Когда цветы на твоём теле завянут

Не верь, не бойся, не проси - t.A.T.u.

^^^

- А как тебе это? - протирая стиранной рубашкой траву под собой, начал зачитывать стихотворение Чонин:

"Но знай: пускай ни выкуп, ни залог
Меня из рокового заточенья
Не вызволят - нетленность этих строк
Поможет мне преодолеть забвенье. Мой прах - земле, она свое возьмёт,
Нетронутым оставив остальное;
Мой дух - тебе, на все века вперед,
Чтоб ты всегда беседовал со мною.
Тебе - все лучшее, что есть во мне,
Червям - мое беспомощное тело,
Которое однажды в тишине
Пронзит клинок разбойный озверело.
Не тело, а душа - бесценный клад:
Она в стихах, что для тебя звучат."

И это стихотворение действительно от кожи до костей пробежалось вихрем в виде мурашек по телу младшего. Он понимал, что возможно Хван не такой умный, чтобы на лету схватиться за смысл, что пытался с выражением вычитать Ян, однако понимать, что старший просто без ума от такого Чонина - который применяет всю свою харизму и певучесть голоса к этому делу - тоже заставляло продолжать это.

И шекспировские строки неполны без вмешательств Хёнджина. Тот, как и младший лежал на траве, собирая лучи декабрьского солнца, то обнимая одной рукой чонинову спину, то поглаживая голову, то целуя его в шею, в ближайшую щёку - куда угодно. Чонин так и не смог нормально прочитать его, из-за приставучего как клей парня.

- Эй... прекращай. Ты даже не слушаешь, - отрываясь от чужих губ, в шутку обиделся Ян. А вот Чонину, пусть его и раздражала невнимательность, очень нравилось, когда старший так себя вёл, словно не мог жить без Яна, как черепаха без панцыря.

- А мне нравится это, - отобрав книжку, стал водить глазами по стиху со случайной страницы:

"Признаюсь я, что двое мы с тобой,
Хотя в любви мы существо одно.
Я не хочу, чтоб мой порок любой
На честь твою ложился, как пятно.

Пусть нас в любви одна связует нить,
Но в жизни горечь разная у нас.
Она любовь не может изменить,
Но у любви крадет за часом час.

Как осужденный, права я лишен
Тебя при всех открыто узнавать,
И ты принять не можешь мой поклон,
Чтоб не легла на честь твою печать.

Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю.
Что весь я твой и честь твою делю!"

- Молчишь? - Хёнджин, подогнув ручки под свою грудь, сильнее наклонил голову, дабы разглядеть эмоции младшего.

- Ты опять за своё, Хван, - захлопнув книжку, вздохнул Чонин. - Может ты просто жалеешь, что всё так вышло? Может нам не стоит больше встречаться?

- Зачем ты начинаешь? Это просто стихотворение. Ты не так его понял, - забеспокоился Хёнджин.

Вот уж неожиданно было услышать свою фамилию, да ещё и в таком тоне, да ещё и из чониновых уст. Если подумать, то только учителя его иногда так называют, путаясь, что фамилия, а что имя, и иногда мама называла, но только если полным комплектом. А уж если Чонин такое сказал, то он явно злится.

- Эй, ну не обижайся, - стал тереться, словно кот, о шею младшего Хёнджин. - Ты плохо анализируешь стихи.

Нелепый смешок, обжигающий шею; грубый шлепок, пугающий бабочек в округе.

- А-я-яй, - застонал старший, потирая чёрную макушку, - зачем по затылку то...?

- Я-то умею, а ты... не буду говорить, - точно ребёнок надул губы Ян. Вот ещё! Это кто это не умеет? Стоит подметить, что Хёнджин еле вытягивает литературу на три, он и читает иногда по слогам.

- Обозвать меня удумал?

- Ты чего? Я самый мирный человек на всё-ё-ём белом свете! Я и мыши не обижу! - угрожая пальцам, щурился Ян, - или ты думаешь, я безжалостный?

- Поживём - увидим.

