Малышка рок-н-ролл

Глеб шумно втянул воздух, чувствуя на кончике языка осень и запах мокрого асфальта, оставшийся после ливня. В лужах, скопившихся в трещинах и ямах на асфальте, отражалось темное, низкое небо — скорее всего ночью опять будет дождь. Трава после такого полива заметно поникла и прижалась к земле, теперь выглядящая жухлой, будто в конце октября, а на земле появилось еще больше листьев, сбитых тяжелыми каплями с веток.

Сигаретный дым приятно щипал язык, прогоняя раздражающую сонливость, оставленную уютным вечером под вино, разговоры и гитару. Наверное, этот вечер в жизни Глеба если не был лучшим, то точно уверенно стоял в тройке, вытесняя даже первый осознанный день рождения до вечных запоев отца и первое слово брата, которым стало «Глеб».

Он размеренно выдыхал сизые клубы дыма, причудливо завивающиеся под светом фонаря, и улыбался, вновь и вновь прокручивая все моменты в голове. Саша, в итоге не выдержав накала страстей и постоянного хохота, свалился с подоконника, задев рукой Мишу и разбив тому нос, Алиса бегала с видом маньяка, оттирая кровь от ковра и стула, а Катя с Глебом на пару допивали вино, смеясь с поведения друзей.



Подростки под алкоголем вообще ведут себя странно — они могут орать песни и танцевать до боли в ногах, могут трахаться до онемения конечностей и сорванных голосов, могут плакать до тех пор, пока глаза протестующе не заболят, а могут смеяться до хрипа, пока щеки не начнет сводить от постоянной улыбки.

За семнадцать лет Глеб так и не понял, что им движет под алкоголем — он мог находиться в приятной компании, но уйти на балкон и разреветься, выкуривая пачку разом, а на похоронах мог начать петь и заставлять краснеть мать своими идиотскими выходками.

У него могло все быть хорошо, — насколько это вообще возможно, с его-то головой — но посреди вечеринки он резко сваливал домой и сидел под своей же дверью, пока брат не уснет. Глеб мог умирать и разлагаться изнутри, но под дешевой водкой веселил всех и заставлял включать самые танцевальные треки.

Чем больше он пил, тем меньше понимал, как работает его психика — даже в трезвом состоянии его настроение периодически менялось от мрачной раздражительности и ненависти к себе, до любви ко всему живому и жизнерадостности, а в пьяном состоянии эти перепады случались чуть ли не каждые пять минут, сводя с ума всех близких. Да тот же Саша всё ещё ему припоминал Мишутку, с которым Глеб обнимался вместо девчонки на диване.

Алкоголь помогал ему спастись — от самого себя, от окружения и его вечных издевок, насмешек и претензий. Он заглушал противные голоса в голове, нашептывающие о никчемности и предлагающие в ту же секунду шагнуть с ближайшей крыши. Тяжелее всего было, когда их пытался перекричать другой голос, умоляющий прекратить пить, иначе прямо сейчас с ним что-то случиться — его задавит машина, откажет сердце, печень, почки, упадет метеорит или маньяк выберет своей целью именно его.



В таких случаях все, что Глебу помогало — изрядная доза спирта, дарующая тишину хотя бы ненадолго. И тогда он чувствовал себя почти нормальным, почти живым, среднестатистическим подростком. Почти — потому что нормальному подростку не нужно заливаться бухлом, чтобы не сойти с ума.

Глеб даже не понимал, что побудило его купить бутылку в этот раз. Сегодня ему было спокойно и тихо, даже противные демоны молчали, наверняка строя очередные козни. Наверное, ему не хотелось услышать в разгар вечера их шепот над ухом, испортив этим настроение себе и по крайней мере половине собравшихся. Катя мало что замечала в других, ведь постоянно отвлекалась на переписку с их одноклассников, а Миша весь вечер смотрел волком на Алису, непонятно с чего.

