Глава 10. Моя юность
Some day in the 21century - LUCY
^^^
Ходить по лезвию ножа - значит пытаться наладить всякие отношения с Хёнджином. Он, хоть и добрый, нежный и понимающий, но при этом упрямый, доверчивый и вспыльчивый. Таких качеств Чонин вообще за Хваном раньше не замечал. Лишь незначительные отголоски в мелких инцидентах, если память не подводит. Понятно стало, что он легко поверит, а потом ни за что не захочет и разбираться. Будет гнуть свою линию до конца во что бы то ни стало. И как же сложно ему было переступить порог своей комнаты, переступая при этом ещё и себя, когда Чонин чуть ли не слёзно умолял выслушать его. Но всё-таки он не чужой человек, и лишь из-за своей доброты, Хёнджин с тяжёлым вздохом поплёлся за младшим.
Окно на первом этаже в конце длинного коридора и было пропуском на улицу, которым Ян частенько пользовался по ночам или во время арестов. Постовые нечасто сидели в после-отбойное время на стрёме, а даже если и сидели, то Ян как-то умудрялся в темноте и гуще кустов добираться до заветной дырки в заборе, которую они с Хваном усердно прикрывали берёзовыми ветками. Хёнджин же смотрел на подобные вещи очень скептически, не любил он нарушать правила, ему даже эта затея с выходом с территории днём не очень нравилась поначалу. Хоть он и в "тысячный" раз болтался с Яном по чаще леса, всё равно вторил, что лучше вернуться и больше так не делать.
Лицо его было далеко не расслабленным, а напротив, очень напряжённым, словно рядом с Чонином не Хёнджин, а гипсовый бюст, вечно смотрящий в одну точку. Губы вообще не шевелились, они были слегка надуты от обиды, а зубы сильно-сильно сомкнуты.
Благо ночь была тёплая, и даже очень, не так жарко как днём, но не так холодно, как обычно бывает по ночам. И даже в лесу, хоть и было влажно, было так же тепло.
- Слушай, я тебя не выгуливать вышел, - идя позади младшего, вдруг первый заговорил Хван. - Ты хотел мне что-то сказать - так говори. Я, может, спать хотел.
Голос его хоть и казался строгим и даже злым, но уж очень был продрогшим и грустным.
Он сорвал какой-то лепесток со свисающей ветки и начал рвать его на куски, повторяя это действие много раз с новыми листами.
Чонин остановил свой шаг и, постояв пару секунд, обернулся, шелестя травой под собою. По телу неожиданно пробежались мурашки, и в висок что-то стрельнуло, заставив зажмуриться.
- Хёнджин, пожалуйста, не груби мне, - стараясь собрать всю свою ласку в эту фразу, попросил Ян. Непривычно было слышать что-то такое от старшего. Чонин прекрасно понимал, что если человек злится, то он и в любой ситуации больше не будет добрым. Но Ян ни за что не хотел с ним ссориться, поэтому и думать не думал грубить в ответ, хотя любому другому человеку он бы так нагрубил, что мама не горюй. - Я же люблю тебя.
Последние слова прозвучали до боли жалобно. Как будто Чонин их никогда не говорил. Словно ребёнок, просящий маму не уходить от него ни на шаг. Любой бы после этих слов, но именно из чониновых уст, забыл бы все обиды. И даже Хёнджин, что был как скала - непоколебим, чуть расслабился (хоть он уже и отчаялся, что Чонин понял, что совершил ошибку и тут же решил загладить это все поцелуем с девочкой). Это было видно по лицу: бывало-стиснутые губы рассоеденились, позволяя дышать ртом. И брови наконец вернулись в своё привычное положение. Но упрямиться старший не перестал. Он прошёл мимо Чонина, направляясь, кажется, к песочному склону, а тот, в свою очередь потопал за ним.
- Тогда зачем ты с ней целовался? - спустя какое-то время тем же, но уже не строгим, а скорее интересующимся, тоном спросил Хван. - Решил попробовать? А вдруг с девчонкой лучше, да?
И всё же упрекнул Хёнджин.
- Да нет же! - Чонин, топнув ногой, ускорил шаг, пытаясь успеть за старшим. Голос его был полон надежды, будто он в ту же секунду остановится, повернётся и обеспокоенно спросит, в чём дело. Но Хван был непреклонен. Он держал марку, шёл всё тем же шагом, даже не думая смотреть на младшего.
А как Яну сейчас хотелось выкрикнуть на весь лес, что он до невозможности упрямый. Но он понимал, что своими такими манипуляциями сделает только хуже.
- Хёнджин, она сама, правда, сама! Я даже очнуться не успел, пожалуйста, поверь мне! - жалобно частил Чонин, пытаясь поспевать за старшим.
Тот, в свою очередь, шёл быстро, не будь здесь Чонина, он бы, наверное, все ветки на пути сметал.
- А я тебе не верю, - остановившись и посмотрев прямо в глаза, сквозь зубы прошипел Хван.
Воспользовавшись случаем, младший собрал все силы в руки и крепко-крепко обнял его, чтобы не дать уйти. Он, конечно, сомневался в своих силах. Был готов к тому, что Хёнджин в лёгкую оттолкнёт его и убежит куда-нибудь. Ему сделать это проще простого. Но он стоял молча, не пытаясь вырваться, но и обнимать не спешил, направляя взгляд куда-то в черноту леса.
- Хёнджин...
И Чонин попытался объяснить ему всё как было. Получалось плохо, терялась хронологическая нить, путались даже имена, но смысл, кажется, был передан. В добавок к этому Ян ещё и то ли плакал, то ли просто время от времени носом шмыгал, да ещё и ртом упираясь в чужое плечо. Звуки иногда были неотчётливыми. Но Хван слушал, со временем веки опускались, и он расслабил глаза, пытаясь сосредоточиться на неразборчивом рассказе младшего.
-... понимаешь? - поднимая взгляд полный надежды, почти шёпотом спросил Ян.
Разум уже пытался завлечь Чонина в яму под названием безысходность, и он чувствовал, как стоит на краю обрыва, как легко может оборваться ниточка, связывающая этих двоих. И объятиями это не компенсировать.
Чонин никогда ни за кем не бегал, даже если совершил оплошность. Он мог хоть обещание не выполнить, и даже после того, как человек обидится на него за это, он даже и не собирался извиняться, а уж тем более бегать и сопливо вымаливать что-то.