Но Чонин тут же не оправдал своих слов. Он с "распростёртыми объятиями" налетел на старшего, раздавив всех божьих коровок, ютившихся возле него и вдыхая аромат мятной жвачки, что Хван недавно закинул себе в рот.

Зрелище было впечатляющим. Чонин, кажется, думал, что жестоко избивает Хвана, сидя где-то на его животе, а тот в свою очередь лишь подыгрывал ему. "Нет, не надо, я слишком молод!" - чаще всего прокрикивал Хёнджин, чем больше разжигал интерес Яна.

- Это тебе не дохлых мух на подоконнике считать, Хёнджин, - привставая стал объяснять Чонин. - Чтобы говорить что-то, разбираться нужно.

А Чонин любил поумничать. Любил подслушать разговор девчонок на задней парте и показушно посмеяться над ними, показав тем самым, что они далеки от всего. Любил ломать цепь на чужих велосипедах, когда одноклассники не соглашались с его мнением. Не любил только матери дерзить. Мама всё равно умнее.

- Как думаешь, можно ли любой конфликт решить поцелуем?

- Ну..., - решаясь поумничать, протянул Ян, - поцелуй вызывает эндорфин, дофамин, се...

Можно. Наверное можно. Как минимум заткнуть умный рот Ян Чонина.

Холодные руки Хёнджина хорошо смотрятся на рубашке Чонина. Хорошо смотрятся и одуванчики, всунутые за шиворот. Губы, хоть и без помады, тоже смотрятся хорошо. Они и так красные, из-за клубничного сока, сочившего изо рта Яна. Клубнику он сорвал где-то по пути, на ней ещё сидел такой маленький жучок, а Йени был не прочь с ним поделиться. Но потом он скинул малыша на другую ягоду. Вкусно наверное это: клубника с мятой. Оставалось только надеяться, что Хёнджин случайно не проглотит жвачку, а Ян не поперхнётся ягодой.

Чонин выбивается из паточного поцелуя, краем рубашки вытирая губы, подбородок, шею. В глазах отражается солнце, ратужка так и норовится стать разноцветной. Хёнджин бы нарисовал такого Чонина, будь под рукой альбом.

А Чонин бы сфотографировал такого Хёнджина, который глядел словно загипнотизированный. И куда же спрятался тот Хёнджин, что всегда застегивал верхнюю пуговицу на рубашке; что никогда не ворошил волосы и что никогда не позволял испачкать себе лицо.

Жвачка наверняка прилипла к верхнему нёбу и вот-вот упадёт на язык, а с него и на траву, ведь рот был приоткрыт сильно.

Однако Хван внезапно очнулся. Приятно ощутить во рту клубничный вкус и вкус десятисекундного поцелуя.

- У тебя сегодня обострение? - вытаскивая одуванчики, упрекнул Чонин.

- С каких это пор ты такой умненький?

- С тех пор, когда ты стал глупеньким.

Хван лишь бровью повёл. Подумал, что у Чонина ненароком настроение нехорошее, но он-то на самом деле просто любил повредничать со старшим.

- Мальчишка ты ещё.

Ох как хотелось Чонину сказать что-то в ответ, да уж понял, что последнее слово всегда за Хваном. С тихим треском Йени сорвал какой-то ничтожный колос под собой, в рот засунул, уткнулся белым затылком в такие же сухие колосья, а ещё мелкие цветочки чувствовались.

- А чего ж не мальчишка? Школу не кончил, за голубями ещё пока бегаю, - вслух рассуждал Чонин, да всё пожёвывал свою ветку, - да и к тому же, Хван Хёнджин, не вы ли мальчишка тоже? уж не девчонка?

- Ох и допаясничаешься ты, - усмехнулся старший, дав указательным пальцем по носу своему собеседнику.

Долго эти тары-бары продолжаться не стали. Ян всё жаловался деревьям да цветам на своего злого друга, мол "полюбуйтесь, родненькие, что творится". Ну, посмеялись разок, повздорили, подумаешь, проблема.
Собираться начали, лишь когда солнце макушку печь перестало, однако и на дополнительных занятиях давно не появлялись, хоть отметиться надо, а то небось только они одни прогуливают через раз.

