Ровный бег судьбы.
Для начала хочу напомнить о тг-канале фанфика: https://t.me/ffyour_newpassion
13 сентября 1986 года.
Глубокая ночь. В окнах домов постепенно гас горящий свет, и только лишь одна луна освещала путь идущему по дороге и слегка хромающему Вове. Идти домой сейчас себе дороже было, поэтому единственным выходом оставалось переночевать в спортзале Универсама. Да и пугать ранами на лице, ужасным видом своего младшего брата — Марата, которому только исполнилось двенадцать лет, не хотелось. Хоть тот и приходился Вове сводным, Суворов души в нём не чаял, Марат был ему самым близким человеком на Земле. А как старший брат, он за него головой отвечать должен.
Настроение было на редкость отвратительное. Пнув лежащую на асфальте бутылку, Адидас направлялся дальше. Улица за улицей, и вот он наконец-то доходит до родного района. Доехать на транспорте возможности уже не было: время было позднее, автобусы не ходили. Приходилось идти из последних сил, выжимая из себя оставшиеся соки.
Повернув за углом, он заметил на белой стене непримечательного, давно пустующего гаража, что находился за одним из жилых домов, значок «УКК Универсам — короли Казани. ». Следуя дальше, он нашёл взглядом нужную дверь и открывая её, спустился вниз по скрипящей лестнице. Помещение пропахло алкоголем, и Адидас едва ли носом не повёл от отвращения. Пройдя внутрь, Вова увидел Кащея, державшего в руках рюмку водки. Кажется, всё как обычно. Странно, но тот сидел в полном одиночестве. Девка его очередная свалила, что-ли? На минуту задумавшись, Адидас через мгновение махнул рукой на эти мысли, решив, что сейчас не время над этим думать, да и не его это дело. Кащей захочет — сам скажет.
— Друг мой драгоценный, Вова! — раздался скользкий, неприятный, испорченный количеством выпитого алкоголя за день из конца помещения. — Что не здороваешься-то? Люди же сидят, не позорь, — проводя левой рукой по свободным местам возле себя, говорил невнятно автор.
Вова отвернулся. Точно не сейчас он хотел, чтобы Кащей узнал про сегодняшнюю схватку с Киноплёновскими. Костя в каком бы состоянии не находился, сразу понимал, что к чему. Но последняя фраза Кащея его насторожила: это Вова с ума сходит уже, раз не заметил приятелей авторитета или Кащей, бредящий от алкоголя? Адидас сразу голову повернул, проходясь ещё раз взглядом по помещению.
— Я вот всё понять не могу: ты совсем поехал уже?
— А с мордой чё у тебя? — как ни в чём не бывало продолжил Кащей, проигнорировав вопрос друга. — Ёбнул кто-то?
Как Адидас и думал: Кащей догадается, стоило Вове только развернуться. Специально он этого добивался. Поганец. Но врать по понятиям своему старшему было неправильно, однако ситуацию эту сейчас обсуждать совершенно не хотелось.
— Мне тут птичка одна напела, что вы рожи всем Универсамом пошли бить киноплёновским. Неприятная ситуация получилась-то, Вов.
Кащей прервался на середине фразы, чтобы потянуться за пачкой сигарет, лежащей на столе. И, забрав её, тот с ухмыляющимся лицом откинулся на спинку кресла, возвращая взгляд к Адидасу, что до сих пор стоял у порога. Осушив рюмку за один раз, он, не отнимая взгляда, и даже не скривившись, опустил стакан на стол.
— Я говорил же, что нахуй нам эта улица не сдалась. Говорил, но ты не послушал. А старших слушать надо, — смешно пригрозив Вове указательным пальцем, как маленькому ребёнку, Кащей после затянулся, выпустив клубы табачного дыма. — Так получается?
— Получается так.
Вова без промедлений ответил, сдерживая ещё больше поднимающееся раздражение из последних сил. У Кащея рот, кажется, в нужные моменты не затыкается.
— Да ты садись-садись, чего как не свой?
Кащей наконец обратил внимание, что старший Суворов у лестницы застыл, как статуя, что его даже смешило, и уголки губ его поднялись.
— Не буду. И сделал я, Кащей, правильно, по понятиям. А ты этих киноплёновских всех до усрачки боишься, — выплюнул со злостью в глазах Вова, смотря, как Кащей с ухмылкой и хитрым блеском головой кивнул, вызвав ещё большее отвращение.