Но с Хёнджином всё по-другому.
Ослабив хватку, и на худой конец и вовсе отпрянув, Ян одной рукой коснулся чужого запястья, даже и не думая хватать руку.
- Ты прости, Хёнджин.
А тому и сказать вроде было нечего. Он обвёл глазами весь силуэт напротив, в поисках подтверждения ранним словам. Он остыл, не злился, но до конца не было понятно, что у него в голове. От его молчания казалось, что можно унизиться только больше. Постояв так ещё, может, полминуты, Хван всё же отвёл взгляд, сдавленно протянул "пошли" и, всунув руки в карманы, направился туда, куда они и направлялись.
И больше он не проронил ни слова. А младшего настигла паранойя. Казалось, что Хван спиной смотрит на него, осуждает, плачет, смеётся. Над ним, над его безответственностью. А ещё казалось, что он ведёт его утопить, и вот тут уже правда стало как-то дико на душе. Вроде и хотелось утопиться - уж больно часто Ян делал неверные шаги по отношению к Хвану, но если он и правда собирался его утопить, то надо было что-то сделать, всё-таки хотелось этого образно - спрятаться, залечь на дно в водолазном костюме, запереться в чулане в окружении банок с вареньем - да что угодно. И всё же эта мысль не давала младшему покоя, хоть и была абсолютно бредовой.
- Я извинился, Хёнджин. Я всё понял! - пытаясь спасти свою жизнь, догонял Ян.
- И ты прости, - неожиданно для Чонина, рывком извинился старший.
Они стояли уже возле склона. Небо было сегодня по-особенному звёздным. Если бы Чонин не погряз в своих проблемах, он бы сейчас долго рассматривал их из окна своей спальни, ища любимые созвездия и падающие звёзды. И вода была спокойная. Если же до этого, когда они сюда приходили, вода дальше нормы забиралась на берег и плескала в лицо, то сейчас она стояла на месте, словно мёртвая, лишь чуть-чуть увлажняла белый песок.
Хёнджин извинился. У Чонина в голове мигом пролетел двухэтажный автобус с дурацкими мыслями и доводами. Но сошла только мысль, что Хван извиняется за свою доверчивость нелепым ситуациям и недоверчивость по отношению к словам младшего. Да, может, он и винил Яна за что-то, но только за его распущенный рот. Но если Чонин и правда не хотел случившегося, и если он всё ещё тот же влюблённый в Хвана мальчишка, то он ему запросто поверит. Это видно.
Ян в ответ лишь улыбнулся, сметая всю проблемную кашу, в которую погряз с сегодняшнего дня. Он и не хотел прощать Хвана, потому что и не обижался, не хотел говорить, что всё хорошо или что прощает его. Не хотел выставлять ещё и так, что виноваты оба. Вот настолько он любил Хёнджина, что готов был всю вину взять только на себя.
- Чего так лыбишься? - уже присев на песок, усмехнувшись, спросил Хван.
А Чонин и не знал, почему. А, наверное, потому, что Хван своим извинением дал понять, что всё хорошо, что Ян вроде как прощён. Вот только в голове оставались вопросы "А можно ли уже вести себя как раньше?", "Что я бы сделал, если не было бы этой ссоры?". Были ответы в голове, но он всё никак не мог довериться какому-то одному. Вдруг Хван опять обидится.
"Да и фиг с ним", - мысленно ругался Чонин и навалился на Хёнджина со своими самыми крепкими объятиями. Волосы в песке, одежда наверняка вся грязная, вот только Чонину было хорошо. А Хёнджин хотел уж было что-то ляпнуть, но младший вдруг ни с того ни с сего начал громко заливисто смеяться. И тут уж Хван тоже не сдержался и подхватил хохот мальчишки. Вот так они и валялись на песке какое-то время, пытаясь серьёзно обсуждать какие-то темы, но получалось только смеяться над кураторами и в открытую их обсуждать. Потому что свободно было. Никто, кроме крабиков и насекомых, их сейчас не подслушает.
-... ой, а знаешь, я вообще-то боюсь больницы, - подхватил тему Чонин, когда Хван рассказывал про то, как ему в четыре года удаляли грыжу, и что ему пришлось ночевать в больнице одному, ведь у мамы была ночная смена, - боюсь ещё и докторов, в противных белых халатах, но наша медсестра мне нравится, по крайней мере, она, кажется, не собирается мне свечку ставить.
- А если я поставлю? Я же не в халате.
- Уж поверь, мы сейчас как два врача. Вырядились во всё белое, - поднимая руку с прохладного песка, указал на рукав Ян. - А моя мама, кстати, врач. Детский врач. Может поэтому я и боюсь больниц и всё, что с ними связано.
- Ты боишься маму? - как-то даже насмешливо удивился Хван.
- Не боюсь, но недолюбливаю, - Чонин полностью лёг на песок, громко вздыхая. - Я даже не знаю, когда всё пошло под откос... Родители переехали в Америку ещё до моего рождения. А потом я родился, и... всё было хорошо, родители во мне души не чаяли, - Ян хоть и сказал об этом в двух словах, но с улыбкой летал в приятных воспоминаниях. Повернув голову чуть набок, Чонин продолжил. - Ближе к середине девяностых случился "кризис в семье", как говорила мне мама, но на самом деле мы переехали из-за бабушки. Конечно, мне об этом не говорили, потому что я бабушку любил. Она была отважной женщиной. Будучи совсем старой, она умудрялась прилетать к нам и гостить месяцами. И всё это только из-за её любимого внука... В итоге все эти полёты, как додумал я сам, плохо на ней сказались. Мы переехали в Корею, я изучал корейский, ухаживал за бабушкой, ходил в тамашнюю школу, пока родители работали... Ну, конечно, что может сделать семилетний ребёнок, если что-то случится? - абсолютно ничего, - Чонин сильнее повернул голову в сторону Хёнджина. Плакать он не хотел, это всё пережитки прошлого, даже настроение не испортилось, но под взглядом Хвана Ян чувствовал, что его эмоции под контролем, и поэтому уставился прямо на него. - Она сидела в кресле, напевала свою любимую песню, как случился приступ. Я совсем тогда опешил, не знал, что делать, а она, сквозь всю эту боль, что в секунду её наполнила, всё равно продолжала петь. Тихо, сдавленно. Смотрела на меня любящими глазами, - Ян, конечно, тяжело вздохнул, но дальше и бровью не повёл.