Ну и отчитали там Чонина. Мало того, что не появлялся сколько раз, так ещё и опоздал на целых пять минут, а ведь это не в какие ворота, товарищи! Ник с соседней парты с сожалением смотрел на Яна, да вот только кому это его сожаление сдалось. Это о том, что Чонин ни капли не побледнел от злюки-учителя, в облаках он кажется летал, всё о Хёнджине думал - вдруг и его там обругали. Но, к счастью ему это обошлось, у него как раз на замене была добрейшей души женщина - Ода, что и знать не знала о каких-либо прогулах.

- Пойдём со мной на ужин, - устало предложил Чонин, понятное дело, лишь из приличия, поспешно собирая вещи в портфель, - сегодня картошку жаренную дают, м-м-м... объедение.

- Нет уж, спасибо, мне на тренировку бежать, а ещё в младшую группу сходить нужно. Но ты это... хоть яблочко мне захвати, да покраснее выбери, - то ли жалобно, то ли приказывая, кинул напоследок сосед и, закинув на плечо рюкзак, выбежал из кабинета. Чонин чуть плечами пожал, да и не расстроился особо.

А в столовой и впрямь картошечкой пахло. От такого приятного запаха Йени даже встал как вкопанный, цокающие девочки то и дело в плечи пихались. А Чонин и не обратил внимание, своим резким бегом сбил конечно кого-то, но бежал уже быстро. Где-то возле окна справа показался знакомый силуэт, а уж если лицом к нему сидели Ликс и Крис, то тут и догадаться не трудно, что несётся он к Хёнджину. Вот уж он прям сзади него стоит, всё бровями парням напротив дёргает, чтоб не сдавали мальчонку. А Ян как смелости набрался, да так тыкнул обоими пальцами в бока прежде-говорящему Хвану, что тот аж пискнул то ли от страха, то ли от боли.

- Дзинь-точка, дзинь-точка, - засовывая булку в рот и улыбаясь во все зубы, заглянул в хвановы глаза Чонин.

- Да ты совсем с ума сошёл! - еле сдерживая смех, стал ругаться старший, - а вы, - уже обращаясь к Феликсу и Крису, - всё молчите как партизаны. Эх, друзья-я...

Хёнджин треснул младшего ложкой по голове, от чего тот недовольно прошипел, но тут же откинул обиды в сторону увидев, что Хван про него не забыл, заранее взяв две тарелки с вкуснятиной. Тем временем трио уже успело начать обсуждать девчонок с соседнего стола, что кричали на пол столовой, возможно, привлекая чьё-то внимание. А пахло от них парфюмом таким прямо едким, даже ноздри сами сжимались.

За щеками уже то и дело перебиралась с места на места вкусная еда, аж глаза закатывались от удовольствия, и плевать было на всякие посторонние запахи и писклявые возгласы.

- О чём вы говорили, пока меня не было? - еле освобождая щёки, поинтересовался Чонин, захватывая рукой ещё и куриную ножку с общей тарелки.

- Без тебя уже и поговорить нельзя, - усмехаясь подметил Чан. - Отчёт малышам давать.

- Да вы сговорились! - возмутился Йени с измазанным ртом. - Я вам не малыф!

- Малыф-малыф! - передразнил Хёнджин, зная, что ему за это ничего не будет.

- Ладно-ладно, малыши, успокойтесь, - вмешался Феликс. - Вы пока своевольно прогуливались, у нас собрание старост прошло, завтра белый день намечается!

- Что за белый день? Сладкое что-ли кому-то дарить? - успел разочароваться Чонин.

- Не-а, это в Корее так, и, тем более, это в марте отмечается, дурёха. А здесь белый день - это якобы мероприятие, которое организовывает сам интернат. Короче, в такой день нужно надевать светлую одежду, желательно прямо белую. А суть в том, что это день мира, прощения и порядка. Старайтесь завтра не ссориться, прощать друг другу все оплошности, а порядок - значит не только не мусорить, но и быть свежим на голову. В конце дня скорее всего всех старших ребят соберут где-нибудь на улице, скажут что-то, - закончил лекцию прогульщикам Ликс.

