🔞 ГОРЬКО! 🔞

Поступить в академию оказывается не так просто, как казалось. За последний месяц Чимин посещается с десяток платных врачей, только чтобы получить справку, а после этого едет в другой город на профессиональный отбор. Спустя неделю он узнает, что его взяли и, пища и одновременно плача, он собирает вещи, отговаривая Юнги ехать с ним: — Хён, останься с мамой, ладно? Ей нужна поддержка, а тебя она любит. Тем более, Намджун без тебя и трёх дней не протянет, ты ведь это знаешь. А Юнги знал, так что послушно остался в своей квартире, совсем один, но не одинок.

Самостоятельная жизнь — то ещё дерьмо; это Чимин ощущает на собственной шкуре за первый месяц учебы, заправив кровать трижды. Однако войти в бешенный ритм оказывается намного легче, и уже к концу года живет вполне нормально, находя время даже на переписки со своим альфой по вечерам. К концу мая Чимин выжат как лимон, но доволен собой. За последние десять месяцев он отпахал столько, что хватит на всю жизнь, однако, Пак хочет ещё больше, надеясь, что следущий год будет сложнее. Двадцать шестого мая Чимину приходит смс от Юнги: [Котик:] Чимми, я сейчас позвоню, бросай все дела и закрывайся в туалете, если понадобится, но будь один! Дрожащими пальцами он печатает ответ, медленно садясь на свою кровать: [Чимин~ниии♡:] Хорошо, хён… Звонит телефон. Поднеся трубку к уху, он слышит заплаканное: — Её больше нет, Чимин, она ушла, — и сердце Пака разрывается на тысячи кусков, разбиваясь снова и снова о скалы тяжелой судьбы. Душа крошится на крупицы боли, а по щекам бегут горячие слезы. Всхлипнув в трубку, он сбрасывает звонок, давая волю эмоциям, и долго плачет себе в ладони, стоня в голос. Её больше нет, Чимин. Она ушла.

***

В этот же вечер он стоит на железнодорожном вокзале с билетом в один конец в рюкзаке. Отпускать так больно, так тяжело, и Чимин не сдерживает слез в купе, радуясь тайно, что он сидит один. Смотря на то, как за окном меняются пейзажи, он и не замечает, как доезжает до своей остановки, падая сразу в объятия Тэхёна. — Всё будет хорошо, хён, всё будет хорошо, — шепчет Ким дрожащим голосом, поглаживая голову Чимина. — Мы справимся. Юнги встречает Чимина около копьевидных ворот кладбища. На его лице не отражается ни одной эмоции, а глаза выглядят стеклянными, словно две глыбы льда. Омега вешается на шею своего альфы и, не сдерживаясь, рыдает в три ручья. Под рёбрами что-то больно колит, а в глазах остаётся неприятная резь. — Тише, малыш… тише, — Юнги сипло дрожащим голосом пытается успокоить ребёнка, но тот лишь громче взвывает от боли в сердце. Вручая салфетки мальчику в ладошку, старший тяжело вздыхает и сдерживает слезы, отправляясь к месту погребения. Чимин жмётся в плечо альфы и плачет, пока сердце разрывается не только у него, но и у всех, кто слышит… Джин и Намджун ухаживали за матерью Чимина так же, как и Юнги, а Чонгук и Тэхён были чуть ли не вторыми детьми для неё. Мать Тэхёна тоже тихо плакала в стороне. — Малыш, пожалуйста, — Юнги склоняется над ушком Чимина и старается говорить как можно ласковее, как можно убедительнее, — я… я понимаю, но попытайся успокоиться хотя бы немного. Она бы не хотела, чтобы ты плакал… Чимин не чувствует ничего, но при этом он не может остановить слезы. Он просто пуст внутри, и слёзы эти пустые, и стоны безчувственные. Наблюдая за тем, как лежит мать в гробу, Чимин, на удивление, успокаивается, сплетая свои пальцы и пальцы Юнги в крепкий замочек. — Прощай, мама, — шепчет он севшим от слез голосом. — Прощай. Хочется отвернуться от гроба, выбежать за ворота и бежать-бежать-бежать, не оглядываясь, не возращаться никогда в это место. Чимин так бы и сделал, если бы не дрожащие ледяные пальцы Юнги, его пустые глаза и тихие всхлипы других