- Мн...
- Не-а, Хёнджин, не говори ничего. Я научился с этим жить, и мне совсем не больно. Мама после этого стала до жути нервная, единственным успокоением было то, что бабушкина квартира досталась ей по наследству. Я строил теории, что всё стало плохо из-за того, что родители вернулись в то окружение, от которого когда-то переехали. Братья, сёстры, тёти, дяди. Все они закоченелые люди, живущие по своим устоям. А мои предки мягкотелые, вот и позволили промыть себе мозги. Теперь уже мама сильно заставляла меня ходить на волейбол, ведь сама в школьные годы была очень хорошим игроком. А петь запрещала. Я ведь ещё до переезда ходил на пение, и мама одобряла это, но, как я и сказал, им, видать, столько всего наговорили, что решили сделать из меня настоящего мужика, чтоб пот с мускул стекал. Хотя, честно сказать, мне всё ещё припоминаются случаи даже до смерти бабушки, когда родители проявляли свои нехорошие качества. Вот, например, не ценили детский труд. Это ладно пение, но всякие самоделки и прочая шняга считались вещами недостойных внимания. А я ведь не был и никогда не буду тем человеком, которого родители хотели из меня сделать. Я "неженка". В итоге вот, я здесь, весь в твоём распоряжении! - заулыбался Ян. - А насчёт фобии, я даже не знаю, почему боюсь, я маму в шутку приплёл. Хотя, когда я был маленьким, я боялся осматриваться даже у неё... Значит врождённо! - пришёл к выводу Чонин. Улыбка с его лица не сходила ни на секунду, и Хван был, мягко говоря, ошарашен этим. Рассказывает про скончавшуюся бабушку, проблемы с родителями, и, в конце концов, - про свою фобию, но улыбается во все тридцать два (хотя челюсть у него маленькая, так что скорее в двадцать два). И несмотря на все свои сожаления по этим поводам, Хёнджин всё же решил оставить их при себе. - Знаешь так жарко... Мне кажется, я вспотел, - привставая и подтягиваясь, предполагал Чонин. - А лежать тут рядом с тобой и благоухать - как-то неприлично. Пошли-ка покупаемся.
Тот начал неспешно снимать белые кеды по очереди, затем носки с красными полосками, смотря на высокую луну. Повернувшись на всё ещё сидящего Хёнджина, младший протянул ему руку.
- Я не собирался мочиться, - отчаявшись и скрючив лицо, проныл Хван.
- Сними брюки, плескаться не буду, - пообещал младший. Увидев на лице Хёнджина недоумение, он вздохнул и добавил, - рубашка длинная, ничего не видно.
Но старший не спешил вставать и раздеваться. И Чонин, собрав всю свою волю в кулак и откинув комплексы, стал неуклюже расстёгивать пуговицу и ширинку на своих шортах. Хёнджин же уставился с неким испугом в глазах. Скинув шорты в кучу к носкам и кедам, Ян неловко оттягивал свою рубашку вниз, хоть она и была ему чуть ниже бедра.
- Пошли, - теребя ладошки, кинул младший.
Можно было считать, что это была неловкая манипуляция Чонина, которая машинально сработала, ведь Хван стал торопливо расстёгивать ремень и стягивать штаны. В глазах его был трепет, а на щеках - алая краска. Он взял под руку Чонина и повёл в воду.
- Выше пояса заходить не будем, - еле как произнёс Хёнджин.
Чонин покорно кивнул и последовал за ним, крепко сжимая чужую руку. И этот не был лишён смущения. А даже больше - вроде бы и сам всё это задумал, но лицо было до жути горячим, словно это раскалённый металл. И Хёнджин сегодня был по-другому чарующим. Он сегодня - казалось бы даже повод есть - совсем не прихорашивался: к концу дня и волосы сильнее подвились, и, учитывая, что когда он приехал, волосы были подстриженными, то сейчас они очень отросли; глаза были какие-то заспанные - да и в целом вид расслабленный. Такой Хёнджин завораживал.
Сам того не замечая, Чонин оказался по пояс в воде, как и друг. Края рубашки всё равно намочились. Он, закрыв глаза, просто наслаждался ночной тишиной, которая включала в себя журчание воды, пение сверчков и сбившееся дыхание Яна. А этот, в свою очередь наслаждался только Хваном, больше ничем. И сейчас казалось, что Чонин герой какого-то фильма. Трудно было поверить, что именно ему посчастливилось быть рядом с Хваном, быть в его мыслях, в его сердце. А думает ли об этом сам Хёнджин? Беспокоят ли его мысли Чонина? И тот, будто прослышав эти вопросы повернул голову на Яна и одними только глазами давал положительный ответ.
- Я бы хотел поплавать, - прошептал Ян.
- Не надо, а то потом придётся совсем мокрым топать, - улыбаясь, запретил Хёнджин. - Хочешь, просто в воде посидим.
- Хочу.
И сидя в этой воде по пояс в позе лотоса, прямо напротив Хвана, невольно появляется продолжение тех мыслей. "А что бы сейчас сделал герой фильма?". Поцеловал бы? Ну как-то банально. Хоть и очень хотелось. Обидно, что при просмотре фильмов, часто думаешь о том, как бы поступил на месте героя, в какую дверь бы заглянул, кому бы рассказал страшную тайну и так далее. Но когда происходит какая-то, казалось бы, задуманная сценаристом ситуация - сидишь как вкопанный в прострации, не зная, что делать. И придерживаясь своей сегодняшней паранойей, Ян серьёзно задумался об этом, вспоминал все фильмы, которые он когда-либо смотрел, все неловкие ситуации и любимые моменты. На пару с этими мыслями Чонин затронул очень конфузную тему.
- Хёнджин, - понимая, как много раз сегодня сказал его имя, чуть ли не про себя произнёс Ян, - а знаешь... Я вот всё смотрю разные фильмы, и там, бывает, тако-ое показывают. И вроде даже метку ставят "шестнадцать плюс", а то и "восемнадцать плюс", но транслируют всё равно в открытую. Это ладно я - уже взрослый, а если ребёнок случайно канал включит? Ты представляешь, как он на мир будет смотреть!
- И что же там такого показывают? - вроде и усмехаясь, а вроде и нервничая, поинтересовался старший.
