Глава 11. Резонанс
Буквально вываливаясь из этой злосчастной кабинки, как только Хван выпускает его из своих рук, Ян облокачивается об умывальник, пытаясь удержать своё тело. Низкий гемоглобин - или что-то в этом роде - сильно проявляется в такие эмоциональные моменты. Лицо горит невыносимо, и, несмотря на то, что он судорожно обливал его водой из-под крана, свежéе не становилось. Рывком закрыв кран, Ян стал смотреть на стекающую в слив воду, пытаясь успокоить себя, дыхание трудно было восстановить. Страх и стыд наполняли его с головой. Поняв, что страх всё же побеждает, он стал бегать глазами по всему помещению, и вроде бы ничего не намекало на следы подсматриваний. В других двух кабинках точно никого не было, ведь двери были слегка приоткрыты, а вход в туалет был предварительно заблокирован деревянной шваброй. Только сейчас, повернув голову влево, Ян увидел Хёнджина, что со спокойствием на лице держал правую руку под краном, смывая следы собственной же похоти. Теперь вроде и стыд выигрывал. Чонин нехотя посмотрел в замызганное зеркало перед собой. Уши покраснели, как и вся физиономия в общем. Ян ещё раз включил кран и оплескал водою лицо, окончательно приводя себя в порядок. Снова опустив голову, Чонин с шипением заметил, что внизу всё выглядит гораздо хуже: расстёгнутые пуговица и ширинка, спущенное бельё. Тут же всё поправляет.
- Ты знаешь, что ты сейчас сделал? - упрекая, спрашивает Чонин, вкладывая всю свою боязливость в этот вопрос.
- Удовлетворял тебя, - слишком быстро, пронзая миллисекундную тишину, говорит Хван, даже и не думая беспокоиться о содеянном. Голос его звучал так, будто он совсем не знаком с Яном, будто сказал самую обыденную вещь, хотя такого с младшим он себе никогда не позволял. А ведь только вчера он считал Чонина ребёнком, которому не стоит думать, или тем более делать такие вещи. Сегодня же он спокойно говорит об этом, словно они - семейная пара, прожившая в браке пятнадцать лет, или напротив - совершенно незнакомые друг другу люди, которым ничего за это не будет.
- Ты ненормальный, - спуская с губ эти слова нервным полушёпотом-полуусмешкой, Ян подходит ближе к старшему, что стоял в той же позе, что и Чонин до этого. Хватает его за облокотившуюся ладонь, пытаясь привлечь внимание. - Не делай так, пожалуйста, это правда очень небезопасно.
Самому не верилось, что эти слова говорит не постоянно правильный Хван Хёнджин, а неосторожный Ян Чонин, которому всегда было интересно поискать приключений на свою пятую точку. Но сегодня будто всё вверх дном встало.
По лицу Хвана видно, что он недоволен последствиями своего акта, однако он с трудом всё же кивает и, чмокнув Чонина в щёку, он произносит неуверенное "конечно".
- Нас вызывали к директору, - повторно напоминает Хёнджин.
К директору.
Не к куратору, не к замдекану, а к директору. Самые пугающие догадки уже пролетели в голове сумасшедшим вихрем, захватывая за собой мыслительные клетки мозга. Неужели о них узнали? Как? Кто-то рассказал? Ник?
Ник.
Как же он мог? Ему даже мстить не за что, раз уж на то пошло. Он был единственной ниточкой к их раскрытию, и если сейчас окажется, что Ян снова подвёл их с Хёнджином, то он себе этого просто не простит. Даже если это и сделал Ник, но виноват только Чонин. Нельзя было так открыто говорить о своих "причудах" абсолютно левой персоне, не имеющей особой значимости в жизни Яна. А теперь, кажется, сыграет огромную роль.
Но это была всего лишь догадка. Хёнджин был абсолютно спокоен, как вчерашний океан, словно знает причину, по которой их вызвали, а ведь он и не в курсе, что Ян уже проболтался двум людям, и страшно то, что Ник знает больше, чем Феликс.
- Для чего?
- Я не знаю, - со вздохом протянул старший.
И Ян не знает, не знает, как успокоить себя, как заставить своё тело не дрожать, пытаясь сказать себе, что никто ещё не выписал им смертный приговор.
Чонин утыкается лицом в плечо самого родного для себя человека, зажмуривая глаза, чтобы ни за что не открыть. Левой рукой хватается за какую-то часть его руки мёртвой хваткой чуть ли не впиваясь ногтями. А Хёнджин наверняка совершенно безмятежен в лице, он ничего не боится, он пережил самое страшное, и сейчас он просто доверяет предначертаниям судьбы.
- Что с нами будет? - возвращаясь к своей детской боязливости, дрожащим голосом спрашивает Ян.
- Я не знаю, - Хёнджин так же глубоко вздыхает, отлипает от младшего, подходит к двери, вытаскивает швабру, просунутую в кривую кольцевую дверную ручку, и напоследок просит Яна представлять их в лесу, фотографирующих друг друга, словно ничего не произошло.
Крепко сцепляя влажные ладони, они идут вдоль по коридору, минуя этажи и лестницы. Они шли медленно, думая обо всём каждый следующий шаг, никогда дорога туда не казалось такой длинной, будто оттягивается страшный момент. И хоть шли они медленно, темп Хвана всё же ускорялся с каждой минутой, и младший еле как успевал за ним, умудряясь споткнуться на лестничной площадке несколько раз. Прибывая к ажурной двери директора, окрашенной в кремовый цвет, тело напрягается, а вздохи становятся всё глубже.
В голове Яна полный переворот, ещё чуть-чуть, и пот нервно стекал бы с его лба, однако настолько плохо он себя не чувствовал. Тот страх, которым он был напитан - это что-то новое для него. Он не без труда пытается убедить себя, что всё будет хорошо и что страх - это всего лишь защитная реакция, а не предзнаменование надвижения чего-то нехорошего. Но страх всё нарастает, поглощая в себя все успокаивающие мысли, дыхание учащается.
Хёнджин же абсолютно равнодушен. Как раз таки ему и нечего бояться. Это не значит то, что ему совершенно наплевать на их совместное будущее, или даже на них поодиночке. Это значило только то, что любой исход был бы положительным, хоть и, возможно, болезненным. Ведь и без него Яну будет намного лучше, может, он всё-таки поймёт, что эта "любовь" - всего лишь подростковое любопытство, равное ошибке. Тогда Хвану станет спокойнее за него, потому что находясь с ним, Хёнджин напрямую чувствует, что ввязывает Яна в очень опасную эскападу, но это не включает в себя то, что Хван делал с Яном десять минут назад. Тем не менее он уже совершил страшную ошибку и со смелостью продолжает винить себя в смерти Сынмина, и даже после таких убеждений, он не учится на своей старой ошибке, не считает себя опытным человеком, ибо снова наступает на те же грабли.
Но в отличие от Чонина, он не пытался в спешке заглушить какие-либо эмоции. Он терпеливо ждал, когда Чонин более-менее будет готов. И всё же, тяжело наблюдать, как младший зажмуривается тысячу раз, как бегает глазами по узорам филенчатой двери и как старается глотать каждый подступающий в горло ком.
- Ничего не бойся. Если что, подыграй мне, - подаёт голос Хван, как только видит вопросительный взгляд младшего в его напуганных глазах. Но у самого же в груди всё сжимается, понимая, что чувствует младший. Внезапный страх, паника, и осознание того, что всё разрушается, однако с Хваном это произошло неожиданно и бесповоротно, а сейчас есть большой шанс выйти сухими из воды, который был у Хёнджина в руках. Как он и думал, он эту кашу заварил - ему и расхлёбывать.
Хван расцепляет, кажется, уже слипшиеся руки, натягивает нейтральное выражение лица и уверенно стучит по деревянной поверхности три раза. Слыша деловое "войдите", Хёнджин улыбается Яну и подбодряюще подмигивает, хотя у самого мурашки пробежали по предплечьям.
Дверь распахивается, и первым входит Хёнджин, за ним Ян. Помещение было довольно просторным, привычный высокий потолок заставлял так думать. Стены, окрашенные в тот же кремовый цвет, что и дверь, по две стороны от окна стояли книжные шкафы, содержащие в себе в основном религиозную литературу и различные папки с данными, вероятно, самых проблемных учеников, поскольку все папки просто-напросто бы не вместились в эти одинокие два шкафа. Окно тоже было огромным, пропускало в себя яркие лучи солнца. Из кабинета директора можно было пройти в ещё одно помещение - кабинет одного из завучей, что всегда был открыт для свободного общения даже сквозь стену. Сама директриса сидела посреди своего кабинета - подле окна, она была сплошь занята своими бумагами, будто забыв о том, что вызвала к себе двух "неоднозначных" учеников.
Бог знает её полное имя, поэтому оставалось молиться, что обращаться к ней по имени не придётся. И вроде как она пригласила их в кабинет уже как несколько секунд назад - всё равно рылась в бумагах, умудряясь выкрикивать что-то своей помощнице из соседнего помещения.
Женщина была отнюдь не самой приятной, что было ожидаемо, и даже как-то обидно, что это так предсказуемо. Помада за девяносто три цента на её губах и пёстрые носки, мельком виднеющиеся из-под низкого подола чёрного платья, свидетельствовали об отсутствии вкуса во всём. И, несмотря на это, она была грациозна как павлин, казалось, что она - чья-то марионетка, - движения её рук были медленные, плавные, но сами ладони, пальцы которых были усыпаны цветастыми кольцами, свисали так, будто и не живые вовсе, а кто-то просто нитками дёргает её запястьями. Выражение её лица было очень осуждающим, наполненным предвзятостью к своей работе.
- Здравствуйте, - снова подаёт голос Хван. Именно сейчас стало понятно, что он боится не меньше, чем Чонин. Но он боится не будущего, а того, что ему придётся сейчас делать, ведь он даже представления об этом не имеет, он просто решил довериться своим импровизационным навыкам.
