Часть 4
Вечером того же дня звонит Минхо. Говорит, что у него есть новые документы и что мне следует посмотреть на них вместе. Он предлагает встретиться у него дома, утверждая, что так будет безопаснее, чем в офисе или общественных местах. Я колеблюсь, но любопытство и решимость узнать правду перевешивают.
Мы договариваемся встретиться у его квартиры в девять вечера. Когда я подхожу к нужному адресу, то вижу современный жилой комплекс с охраной и видеокамерами. Кажется, Минхо живёт в весьма роскошном месте. Меня пропускают внутрь, и я еду на лифте на последний этаж.
Дверь открывает сам Минхо. На нём тёмно-серая рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей и чёрные брюки. Я невольно замечаю, что он смотрится очень эффектно: статный, ухоженный, с чётко очерченными чертами лица. Внутри меня просыпается некое смятение — в конце концов, я никогда не считала его уродливым или неинтересным. Он просто всегда держался холодно, поэтому я не думала о нём как о мужчине.
— Заходи, — говорит он, жестом приглашая внутрь.
Его квартира просторна, но обставлена минималистично. Светлые стены, почти нет декора — всё строго и функционально. Мы проходим в гостиную, где стоит большой диван и кофейный столик, заваленный папками.
— Прости за беспорядок, — говорит Минхо, заметив мой взгляд. — Я последние дни живу на работе и тут же разбираю бумаги, связанные с делами твоего отца.
— Ничего страшного, я понимаю, — отвечаю.
Мы присаживаемся на диван, он протягивает мне одну из папок:
— Смотри. Это отчёты по тендерам, в которых участвовала компания твоего отца. Есть странные цифры, которые невозможно объяснить простыми накладными расходами. И ещё кое-что...
Он разворачивает лист, указывает на подписи и печати. Я не разбираюсь в юридических терминах, но замечаю, что печати принадлежат некой фирме, о которой отец никогда не упоминал.
— Это подставная компания? — предполагаю я.
— Возможно, — отвечает Минхо. — Деньги от крупных контрактов шли через неё, и, похоже, часть средств использовалась для взяток или иных целей, напрямую не отражённых в бухгалтерии «Тэквон Констракшн».
— То есть кто-то из совета директоров мог участвовать в этих махинациях?
— Или кто-то выше... — Минхо замолкает, и я вижу, что он не хочет раскрывать подробности. Или не может.
Я чувствую, как во мне закипает злость. Эти люди использовали честное имя моего отца, чтобы проворачивать криминальные схемы. А когда он понял, что происходит, и решил остановить их — они убрали его. В голове всё больше укладывается в логический ряд.
— Проклятье... — тихо говорю я, откинувшись на спинку дивана. — Это значит, что папа погиб из-за их грязных денег...
Минхо склоняет голову, его взгляд смягчается:
— Соён, я знаю, как тебе тяжело. И поверь, я всеми силами пытаюсь найти доказательства и привлечь виновных к ответственности. Но это непросто.
— Я просто хочу справедливости, — шепчу я. — Хочу, чтобы люди, убившие отца, ответили за это.
Минхо внезапно медленно протягивает руку и кладёт её на мою ладонь. Его прикосновение тёплое, успокаивающее. Я вздрагиваю, но не отстраняюсь.
— Я сделаю всё, чтобы помочь тебе, — говорит он тихо. — Поверь мне.
В какой-то момент я осознаю, что мы сидим рядом, наши глаза встречаются. Я вижу в его взгляде не ледяную отстранённость, а боль, гнев и... заботу обо мне? Это ставит меня в тупик. Стараюсь унять дрожь в руках. Слишком много всего навалилось за последний год, и сейчас моё сердце сбивается с привычного ритма от того, что рядом сидит этот человек, так давно знакомый, но в то же время такой загадочный.
— Спасибо, — говорю я негромко.
Мы не отводим взглядов друг от друга. Минхо приподнимается и как будто колеблется. Я инстинктивно делаю движение навстречу. Всего несколько сантиметров, но этого достаточно, чтобы между нами вспыхнуло то электрическое напряжение, о существовании которого я даже не подозревала.
Он медленно наклоняется ко мне. Я чувствую его дыхание. Сердце стучит где-то в горле. Мысли кричат: «Что я делаю?» Но тело словно живёт собственной жизнью.