- Да знаешь, ну... - Чонин заметно замялся, не зная, как сказать даже, - там не то чтобы прям... прям так... ну...
- Да говори же ты, мы всё-таки "взрослые люди", - передразнил Хёнджин.
Ян смотрел на него, да всё шею чесал. Мысленно проклинал этого парня, "ведь и сам мог догадаться!". Но вопреки своей стыдливости, Чонин задал неповоротливый вопрос:
- А ты себя трогал когда-нибудь? Ну... там.
- А-а, ты об этом, - словно ничего до этого непонимавшего Хёнджина осенило. И теперь-то стало ясно, к чему вёл младший. Было, разумеется, очень неловко от такого разговора, но у Хёнджина словно было чувство долга просветить младшего в своих деяниях и не деяниях. - Вообще-то нет. В таком интересе - точно нет.
- А ты знаешь, зачем они так делают? Это что, прям очень-очень приятно?
- Я не знаю, Чонин... Я же говорю, я не пробовал.
- А давай попробуем?
Хёнджин посмотрел на него, как на маньяка с топором. Но, скорее, на очень привлекательного маньяка, и не с топором, а с ехидным взглядом - главным оружием. В животе странно всё скрючилось, хотя, если не подводит память, когда-то были такие "спазмы", но не настолько сильные.
- Чонин... ты ещё не такой взрослый, да и я не то чтобы прям... - пытался отговорить Хван.
- Иначе я потом один попробую, - чуть наклонился Ян и стал тихонько нашёптывать. - Представь, так ведь опасней: на второй кровати спит сосед, а мало ли, как я буду реагировать на такие вещи, вдруг проснётся.
И Хёнджин прекрасно понимал, что над ним сейчас продолжают манипулировать. У него сегодня вообще день поводы на манипуляции. Но он не пальцем деланный. Чувствуя, что младший побеждает в игре "Кто из нас доминант", он рывком нагнулся к лицу Яна, оперевшись руками в песок под водой по две стороны от парня.
- Я, конечно, не деспот, но ты такие вещи не делай в его присутствии, - грозно смотря прямо в глаза, командовал Хван. Такая реакция на слова Чонина давала понять, что его очень это завело.
Тот немного подышал младшему в шею и слегка отпрянул. Чонин же воспринял такое его поведение как согласие. Робко улыбнувшись, он дотронулся до чужих колен. Прикосновения Яна и воды смешивались воедино. На лице была улыбка, но очень слабая, смущение выигрывало, но всё-таки интерес и возбуждение занимали первое место. Ладони скользили то вверх, к краям насквозь промокшего белья, то возвращались на коленные чашки. Хёнджин закопал свои руки в песок. Лично он очень боялся щекотки, а особенно не любил, когда касаются его ног. Но сейчас было вовсе не щекотно, и он пытался себя заверить в том, что это от воды, но на самом-то деле, это было от явного возбуждения, внезапно разлившегося по всему телу. Не зная, что делать, Хван начал вытворять то же самое, но, по правде говоря, он был более нетерпелив. Копируя провокационные движения младшего, Хёнджин, ухмыльнувшись, на ощупь приспустил единственную ткань, которая отгорождала их от полной близости, и ловко ухватился за него. Пытаясь не испугать младшего, он ласково прильнул к его губам, тем самым отвлекая от такого пошлого прикосновения. И, наверное, не будь их нижние части тела под водой - они бы не были столь распущенными, а наоборот - неловкими. Чонин же, хоть и ответил на неуверенный причмокивающий поцелуй, всё же на секунду забыл, как дышать, предварительно пустив громкий и высокий стон. Было очень непривычно, но мгновенное удовольствие прямиком компенсировало это. А Хван, почувствовав, что младший слегка расслабился, пусть и робко, но интенсивно начал водить рукой от кончика к основанию, иногда останавливаясь и стимулируя некоторые места. От неопытности сжимал чувствительные зоны до дрожи в чониновых губах и до его же сладких стонов, притом ещё и горячо целовал шею, губы, щёки, дожидаясь ответных действий от младшего, который очень глубоко дышал, прикрыв глаза. Хотя Хван соврёт, если скажет, что само осознание того, что Чонин сейчас сходит из-за него с ума, не приносило ему крышесносного удовольствия, да и не только осознание, а в целом живая картина, которую наблюдал только он.
Но Чонин всё же опомнился, когда в порыве страсти открыл глаза, и посмотрел прямо в глаза причине всех этих вздохов. Он, как бы заглаживая вину за ожидание, не расчитав скорость, неуклюже впечатался в чужое лицо, сразу же затягивая старшего в очень мокрый поцелуй, будто в нём участвовали все слюни организма, одной рукой придерживал щёку Хёнджина, другой уже хозяйничал в "запретной зоне". Он по собственным ощущениям старался делать то же самое, что и Хван. Старательно двигал рукой там, не забывая при этом другой - поглаживать его макушку, плечо, спину, грудь. Хёнджин, можно сказать, захлебнулся в ощущениях, параллельно удивляясь умелым движениям младшего, а ещё его пошлым словечкам, случайно вызванным в ходе перевозбуждения. Движения были идентичными, вздохи сливались в унисон. Выражения лиц менялись со спокойных, улыбающихся и мечтательных на напряжённые, сощуренные и соблазняющие. Хотелось буквально плакать от удовольствия. Хотя Чонин чуть ли не делал это. На уголках глаз действительно скапливались капельки слёз, которые Хван в спешке смахивал, целуя щёки в знак бессмысленных извинений. Иногда Хёнджин даже слишком заглядывался на младшего, ведь его эмоции были разносторонними, а стоны всё пошлее и громче, что ещё больше возбуждало.
И пусть сам процесс был насыщен приятными ощущениями и, более того, красивым Хёнджином, к самому окончанию Чонин был не готов. Наверное, по его мыслям, это должно было закончиться тогда, когда они устанут. Но не тут-то было. А что уж говорить, он правда был максимально в это не посвящён. Завидев на лице Хёнджина внезапно сощуренное выражение и услышав стоны разного характера, Чонин сначала подумал, что он делает что-то не так, однако не мог оторвать руку, ведь Хёнджин сам ещё продолжал водить по возбуждённому органу, заставляя собственное тело извиваться. Он уж хотел было спросить Хёнджина, в чём дело, когда тот от удовольствия опустил голову, как сам почувствовал прилив странного, но очень приятного ощущения, сопровождающегося бешено быстрым скольжением руки старшего. Правда отреагировал он ярче, что аж навалился на Хвана с объятиями, чуть его не утопив. Судорожно теребя его плечи, Ян с трудом дышал ему в грудь, всё ещё не отойдя от бывалых ощущений. Хёнджин переживал то же, что и младший, еле придерживая его за локти. Оба поняли, без какого удовольствия они умудрялись жить все эти года, и без какого удовольствия они теперь точно не смогут прожить.