Директриса поднимает взгляд на двух ребят, что оба перебирали свои пальцы за спиной, и, копошась, складывает бумаги друг на друга, затем отпивает воду из своей фарфоровой чашки, не забывая придерживать блюдце под ней.
- Присаживайтесь, - манерно произносит она. Следит за их действиями, а потом просто осматривает их. Конечно же, сразу кривится в лице, подмечая крашеные волосы Чонина, и отросшие - Хёнджина. - Во-первых, почему вы так задержались?
Говорить о том, что Чонин уже давно помер ещё до захода сюда, - это тысячное напоминание. Уже ясно, что даже на самом элементарном вопросе директрисы он полетит как на тестах по биологии. Хотя и не скажешь, что она задала простой вопрос.
Однако Хёнджин намного увереннее Яна, или хочет казаться таким женщине.
- Понимаете, я не знал, какой у Чонина урок, и мне пришлось долго искать его по всей параллели, - врёт Хван.
Хоть и звучит это глупо, ведь можно было догадаться, что Хван знает в каком он классе, или мог спросить у Яна заранее, директриса всё же верит в это дешёвое враньё, кивая. А возможно, она и не желает затягивать эту беседу надолго.
- Ясно. Вы предполагаете, почему я вас пригласила? - спрашивает женщина, пристально смотря больше на Хвана, чем на Чонина. В отличие от Чонина, с Хёнджином директриса была хорошо знакома, ведь именно его родители в подробностях объясняли всю ситуацию и причину зачисления Хвана сюда, а также то, как они же просили распространить приказ на всех преподавателей не подавать виду, что с Хёнджином "что-то не то". И, разумеется, женщина согласилась, намереваясь направить парня на верный путь.
Но мальчики молчат. Чонин - потому что в его голове - совершенная пустота, Хёнджин - потому что боится сказать любую из догадок.
- За последнее время в журнале ваших посещений стоит довольно много пропусков, причём... многие из них в одни и те же дни, в одно и то же время, - начинает объяснять директриса, понимая, что от них и слова не дождёшься. - Вы вместе прогуливаете? - делая акцент на слово "вместе", она так же смотрит только на старшего.
Хёнджин старается не делать вид, что задумался, он стыдливо опускает голову, пытаясь собрать слова в предложения, но это безуспешно. Ему трудно ответить на это что-то, и ему прекрасно понятно, почему она так выделяет определённые слова, но чётко в лоб не говорит о своей догадке. Он вроде и покачать головой не мог, ведь отрицать тот факт, что они прогуливают, - глупо, но и кивать не спешит, старается придумать что-то поумнее.
- Давайте не будем играть в молчанку. Я церемониться не буду, - перешла к более грубому и скорому тону директриса. Это раздражало, а ещё раздражала её некая надоедливая привычка - она постоянно стучала своими накладными ногтями по столу, набивая какой-то ритм. Она наконец-то повернула голову в сторону младшего и, перейдя к ласковому тону, продолжила. - Чонин скажи, ты знаешь, что...
- Нет! Подождите! - якобы взволнованно выкрикивает Хёнджин. - Я вам всё объясню, только позвольте поговорить наедине.
А Хёнджин отличный актёр, даже Чонин не сразу понял, что вообще происходит. О чём говорить, если до него долго доходило то, о чём хотела спросить директриса, и только после наигранной тревожности Хвана - до него дошло. Но в отличие от него, Яну вообще не приходится играть какую-либо роль, ведь всё, что ему довелось бы играть - непонимание, а он и так сидит в полной прострации, думая о том, что уже давно умер и попал в рай, ведь перед глазами так и летают самые счастливые воспоминания с Хёнджином, он на них и сосредотачивается, как и просил Хван.
Женщина же весьма оцепенела от такого высокого тона Хёнджина, наверное, и правда поверила, что он за что-то беспокоиться. Поэтому, немного погодя и посмотрев на обоих парней, всё-таки вздохнула и сказала:
- Хорошо, Чонин, выйди, пожалуйста.
Услышав своё имя, он недоумённо уставился на директрису, а затем взглянул на Хёнджина, что был повернут к нему лицом, профилем лица - к женщине. Увидев, что Хван подмигнул недоступным для женщины глазом, Чонин опомнился, и вспомнил, что должен подыграть. Тут же стал вспоминать весь этот разговор, чтобы сделать отсылку хоть на какие-либо слова. Хотя он и мог спокойно уйти.
- А... Знаю о чём, Хёнджин? Почему мы не можем поговорить прямо здесь? - взбудоражился Чонин. На самом деле, что-то вроде злости играть сложно. Поэтому в такой момент нужно представлять всех ненавистных тебе людей или их ужасные поступки. Чонин так и сделал.
Хёнджин же держал на лице покорность, поддельную вину и сожаление, и при всём при этом он был очень горд за такую мастерскую сцену от младшего.
Директриса тут же закопошилась, видимо, не настолько противная женщина, что решила защитить Хёнджина от выхода правды в наружу, которую Ян, вообще-то, знал. Более того, сам скрывал то же самое. Она повторно попросила Чонина выйти, говоря, что "все разборки - только за пределами этого кабинета".
Ян напоследок кидает злостный взгляд на Хёнджина, а-ля "дома поговорим" и, слегка топая, выходит из помещения, не забывая так же слегка хлопнуть дверью.
Как только он минует порог этого кабинета, он чувствует одновременно облегчение и усиление нервозных чувств. Легче стало, потому что он вышел из этого адского места, потому что больше не нужно волноваться о качестве своего внешнего вида и поведения, хоть он не особо и запаривался. Но сказать или сделать что-то неправильное было легко. При этом он был сильно взбудоражен, ведь не знал, что будет говорить Хёнджин. Сможет ли он соврать так, чтобы ему поверили? Сможет ли вообще соврать?
Сначала он сидит на пляже, в воде, смотрит на небо, а рядом с ним сидит Хёнджин, он смотрит на него. И Чонин смотрит на звёзды, словно убеждаясь, что каждая их них - это та самая белая реальность, разделённая на много-много приятных воспоминаний, к которой он тянулся с детства, пытаясь избежать порочности всего общества и того, чтобы стать его частью. А Хёнджин смотрит на него, как на своё спасение. Он бежал не от общества, а от самого себя, но в итоге прибежал к себе. Хоть он и был на холостом ходу - всё кардинально изменилось. Он смог принять свою ориентацию и найти то, ради чего ему стоит бороться. Чонин стал его очередной причиной, чтобы жить.
Теперь он сидит на земле, усыпанной сиреневыми цветами, и Хёнджин снова рядом, только теперь он не просто на него смотрит, но и рисует, как и иногда делает. Чонину безумно нравится наблюдать, как Хван переносит на бумагу свой смысл жизни, своего мальчика, ради которого он будет извиваться, как только жизнь заставит. Яну льстит, что он буквально чей-то идеал, и даже не чей-то, а именно Хёнджина, который нарисовал его вот уже больше десятка раз, заполнив оставшуюся часть альбома почти до конца.
И он бы побывал ещё где-то, например, на той самой дискотеке, или в хвановой постели в ту самую ночь, когда учился целоваться под одеялом, но теперь уже не мечтания заполняли его разум, а метания. Метания от успокоения к паранойе. Эти мысли, которые были вызваны просьбой Хёнджина, являлись своеобразным плацебо, и Чонин это понимал, от того и становилось не по себе, ведь Ян знал, что на деле всё не так радужно и прямо сейчас что-то происходит. Что-то, решившее добавить накала и напряжения в их лёгкую и беззаботную жизнь. Такое вот тебе наказание за то, что прогуливаешь уроки, а вместо дополнительных занятий целуешься с парнем втихаря.
Кроме всего этого, в душе сидела вина, будто запертая на замок уже потерянным ключом, и её теперь никак оттуда не вытащить. Почему отдувается только Хёнджин? Если так подумать, то это Ян признался в любви первым, и это Ян закрутил весь этот роман. Ведь Хёнджин бы сам вряд ли рассказал ему о своих чувствах не желая самовольно совершать ту же ошибку. И ведь обстоятельства очень острые. Это интернат, а им всего по шестнадцать, они не смогут снять квартиру на конце города и жить там в своё удовольствие, чтобы сбежать от позора. Не смогут даже видеться по выходным, ведь люди сделают всё, чтобы их отделить. Но даже зная все риски, они всё равно продолжают свои встречи и с каждым разом позволяют себе больше, чем в прошлый. Поэтому Чонин и чувствует, что виноват. Чувствует, что снова тянет Хвана в то болото, из которого приехал выплывать.
А они, оказывается, так похожи.
Чонин забирается на подоконник, с которого уже сыпалась белая краска, и привстаёт на коленки, упираясь потными ладошками в стекло. Довольно высоко, всё-таки четвёртый этаж. На улице, кажется, сильный ветер, видно как шевелится листва на деревьях. Из-за того, что здание угловое, Ян видит как проходят уроки в других кабинетах, пусть и очень отдалённо. А ведь он мог так же как и все сейчас сидеть на уроке, на своей любимой литературе - хотя он был готов оказаться даже на биологии - и спорить о чём-то с учителем, держа внутри обычное для него осознание, что всё хорошо и что после уроков они с Хваном снова придумают, как им провести время вдвоём.
За что же ему это? Он ведь мало того, что искренне любит Хёнджина, так ещё и не забывает об учёбе. Да, поначалу, когда он только влюбился в него, всё и правда было плохо, ибо в душе было отвращение от себя, от всего мира, что не хотелось делать ничего для своего блага. Он, то и дело, думал только о том, как понравиться Хёнджину или о том, как избавиться от этих сомнительных чувств. Но сейчас всё хорошо и даже более чем. Теперь он готов стараться ради Хвана, готов из кожи вон лезть, чтобы получать хорошие оценки и похвалу от учителей, чтобы в последствии получить похвалу от Хёнджина, но в более приятной для него форме. Рядом с ним он меняется в лучшую сторону.