Кащей двинул удивлённо бровями, а после услышанного чуть сощурился. Лицо его приобрело необыкновенные черты, а глаза опасно блеснули. Вова лишь гордо приподнял подбородок, когда Костя, резко поднявшись со своего места, неспешная шагами подходил чуть ли не вплотную к Адидасу, но при этом держал некую дистанцию.
— Ты же понимаешь, что ты сейчас своему старшему какую-то херню предъявляешь? — тыкнув специально в себя пальцем, Кащей явно делает акцент на себя, — да хана тебе, Вова! Мне потом жопу твою подтирать перед киноплёновскими! Мне, друг мой, не тебе! — уже с агрессией тыкая пальцем в Адидаса, говорил он, срываясь на крик.
Вовиному терпению уже наступал предел. Сил не хватало это терпеть. Но своих бить, а тем более, автора, было плохим тоном, за такое и отшить могут. Суворов сдёрнул с себя палец Кащея, и сжимая губы, процедил:
— Завтра перетрём. А ты дальше пей водку свою, или чё ты там пьёшь-то.
***
31 декабря, 1988 год.
Таня старается весь сегодняшний день не вспоминать, как вчера вечером она дошла до дома вместе с Витей. Брат, на удивление, на день решил задержаться дома, чтобы встретить Новый год вместе. Хорошо это или плохо? Таня не знает. Но она считала, что брат как обычно поставит группировку как обычно выше, чем семью. И не удивилась бы, если так случилось. Брат очень сильно поменялся за эти два года.
Весь день в доме шла подготовка к празднику; мать стояла у плиты с утра, Таня ей помогала, успев уже порезать ножом палец. В центре гостиной стояла новогодняя ёлка, украшенная игрушками и мешурой, а наверху, на кончике, красовалась красная звезда. Старый, некрасивый диван, на котором часто лежал отец и читал газеты, сегодня выглядел как новенький. Родители Тани были очень суеверными, даже тревожными. И верили в то, что встречать Новый год с беспорядком и пылью в квартире — привлечение новых проблем и неудач в этот год.
Поэтому, в праздничные дни квартира Белицких чуть ли не сверкала от чистоты, а с кухни нёсся в коридор аромат свежеприготовленного печенья, многих других десертов, а также салата "Оливье", поклонницей которого всю свою жизнь являлась мать, если верить её словам.
В комнате раздаётся звонок телефона. Таня, пообещав матери, что сейчас подойдёт и возьмёт трубку, скрывается с кухни. Успев за секунду до того, как телефон автоматически сбросит звонок, девушка поднимает трубку и прислушивается к звукам.
— Тань, я сейчас к Вахиту, то-есть, к Зиме пойду, у него мама к бабушке поехала. Сможешь меня прикрыть и сказать, что я у тебя, если мои звонить будут? — быстро спрашивает Вероника тихим шёпотом. Видимо, чтобы родители не услышали. — Чуть не забыла: если ты хочешь, конечно, можешь прийти к нам, — спохватившись, добавляет чуть громче Вероника.
— Посмотрим. Только будь аккуратнее, пожалуйста. Сама ведь знаешь, — оглянувшись и заметив, что брата вблизи не было, говорит Таня и слышит удовлетворительный ответ в трубке.
Подруга называет адрес и сразу же кладёт трубку.
***
На часах уже было практически двенадцать ночи. Праздник приближается быстрыми шагами, оставляя в душе приятное чувство. Только для Тани это был самый неприятный Новый год. За столом возле неё сидит Витя, от присутствия которого Тане становится тошно. Она и подумать пару месяцев не могла, что будет испытывать неприязнь рядом с ним. Раньше она желала, мечтала, чтобы Витя присутствовал на этом празднике, а сейчас она хотела одного — его ухода. Таня уже и сама была готова подорваться с места и убежать, лишь бы не чувствовать его постоянные взгляды на себе.
По радио, по телевизору раздаются долгожданные всей страной удары курантов, и Таня невольно застыла с бокалом шампанского в руке, ожидая последний. Каждый год у неё было одно и то же желание, но говорить какое — она никому не станет, иначе не сбудется.
Голоса родителей и брата после двенадцатого удара для Тани были плохо слышны, она с чуть замороженным видом соприкасается своим бокалом с другими, с небольшой выдавленной улыбкой.