- И... что, все об этом дне знают? - почувствовав себя не на своём месте, спросил Ян, пытаясь дожевать упругий кусок курицы.

- Сегодня как раз всем и сообщили. Но как я понял, он каждый год отмечается примерно в одно время.

- Вот здорово! - ни с того ни с сего завопил Хёнджин. - Хоть один день ты не будешь меня обижать.

Но съязвить Чонину помешал голос какого-то злого куратора, оповещающий о скором отбое и просящий подготовиться к завтрашнему дню. А когда голос перестал, Ян уж и забыл, на что должен был обидеться.

Доев, Чонин с наслаждением облокотился на спинку стула, слушая некие планы Феликса на завтра.

На улице уже похолодало, несмотря на стоящую днём жару. Холодный воздух бил по голым рукам и ляжкам, заставляя тело подрагивать. Небо было приятного цвета - вроде и светло-голубого, но из-за ушедшего за горизонт солнца было темно. От такой атмосферы глаза уже сами начинали закрываться, а разум - затуманиваться. Настолько, что Чонин пропустил момент, когда оказался в прощальных обнимашках Феликса и когда Чан что-то улыбчиво ему сказал. А "проснулся" только тогда, когда покрылся мурашками от внезапного приступа нежности после всех шалостей Хвана. Он потрепал его по голове. Так искренне, при этом улыбаясь и наклонив голову.

- А яблоко-то будешь грызть? - выводя из сонного состояния, указал на фрукт Хёнджин.

Чонин поморгал, нахмурился, вспоминая, зачем ему это яблоко, он ведь даже их не любит.

- А... я Нику взял, он просил, - потупив на него, ответил Ян.

Хёнджин кивнул в знак понимания, и дальше они уже шли до корпуса молча и без лишнего телодвижения. Попрощавшись с другом, Чонин поднялся до своей комнаты, по пути наткнувшись на Марка, сощурившегося от одного взгляда младшего и на его подножку, которая в общем-то была неудачной, ведь Ян как бы случайно наступил на его щиколотку. В комнате, на своей кровати, уже сидел запыхавшийся Ник, бурчащий себе что-то под нос, смотря на бумажку у себя на коленях. Половица под чониновым кедом скрипнула, заставив соседа дёрнуться и поднять голову.

- А, привет. Моё яблоко?

- Лови, - подобно баскетболисту закинул Чонин яблоко прямо в ладоши Ника.

Он потёр краснющее яблоко о спальную майку и с характерным звуком откусил почти пол фрукта. Так аппетитно жевал, что у Чонина слюнки потекли, хотя вроде только что же ел. Он завалился в свою тёплую кровать, не желая из неё вылезать вообще, даже не сняв обувь. Протяжно вздохнул, вдруг вспомнив сегодняшний вкусный поцелуй с Хваном. Всё-таки как он ценит его за его изобретательность и неожиданность. А Чонин очень хотел повторить что-то такое, да вот только гордыня мешала попросить, хотя знает, что Хёнджин бы точно не отказался, может усмехнулся бы, но даже в такой момент он выглядит очень привлекательным и влаственным что ли.

- Как дела? - едва ли прожёвывая кусок, спросил Ник.

- Неплохо, - не желая говорить, Ян предварительно цокнул, думая, что так, старший сам отстанет, но тот, видимо, даже не услышал.

- А как... с той девочкой? Ты мне давно о ней ничего не рассказывал, но такой счастливый ходишь. Я уж думал, может вы с ней сблизились, поэтому пропадаешь постоянно...

И тут Чонин взаправду призадумался. Про Хёнджина в открытую вроде и не скажешь, но и говорить, что никакой девочки и вовсе не было - тоже не вариант.