Чонин невольно пускает слезу, проявляя свою детскую способность сильно накручивать себе дурные мысли, а потом ещё одну. Он уже успел закопать их отношения под землю и растерзать себя изнутри от незнания, что же ему делать.
Неожиданно на своём плече он чувствует тёплую руку, которая сильно чувствуется даже через рубашку. Ян резко оборачивается, видит перед собой Хёнджина. Он слегка улыбался, сметая даже тень всех отрицательных догадок. Хван, увидев влажное и красное лицо младшего, тянет того за ногу, чтобы он слез с подоконника, и под руку уводит в сторону лестницы.
Чонин быстро оказывается в родных объятиях. Чувствует одну руку Хвана на своём затылке, другую - на талии, а лицо его прижималось носом к белым волосам. Чонин мигом в ответ руками обхватывает Хёнджина за торс, притисаясь к его плечу. Он очень приятно пахнет, а именно мятной жвачкой, которую он умудряется жевать в отсутствие Яна, дабы создать видимость, что он беспричинно так пахнет.
- Всё хорошо, Йена, - сквозь вздох произнёс старший, гладя Яна по волосам. - Не плачь, всё позади.
Да, Хёнджин прекрасно понимал, что, возможно, в силу своего счастливого детства и тёмного юношества, Чонин навсегда остался и останется в этом самом детстве, поэтому многие его действия и максимализм кажутся неподходящими для его возраста. Но Хёнджин любит это. Любит такого наивного и эмоционального мальчишку, любит о нём заботиться и учить чему-то, потому что это Ян Чонин. И даже этот чрезмерный драматизм казался Хвану милым.
- О чём вы говорили?
***
Дверь захлопнулась и на кабинет обрушилась тишина. Хёнджин еле как оторвал свой обречённый взгляд от двери и по-щенячьи посмотрел на директрису. Она же была не столько удивлена, как Хёнджин. Видимо эта дверь много раз перетерпела неуважительное отношение к себе.
- Я так понимаю, он не знает? - недоверчиво уточнила женщина, решая упустить комментарии об эмоциональности ушедшего парня.
- Нет, я вас очень прошу ему не говорить, - тут же стал умолять Хван.
- Я надеюсь, ты исправился? - осторожно спросила она, закладывая всем понятный контекст. Наверняка, она думала, что Чонин симпатичен Хвану.
- Вы не подумайте дурного, у меня нет никаких нездоровых намерений. Я просто дружу с Чонином, как и он со мной, - Хёнджин вёл себя настолько театрально, что сложно бы было подумать, что он сейчас просто умело лжёт. Судя по выражению лица женщины, он и правда бил на эффект. - Но если он узнает об этом, он же перестанет со мной общаться, а он мой единственный друг. Поймите, пожалуйста.
Директриса спустя пару секунд кивнула и снова отпила воды из чашки.
- Хорошо, я тебе верю. Но откуда же берутся прогулы? Пойми, если уж вы... как бы... действительно не вместе, то это не покрывает тот факт, что вы явно пропускаете уроки в одно и то же время. Как ты это объяснишь?
Хёнджин мигом стал ворошить каждый ящик в своей голове в поисках подходящего ответа, но времени, чтобы долго думать не было, иначе это стало бы выглядеть странно, поэтому рот сам стал выпускать тягучие слова, чтобы заполнить пустоту.
- А-а-а, вы знаете... пару раз мы и правда прогуливали, - честно признался Хёнджин, - за это я искренне каюсь, но у остальных пропусков были причины... - Хёнджин ненадолго замолчал, давая себе возможность придумать эти самые причины.
- И какие же?
- Ну, мы с ним участвуем в совете учеников, правда, неофициально, потому что пока не успели подать заявление, вот нам и ставят пропуски, но вы не думайте, что мы не делаем домашнее задание. Да, мы не приходим иногда на допы, но мы обязательно выполняем все задания в наше личное время, - хоть и всё вышесказанное и было чистым враньём, насчёт последнего Хван не соврал. Они с Яном действительно делают домашку по вечерам, или даже перед самим уроком, когда как для этого отводятся специальные два часа, с пяти до семи. - Но я обещаю, что после этого разговора, мы обязательно исправимся. Мы можем подать заявление или выйти из совета и обязательно будем ходить на все уроки и допы.
Женщина внимательно разглядывала парня, что сидел напротив неё за кожаным ажурным стулом, хотела зацепиться хоть за какую-либо деталь в его мимике или словах, чтобы докопаться и выйти на явную правду, но, вопреки нервам Хвана, у неё ничего не получилось. Хёнджин был убедителен и даже виду не подавал, что может быть сломлен. Она, видимо, не до конца понимая, что ему ответить, схватилась за ручное зеркальце и свою мини-помаду по-дешёвому красного цвета и начала обводить еле заметные линии губ.
Хёнджин же от такого жеста опустил глаза в пол, дожидаясь хоть каких-то слов от директрисы, чтобы уже поскорее вернуться к Чонину и гордо сказать этому "ребёнку", что всё хорошо, и больше не заставлять его так волноваться.
Сам Хван, на самом деле, винил только себя. Пусть все прогулы и были по договорённости, спонтанности или даже забывчивости, он всё равно думал, что, раз он старший, он просто обязан был следить за их распорядком дня и тратить "эти чёртовы два часа" на учёбу, чтобы потом не возникало таких проблем.
Он был готов поклясться, что мальчишка, с которым он связался в жарком ноябре, теперь уже никогда не выйдет из его головы и цепких рук. Он это понял ещё тогда, когда увидел его по направлению к себе, чтобы познакомить его с новым местом. Ян беззаботно шёл в вялую припрыжку, засунув руки в карманы шорт, зевая от утреннего недосыпа. И даже когда младший поздоровался с ним на корейском, Хёнджин не сразу понял, что это было всерьёз. Он нагло сделал вид, что вовсе не пялил на Чонина, пока тот нехотя к нему шёл, и что вовсе не ожидал, что так быстро к нему подойдёт. Именно после первой улыбки младшего, до Хвана дошло, что он снова влип в неприятность, именующая себя как Ян Чонин. Дошло, что он абсолютно зря сюда приехал, ведь не сможет жить и пытаться исправиться, если каждый день перед глазами будет мелькать этот парень.
И сначала Хёнджин правда ненавидел его. Ненавидел его навязчивое внимание, хоть и был с ним добр. Он пытался внушить себе, что любое качество в Яне является его изъяном, которое стоит всем сердцем презирать, скомкать и выкинуть в мусорку. Он хотел научиться не любить его, чтобы от его нахождения здесь была хоть какая-то польза. Но видимо судьбу не изменить, и если Хвану суждено любить мальчиков - он никогда от этого не сбежит. У него ничего не получилось. Не получилось быть грубым с младшим, не получилось его отвергнуть и не получилось от него отвязаться. С каждым днём он стал понимать, что просто не может оставить его без себя, и ему безумно сильно льстило рвение младшего дружить с ним, однако он не понимал, что это было рвение и не дружить вовсе.
И каково ему было, когда Чонин так беспечно признался в своих чувствах. Сначала приходило осознание, по мере поступления слов младшего, затем на лицо пыталась налезть улыбка от понимания, что он не один такой, и что он влюбился взаимно. Но потом, буквально сквозь считанные секунды охватил весомый страх и паника. Страх за Яна. Ибо Хван действительно считал, что это реально болезнь, которая каким-то образом передалась Чонину, и теперь это - его существенная ответственность. И чего врать, он всё ещё чувствует эту ответственность. Пусть он уже и не считает это болезнью, но он всё ещё считает, что не появись он в этом интернате - Ян бы никогда и мысли не подпустил, что можно влюбиться в кого-то ещё, кроме девочек.
И он готов нести за это ответственность. Готов нести ответственность за чудо, которое спровоцировано не натянет гольф до колена, которое показательно разворошит волосы перед ним, которое приластится в объятия сразу, как только появится возможность, и которое будет дразнить старшего, не боясь излишней обиды. Пусть он и не знает, к чему это приведёт, пусть и не знает, что их ждёт после школы и пусть не знает, как им удастся пересечься вновь, чтобы начать новую совместную жизнь за пределами этого интерната-сводника.
Хёнджин очарован Чонином с головой. И он абсолютно точно верит в судьбу, и что бы не произошло, он знает, что всё к лучшему, и что всё порождает свои плоды. Будь то пик романтического момента, и будь то неприятная кульминация в совместной жизни, подобно сегодняшней.
И эта кульминация порядком затягивалась, из-за женщины, что сидела напротив. Она, словно синхронизировавшись с молитвами Хвана, перевела взгляд на часы, и, видимо понимая, что урок скоро кончится, наконец сказала:
- Хорошо, решите этот вопрос, но чтобы я больше не видела прогулов, тем более - не имеющих на то причин, - она, оторвав от ученика глаза, снова достала те же листы из папки, как бы возвращаясь к делам, от которых её оторвали, - имей в виду, Хёнджин, что именно вы у меня на мушке, несмотря на то, что ты мне сегодня сказал.
- Конечно, я всё понимаю, но будьте, пожалуйста, уверены, что я правда всё переосмыслил, - от такого ядовитого вранья, у самого Хёнджина язык запнулся. Он вроде и понимает, что это в огромное для них благо, однако лгать, казалось бы, ни в чём не повинному человеку - неприятное давление совести, которая и так всегда на него давит, напоминая о себе, как в мультфильмах, вторя "я твоя совесть, и ты неправильно поступаешь". Но лучше потерпеть это состояние, чем оказаться порознь, ведь даже при таком исходе событий, помимо совести, будет бóльшая куча неприятных чувств и эмоций.