людей: плохо не только ему, уйти хотят все, так что он уйдет со всеми вместе. Вся церемония проходит как в тумане, Пак опоминается лишь дома, на кухне, в окружении Чонгука, Тэхёна и Юнги. Но они молчат. — Намджун и Джин-хён уехали домой, потому что Джину стало плохо, — Тэхён пытается разбавить обстановку, но безуспешно. — Я, я хочу спать, — честно признаётся Чимин, поворачиваясь лицом к Юнги, — Пошли спать, Юнги. Тэхён и Чонгук спешно уходят, сказав при этом, что Чимин может звонить им в любое время. Юнги не хочет говорить; ему тоже было тяжело потерять мать Чимина, с которой он очень сильно сблизился. За все те годы, что он не раз выручал ребёнка из всяких передряг и кофе на коленках, миссис Пак полюбилась ему. — Да, — сухо отвечает Юнги, — идём, малыш. Мин бесшумно встаёт из-за стола, тушит свет и ждёт, когда Чимин дойдёт до кровати. Сейчас даже не хочется принимать душ, просто рухнуть в постель, обнять Чимина и целовать его опухшее от слез лицо, чтобы просто успокоить. Уже в кровати альфа накрывает себя и омегу одеялом и пускает того к себе под крылышко. Чимин жмется к уже единственному по-настоящему родному телу и снова тихонько всхлипывает, но только чтобы успокоиться и отойти от тех слез, что он выплакал за последние сутки. — Хён, мне так, — пауза, — так пусто, вот тут. — Пак протягивает руку и касается пальчиками сердца Юнги, — пусто, чего-то не хватает… — Мальчик мой, — Юнги вздыхает, стараясь унять дрожь во всем теле после касания пухленькой ладошки к груди, — частичка твоей мамы всегда останется в наших сердцах… Я ее очень любил, — альфа целует Чимина в макушку и застывает в таком положении на какое-то время. — Я… я понимаю, что все это… очень больно и тяжело, пусто… но нам нужно идти дальше, вместе, плечо о плечо, чтобы твоя мама… гордилась нами. Чимин судорожно льнёт к груди хёна и трется головой о его плечо. — Я должен быть сильным, — звучит больше как вопрос нежели утверждение, и Чимин думает над ним пару секунд. — Да, должен, — и снова, чуть погодя, — у меня есть ты. Юнги успокаивает одним своим присутствием, легкими поцелуями в макушку и крепкими объятиями. — Нам всем непросто, но мы сможем, справимся, — ласково и тихо произносит старший, покачивая Чимина в своих руках. — Я очень люблю тебя. Юнги дожидается, когда на плече заснёт Чимин, тяжело вздыхает и тоже прикрывает глаза, чтобы отдохнуть хотя бы немного. Сон у Чимина тревожный: ему все снится, как они с матерью стоят на краю обрыва. Она неожиданно падает, Чимин не может удержать её рук, отпуская их в последний момент. Пару раз Пак, уже единственный Пак в своей семье, просыпается со слезами на глазах, однако сразу цепляется за плечи Юнги и засыпает обратно, сопя ему в ключицы. Запах кофе сейчас помогает, как никогда, убаюкивая сознание. Утром Чимин твердо решает, что хватит. Достаточно он пролил слёз, нужно забыться. И желательно в учёбе, а, может, и в работе. За завтраком он произносит тихое: — Хён, мне нужно обратно в академию. Юнги откладывает вилку и поднимает глаза, немедленно принимая решение в своей голове и озвучивая его: — Я еду с тобой, Чимин. Альфа считает это просто необходимым, потому как Чимин в глубоком одиночестве в другом городе совсем сломится. — Тем более… не нравится мне твой сосед Чон Хосок… Чимин отвечает сразу, практически не раздумывая: — Ладно, но Хосок хороший, — Чимин бубнит под нос. — Он покупает пончики по воскресеньям. Пак и правда не против сожительства с Юнги. В любом случае, он ещё не собрал вещи. — Тогда пошли собирать вещи. Хочется не думать о том, что произошло вчера, забыть и никогда не вспоминать, так что омега скромно улыбается хёну, поднося чашку с дымящимся чаем. Юнги вытирает руки об салфетку и слегка хмурится, тоже бубня.

