. Нам остаётся лишь готовить еду и не лезть в политику.
Наболтавшись вдоволь и выпив ещё несколько чашек вина, повар Хэ наконец почувствовал полное удовлетворение и отправился отдыхать.
Чанмин собрал посуду и столовые приборы и отнёс на кухню.
Стояла глубокая ночь, и только одинокая луна освещала молчаливую тишину.
Поглощённый своими мыслями, он мыл посуду, размышляя о мече Сыфэй.
С этим мечом у меня, вероятно, есть шанс быстрее восстановить своё тело и совершенствование. Однако меч куда-то исчез. Может, он попал в руки Юнь Вэйсы или его забрал Чжоу Кэи?
Прокручивая в голове все возможные варианты, Чанмин так и не мог вспомнить.
Стоит ли мне отправиться в секту Цзяньсюэ, чтобы выяснить это? Когда-то Чжоу Кэи любил коллекционировать редкие вещи, и увидев Сыфэй, он наверняка не прошёл бы мимо. Возможно, меч находится у него.
Щелчок.
Из кучи дров донёсся едва уловимый шорох.
Сейчас все пять чувств Чанмина были сильно ослаблены, но это не значило, что он ничего не слышал.
Не оборачиваясь, он метнул в том направлении палочку для еды.
Палочка угодила прямо в цель, и непрошенный гость резко выскочил из своего укрытия.
Повернув голову, Чанмин увидел того самого юношу, которого встретил днём.
Но вместо того чтобы броситься бежать, мальчишка замер как вкопанный.
Эта сцена вдруг напомнила Чанмину прошлое...
На протяжении долгого времени, хотя Юнь Вэйсы и был Главой даосской школы, его жестокость и беспощадность в бою принесли ему прозвище "Хладнокровный Демон". Однако это совершенно не мешало многим молодым ученицам наперебой выражать ему свою симпатию.
Теперь же перед ним стоял человек с внешностью юного Юнь Вэйсы, с половиной запечённого батата в руках и испачканным в грязи лицом.
Интересно, что бы подумали его поклонницы, увидев такую картину?
Чанмину вдруг стало смешно, и уголки его рта невольно изогнулись в улыбке.
Юноша замер, глядя на него, словно ожидая своей участи.
__________________
Автору есть что сказать:
Чанмин: — Неужели то, что я видел, это был ты?
Юнь Вэйсы: — Ты считаешь, что тот, кого ты видел, это был я?