И, получив одобрение в виде прерывистого и неуверенного кивка и произнесённого на выдохе "можете быть свободны", Хёнджин по инерции поклонился, не отвыкнув от старой привычки, тут же извинился и попрощался.
***
И это было настоящим чудом из чудес - после таких долгих минут вынужденного напряжения снова оказаться в родных объятиях и вдыхать такой привычный запах Чонина. А пахло от него шампунем с ароматом цитрусовых фруктов, а иногда и зеленью попахивал, когда валялся в траве или падал в кусты.
И единственное, что смущало старшего, - то, что эти объятия происходили в коридоре школы. Это был даже не страх быть замеченными, а дискомфорт. Например, в лесу, или даже в собственной комнате они всегда чувствовали себя отгороженными от не идущего на контакт мира. Им всегда хочется быть вместе, но желательно, чтобы это было максимально свободно для них. Хочется, чтобы вокруг них всегда был купол, сквозь который люди бы не видели того, чем они вместе занимаются, чтобы заниматься этим всегда. Чтобы всегда чувствовать себя защищёнными и чтобы никакое их взаимодействие не вызывало сомнений у окружающих.
- Пойдём, нам не нужно пропускать уроки впредь, - оторвавшись, Хёнджин ласково погладил младшего по голове и легонько отпрянул, вспоминая, какие уроки будут после предстоящей перемены.
И на этой перемене много чего пришлось обсудить. Теперь и правда стоило быть намного осторожнее, ведь любые необдуманные действия могут превратиться в ужасные последствия. А ещё масла в огонь подливало то, что у взрослых тут была почва для надумываний, поэтому закапывать в неё саженцы не стоило. Хёнджин даже предложил Яну не общаться какое-то время хотя бы на людях, но, разумеется, Чонин "очень тактично" отказал, заверяя в том, что это вызовет только больше подозрений.
А признаваться в том, что уже рассказал двум людям о своей ориентации, он не спешил. Да, за это было очень стыдно. Поскольку Хван винит себя с самого начала, а оказывается, Чонин сам в какой-то степени накосячил, пусть и вышло так, что директриса сама почувствовала неладное.
Разминулись они по пути к кабинетам физики и истории, кидая друг другу слабые улыбки.
Благодаря всех богов за то, что он не опоздал, Ян заходит в помещение и успевает проклянуть всё живое за то, что намечается лабораторная работа. И ладно, если это есть просто лабораторная работа, с простыми формулами и тому подобное. Единственное, что смущало, - то, что придётся выполнять её в парах, а пара Чонину - Ник. Одиночные парты были соиденены, приборы для выполнения поставлены, а рабочие тетради выданы. Один Чонин не был готов усесться за парту, за которой уже сидел недовольный парень, что тоже понимал, какая участь его ждёт. Свободных мест тоже не было, но даже если бы и были, в школе, а особенно на уроках физики, есть специальная рассадка, а против дисциплины не попрёшь, поэтому тут к кому попало не пересядешь.
Чонину оставалось лишь стоять где-то около двери, раздражённо теребя лямку синего рюкзака, в разглядывании класса, но это было бесполезно.
Ник, видимо, не заметив младшего, отвернулся в сторону окна, и пока он так внимательно разглядывал макушки деревьев, Чонин спокойно сел рядом, будто всё хорошо, и ничего не было. Старший, почувствовав движение рядом с собой, повернулся и тут же отвернулся, вызывая усмешку на лице Чонина.
Прозвенел звонок, заставляющий Чонина покраснеть, вспомнив, как он издал похожий настаивающий звук в кабинке туалета. Учитель попросил всех вежливо сесть на свои места, чтобы начать урок.
- На столах вы видите некоторое количество приборов, - учитель, что был похож на Эйнштейна, стоял в куче парт и невольно касался руками краёв каждой, дабы привлечь к себе внимание, - среди них вам наверняка знакомы миллиампер, магнит и самое главное - источник питания. Названия остальных частей оборудования вы можете подглядеть в учебнике под темой "Изучение явления электромагнитной индукции", сразу перенесите тему и номер лабораторной в тетрадь...
Чонин, последовательно делая то, что говорит учитель, по привычке без стеснения заглядывал в тетрадь и учебник соседа, еле успевая записывать цель работы под диктовку мужчины. Однако открытая просьба Ника о помощи слишком бы задела гордыню младшего.
- Далее соберите установку так же, как это выглядит у меня на столе, - мужчина, уже подойдя к своему столу, оглядел всех учеников и присел, как бы давая понять, что дальше работа пойдёт только в парах и только по учебнику, - приступайте.
Бывалая тишина сменилась приглушёнными обсуждениями и зачитыванием отдельных абзацев с учебника, поэтому некоторые стали спокойно перешёптываться не только на тему текущего действия, но и на какие-то совершенно разные темы. И у каждого была своя книжка, даже у тех, кто и не спешил влиться в учебный процесс. Но брать у кого-то тоже было слишком демонстративным по отношению к соседу, мол "смотри, как я на тебя обиделся", поэтому Ян решил вести себя так, как ни в чём не бывало.
- Эй, поделись учебником, - предварительно смочив горло, попросил младший. Ник резко повернулся, отрываясь от чертежа в тетради и недоумённо уставился, - пожалуйста, - добавил Ян через несколько секунд.
- А что, свой носить - не судьба? - упрекнул старший, всё же двигая книгу на стык двух парт.
- До этого ты и без вопросов делился, - тоже беря линейку и карандаш в руки, Ян стал перечерчивать рисунок.
- До чего? - уставившись на профиль младшего, сосед схватился за оборудование, дабы соиденить провода с миллиампером.
- Не строй из себя дурачка, - Чонин, наблюдая за действиями старшего, стал лишь сверять его результат с примером на учительском столе. - Этот провод сюда совать надо.
- А как я, по-твоему, должен реагировать на то, что ты... что ты буквально тащишься от парней? От их близости и... всё такое... - Ник, анализируя свои слова с нынешней ситуацией легонько отодвинулся от Чонина, который, уперевшись щекой на свою ладонь, внимательно разглядывал его, дабы вывести на мысли вслух.
- Как реагировать? Да нормально реагировать! Я же ни разу не приставал к тебе, если уж на то пошло!
- Хорошо, но это не покрывает того факта, что ты лгал мне! - саркастично повторяя мимику Яна, старший враждебно посмотрел на него, и стал постепенно двигать магнитом, для выполнения опыта.
- Врал? А как ещё я должен был тебе об этом сказать?! Поставь себя на моё место! Я же не сразу это понял, я обращался к тебе за помощью, я считал тебя другом! - стал возмущаться Чонин, параллельно записывая что-то в тетрадь. - К тому же, когда я тебе сказал, в кого я якобы влюблён, ты тут же всем рассказал, хотя знал, что это может очень опозорить меня!
- Это другое! В конце концов, любить кого-то своего пола - ненормально, это очень противно! - старший хоть и продолжал эту дискуссию с Чонином, всё же не отвлекался от урока и параллельно успевал читать и соеденять ещё какие-то провода с источником питания.
- Противно то, что тебя это заботит. Не думал, что такой небольшой фактор сможет как-то ущемить твоё эго, Ник.
- Да какой нормальный парень захочет с тобой дружить после этого?! Только такой же гомик с такими же отвратительными наклонностями, уж поверь, - отрезал старший, напоследок недовольно фыркнув.
И на этих словах, Ян понял, что разговаривать с ним абсолютно бесполезно. И ему даже не было обидно из-за его последних слов, ему, скорее, было обидно от того, что эта дружба была практически впустую. Обидно, что очередных дружеских отношений ждала такая же участь, как и всех прошлых.
Глаза вмиг стали стеклянными, и дыхание утеряло стабильность. Он понял, что снова оказался в суровой реальности, где не у каждого будут совпадать взгляды на какие-либо вещи. И всё же надежда на этого человека была. Он ведь всегда был хорошим, и пусть признавать это сейчас очень трудно, но иногда Чонин допускал бредовые мысли, что нравится Нику. Он невольно стал судить по себе, и когда старший снова приставал с расспросами по поводу его жизни, Ян почему-то думал, что это не просто интерес, вызванный вежливостью. Но, видимо, так оно и оказалось.
И да, он правда зарекомендовал себя, как хорошего человека. Он отлично умел поддерживать и делал всё, что было в его силах, пусть Чонину и редко становилось хорошо от его поддержки, поскольку он её не воспринимал. Но сам факт того, что сосед действительно старался дать дельный совет, или подставлял плечо в трудную минуту, не оставался пустым местом в сердце Чонина.
Они буквально были очень хорошими друзьями и напарниками, если можно так сказать. Вспоминается и то, как они умело прятали сигареты в тонких трубах забора или под половицей в общежитии, и как закуривали вместе, обсуждая какие-то будничные дела. И опять же, это было одним из рычагов, за который можно было дёрнуть, чтобы сдать друг друга. На уроках они неоднократно помогали друг другу, но лично Чонин не видел в этом совершенно ничего, кроме как взаимной выгоды. Ведь сегодня он поможет Нику с сочинением по литературе, а завтра старший договорится с физруком не ставить Нину "неуд" за триместр, поскольку часто плохо занимался или же не занимался вообще. Можно смело сказать, что они часто прикрывали задницы друг друга, вот только Ник делал это искренне - ведь у него не было близких друзей, только сокомандники по волейболу и знакомые, с которыми чаще всего проходят совместные уроки в одном классе, - а Чонин только из-за чувства долга.
Поэтому неудивительно, почему его так накрыла печаль сейчас, прямо на уроке физики. Он хоть и не дорожил им, но такой нож в спину получать от человека, который искренне был в тебе заинтересован - больно. Хотя, может, он и заслужил. Да, может быть, он заслужил такое к себе отношение. Сколько раз он пренебрегал вниманием старшего и грубил ему?
Всё не безнаказанно.