- Э... да не. Я вот с ребятами... в детской группе иногда посиживаю, а они мне... советы кстати дают по общению с девчонками, - случайно ляпнул Ян. А ведь он планировал замять тему с девочкой, чтоб уж точно не догадались, чего это Ян Чонин якобы влюблённый.

- Странно, я тебя ни разу у малышни не видел, - почесал затылок Ник, смотря на лежащего пластом Чонина, который своим выражением лица уже мог дать понять, что тот облажался, благо сосед его не видел. - Так значит, есть девочка, - отметил как вывод с осторожностью.

"Есть девочка. Только не совсем девочка! Что же говорить? Что он подумает? А может правду сказать?" - одной кучей набегали мысли, да ещё и в одну секунду. А Чонин опять преувеличивает, ведь друг даже не спрашивал, что это за счастливица и тому подобное. Не найдя подходящего ответа из тех, что предложила голова, рот сам лепечет что-то случайное, но ошибочное машинально:

- Это Анна! - воскликнув как в последний раз, Йени тут же бьёт себя рукой по рту, зажмурив глаза так, что сейчас лопнут от неловкости. "Ой, что буде-е-ет" - отчаялся Ян.

- Анна? Та, из бейсбольной команды? - удивился Ник, пытаясь скрыть своё осуждение и шок.

Да, наверное все адекватные парни, да даже девушки, в школе знали, что Анна та ещё изобретательница. Она мастер по неловким, смешным и глупым подкатам. Она отлично умеет заставить человека почувствовать себя некомфортно рядом с ней. Да, она клеится ко всем, но все прекрасно знают, что в этом вся она. Люди к ней привыкли, но общаются лишь только самые контуженные. И Чонин сейчас себя таким и почувствовал, но видимо не зря она старается, иначе она бы не была первой девочкой, которую вспомнил Ян. Да уж, такое чудо природы грех не запомнить.

- Она... знает?

- Что знает? - как ошпаренный спросил Ян.

- Ну, что она тебе нравится.

- Ой нет-нет-нет. Ни в коем случае, - привстав и начав размахивать руками, отнекивался младший. В глазах Ника так и читалось слово "почему?", и Ян тут же дал сымпровизированный ответ. - Знаешь, я не смогу ей признаться. Э-э, я очень стеснительная и ранимая личность. Решительности не хватает, понимаешь?

- Понимаю, - съехидничал Ник. - Ну ты даёшь, конечно. Уж не ожидал, что это она.

- М-да, и как такую кикимо..., - осознав, что такие слова его роли не подходят, Чонин чего-то закашлялся и хрипло попросил не брать в голову, однако Ник сказал, что нужно действовать.

"Бегу и падаю!"

***

На кровати в ряд лежала вся светлая одежда Чонина, что он нарыл в гардеробе. Сосед - ранняя пташка - уже давно убежал по делам, а Ян проснулся буквально минут пять назад, сразу вскочив с кровати и думая, что надеть. Он вдруг вспомнил про вчерашнее изречение Ликса о принципе сегодняшнего дня. От этого Чонин решил испытать свою силу воли и постараться никого не обидеть.

Перед глазами ровным рядочком мелькали пару рубашек, джинсовые белые шорты и широкие хлопковые брюки. Стоя над кроватью и думая, больше не о том, что надеть, а о том, почему он вообще об этом думает, в дверь уже успел раздаться стук и раздался даже скрип этой же самой старенькой двери.

- Ты чего ещё голый? - Феликс вынул из кармана банановую жвачку. - Будешь?

- Я не голый, я в маечке! - показав на свою пижаму, возразил Йени.

Феликс был одет в белую футболку, в светло-голубые джинсовые шорты и в свои любимые кортезы. А пока Ян стоял его разглядывал, тот уже вовсю командовал, что надеть нужно точно шорты, ведь сегодня довольно жарко. А будь у него сандали, он бы с радостью их нацепил. Да так увлёкся своими модными советами, что забыл положить в протянутую ладонь жвачку.