После встаёт, направляясь в комнату. В голове всплывает адрес, названный Вероникой, и девушка, недолго обдумывая предложение подруги, решает уйти. Гостиная, в которой сидели родители и Витя, далеко располагалась от входной двери, а комната Тани была ближе всего к дверям. Удача, не иначе.
На цыпочках подкрадываясь к коридору, девушка слышит, как из гостиной доносились звуки праздничной музыки. Шансов уйти незамеченной становилось больше.
Натягивая на свои плечи пальто, Таня, даже не умудрившись его застегнуть, приоткрывает дверь и, взглянув ещё раз в конец коридора, на стену которого падал свет, издаваемый от телевизора, девушка, набрав воздуха в лёгкие, скрывается за дверью.
Несясь вниз по ступенькам, волнение не отступало, накрывая волной адреналина плечи девушки. Она впервые сбегала из дома, ведь всегда боялась получить потом от родителей за это по первое число, но сейчас ей наоборот было смешно от своей бывшей детской глупости и боязливости.
На улице шёл густой снег, покрывающий Таню с головы до ног. Но несмотря на мороз, в душе так похорошело после побега из родного дома. Таня быстрым шагом следует по ночным, засыпанным снегом тропинкам, разглядывая встречающиеся на своём пути блёкло светящие фонари. Она чувствовала себя освобождённой и до безумия счастливой. Сковывающие Таню узы разорвались, позволяя выйти на свет, какой возможностью она, не промедляя, воспользовалась, не собираясь выпускать из рук.
Она не замечает, как доходит до нужного дома. И останавливается, поднимая глаза вверх, подставляя их под падающий снег. Внезапно дверь, ведущая в подъезд открывается, и Таня, обратив на это внимание, на бегу благодарит жильца, проникая в дом. Номер квартиры никак не всплывал в памяти, но в голове отпечатались воспоминания о пятом этаже, про который говорила Вероника. Таня осматривает каждую дверь, неспеша поднимаясь по лестнице.
На пятом этаже находилось всего две двери. Обзванивать каждую из них, что ли? Но дверь, что была правее, казалась Тане правильным вариантом и, поддавшись внутренней интуиции, девушка нажимает на кнопку сверху над дверью. Раздаётся неприятный, чем-то подходящий на звон будильника по утрам звук, что Таня аж нехотя поморщилась. Проходит несколько минут, и девушка, закатывая глаза, уже начинает думать, что ошиблась. Но внезапно слышатся отдалённые шаги, и внутри закралась надежда, что всё-таки она не ошиблась. В личине замка раздаётся характерный для открытия поворот ключа, и сердце на мгновение замирает.
Дверь открывается. Таня застывает. Перед ней предстаёт никто иной, как Турбо, с которым она танцевала на дискотеке. Кудрявые, тёмного оттенка волосы, как и обычно рассыпались по его голове, а яркие зелёные глаза смотрели прямо вглубь.
Но тот резко меняется в лице, завидев Таню. И быстро пробегаясь взглядом по девушке, не отпуская ручку двери, холодно спрашивает:
— И что ты тут забыла?
Таня несмело приподнимает голову, искривив изумлённо бровь.
— И тебя с Новым годом. Вероника тут?
— Здесь она. Я вопрос задал: что ты тут забыла?
Явно не такого приветствия ожидала Таня. Валера не с той ноги поднялся, что-ли? Казалось бы, праздник, настроение должно быть хорошее.
— К подруге своей пришла, она меня приглашала, — вполне спокойно отвечает Таня.
Если он хочет вывести её на эмоции, то не получится. Таня не собиралась злиться из-за какого-то дурака, которому в голову взбрело настроение посторонним в новогоднюю ночь портить.
Турбо задумчиво осматривает её ещё раз, что Таню раздражать начинало. Что он смотрит на неё, как на музейный экспонат? Ещё и так недоверчиво, даже с нескрываемым презрением.
— Ну проходи, раз пришла, — нехотя говорит, и кидая ещё один странный взгляд, отходит вглубь квартиры.
Таня провожает его непонимающими глазами. Вот поганец: с первой встречи никак не изменился, всё ему доказывать и объяснять надо, как маленькому ребёнку, чёрт возьми.
Турбо же раздражённо направляется на кухню, где и был Зима, занятый разрезанием торта на части, который оставила мать перед уходом. Ноздри Валеры вздымаются, тот вкладывает руки на груди, всем видом показывая, что чем-то он недоволен. И Вахит, словно чувствуя чужой взгляд, гневно прожигающий его спину, полуразворачивается, сталкиваясь с хмурым взглядом Турбо.