И судя по этому, ему придётся смириться с тем, что этот человек уже никогда не будет с ним таким, как раньше. Но также ему стоит порадоваться, поскольку это была односторонняя дружба, и постоянно выдавливать из себя слова, дабы поддержать разговор, - было выматывающим, что для Чонина, что для Ника. Можно считать, что младший освободил от этого бремени обоих, ведь никогда бы не сказал старшему в лицо, что не хочет с ним общаться, да и к тому же, это было не до конца так.
Однако он всё ещё помнит о Феликсе, который, пусть и не без шока, но принял эту небольшую особенность. Поэтому расстраиваться до конца всё же не спешил. А ещё он попробовал заняться самовнушением, пока бездумно списывал то, что пишет Ник, который в общем-то и не скрывал это от младшего. Чонин пытался заставить себя верить в то, что Ник действительно оказался плохим другом, если его смутило то, что вообще не должно его волновать. И то, что он вот так легко смог направить старшего против себя, послужило хорошим способом избавиться от этого проблемного общения.
И кстати о Феликсе. Мысль за мыслью постепенно перетекали в глубокие размышления, пока он по инерции писал что-то в тетрадь. И тут он вспомнил о его состоянии. Перед глазами всплыла картинка, когда они сидели за завтраком, и Ликс был явно напряжён чем-то. Чем-то, связанным с Чаном. Глаза Феликса были наполнены грустью, и он не светил так, как светит обычно. Он не был заряжен. И всё потому, что с Чаном они, кажись, отдалились.
"По одиночке они отличаются от себя, когда они вместе."
Поэтому Ян принял решение зайти к Чану и поговорить с ним. Вообще с Крисом они не были близки настолько, сколько были близки с Ли. По крайней мере, первый, к кому бы пошёл Чонин в трудную минуту (после Хёнджина, разумеется), был Феликс, хоть Чан и был до безумия хорош в заботе и всё такое. Его смело можно было считать душой компании и той ещё оторвой в кругу своих. Но сейчас Ян был очень солидарен с Ликсом насчёт того, что с Крисом что-то происходит, поскольку вчера он и правда был неактивен, и только сегодня Ян действительно вспомнил некое напряжение между этими двумя. Он вспомнил, как Чан мог проигнорировать его, из-за своей сосредоточенности, и Феликс начинал закипать и грубо его в этом упрекать, на что Крис мог сгладить такую ситуацию смехом и нервным "что, прости?". Только сегодня, когда Феликс сказал об этом, Ян придал этому явное значение.
Из мыслей его вывел голос учителя, предупреждающий о скором окончании урока, поэтому тетради нужно было потихоньку сдавать. Посмотрев в свою - Ян увидел, что всё, чего ему не хватало, - это написать вывод, так что можно было больше не утруждать себя смотреть в тетрадь соседа по парте.
- Можешь считать, это последний раз, когда я за просто так тебе помогаю, - сказал старший, захлопнув свою тетрадь и убрав ручку в пенал. - Хотя я в принципе больше не захочу тебе помогать, чувак, - добавил он и стал вставать со стула.
- Мы всё ещё остаёмся соседями по комнате, Ник, - абсолютно безмятежно ответил младший, на что Ник лишь недовольно фыркнул.
Да и вряд ли у кого-то из них получится съехать в другую комнату, ведь если одним позволить разъехаться, то и другие начнут проситься, и тогда просто начнётся хаос. Никакой дисциплины. Но наверное старший мог бы действительно рассказать всё директрисе, и тогда получилось бы не то чтобы переехать в другую комнату, а вообще вышвырнуться из интерната в лапы разъярённых родителей.
Но эти мысли попросту отметались в сторону.
После уроков, как и хотел Чонин, он направился на поиски комнаты Чана. Так вышло, что он там вообще не был, он даже не знал, кто является его соседом. Одно он знал, а точнее помнил, что Крис живёт на втором этаже, туда он и пошёл. Так как номер комнаты он точно не знал, он, поднявшись на этаж, постучал в ближайшую дверь, дожидаясь движения за ней. Через пару секунд он услышал шаги, и дверь ему открыл высокий парень, точно одиннадцатиклассник.
- Здравствуй, - мило улыбнувшись, протянул парень с каштановыми волосами.
- А... привет, - Чонин, должно быть, потерял дар речи от такого высокого роста. Он тут же помотал головой, вспоминая, что хотел спросить, и, протянув нелепое "э-э-э", продолжил. - Ты знаешь, в какой комнате живёт Кристофер?
- А-а-а, кажется, я понял о ком ты, - немного прищурившись, парень задумался, - проверь тридцатую комнату. Если не подводит память, то это верно.
- Хорошо, спасибо, - Чонин благодарно улыбнулся и помахал рукой на прощание. Парень лишь улыбнулся в ответ и пожелал удачи, закрыв дверь.
Следуя указаниям этого "великана", Чонин так и постучал в комнату под номером "тридцать". Дверь ему открыл такой же высоченный парень, от чего Чонин мысленно простонал, что им всем чертовски повезло, хотя Хёнджин был такого же роста. Но, видимо, к Хвану он уже достаточно привык.
- Привет? - озадаченно поздоровался парень. - Мы знакомы?
- Привет, не... нет, не думаю. Я... в смысле... Крис здесь живёт? - нерешительно поинтересовался Чонин, сильно удивляясь себе же. Он всегда был довольно инициативном в этом плане, имеется в виду, вести разговор с незнакомцами, но после знакомства с Чаном и Феликсом, он почувствовал явную разницу в своём нынешнем и раннем подходе.
- О, да, конечно. Проходи, - парень любезно отступил в сторону, чтобы Чонин мог попасть внутрь.
Этот парень выглядел довольно привлекательно с объективной точки зрения. У него была небрежная стрижка - что-то вроде маллета. Волосы, вероятно, светлого оттенка, были окрашены в чёрный, и только в зоне корней, если приглядеться, можно было увидеть слегка отросшие волосы натурального цвета - тёмно-коричневого, можно сказать, почти чёрного, но более тёплого оттенка. Он был довольно худощав, губы казались необычной формы, да и в целом лицо было притягательным, а сам он походил на героя японского ужастика. Но несмотря на такие ассоциации, он казался очень добрым и гостеприимным.
- Ого, Чонин! Какими судьбами? - встав из-за стола, Чан удивлённо улыбнулся. И был он так удивлён не потому, что наконец увидел младшего (ведь они буквально тусовались вчера вместе), а, вероятно, потому, что Ян каким-то секретным способом узнал, где живёт старший. - Рад тебя видеть, - по-дружески обнявшись с Чонином, Крис похлопал его по спине.
- Да-а, просто решил к тебе заглянуть, - временно соврал Ян, чтобы не нагнетать обстановку. - Ты же не занят? - опомнившись, поинтересовался Чонин, указывая на рабочий стол, где явно кипела работа до его прихода.
- А-а, да не очень. Ради тебя могу отвлечься, - улыбнулся старший.
- А ради меня не отвлекался, - хихикнул парень, что всё ещё оставался возле уже закрытой двери.
- Ох, да, конечно, - Чан виновато хлопнул себя по лбу. - Знакомьтесь, это мой сосед по комнате и одноклассник - Накомото Юта, - сказал Крис, обращаясь к Чонину, - а это мой близкий друг - Ян Чонин, - уже обращаясь к Юте, представил Крис.
- Приятно познакомиться, - сказав это одновременно, парни пожали друг другу руки и широко улыбнулись.
Наступило неловкое молчание, но Юта, видимо, поняв, что Ян хочет пообщаться с Чаном, почесал затылок и сказал:
- Ладно, я вообще-то... сейчас, должен отлучиться, так что... не буду вас отвлекать.
- Э-э, да, спасибо, Юта, - поклонился Чонин, ловя себя на мысли, что очень давно этого не делал.
Тот в ответ тоже слегка поклонился и дружелюбно подмигнул, повторяя, что рад был познакомиться. Сказав что-то Чану и, в конце концов, попрощавшись, он вышел из комнаты, заставляя обстановку стать ещё напряжённее, а таковой она была только для Яна, поскольку Чану не нужно было сейчас говорить о чём-то с младшим. А Чонин пытался подобрать вежливые слова, чтобы и поговорить со старшим, но и не залезть слишком далеко не в своё дело.
- Так, ты...
- На самом деле, я хотел поговорить с тобой, Крис, - сказал Чонин одновременно с Чаном. Искренне хихикнув, он указал на кровать старшего, как бы показывая, что разговор реально будет серьёзный, что для этого нужно будет сесть.
- Слушай, я... эм, вроде как... наверное, не должен в это лезть, но в общем... - начал Чонин, умело пряча свой взгляд от проницательных глаз Кристофера. Но он всё равно чувствовал его взгляд, хоть его глаза и скрывались за копной тёмных кудряшек.
- Эй, Чонин, ты можешь говорить. Я не узнаю, твоё ли это дело, пока ты не скажешь, - успокаивающе сказал старший, немного наклоняя голову вправо, пытаясь заглянуть ему в глаза. - В конце концов, то, что тебя беспокоит - точно твоё дело.
Ян на его слова лишь довольно ухмыльнулся, чувствуя это тепло, которое старший излучает одним только своим видом. Если же иногда он мог побаиваться Криса, например, того, как он может отругать за что-то или одними только глазами что-то дать понять (хоть этого и не случалось), то сейчас он чувствовал абсолютный комфорт и безопасность рядом с ним.
Словно оказался дома.
- Ну... Меня напрягает Феликс, - неправильно начал Чонин, из-за чего в глазах старшего появилось уловимое непонимание. - Нет-нет! Это совсем не то, что я хотел сказать. Я имел в виду, я беспокоюсь за него. Ты догадываешься, почему он такой?
Крис явно поменялся в лице, заставляя младшего думать, что он сказал что-то не то.
- Я не совсем понимаю, о чём ты, - то ли привирая, то ли действительно не догоняя, сказал Чан.