И эта болтушка рассказывала что-то интересное всё время, пока Чонин пытался натянуть на бёдра шорты, от которых он давно отвык. Вот жаль только, что оказавшись на талии, они сделались очень свободными. А жаль потому, что они, по идее, уже маленькие, раз еле-еле залезли. Когда-то эти - были любимыми шортами Чонина, и ведь не просто с рынка или с распродажи, а дорогие, на заднем кармане была оригинальная нашивка "Томми Хилфигер". Ох как зазнавался Ян, когда выходил во двор и светил этой самой нашивкой. А сейчас и посветить ей не получится, она едва просвечивала сквозь край белой рубашки с длинным рукавом.

- Ну всё, жених! - похлопал в ладоши Ликс, кивая. - Какой у тебя сейчас урок?

- У меня... Проклятье, у меня физкультура, зря наряжался только. У тебя же литература? Давай поменяемся, - то ли шуча, то ли всерьёз умолял младший.

- Ну уж не-е-ет, я сам, между прочим, марафет долго наводил, видишь? - указывая на свою поглаженную одежду - которую ему наверняка погладила мама в прачечной - гордо отказал старший.

***

Прелесть на улице. Запах по-особенному свежий, пахло скошенной травой и черёмухой, каждый вдох получался полным, долгим, неторопящимся. Чонин решил не заниматься физкультурой. Но на урок-то он пришёл. Да, получил двойку, да, физрук кидал на него свои косые взгляды, мешая их с торопливыми и неразборчивыми командами, но пришёл же. И этот физрук так противно теребил свой свисток, когда таращился на девчачьи ножки, что непонятно, с чем это связано.

А Ян всё сидит на скамеечке, ножками землю пинает, да всё думает, похвалит ли Хёнджин его за опрятный внешний вид, погладит ли по голове. А ведь Чонин причесался, да как следует. Волосы блестели, словно всю ночь намывал. А у него сейчас, кажется, какой-то научный предмет. Наверняка сидит в классе, может даже в окошко поглядывает, тоже наслаждается сегодняшним лазурным небом и деревьями, бьющимися об окно.

Признаться, на уроке он едва ли не уснул, прямо на своей ладони. Лишь когда почти над ухом расползся свист из дешёвого жёлтого свистка, Чонин резко соскочил с места. Отдав физруку честь со скрещенными за спиной пальцами, он тихонько смазался с этого места на качели. Перемена, кажется, длинная, почему бы и не покачаться.

Вот тебе и перемена. Все что-то ходят, обсуждают, ехидно шушукаются, дети маленькие орут, как угорелые. Как говорится - ни вздохнуть, ни выдохнуть. А ещё ребятки какие-то подбегают. Наверняка, это либо те, с которыми Ян посиживает в некоторые дни, либо те, с которыми они недавно на асфальте художничали. Подбегают, здороваются, спрашивают что-то; кто-то просто выкрикивает громко его имя и хвастается, что знает старшеклассника. Хотя Чонин себя таковым не считает. Он будто ни в росте не изменился, ни в уме, ни в поведении, иначе не объяснить, почему ему редко доверяют некоторые вещи, или то, что его принимают за шестиклассника.

- А ты очень красивый, - над макушкой прозвучал шёпот.

Пока Ян сидел, зависал в одной точке, думая о всяком, к нему уже успел подбежать Хёнджин с угощением.

- А... ты ещё красивее, - резко повернув голову на манящий голос, Ян, не успев сориентироваться, сделал ответный комплимент.

Хван был одет в белую рубашку и бежевые штаны. Ничего примечательного. Но, как и всегда, сражал на повал. Волосы немного вились, что даёт понять, что мылся он сегодня утром, и времени на укладку не хватило. Такая мелкая небрежность - словно единственная ошибка в двухтомном сочинении. Но отличает её от этой ошибки то, что она привлекает, заставляет желать повторения этой небрежности.

Хёнджин прыснул, прикрывая смущение.

- Это тебе, - протягивая младшему круассан с шоколадом, улыбался Хван.

- Ого, спасибо, - робко поблагодарил Ян, тут же раскрывая упаковку. - А я даже не догадался тебе что-то принести... Прости.