Звёзды - свидетели. Всё запомнят. А больше и никто, кроме самих Хёнджина и Чонина.
- Да, Чонин. Очень-очень приятно.
***
4 декабря
Если бы просыпаться было так легко - Чонин бы делал это каждый день, ведь он даже не ложился. В руках всё ещё пульсировала кровь, на них всё ещё оставались незабываемые ощущения. И это даже не ощущение того, что ему посчастливилось залезть Хёнджину в штаны, а того, что он стал к нему ещё ближе. И, безусловно, кое-что другое тоже всё ещё напоминало об этом. Чувство не покидающее всё тело. Неужели, это настолько значимое событие в их юношестве? Да. Это не просто похотливые желания, вырвавшиеся после стольких дней терпения. Это любовь, это выплеск любви. Желание показать партнёру, что доверяешь ему, как никому другому. Желание отдать всего себя ему, пусть и не в слишком конечной форме, но на пути к этому.
И чего врать. Улыбка с его лица не сходила до пробуждения солнца, и даже после него. Сосед мирно спал, слегка кряхтя от падающих линий солнца. Но вряд ли его бы разбудил даже шум завода машины. И, несмотря на все неприятные вещи, случившиеся до этой ночи - всё, что произошло после, затмевало любые из них.
На часах уже было семь часов, а Ян ни разу не ложился, даже не пробовал. Это его состояние, эйфорическое, всегда так на него влияет. А ещё так может влиять безысходность. Да, возможно, сегодня он будет ходить невыспавшийся, но, по крайней мере, очень довольный. Ровно в это же время просыпается Ник. Он с трудом вытаскивает отлежавшуюся руку из-под простыни, выключает цифровой будильник и, чуть ли не грохнувшись, садится на край лицом к окну. Это его каждоутрешний обряд, если солнечно. Солнце будто полностью пробуждает его. Он как ни в чём не бывало потягивается, даже улыбку натягивает, но, повернувшись в другую сторону, становится безразличным.
Наверняка, в голове его пролетел вчерашний каминг-аут Чонина, и кто бы знал, что первым слушателем окажется именно Ник. Ни мама, ни папа, ни Чан, ни Феликс, а сосед (спасибо хоть, что не сосед-алкаш с седьмого этажа). И ему эта новость явно не шибко понравилась. Во всех его обычных рутинных действиях проглядывалось некое отвращение, косые взгляды. Он даже вместо того, чтобы по-привычному переодеться в комнате, зашёл в гардеробную и прикрыл дверь.
"Только что это поменяет?" - думал Чонин, совершенно не думая обижаться. Ведь, по логике вещей Ян и до этого мальчиков предпочитал, чем девочек. Но и всё равно на соседа не заглядывался, когда тот переодевался. Чего теперь так показушно себя вести. Ну, хотя, а что ему теперь, в ножки барину кланяться? Абсолютно нормальная реакция, могло быть и хуже. Кто знает, перебесится, может, и потом всё опять на круги своя. А ведь мог понаобзывать по-всякому, да за дверь выставить. Но нет же, всё хорошо. Хотя Чонин и так ночью ушёл, может, получается, что сам себя за дверь выставил? А, да как бы то ни было, всё же нормально? Никого же подушкой не задушили - значит всех всё устраивает.
Ясен пень, что все свои дела Ник переделал за жалкие двадцать минут. Завтрак подают только после первого урока, но в комнате его уже не было.
"Вот так значит, да? Никого не заботит счастье друга".
А Яну тоже ничего делать не оставалось. Обычно в эти двадцать минут Чонину удаётся только несколько раз встать с кровати, а потом опять лечь звездой. Но сегодня он впервые не спал, поэтому, поднявшись с кровати, он гордо окинул чужую заправленную постель взглядом, даже пнул деревянную ножку и пошёл переодеваться. Серые клетчатые шорты стали сильно свисать с бёдер, и тут одно из двух: либо просить новый комплект формы, либо толстеть. Но чего-то ни один из этих вариантов не привлекал. Подходить к кабинету замдекана даже на два метра страшно, а толстеть как-то не хочется. Да, живот там уже, наверное, скоро спины коснётся, но Яну нравилась эта впадина. Поэтому, затянув ремень потуже, Чонин торопливо нацепил рубашку, заправив только в нескольких местах, натянул гольфы повыше и напялил свои любимые белые "One star". В коридоре увидел Марка, бурно обсуждающего что-то с куратором, - зелёный свет, чтобы спокойно идти к Ликсу. Оставалось надеяться, что он ещё не ушёл.
Он сейчас был единственным способом залечить небольшую, но рану. И всё-таки эта перепалка с Ником отчасти сказалась на настроении Яна. Да, было хорошо, но внутри оставалось некое угрызение совести и понимание, что их дружбе, вроде как, конец. Конечно, он часто бесил и не был прям лучшей подружкой. Но и чужим не был. Знал многое о Яне, что тоже не даёт повода в конец рассориться. Теперь ещё и это знает. Но Феликсу, каким бы близким он не был, рассказать всё с порога тоже не мог. Не хватало ещё с ним повздорить, а ведь он был ценнее соседа.
Но всё же страхи насчёт того, что Феликса в комнате не будет, были не оправданы. Более того, тот всё ещё нежился в кроватке, пуская слюнки в подушку. Милая картина. Бесспорно. Но Ян ровен к милому.
- А-а-а! Вставай, Феликс! - по-девчачьи завопил Чонин на всю комнату.
- А? Что я пропустил? - еле разлепляя глаза подскочил старший, схватив подушку как доспехи.
- Ступень в эволюции, все роботами встали! Один ты остался.
- Дурак, - потихоньку просыпаясь, посмеялся Ликс.