- Да ладно, Крис, мне кажется, ты понимаешь. Он рассказал мне сегодня, что ты сильно отдалился от него, вероятно, это из-за учёбы, так? - более решительно протараторил младший, совершенно забывая о всех страхах.
- Не совсем... - вздохнув, протянул Крис, обречённо потирая переносицу. В нём читался разрыв, разрыв между решениями. Ещё то, что он основательно понимал, что через несколько месяцев ему действительно придётся снова разорвать их общение, и уже не факт, что им по везению удастся так легко встретиться. Ведь именно за этот период они привязались друг к другу сильнее, чем когда они были в садике или школе. - Это скорее, отговорка, но мне действительно нужно много заниматься, учить даже то, что бы я не хотел учить, потому что... ты знаешь... мне нужна универсальная работа, и я стараюсь знать больше, чем должен, - старший сделал паузу, чтобы перевести дыхание, уставить свой взгляд в окно и продолжил. - Но главное то, что я правда должен закончить это общение. Я, чёрт возьми, должен покончить с этой дружбой, даже если я останусь дерьмовым другом после этого.
- Без обид, Крис, но так и будет, - настороженно отрезал Ян. - Честно говоря... я поражён. Я, блин, реально поражён. Феликс... он замечательный. Он просто отличный друг, и... я думаю, что это ещё меня можно бы было понять, если бы я хотел перестать дружить с ним, но вы... вы же, можно сказать, ходили в один горшок, вы знаете друг друга больше, чем кто-либо. И как после всего этого ты можешь так говорить? Как ты можешь так легко прекращать с ним общение только потому, что тебе нужно будет уехать отсюда летом? - Чонин чувствовал, как начинает потихоньку закипать, и как по его телу пробегаются мурашки. Он действительно сейчас заступался за Феликса, который вообще был ни в чём не виноват. Ему по истине было его очень жаль. В конце концов, он считал, что если и разрывать дружбу, то только тогда, когда останутся считанные минуты до отъезда старшего. Это было бы намного логичнее и мудрее.
- Дело не в этом, - снова отрицал Крис. - Я просто... хочу этого? Я хочу прекратить это.
И тут Чонин правда оцепенел. Он просто хотел, реально хотел, вот так вот кинуть Феликса? После всего, что было? Ян считал, что их дружба является примерной. Он не раз ловил себя на мысли, что хотел найти такого же друга, как Феликс или Чан, чтобы иметь такие же тёплые отношения между собой. Но теперь... получается, что он ошибался?
- Ты хочешь... прекратить это с ним? - слетело с губ Яна.
- Да, - твёрдо ответил старший.
Ян обречённо уставился в пол. Он прочувствовал эту боль, которую, похоже, придётся испытать Фелу. И сейчас он понимал, что готов разделить её с ним. Пусть это и не его собираются кинуть, однако было ясно, что если они перестанут дружить, то и вряд ли Ян будет общаться с Крисом, чисто из-за солидарности к Ли.
- Ты собираешься ему сказать?
- Не знаю.
- Но ты же понимаешь, что своим безразличным отношением, просто мучаешь его? Ты реально дорог ему, Крис, - бросил Чонин и встал с кровати, направляясь к двери.
- Я всё понимаю, - даже не повернувшись, сказал Чан. В его голосе чувствовалась дрожь. И вроде как и хотелось, чтобы это всё оказалось неправдой, но становилось страшно от мысли, что Чана что-то вынуждало делать это. Будь то обстоятельства, или люди. Это всегда должно быть собственное решение.
- Подумай над всем, Чан. И... пока, - провернув ручку, Ян оказался за дверью, одновременно чувствуя облегчение за то, что всё же поговорил со старшим, но так же и огромное бремя. Теперь он знал, почему же Чан отдаляется от Феликса, и мало того, что его не удовлетворяла причина, так ещё и ему придётся всегда ходить с ней в своей голове и пытаться не сболтнуть об этом Ликсу. Ведь это дружба Криса и Ли. Это их дело, в конце концов.
***
В тот же день Чонин встретил расстроенного Феликса, который с огромной печалью в глазах говорил о том, что Чан упускает всякий случай провести время с младшим, находит глупые отговорки и закрывает свою дверь.
И Ян предпочитал поддерживать друга, пытаясь оставить всю злость на Криса в себе и по инерции не высказать Фелу всё, что он об этом знает и думает. Поскольку думал он об этом не в самом приятном ключе. Его очень злила позиция Чана, пусть он и якобы понял, что не хочет дружить с Ли. Ян понимал, что вот так с дуру потерять желание нельзя было.
И даже если так, Чан мог хотя бы сказать об этом Ли. Ведь тот только больше страдает от его поведения. Сам Чонин ни за что не мог об этом рассказывать, по крайней мере, прямо сейчас. Возможно, Чан всё-таки спохватиться рассказать, но если он так безответственно отнесётся к младшему, Ян не выдержит.
А ещё больно становилось за Ликса, потому что он так душевно и искренне рассказывал об их совместном прошлом, о похождениях в садике, в начальной школе. О том, как орали, словно сумасшедшие, когда увидели друг друга на крыльце мужского общежития впервые за долгое время. Феликс тогда был в ужасном настроении, из-за того, что один из его друзей подставил его в мелкой краже. И пусть в итоге ситуация разрешилась, другом он быть перестал. Поэтому сразу после этой передряги он решил пойти к маме, которая была в здании школы, однако дойти не успел, увидев на крыльце знакомый силуэт, что растерянно бегал глазами по сторонам, наверное он хотел найти помощь в освоении, но как назло, прохожих не было. И как только он обернулся назад, а Феликс понял, что не обознался, тысячу раз не поверив своим глазам, младший тут же прыгнул в объятия Чана под их совместные радостные вопли.
Поэтому и не верится, что старший теперь так легко хочет его оттолкнуть от себя.
Впрочем, остаток недели событиями не баловал. Мало того, что Феликсу пришлось помочь с ментальным здоровьем - не то чтобы Чонину это было в напряг, однако видеть Ликса в таком состоянии трудно, поскольку Ян часто перенимает состояние партнёра на себя. Да и просто потому, что это не свойственно Феликсу.
Вприбавок к этому, с Хёнджином они почти не общались. Здоровались в коридоре школы, и только могли обсудить какие-то будничные дела. И всё же это была инициатива Хвана. Ян лишь подхватил такое поведение старшего, чтобы не навязываться. Он хоть и согласился с Чонином, что не контактировать вообще, для отвода глаз, - плохая затея, но кажется, к этому и шло. Сразу после уроков Хёнджин мигом уходил в свою комнату и не выходил оттуда, только если на обед и дополнительные занятия, которые они решили не пропускать отнюдь.
Поэтому Чонин стал впервые за долгое время чувствовать себя ужасно. Можно сказать, что и ему, и всем вокруг было некомфортно. Феликсу и Чану, по понятным причинам; Хёнджину, хотя Ян даже и не знал, что у того на душе; и даже Нику. Это человек полностью разочаровал младшего, как и он его, судя по его поведению. Находясь с Яном в одной комнате, он совершенно не чувствует себя уютно. Он накрывается вылинявшимся одеялом по грудь, закрывая лицо книгой в руках. Как бы нелепо это не звучало, он боялся принять любую позу в присутствии младшего, будто сможет как-то спровоцировать его на дурные мысли. Он совсем с ним не разговаривал, иногда кидал осуждающие взгляды, а когда ему нужно было делать определённые дела за рабочим столом, он до последнего ждал, пока младший не освободит его, хотя стол довольно большой, и рассчитан на две персоны.
Ян же, в свою очередь, не держал на него зла. Он никак не пытался показать свою обиду. В ответ на враждебные взгляды Ника, он кидал лишь жалобные, - но не просящие прощения, а словно демонстрирующие состояние младшего. Но, как и ожидалось он был ровен к ним, и даже чувствовал отвращение. И как назло, у соседа вообще не находилось дел такой важности, которые обычно есть, из-за чего он редко бывает в их комнате. У него не было занятий по волейболу, а ещё не нашлось должных обязанностей, как для старосты и главного в развлекательной сфере, и это очень странно, ведь на носу Рождество.
В пятницу вечером, он, как обычно, собирался уехать на выходные, и это очень радовало Чонина. Он надеялся, что хоть сейчас ему удастся расслабиться и пожить спокойно эти два дня выходных. Более того, он очень соскучился по Хёнджину, хоть и прошло пару дней. Можно сказать, что у них не было ни одного нормального разговора, а физического контакта не было и вовсе. Ну, был один, когда на следующий день после их похода к директору, Чонин по привычке хотел обнять его, но едва успел коснуться, потому что Хёнджин быстро среагировал и ласково оттолкнул, отрицательно качая головой, на что Ян лишь грустно вздохнул, понимая старшего без слов.
На часах уже было почти одиннадцать. Все, кто должен был уехать, уехали. Поэтому Чонин не сомневался, что Хёнджин сейчас в комнате абсолютно один. Хотя младший точно не знал, уехал ли Джастин на выходные. Он изнывал желанием сейчас неожиданно нагрянуть к Хёнджину и сильно-сильно к нему прижаться. Но, честно говоря, после этих дней, что Хван специально избегал их контакта, Ян был в себе очень не уверен. Был не уверен в своих действиях. Принял бы Хёнджин сейчас такие деяния, или он всё-таки остыл? - да, Чонин подпускал ужасные для себя мысли о том, что Хван может избегать не потому, что всё это в силу обстоятельств, а потому, что реально этого хочет. Как Чан.
Однако он всё же заставил себя встать с кровати, пытаясь подавить дурные мысли и заверить себя в том, что они всё-таки не чужие люди. Он сначала подошёл к напольному узкому зеркалу и уставился на свой внешний вид. "Так, как любит Джинни", - подметил Ян, намеренно не поправляя волосы, что были в полном беспорядке, и разглядывая задравшуюся красную футболку в тонкую белую полоску. На бёдрах красовались короткие чёрные спальные шорты - самые обычные. А на ногах были милые носочки жёлтого цвета. Чонин, убедившись, что образ достойный, направился к двери и резко распахнул её, не желая больше медлить.