- Пф, пустяки. Я просто захотел - и принёс.

Подтверждая свою благодарность, Чонин шире улыбнулся ему, откусил круассан и скорчил такое лицо, словно это самый лучший круассан в его жизни, протягивая сладкое "м-м-м".

- Хёнджин, - оглядываясь по сторонам, в пол голоса начал Ян, - пошли-ка со мной.

Младший встал с качели, чуть ли не снеся Хвана с ног, ведь тот стоял слишком близко к ней. Ян хотел уж было по привычке за руку схватить друга, но - несмотря на то, что вокруг люди на них не смотрели и их было мало - тут же спрятал свою - в карман. Шёл быстрым шагом, оглядываясь назад на Хвана, что шёл вдогонку. Уж поверьте, что-что, а это зрелище было забавным. Попутно, в спешке, доедал свой круассан, и быстро промывал рот слюной.

Завёл Чонин Хёнджина за пару высоких деревьев, от которых недалеко были посажены те самые ростки черёмухи. Сквозь листву не было видно ничего: ни корпус, ни тротуар, ни возможно проходящих людей.

У Хвана в глазах мелькало ожидание, непонимание. Наверное, он думал о чём-то, предположить пытался. Но Ян по-детски потянулся к губам, осторожно чмокнул, прикрыв глаза, и крепко-крепко обнял. На спине старший чувствовал сжимающиеся пальцы - рубашка сомнётся, но было как-то всё равно. Но в ответ он тоже сжал чужую рубашку, то ли по инерции, то ли правда "мстил". Но от этого Ян только больше получал удовольствие.

- Боюсь сегодня мы не сможем поцеловаться, - объяснялся Чонин.

И правда, когда сегодня получится не то что поцеловаться, а хотя бы обняться? До обеда уроки, после обеда домашка, наверняка ещё к маленьким нужно будет забежать - тоже праздника хотят, а вечером ещё что-то обещали провести. Только если ночью...

- Эх ты-ы, поросёнок, - почувствовав на своих губах шоколадный вкус, Хван увидел на чужих смазанные остатки начинки. Ничего лучше в голову не пришло, чем просто слизать, а затем, и поцеловать. Но не так, как умеет Ян, а по-взрослому - так, как любит Ян.

Хёнджин ласково, но всё ещё неопытно, сминал то верхнюю губу, то нижнюю, прерываясь на облизывание собственных губ, дабы прочувствовать вкус шоколада. Руки его так же ласково гладили щёки и спускались на хрупкую шею.

И вот непонятно было, специально ли Чонин шоколад не облизал, или правда не почувствовал его, во всяком случае - он этого и хотел добиться.

- Я уж думал, ты меня задушишь. Такие вещи вытворяю, да ещё и за двумя веточками, - образно выражался Йени.

- Здесь нас и правда не видно, но идти пора, не хочу опаздывать.

И Хёнджин ушёл, напоследок чмокнув младшего в щёку, оставив на ней что-то тёплое, приятное.

А время шло тягучей смолой. Вроде идёт только второй урок, но на счету каждая перемена. Находясь здесь, всякую свободную минуту стоит отдавать Хёнджину. Неизвестно как долго они здесь будут, неизвестно как скоро о них прознают. Поэтому Чонин и очень беспокоился о любом мгновении, потраченном впустую. Не то что бы уроки для него - всё равно, что плевать в потолок, но будь возможность - он бы свободнее контактировал с Хваном. А слушать нудные лекции исторички - это всё-таки время в пустую. Радовало одно - что для мыслей нет лимита, и мысленно он всегда был в лесу, лёжа на плече старшего.

И всё-таки урок прошёл. Звонок оповестил об этом, и все быстро стали собирать свои тетрадки в сумки, игнорируя учительницу с её незаконченным монологом.

Устроившись у окна, Чонин пытался разглядеть знакомое лицо, но оно что-то не выглядывало. А рядом, ко всему прочему, на подоконнике, сидел и рассказывал что-то Ник. То ли обсуждал историчку, то ли про тренировки что-то бубнил, Ян не особо его слушал.