Он ещё несколько секунд покукожился и встал. Спал он в одних пижамных шортах. "До чего же худой". Если провести анализ, почти все его друзья худые. Вот только Феликс всё равно хилее всех, даже Чонина. Хёнджин тоже худой, но в нём ещё есть признаки живого существа. А Крис самый стройный. Видно, что зарядку по утрам делает. Феликс, тем временем, уже натянул серую жилетку. Вообще, в качестве формы для мальчиков можно носить несколько вариаций: шорты или брюки в серо-фиолетовую клетку, серая жилетка или кофта с треугольным вырезом, белая рубашка с длинным или коротким рукавом; у девочек ещё были сарафаны или юбки. Ян особо не запаривался: носил только рубашку (какая под руку попадётся), да шорты. Феликс любил надевать жилетку, Крис кофту. А Хван одевался всегда по-разному. То так попробует, то по-другому. Но шорты носили все. Жарко весь день, и даже вентиляторы в классе не спасают. Лишь под вечер холодает, а особенно нужно быть благодарным дождливым дням. Они здесь крайне редко. Чонин с радостью вышел бы на улицу, бил в обрядный барабан, читая мантры по вызову дождя, но его, наверное, неправильно поймут.
- Хоть бы "спасибо" сказал, - якобы обижаясь, закатил глаза младший.
- За что это?
- Да если бы не я - ты бы опоздал... А может вообще бы не проснулся!
Тот фыркнул, посмеялся и, иронично поклонившись, поблагодарил.
- А ты чего это, с первыми петухами встал? На тебе лица нет, - усадил Чонина на кровать за плечи, сам встал напротив.
- Я вообще не ложился.
Ян сидел и улыбался. В голове всё вертелось воспоминание, почему же он не спал. С виду скажешь, что псих. Сидит сонный, улыбается.
- Случилось что?
Выговориться надо было. Признаться, он за этим сюда и шёл. Ликс умеет поддерживать, даже не словами, хватает просто его присутствия. Хёнджину о таком не скажешь, он разозлиться может.
- Я другу тайну одну сказал, - специально не называет имён, небось, ещё выведает у него, что за тайна, - но она ему, похоже не нравится. Он ходит, носом воротит. Не велика потеря, конечно, но он теперь о ней знает, разболтать может - это как минимум. Я уж не говорю, что иногда с ним было весело.
- А почему его так взбудоражила твоя эта тайна? - присаживаясь рядом, а затем ложась так, чтоб ноги свисали, вежливо поинтересовался Ликс.
- Ну... представь, что это что-то криминальное, - следуя его примеру, улёгся Чонин.
- Ты чего, убил кого-то? - тут же подскочил старший, но Ян аккуратно потянул его обратно, а-ля "расслабься". - Слушай... ну если труп спрятать надо - я вообще неопытный.
- Да нет, я же говорю, представь! - в потолок возмущался младший. - Вот как бы ты отреагировал, если... если бы я встречался с самой уродливой девочкой на планете, - он совсем не имел в виду Хёнджина (ведь даже будь он девочкой, всё равно бы был красивейшим человеком), но чтоб было нагляднее, сказал именно так.
- Ну... а какая мне разница? По крайней мере, ты никого не убил, - смеясь, выдохнул Ликс. Ян посмеялся в ответ.
Сказать - не сказать? Второго друга за сутки терять не хотелось. Да, он может и сказал свою точку зрения, которая вообще-то удовлетворяла Яна, но ему казалось, что он сейчас ему всё расскажет, а Феликс скажет, что это разные вещи. Заведётся, поссорится, убежит. Страшно было.
"Но я не буду говорить, что я с Хёнджином. Я же скажу только про себя, получается, что это моё решение?"
А, будь что будет, если идти - то до конца. Феликс, конечно, ничего не требовал, но он продолжал лежать на кровати, терпеливо ожидая чего-то. Конечно, он любопытный, но в этом плане ненавязчивый. Да, может иногда в шутку до упора вымаливать каких-то слов, но если сразу сказать ему, что он перегибает, он тут же отойдёт, извинится и умело переведёт тему. Сейчас же, не было шутливой обстановки. Фел понял, что Чонин действительно пришёл за некой поддержкой. Пусть она и не будет лишена шуточного сопровождения, но это и нравилось в старшем. Нравилась его подача, которая заставляла выйти из грустных раздумий и по-настоящему отвлечься.
- Мне не нравятся девочки, Феликс, - рывком слетело с уст.
Произнёс однако. Во как! Смелости хватило. Но Ян и вовсе не сощурился в ожидании реакции. Было не страшно. Страшно будет, если такая "мелочь" смутит Феликса, это будет значить, что и другом он никогда не был. Жалко будет всё то время, проведённое вместе и основанное на полном доверии.
Феликс и правда сумел стать одним из немногих людей, который быстро нашёл с Яном общий язык, да ещё и стал его лучшим другом. По-крайней мере, Чонин таковым его считал. С ним было весело проводить время, он легко выводил младшего из подавленного состояния, особенно когда были эти непонятки в отношениях Чонина с Хваном. И делал он это не просто потому, что это было его долгом - подарить человеку радость, несмотря на то, кто этот человек, а потому, что его действительно заботило состояние младшего. И Чонин правда мог отвлечься от своих проблем, благодаря Ли, пусть и не полностью, но хотя бы на какое-то время. Хоть какое-то время он мог не думать о Хёнджине и о своём глупом признании, и при этом проводить время с пользой и в приятной компании.
После повисшей в воздухе фразы, Ликс сначала полежал несколько секунд. Возможно разжёвывая, пробуя эти слова на вкус, додумывая, что только что сказал младший. Он молчал, долго. Со временем молчание и правда становилось напряжённым, а ещё сильнее напрягало, что Ян не видит его лица, а подняться на локти и посмотреть в глаза, или хотя бы повернуть голову в бок - казалось самым неловким, что сейчас можно сделать.
- Тебе нравятся мальчики? - дрогнувшим голосом спросил Ликс. Но даже по этому вопросу его реакция казалась неоднозначной. Он вроде и не напуган, но чувствовалось заметное изменение в настрое старшего. Чонин готов был поспорить, что на его лице точно был неуверенный прищур и пунцовый оттенок от этой новости. Ян еле уловимо кивнул. - Тебе уже кто-то нравится?
- Не боись - не ты, - решая разрядить обстановку, нервно посмеялся Ян. Феликс слегка улыбнулся, и Чонин это увидел, всё же позволяя себе повернуть голову влево.