— Смотри, чтобы пончики приставаниями не кончились… В своём омеге он не сомневается, а вот в супер-пупер позитивном соседе-альфе — очень даже. — Он ведь знает, что у тебя есть жених? — Юнги-я, у меня метка все еще есть! — по-доброму возмущается Чимин. — Да и он, вроде как, по девочкам, мы об этом не говорили. Чимин показывает правую руку с кольцом на безымянном пальце: — Я его не снимаю. — Ой, — понимая, что принимает поражение, Юнги плывет в улыбке, но потом все же настороженно продолжает, — некоторым ни метка, ни кольцо не преграда! Поднимаясь из-за стола, Мин целует Чиму в макушку и убирает со стола. — Сам соберешь свои вещи или мне помочь? Всего лишь на полтора месяца, я думаю, что смогу собрать тебе чемодан. В итоге Чимин собирает их вещи в один общий чемодан, потратив на это минут пятнадцать, а Юнги собирает всю аппаратуру и компьютер в отдельную сумку. По пути на железнодорожный вокзал Пак просит заехать в продуктовый и покупает пару пачек готового сухого рамена и шоколадку со вкусом кофе, потому что: — Не думаю, что мы будем с тобой одни во всем вагоне. По дороге Чимин утыкается в книгу, а Юнги смотрит на профиль своего омеги, вновь поражаясь его выдержке. В городе они сразу берут такси и едут прямиком в общежитие Чимина, когда омеге в голову приходит мысль: — Погоди, хён, мы же не сможем жить у меня в общаге. На самом деле, Пак вообще об этом не думал, лишь предвкушая совместную жизнь с Юнги. — Кто сказал, что мы будем жить у тебя в общежитии? — поражается Юнги, открывая двери перед своим омегой. — Я подыскал в поезде нам небольшую двушку с красивым видом на лес и реку. И… Мне просто хочется увидеть этого твоего… соседа. Юнги следует за Паком, пока тот весело хихикает от ревности жениха. Но альфа пока ничего смешного не видит и лишь сдвигает брови на переносице, оставаясь недовольным. — Хосок-хён, я вернулся! — кричит Чимин через всё общежитие и самые любопытные выглядывают из своих комнат. — Привет. Сам Хосок явно после душа, в домашних шортах и без футболки выходит из их общей комнаты, рукой зачесывая волосы назад. Чимин на самом деле очень рад видеть Чона, слишком сильно они сдружились за учебное время, так что Пак сразу лезет обниматься, но, почувствовав злобный взгляд Юнги, он отпускает парня и берет Мина за руку. — Это мой жених, Мин Юнги, я о нём рассказывал. Хосок улыбается: — Приятно познакомиться, Чимин Вас так хвалил. Юнги чувствует болевой укол ревности и когда в его руке оказывается рука младшего, жмёт посильнее, не желая отпускать, а уж тем более отдавать в объятия чужому альфе. Вскидывая подбородок кверху, Юнги надменно и оценивающе оглядывает Хосока с ног до головы, но ничего не произносит, просто кивает. Альфа выглядит молодо, горячо и красиво, и Мин переживает лишь за то, что так думает Чимин. Чимин хихикает, наблюдая за тем, как его близкий друг и его жених сверлят друг друга взглядом. — Да ладно вам, мальчики, ведете себя как дети. Спустя пару мгновений Хосок оживляется: — Сегодня воскресенье, давайте сходим куда-нибудь съесть по пончику? Чимин с радостью соглашается, договариваясь встретиться в парке через час, чтобы у них с Юнги было время оставить вещи в квартире. — Он раздражает меня, — рычит Юнги, когда Хосок исчезает в конце коридора. — Я его придушу, если он тебя ещё раз зажмет или так на тебя посмотрит… Старший попадает в комнату Чимина и облакачивается на стену, разглядывая помещение изнутри. Он скалится и порыкивает, восстанавливая образ огненного красавчика, видимо, во всем универе, в своей голове. — В-вызову такси… Через час они встречаются с Хосоком, который уже успел купить шоколадные пончики. Чимин растилает покрывало на траве в дальней стороне парка и усаживается между Юнги и Хосоком. — А Юнги-хён взял вино, — улыбается Чимин, открывая коробочку с пончиками.