Но оказалось так, что Хёнджин всё-таки опередил его. Он уже стоял перед входом в комнату, видимо, готовясь постучать. Глаза распахнулись от заметного шока, он точно этого не ожидал. Однако шок сменился чем-то игривым и искренним. Он оценивающе пробежался по внешнему виду Чонина, демонстративно закатив глаза и усмешливо цокнув. Чонин лишь хихикнул в ответ и втянул старшего внутрь за руку, не скрывая искренней радости и показывая её через улыбку до ушей. Хёнджин же растерянно попытался закрыть щеколду, пока младший не терял времени и крепко обнимал его за талию, прижавшись щекой к хвановой груди.
- Я очень по тебе соскучился, - трясь о его грудь, словно котёнок, промурлыкал Чонин.
- А я-то как, - улыбнулся старший. - Как ты тут без меня?
Хёнджин отпрянул от Чонина, схватив его за плечи, а потом, поведя за собой под локоть, устроил того на кровати. Сам тоже уселся рядом. А Ян - ненасытный - тут же снова приластился в объятия Хвана, обводя руками его торс и коленками касаясь его бедра. Теплая щека оказалась на его плече. Хёнджин был одет в растянутую клетчатую рубашку и серые спортивные штаны. "Очень по-домашнему", - подумал младший.
- Мне без тебя очень трудно, Джин, - с закрытыми глазами пролепетал Ян. - Мы же так не договаривались.
- Я знаю, малыш, - вздохнул Хёнджин, уловив обиженный тон Йени.
У младшего же от нового прозвища чуть челюсть не отвисла. Однако ему очень понравилось, настолько, что он уже и не хотел винить старшего в чём-то. Но Хёнджин сам продолжил, потирая предплечье младшего.
- Я знаю, но я всё равно испугался. А в тот день... когда мы сходили к директрисе, мне всё казалось, что кто-то следит за мной. Это точно была обыкновенная паранойя, но на тот момент я слишком боялся, - признался Хван. В его голосе читалась эта тень страха, что он испытывал тогда. - Мне жаль. Ты представить не можешь, как я скучал. Я и понять не могу, как я раньше жил без тебя, когда тут и жалких два дня проходят в муках.
- Почему ты мне не рассказал об этом? Чёрт, ты буквально был не в себе. Разве я не самый близкий тебе человек? - уперевшись руками в постель и заглянув в глаза Хёнджина, обеспокоенно стал расспрашивать Чонин, скорее не обвиняя старшего, а пытаясь вызвать доверие.
Хван, всё же виновато взглянув в глаза Чонина, напряжённо изучал его глазами, пытаясь заставить младшего отступить, однако он лишь сильнее хмурился и искал в его глазах ответы. Хёнджин явно не выдерживал этих гляделок. Он нервно усмехнулся и опустил взгляд.
- Я боялся, что... всё-таки... ну, это мои переживания. Я же знаю, что ты ничего не боишься, так почему я должен нагружать тебя своими тараканами?
- Ты серьёзно, Хёнджин? Иногда мне кажется, что из нас двоих малыш - ты, - смягчился Чонин, сделав небольшую паузу на хихиканье. - Мы с тобой партнёры, ведь так?
- Так.
- Только мы понимаем друг друга. И я хочу, чтобы ты доверял мне. Потому что... ты знаешь, я же люблю тебя, - робко произнёс Ян.
- И я тебя, - положив свою голову на плечо младшего он наслаждённо закрыл глаза.
- И ты глубоко заблуждаешься. Я тоже боялся, вот только другого. Из-за того, что ты оставил меня без объяснений, я много что надумал. Я бы понял, что тебе нужно время, ну... побыть в одиночестве. Хотя это эгоистично с моей стороны - так говорить, не так ли? - спросил Чонин скорее сам у себя, чем у Хвана, который уже хотел начать протестовать, однако Ян его опередил. - Я имею в виду, что даже если бы ты мне сказал что-то такое, в итоге переживал бы только ты, - Чонин снова загляделся на очаровательное лицо старшего, который смотрел вниз от неловкости и осознания того, что о нём заботятся. И снова он проводил пальцами по бархатной ключице. - Ну... подводя итог, я бы сказал, что нам нужно всегда делиться своими переживаниями. Говори мне сразу, если тебя что-то беспокоит. Если бы ты сказал, мы бы что-нибудь придумали. Я бы не оставил тебя в таком состоянии, и мне плевать, как бы беспечно это было.
Хёнджин сначала благодарно улыбнулся, смотря вдаль комнаты, а затем уже покорно смотрел на младшего, который настойчиво попросил взглянуть на него.
Они снова обнялись, но уже не так, как обычно. Хёнджин прижался к груди Чонина, как к самой удобной подушке, и заплакал. Не то чтобы он прямо рыдал, но слёзы текли нескончаемым ручьём, перекрашивая его щёки то ли в алый, то ли в розовый. Чонин лишь грустно улыбнулся. Его скопившиеся слёзы в уголках лисиных глаз так и наровились скатиться по щекам, но он держался.
Вскоре Хван успокоился. Он подхватил нелепую шутку младшего и они разразились тихим смехом, пытаясь наверстать упущенное и забыть о мокрых щеках.
Хёнджин начал рассказывать о своих успехах в учёбе, присыпая это предупреждениями, что это вовсе не от того, что они не общались. А Чонин внимательно слушал его. Даже упоминания о Джастине уже не задевали его так сильно, как до этого. Он почти не ревновал.
Однако на языке крутились слова, которые он хотел сказать Хвану, ведь он точно должен знать. Это касается его, как никого другого.
От того, что Чонин начинал думать об этом, он невольно терялся в рассказе старшего, теряя хронологические нити. Поэтому он солидарно мычал, как бы показывая, что он слушает.
- Чонин, что-то не так? - заметив, что Ян часто отводит задумчивый взгляд, он наклонил голову, чтобы поймать его.
Чонин задумался на какое-то время о том, что всё ещё боится реакции Хёнджина. Но тут же вспоминал о том, что он сам попросил рассказывать старшего о своих переживаниях. И если эта новость так беспокоит Чонина, то значит... это его переживание.
- Хёнджин, я... случайно рассказал Нику, - виновато произнёс он, внимательно наблюдая за реакцией. Но тот явно был в заблуждении.
- Не понял. Рассказал о чём? - насторожился Хван.
- Только не ругайся, прошу, - тут же замахал руками Чонин, славливая триггер, ведь в детстве он так же защищался перед родителями. Хёнджин в ответ только вскинул бровями и жестом показал, что нужно дышать, поднимая руки вверх и опуская вниз. Можно было видеть, как вздымается его грудь от вдохов и выдохов. Чонин так и сделал. - Рассказал о нас.
Взгляд старшего тут же потускнел.
- То есть, я не рассказал. Он сам начинал догадываться и подкидывать мне наводящие вопросы. Я взбесился и ляпнул это.
- И... как он отреагировал?
- В среду, на лабораторной, мы с ним... не хило повздорили на эту тему. Он считает меня отвратительным. Про тебя он не говорил, но я уверен, что он имел в виду нас обоих. С тех пор он меня полностью игнорирует и мысленно осуждает. Но, кажется, он не собирается болтать, - неуверенно предположил Чонин.
- Я бы хотел провести с тобой беседу, Йени, - закрыв глаза, он вздохнул, неловко улыбаясь. - Как ты мог ему это сказать? Ты же помнишь, что он буквально до этого рассказал о твоей фальшивой симпатии!
Хёнджин не то чтобы злился, он скорее удивлялся.
- Я помню, хён... но я всё-таки думаю, что это немного другое. Точнее... я ему тогда сказал, что не хотел бы, чтобы он ей говорил, но я помню, как это звучало: "Ох, пожалуйста расскажи ей, ведь сам я точно не смогу". В этот раз я ему чётко дал понять, что это будет очень слабоумно, если он сболтнёт об этом.
- Хм, кажется, ты прав, - натянул спокойствие Хван, хотя он был точно напуган до чёртиков. Он понимал, что если Чонин снова как-то заденет Ника, то у него есть чем манипулировать - этой информацией. - Будь осторожен.
- Конечно.
- Ещё кто-то знает? - спросил Хёнджин, но только с целью пошутить, но никак услышать "да".
- Да. Феликс.
- Феликс?! - вскрикнул Хван, совершенно не контролируя свои эмоции. Да, он правда был шокирован.
- Прежде, чем ты спросишь, - он принял это. И он даже... поддержал меня, - слабо улыбнулся Ян, всё ещё мысленно благодаря его за это.
- О... вижу, это очень важно для тебя. Но это, оказывается, не так удивительно. Он очаровательный.
- Да, он отличный друг. Правда, он пока не знает, что это ты. Судя по его поведению тогда, он даже и не подозревает, - предположил младший, наблюдая, как старший ложится на его подушку. Похоже, спина затекла так сидеть.
- Не говори ему пока... Ну, хотя не знаю.
- Время покажет, - оставив последнее слово за собой, Ян проследил за выражением лица Хёнджина. Оно было довольно усталым, от того и расслабленным. Хван сонно прикрыл глаза и кивнул младшему в ответ. - Ты собираешься уснуть? У меня? - то ли возмущаясь, то ли смеясь, спрашивал Ян, завидев, как старший повернулся в противоположный от него бок - к окну лицом, и подложил обе ладошки себе под щёку.
Хван ничего не ответил, но самодовольно улыбался себе.
Чонин, презирая игнорирование, повернул старшего к себе лицом и не думая перекинул одну свою ногу через чужое бедро, усаживаясь поудобнее.
- Э... Йени? - успел только спросить Хёнджин перед тем, как младший поцеловал его.