- Неужели, этот самый друг? - Феликс ответно повернул голову, дабы столкнуться взглядами, и слегка прищурился от появившихся лучей солнца. Чонин невольно поймал себя на мысли, что Фел под лучами солнца - это лучшее, что он может видеть, поскольку его темноватые веснушки будто начинают блестеть и отражать эти лучи, обдавая человека напротив такими же разбросанными лучами солнца, заставляя мило поморщиться.
- Нет, не он. Просто мне пришлось ему сказать. Он давил на меня, - Чонин стал быстрее бегать по лицу напротив, как бы передавая своё дикое желание, быстрее узнать, каково же его мнение на этот счёт.
- Понятно, - но Феликс, будто бы не уловив этого желания, вернул взгляд обратно на потолок, отварачивая голову. И этим "понятно" он не закончил разговор, а скорее, поставил на паузу, ведь самому ещё надо было это принять, обдумать и по-настоящему понять друга.
Чонин же, тяжело вздохнув, повторил действие старшего, упирая свой взгляд туда же, пытаясь найти ту точку, на которую пялил Феликс, дабы узнать, что в его голове, словно на потолке всё написано.
- И что ты думаешь о всём об этом? - всё ещё внимательно разглядывая потолок, будто мысли собеседника там, судорожно спросил младший. Не желая больше терпеть этой молчанки.
- Ну... я удивлён. Но ты мой друг. И... это твоё дело, - Ликс поднялся с растрёпанной кровати, смотря на друга самыми добрыми глазами. - Но ты обязательно расскажешь, кто это.
И мило подмигнул.
Чонин действительно почувствовал себя счастливым. У него словно камень с души упал. Как будто одна единственная душа в этом мире встала на его сторону. Всё-таки он в нём в глубине души не сомневался. Он светлый во всём.
Но невзирая на это, понятное дело, что в голове у него всё равно переполох. То же самое, если бы Ян сказал, что он является сообщником убийцы из "Крика". Реакция была бы далеко не однозначной, но друга он бы прикрыл. Наверное.
От осознания, что в мире остались лучшие друзья, первый урок прошёл незаметно. Пару раз, конечно, любимый учитель заставлял вернуться в тяжёлую реальность, под названием биология, но, в целом, можно было повспоминать о Хване, ночью же было недостаточно. У Чонина даже в голове рождались теории о реакции Криса. Безусловно, и ему рассказывать он сегодня точно не собирался. Хотя он и про Ликса так думал... Но на ещё один каминг-аут его не хватит. Наверное. Он это прекрасно понимал. Но, возможно, он бы тоже принял. Он вообще всё принимает. Он - добрая душа, а ещё он старше всех. Наверняка жизнь уже повидал, может, даже и не такое видел.
Ник сидел, как и положено, за соседней партой. Чонин иногда бросал на него любопытные взгляды. Тот же смотрел мимолётно, равнодушно. Пытался показаться неким властелином, но Ян так же равнодушно отворачивался и смотрел в окно или на орущего препода.
Из класса за нос вытянул запах сэндвича с яйцом и сыром, а также какой-то наивкуснейшей каши с джемом, которую давали раз в две недели. Ян незамедлительно протиснулся в тугую очередь, выхватывая завтрак с рук поварихи, что стояла на раздаче. Хорошо быть маленьким. Пропустив воздух в лёгкие после такой труднейшей схватке за кусок хлеба, Чонин обвёл глазами всю столовую и, наконец-то увидел того, кого искал. Было несколько неловко. Оставалось лишь надеяться, что тот и язык не повернёт в сторону вчерашних событий. Он стеснительный. Бывает стеснительным. От настроения зависит.
Чонин тихонько подсаживается рядом, что Хван даже вздрагивает. Он так, кажется, всю жизнь будет на него реагировать. Ян улыбается.
- Не выспался? - усмехнулся старший, откусывая сэндвич так, что желток потёк по руке.
- С тобой выспишься, - сам того не замечая, Ян припомнил это. Хёнджин только сильнее растянул улыбку.
- А я вот вообще не спал. Ты знаешь... Мне это очень понравилось. Я ночью ещё раз попробовал, - шептал Хёнджин, опустив голову, улыбаясь, - о тебе думал.
Дышать Ян стал чаще, взгляда вообще не сводил со старшего. Вот значит как! Сам сказал не "буянить" в чьём-либо присутствии, а сам! Сам! Да и не просто при ком-то, его сосед Джастин Глуи! Один из самых ненавистных Яну людей. Вроде и злиться нечего - он безобидный, но лицемерие Хвана поражает.
- Ага, то есть вот так...
Однако договорить ему не дала та самая наидобрейшая душа - Ли Феликс, уже жевавший во рту что-то с подносом в руках.
- Не ффортесь! - жалобно попросил Ли.
- Привет! - с радостью в глазах поздоровался старший.
Феликс довольно дожевал свой пирожок с вишней и запил горячим зелёным чаем. Всё кидал любопытные взгляды на Чонина.
- А где Крис? - завёл разговор ничего не подозревающий Хван. Он с аппетитом уминал завтрак.
Ликс заметно нахмурился, подставил локоть, лёг на ладонь.
- Я не знаю, сейчас придёт, наверное.
- Что-то случилось? - едва разъединив губы, выдавил из себя вопрос Ян.
- Я... не знаю. В последнее время он будто с ума сходит. Ему нужно задуматься о дальнейшем образовании, и он решил конкретно уйти в уроки. Его сложно вытащить даже поесть.
- Но мы же вчера гуляли вместе, - обеспокоенно подметил младший.
- И ты не заметил, что при нём всегда была книга? И то, он был с нами только потому, что изначально там сидел, - Феликс, обглодав весь тост, оставив корочки, встал из-за стола, вежливо поклонился и ушёл.
- Кажется, его это сильно напрягает, - проводив его взглядом, обратился Хёнджин к Яну. А ведь он даже кашу не съел!
- Они же друзья. Ликс понимает, что они после выпуска Криса нескоро увидятся. Наверное, хочет проводить с ним больше времени, - Чонин, допив сок, призадумался. - У Криса проблемы с лёгкими, не представляю, куда он будет поступать. Наверное, вернётся в Австралию. Это и пугает Феликса.
- А он сам?