— Ой, Хоби, ты взял мои любимые, так мило. Чимин сразу берет пончик и с первого же укуса измазывается в шоколадной глазури. Юнги сдерживает раздражённый вздох и достаёт вино из рюкзака, опускаясь на плед. Вообще-то он тоже знает, какие у Чимина любимые пончики. И вообще… все он знает! Наигранно улыбаясь, альфа прожигает взглядом альфу помоложе и открывает бутылку красного вина, затем разливая то по двум пластиковым стаканчикам. — Ну… я думаю, после вина мы… расслабимся… Хосок снова ослепительно улыбается, принимая стаканчик из рук Мина. — Благодарю, красное моё любимое, — вообще-то нет, но нужно было похвалить вкус Юнги из вежливости. — Ну так что, Чимин, тебе осталось ещё буквально два месяца и можно будет уехать к Юнги-хёну, — будто успокаивая, произносит Хосок, сделав глоток вина. — Так мило, что ты приехал к Чимину на выходной, хён. Юнги хочется смять свой стаканчик над головой Хосока и вылить все его содержимое на его улыбающуюся морду, но у Юнги слишком хорошее самообладание. — Я вообще-то приехал сюда жить вместе с Чимином, так что в общежитии рядом с тобой он не появится, — укладывая широкую ладонь на коленку Пака, он все же отпивает из стакана пару глотков вина. Неожиданно Чимин поворачивается к Юнги, дуя губы: — Хённим, — тянет он. — А ты ничего не забыл? Странно. И что же он мог забыть? — Что я забыл, Минни? — Я тут тоже как бы сижу, — в Чимине просыпается истинный омега, и он начинает капризничать. — Где третий стакан? М? Реплику Юнги он проспускает мимо ушей. — Чимин, — старший еле сдерживается, чтобы не психануть и не треснуть раздражающего альфу и своего капризного омегу, — тебе могу налить сок. Юнги тянется к рюкзаку и, действительно, достаёт любимый фруктовый сок Чимина; это он предусмотрел заранее. — Я не хочу сок, я что, маленький, Юнги-я? — Чимин хватается ладошками за предплечье старшего и тянет на себя но, увидя нахмуренные брови, спрашивает: — Ты злишься? — Малыш, — он склоняется над ухом Чимина, а затем меняет тон на ледяной, но шепчет еле слышно, — я очень зол, и если ты сейчас не прекратишь капризничать, я оставлю тебя и Хосока с вашими пончиками. Чимин вздрагивает от череcчур недовольного, даже злого шипящего голоса Юнги, и послушно берёт протянутый стаканчик грушевого сока. — Спасибо, хён, — Чимин примирительно целует его в щёку и шепчет на ушко. — Не нужен мне Хосок, ты лучше всех, прекрати ревновать без причины, ладно? — затем он целует его в носик и говорит так, чтобы Хосок его услышал и наверняка закатил глаза. — Люблю тебя, котик. — И я тебя, — ворчит Юнги, косясь на Хосока. — Чем занимаешься? Вижу, ты постарше, какими судьбами в танцевальной академии? Мин, действительно, собирается говорить поприятнее и более-менее неагрессивно; да плевать он там хотел, чем занимается этот альфа, но раз уж это дружок Чимина — нужно хотя бы постараться сделать вид, что он успокоился. — Это моя вторая вышка, — Хосок приятно удивлен вниманию Юнги. — Так вышло, что я сначала отучился четыре года на банковском деле, потому что мой отец этого хотел, — Чон сдерживается и не морщит нос при упоминании отца. — Но мы больше не общаемся, я уехал от него и начал новую жизнь здесь, в Тэгу, поступил в танцевальную академию, сейчас на последнем курсе.

— И как успехи? — Юнги за разговором доливает Хосоку ещё вина, а свой стакан наполняет полностью. — Перескочить с банковского дела на танцы?.. Забавно. После третьего стакана вина альфы уже болтают без умолку, Юнги нахваливает Чимина, в то время как и Хосок нахваливает Чимина, только за достижения здесь. И совсем теперь не раздражало, и ревность куда-то исчезла, потому как Хосок начал болтать про девушек, а Мин, чуть ли не забывшись, едва не поддержал разговор, обсуждая обычное мужское «сиськи-жопы-ноги». Все комплименты были весьма приятны, однако Чимин злобно зыркнул на Юнги, когда тот начал отвечать Хосоку после реплики о том, что тощие девушки выглядят не сексуально. Пак откровенно скучал, попивая только второй стаканчик сока.