— Я не понял, чё баба киноплёновская здесь делает? — неуклюже облокачиваясь на кухонную столешницу с таким же возмущённым видом спрашивает Туркин.
— Почему киноплёновская сразу? Ну брат у неё там, ну и что. Ни с кем оттуда не ходит же, — невозмутимо отвечает Зима, пытаясь разрезать вилкой для себя самый большой кусок торта.
— И нам потом ёблами за это отвечать перед киноплёновскими? Классно ты придумал, от души, — с сарказмом говорит Турбо и, чуть склонив голову, ужасается, — Дебил, тебя кто вилкой резать торты учил?
— Да не кипятись ты. Нас киноплёновские итак ненавидят, косо смотрят. А ножи все мыть надо, мне лень.
Турбо решает проверить, так как неаккуратно разрезанные куски желания есть не было. Он открывает ящик с кухонными принадлежностями и видит лежащий нож. Сжимая губы, тот сцепляет его в руках и разворачивает голову с ещё большим взбешённым взглядом. Он подходит ближе к Зиме и на торт чуть не кидает нож, но тот с грохотом падает на стол, заставляя Вахита дёрнуться.
— Режь давай ножом, — приказным тоном говорит, взирая на небрежную работу.
— А чё ты мне приказываешь? И вообще. Тебе надо, ты и режь! — вспылил уже и Зима, поднявшись со стула, показывая рукой на недорезанный торт.
— Ты начал резать, ты и режь блять! — не удерживается Турбо, и нож в руки хватает, передавая Вахиту.
Те молчат минуту, испепеляя друг друга взглядами. Кажется, накинутся сейчас друг на друга и праздник испортят. Но на кухню вовремя заходит Вероника, ведя под руку Таню. Она уже успела показать всю квартиру подруге, а закончить хотела кухней, но не тут то было.
— Вы что устроили тут? — моргая насколько раз, Вероника мотает головой, взглянув сначала на Вахита и рядом стоящего с ней Турбо.
Оба медленно отводят взгляд на стоящих в проёме девушек, и Турбо цокнул, вручив Вахиту в руки и вилку дополнительно.
— Сам делай, — махнув рукой, заявил он, просачиваясь между Таней и Вероникой.
Девушки одновременно закатывают глаза. Тане эта ситуация больше казалась смешной. Сцепились они оба, как два кота, дерущихся за последний кусок рыбы, оставшейся в тарелке. Поглядев на стол, она видит разрезанные неровно куски торта и сдерживает смех. Надо уметь, конечно, торт так разрезать.
— Ты не представляешь, они за вечер уже раза три поругались, еле успеваю их остановить, — шепнула на ухо Тане Веронике, усмехнувшись.
***
Вскоре они сидели за столом, смотря по телевизору какую-то новогоднюю передачу. Тане особенно эта программа нравилась, потому что играли музыку, а хор комсомольцев и пионеров подпевал стоящему в центре Высоцкому.
— Зима, чё это за бред, ты бы ещё «Спокойной ночи, малыши» включил, — проворчал Турбо, доедая на редкость вкусный торт.
— Вообще-то, очень даже красиво играют и поют, — ответила Таня, не отрывая взгляда от телевизора, поправив свои волосы.
— Ты сиди да помалкивай, спасибо мне ещё сказать должна, что я вообще тебя впустил.
— Да кто ты такой, чтобы я тебе спасибо ещё говорила? — огрызнулась девушка, изогнув бровь.
Турбо оставляет вопрос без ответа. Грубить Тане он не хотел, не по понятиям это было. Но внутри очередная волна гнева поднималась, и он со звоном ставит кружку с чаем на стол, стрельнув на мгновение глазами в рыжеволосую, а после отвернулся.
Вероника пробегается взглядами по Тане и Турбо, а после, убеждаясь, что небольшой конфликт закончен, предлагает сыграть самим песни. Зима тут же поддерживает затею, и чуть приобняв девушку за плечи, ожидает соглашения от оставшихся. Турбо, пожимая плечами, кивает в знак подтверждения, а Таня, как замыкающее звено, обдумывая предложение, наконец одобряет его.
— Вы же обе в консерватории учитесь, сыгранёте что-нибудь на гитаре? — предлагает Вахит, оглядывая обеих девушек.