Из всех сидящих, заметил бы его состояние Саша — он бы сразу понял, что тревожит его друга, пусть и не смог бы ему помочь — и Алиса, но та и не догадывается, какие проблемы живут в кудрявой голове, действительно сводя его с ума. В итоге он решил перестраховаться, заходя в магазин и покупая очередную пыльную бутылку, заработав этим радость Кати, недовольный взгляд Саши и настороженный, пусть и с улыбкой на губах — Алисы.

Сигарета подарила на прощание ужасную горечь тлеющей бумаги и погасла, стираемая о ближайший фонарный столб. Ветер гулял под легкой рубашкой черного цвета, растрепывая и так пушистые волосы и заставляя Глеба поёжиться. Вино быстро отпускало в вечерней прохладе, и он слышал постепенно усиливающиеся голоса, раздраженно затыкая их наушниками.

Пролистав весь трек-лист от начала и до конца, он задумчиво закусил губу, не зная, что выбрать. На глаза ему попалась забытая «Днями-ночами», которую не так давно они с Алисой исполняли почти дуэтом, и он без раздумий её включил, убирая телефон в карман.

Расслабленная улыбка вернулась на его уставшее лицо, и он прочесал запутавшиеся кудри пальцами, тихо подпевая себе под нос. Как бы он не презирал ассоциации с чужими песнями, теперь эта ещё долго будет напоминать об этом вечере, пусть после и будут сыграны ещё многие, спетые как по одиночке, так и хором. И пусть нормально петь и слышать ноты умели только Глеб с Сашей и Алиса, все вместе они сделали неплохой групповой кавер, хоть и не думали его снимать или записывать.



Сзади на его плечо легла чья-то рука, и Глеб вздрогнул, оборачиваясь и занося кулак для удара. Саша ушел в другую сторону, так как ему было быстрее в обход, поэтому никто из знакомых не мог его догнать и так бесцеремонно нарушить личное пространство. Приглядевшись в тусклом свете фонаря, он узнал обесцвеченные волосы Миши, отросшие на корнях, и расслабился, выдыхая.

— Тебе норм вообще, блять? — раздраженно спросил Глеб, запихивая наушники в карман, наплевав на то, что сам потом будет злиться и распутывать их.

— Мне-то норм, а тебе как? — недружелюбно сказал Миша, убирая руки в карманы и заставляя Глеба нахмуриться. Он, конечно, догадывался, что раздражает Алисиного друга, но чтобы настолько? Может, он ревнует?

— В смысле? Че ты доебался вообще, нормально же общались весь день, — бросил Глеб, желая поскорее надеть наушники и заглушить становившихся все громче демонов. Парень напротив же не спешил с ответом, разглядывая его с головы до ног.

— С тобой? С тобой я не общался. С Сашей — да, он нормальный. А ты? Тебе что от Алисы нужно? — все-таки ответил Миша, закончив свою внутреннюю оценку стоящего напротив и явно волнующегося парня, к тому же на пол-головы ниже его самого.

— В смысле? — опешил Глеб, растерянно хлопая глазами и пропуская явное оскорбление в свою сторону. Он думал, что раздражает Мишу напрямую — своим поведением, характером или чем-то подобным. В таких случаях разговор всегда был простой — либо по лицу, либо расходимся в холодном нейтралитете. Но такие разборки в его жизни еще никогда не происходили, и поэтому Глеб даже не знал, как реагировать.

— В прямом, блять. Хочешь потрахаться и бросить — найди другую девочку на побегушках, я не собираюсь смотреть, как она снова умирает из-за очередного долбаёба, как ты, — резко ответил Миша, расправляя плечи и будто становясь выше ростом. Глеб нахмурился, разглядывая эту явную демонстрацию силы, и сжал руки в карманах.

— И в мыслях не было, гений. А ты чего, ревнуешь? — ухмыльнулся Глеб, чувствуя, что может это — та самая нить, за которую можно развязать всё самодовольство оппонента и сбить его с толку.

— К человеку, который тебе как младшая сестра? Не еби голову, — закатил глаза Миша, и Глеб, как бы не пытался найти в нём фальшь, не смог этого сделать. Что же, в таком случае, это было почти мило — так защищать подругу от возможных идиотов. Если бы не напряженная обстановка, он бы улыбнулся.