- А его, видимо, заберёт отец в Корею. И странно это, Фел же сам это понимал и раньше, но бояться разлуки начал только сейчас. Странно это.
- Не думаю. Я бы тоже, ощутив, что конец близок, начал бы сильно переживать, - Хван нежно улыбнулся, собирая остатки еды на поднос и вставая из-за стола под школьный звонок. - Увидимся, дружище.
***
И день тянулся просто замечательно. Казалось, что весь этот декабрьский день, что начался с удивительной ночи, на веки вечные отпечатается в сознании Яна. И вроде разум был обвязан пеленой мечт и воспоминаний, в глаза всё равно бросались окружающие шалости. Сложно не уделить внимания тому, как мальчишки, собравшись за соседней партой, занимались разными забавными вещами. Игра на желания перерастала в атлетические соревнования и метания пеналом в надоедливых девчонок. А девочки, тем временем, не отставали и били их книжками по голове.
А от осознания того, что это место полюбилось Яну, начинало немного плохеть. Странно было от того, что ему теперь нравятся четыре стены, в которых он просыпается каждое утро, так ещё и не один, а с кем-то. Признаться, ему никогда не хотелось иметь брата или сестру, ведь пришлось бы делить комнату, и сейчас он её делит, но и в этом находились свои удобства. Полянка, которая ему вроде и всегда нравилась, но теперь по-особенному отпечаталась в его сердце, ведь и её он делит с кем-то (и даже не с кем попало). А ещё новое чудо-место - пляж. С этой ночи он, кажется, полюбился Чонину намного больше.
А теперь, похоже, ему полюбится ещё одно "чудо-место" - школьный туалет. Чонин и не заметил, когда на переменке его подхватили за руку и утащили туда. Не заметил, как оказался прижат к туалетной кабинке и как позволил Хвану залезть в его рот с языком. Сейчас надо было бы возмутиться, как "по-хамски" он это делает, да вот только рот-то занят. А руки - предатели - оказались на его горячих щеках. И словно никогда он его так не целовал. Ведь даже в воде поцелуи были более нежными, хоть и мокрые, более неопытные. Но сейчас Хёнджин будто с цепи сорвался, будто никогда не пробовал это делать. И если же ладони Яна размеренно ползали по чужим щекам, затылку и плечам, то ладони Хвана развязно бегали от одного места к другому, словно по огню. Залезали под еле заправленную рубашку, катались по выступающим рёбрам и позвоночнику, гладили бёдра, ягодицы, переодически сжимая их. От таких прикосновений каждая часть тела становилась намного восприимчивой, Ян даже не успевал дышать. Не успевал и следить за действиями старшего. Когда он только успел расстегнуть несколько верхних пуговиц хлопковой рубашки и расцеловать область ниже ключицы. Благо умный, что следов не оставлял.
А Чонин понимал, если дело так пойдёт, то его первый раз случится в кабинке школьного туалета. С одной стороны, плевать, где, главное - с Хёнджином, но с другой, это было совсем не романтично, и, в конце концов, опасно. И он уж точно был не готов к такому, как минимум потому, что возраст не позволяет.
А Хёнджин и не думал прекращать, он получал неимоверное удовольствие, это прекрасно было понятно по его лицу, рукам, и ещё кое-чему. Он сильно прижимался, тёрся, так же продолжал хвататься за любую часть тела младшего.
Но взять и оттолкнуть Хвана за плечи казалось дико грубым. И Чонин просто стоял и прижимал старшего к себе за спину, чувствуя приятное трение внизу, целовал в ответ, когда к его лицу возвращались и что-то шептали в губы. Кто бы мог подумать, что от парня, который приехал сюда исправляться, можно получить такое жаркое представление.
В конечном итоге Чонин просто наплевал на все "да" и "нет" и сильнее притянул Хёнджина к себе, пропуская его руку в свои шорты. Ровно в этот момент прозвенел звонок на урок, и Ян в унисон ему громко вздохнул, что его услышал только Хван, который вообще-то словно протрезвел от этого чудо-стона, широко открывая глаза, но не отрывая губ от чониновой скулы.
- Хёнджин, не п-позволяй себе большего... - с трудом произнёс Ян. Однако в ответ получил лишь поцелуй, не дающий никакого ответа.
"Мне пятнадцать, мне пятнадцать!"
- Хён...
"Пятнадцать..."
Рука всё интенсивнее и мучительнее двигалась в шортах. То грубо доходила до основания, и сжимала всё, что только можно, то поднималась к кончику и игриво проводила пальцами по нему, вызывая более молящие стоны и всхлипы. И Ян с большими усилиями хватался за чужую шею, пытаясь не упасть на холодный и грязный кафель.
"Он меня услышал...", - самовнушая думал Чонин, надеясь, что Хёнджин действительно не собирается заходить дальше.
- Ты кажешься таким маленьким в моих руках, - чётко подметил Хван, упираясь в чужое ухо, на что получил скуление младшего.
И Чонину вроде как нравилось то, что сейчас происходит (даже очень), но наводить панику он не разучился, и мысли о том, что кто-то точно подслушивает или даже подсматривает, совсем не хотели оставлять чонинову голову. Он всё сильнее морщился и вздыхал, пытаясь заглушить неприличные звуки снизу, но лучше не становилось. Яну хотелось, чтобы это всё поскорее кончилось, чтобы не дай Бог, ещё кто-то их застукал, но больше хотелось забить на всех и умолять Хвана не останавливаться и попросить сделать с ним всё, что он хотел. И пока Чонин обо всём этом мечтал, он ощутил более резкие и возбуждённые движения, а также чересчур напряжённое и соблазняющее лицо Хёнджина в сантиметре от собственного. И вот, то самое приятное чувство, разливающееся по всему телу, а особенно в "неприличном месте", от которого подкашиваются ноги, вздохи становятся громче, а тело подрагивает во много раз сильнее.
И он снова едва держится на ногах благодаря причине всех этих ощущений. Снова упирается лицом в плечо, руками в грудь, славливая дежавю.
- На самом деле, мы должны были пойти к директору, - шепчет Хван.
"Но, видимо, в твоих планах что-то изменилось".
^^^
профайлы:
чонин - 8 февраля 1987 г. р.
феликс - 15 сентября 1986 г. р.
хёнджин - 20 марта 1986 г. р.
крис - 3 октября 1985 г. р.