2
Обороты луны на Литании тянулись спокойно и безвкусно – даже слишком спокойно для того, кто на первой же миссии успел раскрыть межпланетный заговор и поспособствовать государственному перевороту на одной из планет Периферии.
На первых порах С'таш пытался влиться в свой прежний режим жизни, возобновить занятия с Лей'раном и другими наставниками, но детали словно не сходились. Пытаясь понять, в чём дело, С'таш быстро пришёл к выводу, что служба на корабле изменила его: если раньше он находился в режиме накопления, собирая знания жадно, как робот-уборщик разлитую воду, то теперь он жаждал применять накопленное. Пришли мысли о том, чтобы, как он и говорил Сер'тану, устроиться на работу педагогом для малозимних, но что-то внутри воспротивилось. Будто сказало: этого недостаточно. Это не для тебя.
Был порыв подать документы в Лабораторию лингвистики, начать научную карьеру. Он почти так и сделал, но однажды отец бросил:
– А ты не думал вернуться во Флот? Ты столько рассказываешь о корабле, о службе, о других офицерах. Особенно о начальнике Безопасности, с которым вы подружились. Мне показалось, что ты жалеешь о том, что ушёл.
С'таш замер, не донеся до рта чашку. Но тут же взял себя в руки и всё-таки отпил из неё, как и собирался. Поставил спокойно на стол и лишь потом спросил:
– Но решение уже принято. Разве можно вернуться теперь?
– Не знаю, – пожал плечами отец. – Многие службы и компании не исключают возможности вернуться. Тебе ничего не говорили на этот счёт?
Вспомнились золотые глаза капитана – не Кхефа Шада, а Джертана Раша, а ещё его слова: «Впрочем, никогда не поздно передумать...»
Говорил он о том, что можно не уходить и остаться на корабле, или о том, что можно уйти, а потом всё равно вернуться? С'таш не знал.
– Не говорили, – коротко ответил он, чтобы не пускаться в развёрнутый пересказ.
– Ну так это можно узнать, – мать взяла со стола пустые тарелки и пошла к посудомоечному шкафу.
– Я боюсь, что меня сочтут незрелым, – признался С'таш. – Меняю решения от луны к луне. Как на такого офицера можно положиться?
– Ты и есть незрелый, – сказал отец спокойно, без осуждения. – Тебе на днях только исполнится тринадцать зим, а ты ждёшь от себя понимания жизни, как от взрослого. Поверь, – отец чуть наклонился вперёд, – другие не ждут этого. И гораздо лучше, поняв, что какое-то решение было неверным, признать это открыто и попытаться изменить ситуацию, чем гордо идти по пути, который заведомо не твой.
С'таш вспомнил, что примерно теми же мыслями руководствовался, когда принял решение покинуть Флот. Тогда казалось, что решение попробовать себя в роли офицера было ошибочным, так что пора закрывать эту программу, пока на планшете не перегорел блок питания. Но думал ли он так же, уже когда уходил с корабля? Или просто старался сохранить лицо, не отступать от принятых ранее решений, чтобы казаться старше, чем он был на самом деле?
Вспомнились графитовые глаза, осторожные руки на своих плечах и пальцы, что передали ему крошечную деталь. Пальцы, которых он так и не осмелился коснуться.
С'таш смахнул воспоминание, как уборочные автоматы сметали снег с крыши. Это ни при чём сейчас – если он вернётся во Флот, то сделает это не ради Сер'тана. Они, скорее всего, окажутся на разных кораблях, и не факт, что вообще когда-нибудь увидятся. Он сделает это так, как должен был с самого начала: для самого себя.
– Спасибо, папа, – С'таш коротко кивнул. – Ты прав. Я узнаю, можно ли восстановиться в звании.
А про себя добавил: «И какое обучение пройти, чтобы не выглядеть на борту, как малозимний».