Губы Минхо мягко касаются моих. Словно искра проскальзывает между нами. Какое-то время я просто замираю, ошеломлённая. Но потом ощущения затягивают меня, я отвечаю на его поцелуй, закрывая глаза. Внутри всё переворачивается от бурной смеси чувств: долгой печали, недоверия, страха, но и внезапного облегчения, когда кто-то поддерживает и понимает меня.
Однако, пронзённая мыслью об отце, о том, в каких обстоятельствах мы с Минхо сейчас сближаемся, я отстраняюсь. Дыхание сбито, щеки горят.
— Прости... — шепчу, не зная, за что именно извиняюсь.
Минхо выглядит смущённым. Он проводит ладонью по волосам, отводит взгляд:
— Нет, это я... прости. Может, не время сейчас...
Мы оба нервно смеёмся, пытаясь разрядить обстановку. Где-то на заднем плане я вижу кипу бумаг о смерти отца. Мозг кричит, что нужно сосредоточиться на главном, а не давать волю чувствам. Но сердце говорит, что именно это тепло необходимо мне сейчас — как воздух.
Следующие несколько дней проходят в лихорадочной работе. Я встречаюсь с Ли Джухваном — тем самым журналистом, которого рекомендовала Хёнжу. Он осторожен, задаёт кучу вопросов, пытается понять, во что именно ввязался мой отец. Мы оба понимаем, что рискуем, но Джухван решает копать дальше, параллельно я помогаю ему систематизировать данные, которые предоставил Минхо.
Всё это время Минхо и я общаемся в основном по телефону и переписке. После того поцелуя мы не заговаривали о своих чувствах, будто молчаливым согласием решили отложить эту тему. Но с каждым новым сообщением я начинаю ловить себя на том, что жду его звонка с замиранием сердца.
Тем временем угрозы не прекращаются: на электронную почту мне несколько раз приходили письма с предупреждениями. Текст разный, но суть одна: «Прекрати копать, или пожалеешь». Я блокирую отправителей, но ясно, что меня могут найти где угодно. Пытаюсь жить, оглядываясь, но мысль о том, что могу в любую минуту попасть в беду, сводит с ума.
Однажды вечером я возвращаюсь домой, купив немного продуктов, и замечаю, что дверь приоткрыта. Сердце уходит в пятки. Я в панике достаю телефон, собираюсь позвонить в полицию, но, проходя внутрь, вижу знакомую фигуру — это Минхо.
— Минхо?! — восклицаю я, и злость вскипает во мне. — Ты что здесь делаешь? Как ты вошёл?!
Он поворачивается ко мне. В глазах растерянность, брови сдвинуты:
— Прости, я не хотел тебя пугать. Я... пришёл тебя проведать, увидел, что замок кто-то повредил. Дверь была нараспашку.
Я осматриваюсь: в комнате беспорядок, как будто кто-то что-то искал. Моя грудь сжимается от страха. Кто-то опять проник в моё жильё.
— Господи... — я обхватываю голову руками. — Что делать?
Минхо осторожно берёт меня за плечи, стараясь успокоить:
— Сначала нужно проверить, всё ли на месте. Если пропали важные бумаги — это плохо.
Я судорожно начинаю искать папку с документами от отца, ту самую, что держала при себе. К счастью, я стала носить её в сумке после того, как один раз ко мне уже вламывались. Здесь, в квартире, оставались лишь кое-какие копии и заметки. Они разбросаны по полу, некоторые листы смяты.
— Кажется, ничего критичного не похищено, — говорю я с облегчением, но внутри всё равно паника: что, если в следующий раз им удастся достать оригиналы?
Мы вызываем полицию, но, честно говоря, не надеемся на успех. Приехавший наряд формально фиксирует факт взлома. Потом мы с Минхо остаёмся одни, сидим в гостиной, среди разгрома. Он предлагает:
— Может, переедешь ко мне на время?
Я вскидываю брови:
— Ты шутишь?
— Там охрана, камеры... Да и я буду рядом, смогу защитить.
Чувствую, как в груди вспыхивают противоречивые эмоции. Мне страшно оставаться здесь одной после того, что произошло. Но переезжать к Минхо — это уже новый уровень близости, причём в условиях, когда я до конца ему не доверяю. Однако внутри меня просыпается и тёплое ощущение: в нём есть что-то... Или же я просто хочу опереться на кого-то?
— Я подумаю, — говорю я наконец.
Минхо не настаивает, лишь тихо кивает. Потом мы вместе немного прибираемся, выметая осколки разбитых предметов, а в голове у меня крутится один вопрос: «Кто и зачем всё это устраивает? И почему именно сейчас, когда мы начинаем находить зацепки?»