Сначала Ян схватился за его щёки и неуклюже столкнулся своим носом с его. Ресницы затрепетали, а к горлу уже подступали упоительные вздохи. Он немедля соприкоснулся губами, наслаждаясь этим мгновением. Чувство, будто он не делал этого сто лет.
Хёнджин и вовсе не сопротивлялся, но от шока отошёл не сразу, а как только отошёл, ответно схватился своими руками за талию младшего, поглаживая его рёбра и нижнюю часть позвоночника.
Они оба потеряли счёт тому, как долго целовались. Это было так... очень искренне, словно им некуда было спешить. Словно они заново пробовали друг друга на вкус, неторопливо, внимательно. Тогда Чонин впервые прикусил губу старшего, от чего тот сначала тихо взвизгнул, а потом протянул хриплый стон прямо в поцелуй. Ян не только уделял внимание губам Хвана, но и поднимался чуть выше, причмокивая носогубку. Чуть погодя, их языки снова стали лениво танцевать, обмениваясь частичкой себя. Хёнджин, кажется, совсем позабыл о своей усталости, хоть движения и были вялые. Его руки всё ещё были где-то на талии младшего, но были в шаге от того, чтобы спуститься ниже. Ладони там и оставались, а вот длинные пальцы играли с резинкой чёрных шорт, заставляя Чонина ехидно улыбаться в поцелуй.
Вскоре Ян ещё сильнее раскрепостился и, разозлившись на Хёнджина, а точнее, на его неловкость, спустил его ладони на свои ягодицы. Старший тут же сморщился от стыда, но с секундами, когда тянулся поцелуй, он всё же привык и даже стал сжимать, когда Чонин соблазнительно выдыхал ему в губы.
- Что ты собираешься делать? - всё же спросил Хёнджин, когда Ян оторвался, переводя сбившееся дыхание.
- Я не знаю, - на выдохе отрезал младший. - Но я не хочу... чтобы было слишком... Ах, почему я всё ещё подросток?
Хёнджин на это лишь лениво рассмеялся и погладил его по волосам.
- Ты чертовски мал для этого, малыш, - произнёс он, после чего получил слабый удар кулачком по своему плечу. - Ты даже не достиг возраста согласия.
- Плевать, сделай что-нибудь безобидное, - серьёзно сказал Ян, снова посмотрев на Хёнджина.
Хван призадумался на пару секунд, но не выдерживая нетерпения Чонина, снова посмеялся.
- Ложись, - привставая, приказал он.
Ян покорно лёг на спину, соприкасаясь макушкой со стёганной подушкой. Он сразу же наслаждённо выдохнул, почувствовав облегчение в области шеи, ведь сидеть на Хване с изогнутой шеей и целовать его было немного неудобно.
Хёнджин тут же свёл ноги младшего вместе, а сам расставил свои колени по две стороны от них. После чего, он нагнулся к лицу Чонина и упёрся локтями в мягкую постель. Ян пропустил удар сердца от такой близости. Всё-таки доминирование со стороны Хёнджина было приятнее.
В приглушённом свете ночной лампы на соседней тумбочке Хёнджин разглядел лёгкий румянец ли лице Чонина, который выдавал смущение и в какой-то степени нетерпеливость. И он снова поцеловал его. И этот поцелуй был полностью в его руках. Его язык осторожно юркнул внутрь, чувствуя насколько он был разгорячён. Поняв, что отвлекающий манёвр в виде поцелуев сработал, Хван опустил свой торс ещё ниже, практически наваливаясь на младшего. Однако он соприкоснулся лишь своими бёдрами с его, тем самым вызвав первый возбуждённый стон младшего. От этого ощущения сильно скрутился низ живота, а тело слегка задрожало. Хван тоже спустил долгожданный для Яна вздох.
- Ещё, - еле кинул Чонин просьбу и, схватившись за ягодицы старшего, притянул его ещё раз, создавая трение в чувствительной зоне, где уже чувствовалось вставшее возбуждение.
Это вырвало из груди старшего пару рваных вздохов. Он положил свои ладони на шею Яна, чуть ли не залезая ими под его макушку. Чонин же обнял Хвана за шею, тем самым притянув его лицо ближе к своему. Хёнджин стал потихоньку двигать бёдрами навстречу бёдрами Нина, наслаждаясь его потерянным от удовольствия взглядом, что еле фокусировался на лице Хвана. Старший же натянул самодовольную хитрую улыбку.
Это определённо льстило ему.
Чонин и поверить не мог, что это происходит. Он вдруг вспомнил о том, через какие метания своей сущности ему пришлось пройти. Через какой долгий и мучительный период их молчания после признания Яна. И вот он теперь здесь, в своей кровати, прямо под ним, принимает своими приоткрытыми губами его прерывистые стоны и соприкосновения их вздымающихся грудей.
Хёнджин стал двигаться всё быстрее, создавая нереальное трение. Его локти стали побаливать от того, что на них держится вес верхней части тела, поэтому он опустил свою голову ещё ниже, по правую сторону от головы младшего, а руки потянул чуть выше. От этого его торс и нижняя часть тела ещё сильнее спустились так, что Хван от усталости слегка замедлился и стал стимулировать области паха круговыми движениями.
Чонин стал вздыхать чуть громче прямо в обнажённое плечо старшего, поскольку его рубашка сильно свисала, а на талии и вовсе задралась. Ян решил попробовать прикусить его плечо и точно не ошибся. Хван приподнял голову от наслаждения, наровясь её откинуть. Затем он снова стал держать взгляд на Яне, не позволяя больше так своевольничать. Их носы соприкасались, от этого Ян прерывисто хихикал, разделяя хихиканье со стонами.
Не прерывая зрительного контакта, Ян притянулся для ещё одного поцелуя, однако этот был слишком рваным. От чересчур приятного трения внизу, Ян еле мог почмокивать губы старшего, когда как тот без стыда оттягивал и покусывал его раскрасневшиеся губы. А движения внизу всё ускорялись. Более того, Хван бесстыдно залезал потными ладошками под его футболку, чувствуя как мышцы на животе младшего сокращались, а Ян от совокупности всех этих ощущений сильнее отводил голову в сторону, позволяя Хёнджину целовать его щёку и часть уха, и хватался за простыни под собой, чувствуя, как становится всё приятнее и приятнее.
- Джинни, я вот-вот... уже... Там так приятно, - прохныкал Чонин, хватаясь за плечи Хвана. Старший же увеличил темп, чувствуя то же самое, желая избавиться от своих штанов и от шорт Яна.
Чонин же чувствовал сильную пульсацию там, когда Хван буквально вдалбливался своими бёдрами в его. Хёнджин переносил ту же пульсацию от нарастающего темпа, из-за этого он мокрее целовал младшего.
Вскоре движения Хёнджина стали более растерянными, он понимал, что устаёт. Однако вместе с этим осознанием, он увидел внезапное напряжение на лице Чонина, а его грудь вздымалась чаще. Он с упоением начал вздыхать, контролируя свою громкость, и притянул старшего в свои объятия.
- Вот, прямо сейчас... - успел только протянуть младший перед тем как до хруста в шеи откинуть голову назад, на подушку, и кончить прямо в свои шорты.
- Малыш... Я тоже уже... потерпи немного, - сощурился Хван, продолжая двигать бёдрами. Он несомненно чувствовал, как его серые штаны промокли в той зоне, от собственного же возбуждения. А скоро он промокнет ещё сильнее.
Тяжёлое дыхание вырывалось из груди старшего, и он ещё пару раз толкнулся вперёд, после чего замолчал на секунду, сильно закрыв глаза, и сразу пустил сладкий стон прямо в ухо Яна. Он закончил. От мгновенного расслабления, разлившегося по телу, он навалился на Чонина, томно и устало дыша в его шею. Младший тоже всё ещё переводил дыхание.
Хёнджин очень тяжело дышал, обжигал чонинову шею. Его ресницы подрагивали, а глаза едва открывались. Он съехал на кровать торсом и правой ногой, оставляя левую - обвитой вокруг его талии. Чонин дрожащими пальцами зарылся в растрёпанные волосы Хвана, устало оттягивая некоторые пряди. Хёнджин был очень смущён, на щеках красовался розоватый оттенок, а опухшие губы то соприкасались, то приоткрывались, нерешительно пытаясь что-то сказать. Чонин, боковым зрением заметив на себе вялый взгляд, повернулся и ударился своим носом о нос старшего, вызывая робкую улыбку на его лице. Ян, одной рукой притянув Хвана за макушку, прерывисто поцеловал его, всё ещё не отойдя от оргазма, из-за чего он еле как дышал, а в области живота всё ещё сокращались мышцы и стягивало.
- Это было очень хорошо, - вздохнул Ян ему в губы.
- Абсолютно солидарен, - улыбнулся старший. - Теперь... придётся идти в душ...
- О чёрт, мои шорты, - осознавая всю ситуацию, Ян сыграл недовольство, хотя ему было смешно от этого.
- Я бы сейчас уснул прям так, - хрипло протянул Хёнджин, снова обвивая рукой грудь Яна и закрывая глаза. - Можно позаимствовать какие-нибудь из твоих штанов...? Ах, бельё бы тоже не помешало.
Чонин застенчиво рассмеялся и прижался к Хвану сильнее.
- Тебе можно всё.
^^^
извините за долгое отсутствие(( зато глава получилась длинной!!
но, к сожалению, следующая глава тоже, вероятно, задержится, а возможно мне придётся написать сразу две главы... в любом случае не теряйте и ждите с нетерпением обновлений!!!
кстати в оглавлении произошёл нехиленький такой переполох. мне пришлось совместить некоторые главы для собственного спокойствия... но надеюсь вас это не смутило.
обязательно делитесь своими впечатлениями!! если они есть конечно же)) спасибо огромное, что продолжаете следить за этой историей♡♡♡