— Ребята, может хватит пить? У меня закончились пончики… И вообще, Хосок, ты совсем обалдел покупать так много? Я съел шесть пончиков и теперь точно растолстею, — Чимин начинает откровенно ныть, сминая бумажную коробочку из-под пончиков. Юнги приобнимает своего омежку за поясницу и ласково целует в лобик.
— Минни, у тебя прекрасная фигура. Ничего не будет от этих твоих пончиков, — альфа склоняет свою голову к чужой и тянет губы в улыбке, поглядывая на Хосока.
— Ты очень приятный собеседник, Юнги-хён. Я бы с удовольствием попробовал читать рэп, ты так вдохновенно про это рассказывал.
— Да и попробуем давай, почему бы и нет? — в глазах Юнги загорается интерес, но потом он виновато кивает. — Да, и извини, просто, — старший вжимает Чимина в своё плечо, — я его очень люблю и просто приревновал.
— Немного? Да у тебя руки дрожали, а глаза горели огнём! — Чимин даёт Юнги подзатыльник. Юнги переводит поражённый взгляд на младшего, затем хмурится и оскаливается. — Не считаешь, что сейчас это был перебор? — Я хочу домой, а ты меня игнорируешь, — Чимин поворачивается к ржущему Хосоку. — И ты тоже, балбес, — омежка снова надувает губы. — Хочу домой, и вообще, я обиделся, хм, — Пак скрещивает руки на груди. — Дома поговорим, — поднимаясь с насиженного места, старший отряхивает колени. Хосок поднимается следом и пожимает Юнги руку, предлагая свою помощь убрать за ними. Юнги уже не наигранно вежливо отказывается и собирает бутылки, коробки, пакеты и пластиковые стаканчики в обе руки. Чтобы при других, в общественном месте ему отпускали подзатыльники? Если дома и играючи — ладно, но так — просто возмутительно! Хорошее настроение снова сменяется дурацким, а в свете последних событий так вообще. Юнги молча выбрасывает мусор и накидывает рюкзак Чимина на плечо. Чимин громко хлопает дверью и сразу идет в ванную. — Я в душ! — кричит парень через всю квартиру. Под теплыми струями воды лучше думается, а именно сейчас ему надо подумать. С чего это Юнги так завелся? Подзатыльник его так обидел? Ха! Да он игнорировал своего омегу, общался только с Хосоком! Хотя… Может, Чимин и погорячился.
— Надо будет помириться с ним, я явно вспылил, — произносит Чимин самому себе в отражении и накидывает полотенце на бедра. Выйдя из душа, Пак понимает, что обижен не меньше Мина. Но вода успокаивает, так что решение своё не меняет: нужно извиниться. Он находит Юнги на кухне, сидящим за столом неподвижно.
— Хён? Юнги отрывает взгляд от монитора ноутбука и собирает перед собой руки в замок, вопросительно вскидывая брови на лоб. — Что? Он до сих пор зол и недоволен, но одно лишь полотенце на бёдрах омеги позволяет на секунду забыть этот момент. — Ты злишься? — Чимин совсем забывает, что он практически голый и присаживается на колени Юнги. — Ты зол на меня? Юнги сглатывает и отводит взгляд в сторону, стараясь не думать о полуголом Чимине.
— Да, зол. Ты повёл себя некорректно по отношению ко мне в обществе чужих людей, — выдыхая, альфа прикрывает глаза, — я думал, что понятие «уважение к старшим» тебе знакомо. — Да, знакомо, — Чимин опускает голову.
— Но я вспылил, прости, хён. Я больше так не буду, честно-причестно. Просто ты меня не замечал, и я немного разозлился на вас обоих…
— Ладно, — Юнги примирительно трется лбом об острое плечико Чимина и целует пока ещё влажную кожу. — Иди переодевайся, а то простудишься. Люблю тебя