— Успокойся, я не собирался к ней лезть, захотел бы — выебал еще при первой встрече, предварительно набухав вином, — Глеб не знал, был ли этот аргумент таким же железным для Миши, как и для него, но в его голове все звучало вполне логично. И, кажется, не для него одного: Миша заметно расслабился, доставая руки из карманов и едва заметно улыбаясь.

— Тогда сорян, что наехал, — протянул руку Миша в знак перемирия, поправляя второй волосы и извиняющееся смотря ему прямо в глаза. Глеб лишь кивнул головой и быстро пожал руку, бросая что-то наподобие «до завтра» и ушел, быстро надевая наушники и включая тот же трек, как панацею. Он не знал, что работало — воспоминание о хорошем дне или сама мелодия, но ему было спокойно. Хотя бы на время.

***

Алиса проснулась с утра от легкой головной боли и горящими глазами — не смыла перед сном макияж, и теперь морщится, чувствуя, что ей в глаза будто высыпали раскаленный песок. С тихим стоном она перевернулась на спину, пытаясь проморгаться и избавиться от тянущего чувства в груди. На душе по какой-то причине было тяжело. Казалось бы — вчера она провела прекрасный вечер с друзьями, и все разошлись в хорошем настроении, но сейчас Алиса лежала на кровати в позе звезды и ей хотелось только плакать.

Телефон оповестил о новом уведомлении, но она не глядя смахнула его и выключила звук, понимая, что сегодня в школу она идти не хочет и не может. Возможно, Миша с Катей будут волноваться и рвать ей телефон от звонков, но у Алисы не было никаких моральных сил на объяснение своего состояния. Да что там — она сама себе не могла дать ответ о причине такого настроения.

Из глаз невольно покатились слезы, и Алиса перевернулась на бок, измазывая наволочку следами туши и карандаша для глаз. Ей хотелось кричать от противной, ноющей боли в груди, но за стенкой спала мама, которой нужно было поспать еще хотя бы час до смены, и соседи, которые в такое время наверняка видели седьмой сон и не желали слышать завываний сошедшей с ума девчонки за стенкой.

Она проклинала саму себя за такую внезапную слабость, но понимала, что это всего лишь обнуление после радости последних дней — чтобы Алисе стало просто нормально, нужно из плюса упасть в такой же по величине минус, и теперь она злилась на то, что позволила себе вчера так смеяться. Воздух спирало, и ей казалось, что она вот-вот задохнется в своих же слезах и боли.

Пошатываясь, Алиса встала и подошла к окну с измазанной в краске рамой и открыла его настежь, пытаясь вдохнуть свежий после дождя осенний воздух. Но горло сжало тисками подавленных эмоций, и ни грамма кислорода не поступало в её легкие, нагоняя ужасную панику. Дрожащими руками она ощупала карманы в поисках сигарет, но они, как назло, лежали в кармане рюкзака у порога комнаты.

Наверное, я сегодня все-таки умру — подумала она, практически подползая к сумке и доставая полупустую пачку яблочных. Зажигалка предательски не хотела давать искру, заставляя Алису материться и стирать палец о чертов кремень, выуживая огонь. Она чувствовала, что задыхается — у неё кружилась голова и болело горло, глаза продолжали гореть, но теперь от слез, а виски сдавливало противной ноющей болью.



Наконец она подожгла кончик и раскусила кнопку, втягивая горько-яблочный дым и с облегчением понимая, что отпускает. Мир перестал быть смазанным и дрожащим, принимая четкие очертания и обостряя боль, но теперь не разливающуюся в каждую клеточку тела, а держащую в мире крепко, заставляя морщиться и тянуть сигарету раз за разом. Теперь можно было написать в группу сообщение, что не придет, и лечь спать дальше, но теперь смыв макияж и выпив таблеток.