— Я только на фортепиано могу, — огорчённо отказывается Вероника, смотря на Таню.
Странно. Таня с детства знает, что Вероника отлично умеет на гитаре играть, её отец учил. Но зачем-то соврала. Может, хочет, чтобы Таня наладила отношения с универсамовскими? Даже интересно. Или она в руки гитару долго не брала?
— Я на гитаре могу, — соглашается Таня, ловя удивлённый взгляд Турбо, до сих пор сидящего со сложенными на груди руками.
Вахит, хлопнув в ладоши, поднимается из-за стола, следуя в другую комнату. Слышится, как он достаёт гитару из шкафа, чуть не уронив. Таня слегка улыбается: видимо, гитару никто не доставал долгое время. Вахит спустя пару минут возвращается и отдаёт ту в руки с блестящей улыбкой Тане.
Девушка в свою очередь пробегается пальцами по струнам, замечая, как сильно инструмент расстроен. Она крутит в нужную сторону небольшие штуки, располагающиеся по бокам верхнего грифа. И добившись хорошего звука, девушка тяжело вздыхает, боясь ошибиться, ведь гитару в последний раз она брала в руки несколько месяцев назад. Но одну песню, которую её отец обожал, помнила наизусть. Она специально её выучила, подобрала аккорды, чтобы его порадовать, но отец лишь заявил, что у неё талант.
Ровный бег моей судьбы.Ночь, печаль и блеск души,Лунный свет и майский дождьВ небесах.Долгий век моей звезды,Сонный блеск земной росы,Громкий смех и райский медВ небесах.
Перебирая в верной последовательности аккорды, Таня старательно зажимает пальцами каждую струну, требуя от себя замечательного звука. Постепенно волнение исчезло, а в голове появились воспоминания, которые она ассоциировала именно с этой песней. И последним, самым замыкающим было сегодняшнее, как она сбежала из дома. Но в мыслях резко появилось ещё одно — танец с Валерой на вчерашней дискотеке, от чего Таня чуть не сбилась. Мелодичный, успокаивающий голос звучит дальше под ровно звучащие гитарные аккорды, но Таня не обращает на это внимания.
На заре голоса зовут меня...На заре голоса зовут меня...
Вахит как бы невзначай задевает локтём Туркина, кивая глазами на Таню, долго держащую одну ноту. Турбо раздражённо отталкивает руку друга, показывая, что ничего необычного не видит, что, кстати, было неправдой. Он впервые видел девушку, которая столь хорошо умеет петь.
Солнца свет и сердца звук,Робкий взгляд и сила рук,Звёздный час моей мечтыВ небесах.
На заре голоса зовут меня,На заре голоса зовут меня,На заре голоса зовут меня..
Она заканчивает. Сглатывая неровный ком в горле, девушка осматривает каждого взглядом, останавливаясь на чересчур задумчивом Туркине, что смотрел в пол. Видимо, он даже не слушал?
— Поёшь красиво, Белицкая, — с усмешкой вдруг произносит он, и девушка возвращает удивлённый взгляд.
Каждый подтвердил его слова, что Тане было в новинку. Такую поддержку, похвалу она не получала до этого ни от кого, даже от родителей. От Турбо такое слышать было крайне неожиданно, и Таня на мгновение даже смутилась, ведь всех группировщиков, таких как он, она считала бездушными, обыкновенными тварями, не имеющими ничего хорошего.
— Как в оригинале спела, — похлопывая в ладоши, говорит Вероника с блестящей улыбкой
На душе заметно потеплело и, перебирая ряд струн, Таня дарит последний аккорд, даря окончание песне. Турбо выходит из-за стола с расслабленным лицом, направляясь в другую комнату. Вахит со смешком заявляет, что тот курить направился, чтобы красками жизни чудесной насладиться после выступления Тани.
Девушка решает дойти до другой комнаты и поставить обратно гитару, потому что время было уже позднее, а будить давно заснувших соседей было не очень хорошим делом. Останавливаясь в проёме у входа в другую комнату, Таня видит фигуру Турбо. Тот стоял на балконе, забыв его прикрыть и поджигал кончик сигареты. И не холодно ему было стоять на морозе? Таня старается долго на него смотреть, но тот, словно заслышав шаги позади себя, оборачивается, уже собираясь затягиваться. Но, Таня, видимо, помешала ему.
— Кстати, я Валера. Можешь называть, как тебе удобно, — пророняет он, прерывая возникшую тишину.