Помятая пачка успокоительных будто ждала своего часа в нижнем ящике стола, обреченно переливаясь на свету и осуждающе смотря на изрядно помятую Алису. Она лишь виновато пожала плечами и закинула в рот белый кругляш, выскальзывая из комнаты в сторону ванной. Увидев себя в зеркале, Алиса снова расплакалась, облокачиваясь на стенку и сползая по ней на пол.

Она выглядела правда ужасно — и дело не в размазанной косметике или растрепанным в край волосам, а в загнанном выражении лица и животному страху в глазах, который Алиса надеялась больше не увидеть никогда.

Таблетки в её жизни появились два года назад, после того, что сейчас Алиса вспоминать не хочет — иначе она сойдет с ума окончательно. Её мучали кошмары и она не спала сутками до тех пор, пока мозг не отключится сам, не показывая никаких страшных картинок и воспоминаний. Руки тряслись постоянно, в том числе из-за вечно употребляемого алкоголя, а глаза на исхудавшем лице выглядели очень большими, а от того страх в них был виден за версту.



Дима, не выдержав такого состояния сестры, однажды принес домой пачку таблеток и заставил пить каждый раз, когда тревога или кошмары достигают пика или уверенно стремятся на этот пик. С тех пор это была третья пачка — и даже после вечеринки в честь начала школы Алиса не выпила таблетку, слишком велико было желание отключиться. Она не пила их полгода, но сейчас это было её единственное спасение.

Вода остудила горящее лицо, возвращая Алису на землю и напоминая про карандаш и тушь на глазах. Во рту оставался привкус дешевого вина, и она с остервенением драла щеткой десна, надеясь смыть вкус порошка со спиртом навсегда. Благодаря таблеткам, страх понемного отступал, позволяя почти спокойно закончить с ванной комнатой и вернуться в комнату, нехотя открывая телефон и листая кучу сообщений от Миши, Кати, и даже парочки от Глеба.



В любое другое время она бы с интересом бросилась с новым другом в общение, но сейчас лишь равнодушно пробежала глазами по строчкам, почти не вникая в смысл. Кажется, Глеб волновался, но под действием успокоительных Алиса теряла всякую способность к эмпатии и сопереживанию.

[Глеб Русаков, 9:13]

всё ок? тебя в школе нет или че

[Глеб Русаков, 9:27]

катя сказала что ты не отвечаешь

[Глеб Русаков, 9:33]

надеюсь ты просто с похмелоса

Примерно такого же содержания были и сообщения от Кати и Миши, и она не имела сейчас никакого желания отвечать хоть кому-то. Разослав короткое «всё ок», Алиса отключила телефон и упала на подушку, моля либо о мгновенной смерти, либо от избавления от тяжелого камня, придавившего её грудь к земле. Но, к сожалению, небеса не были к ней благосклонны, поэтому она лежала, бессмысленно смотря в потолок, ощущая, как сердце сжимается, грозясь разорваться на атомы.

Из глаз потекли слезы, и Алиса даже не хотела их стирать — какая разница, её все равно никто не видит и не слышит, пусть текут куда хотят. Натянув одеяло до подбородка, она повернулась и уперлась глазами в стену, прожигая взглядом сбившийся стык между обоями. Кажется, когда-то, до всего произошедшего, она хотела сделать ремонт — но потом все навалилось и эта идея отложилась в долгий ящик.



Под щекой подушка быстро намокла, неприятно прилипая к коже, и Алиса раздраженно отшвырнула её, подходя к столу и выпивая ещё одну таблетку. После этого ей грозил сон до вечера и состояние овоща весь следующий день, но она хотя бы перестанет чувствовать все эмоции, а организм не будет выдавать реакций не пойми на что.



Глаза слипались, когда она снова спряталась под одеялом, и она не стала противиться единственному верному решению за сегодня. Алиса устала, не понимая, почему колебания её настроения настолько велики в амплитуде.

[Глеб Русаков, 23:17]

ты не ответила ни мне ни ребятам

[Глеб Русаков, 23:18]

и даже не открыла дверь[Глеб Русаков: 23:25]если ты умерла то космос останется только в моей памяти