Внезапно, на него налетает высокое нечто. Чонин сразу в голове отметил, что это рост Хёнджина, но, к великому сожалению, это был далеко не он. Та самая Анна. Спорить нечего - она красивая, но, как и упоминалось ранее, она очень глупая. Волосы были тёмно-русыми, всегда собранные в слишком небрежный хвост; ещё была чёлка до носа, которую она закалывала одной заколкой на макушке. Лицо было вполне пропорциональным: курносый нос, в меру пухлые губы, большие глаза, довольно толстые брови; улыбка была её отличительной чертой - передние зубы выпирали, а ещё очень виднелись дёсна. Её внимание - было самым худшим наказанием. Но вот непонятно было, по какой причине она свалилась Чонину на голову.

- Ян, - кажется спутав имя с фамилией, жалобно начала девушка, выдавливая голос, - чего же ты мне не сказал, что у нас всё взаимно?

Она продолжала обнимать Чонина за талию, лицом упиралась в плечо, иногда поглядывая исподлобья. Ян руками впился в подоконник, смотря на эту самую заколку. В глазах читался страх и огромное непонимание, даже предположить было нечего.

- Взаимно? Чего? - еле как выпалил от страха Ян.

- Ну как, можешь не стесняться! Мне всё рассказали, - наивно продолжала гнуть свою линию Анна.

Мало того, что уткнулась своим лицом в плечо, так ещё и неловко ёрзала головой. И стояла она крайне нелепо: чтобы быть якобы ниже Чонина, она нагнулась к его плечу. А вокруг уже собирались осуждающие и насмешливые взгляды, что одноклассников, что и незнакомых людей. Чонин даже и пальцем её трогать не хотел, не то что оттолкнуть. Да он и не смог бы, руки будто приклеились к глянцевому подоконнику. Дыхание всё учащалось, и тут он резко понял, кто его сдал. Голова медленно повернулась на Ника, что уже не как хозяин разложился, а поджав колени и смотря на младшего, как на дьявола. Но зыркать на него было бесполезно, уже всё сделано, но выбираться из этой заварушки нужно.

- Эй, я не... ничего не... - слова на языке крутились как хомяк в колесе, вылетало что-то неразборчивое, невнятное. А Анна мало того, что прижималась, так ещё и губы вытягивала, поцеловать пыталась куда угодно.

Руки всё-таки оторвались, но не чтобы её оттолкнуть, а чтобы начать размахивать, мол "я не при делах".

Обидчивый и даже обречённый взгляд всё же был на Яне сегодня. И даже не один, а три. Первый, разумеется, от Анна. Не сказать, что она прям обижена, но в шаге от этого. Хотя терзали сомнения, что после этого случая она вообще вспомнит о Яне. Второй от Ника, он хотел как лучше, а теперь понимает, что что-то не так, но он, наверное, тоже замнёт эту тему, когда Чонин упрекнёт. Ну и третий был от Хёнджина. Он оказался здесь не просто так, он знал, что Чонин будет в этом крыле, надеялся его увидеть, но видит не совсем то, что хотел. И жаль, что Ян не сразу заметил его.

В голове пролетело тысячу раз его имя, Ян понимает, что натворил, и как это выглядит. Он хотел выкрикнуть его, но это было бы странно. Обычно в мелодрамах, когда происходит что-то такое, герой выкрикивает "её" имя, пытаясь остановить возлюбленную. И грех не догадаться, зачем ему вообще останавливать именно Хёнджина. Поэтому, наконец оттянув её от себя за плечи, он разочаровал её, сказав, что имел в виду не её, и что ему вообще никто не нравится. Да он даже извинился! Но Хёнджин уже скрылся за углом.

- Хёнджин! - всё же не сдержавшись, выкрикнул Чонин. Да и плевать уже вроде как было. Ровесники что-то бурно обсуждали, насмехались над Анной, скорее подумав не о том, куда убежал Чонин, а о том, что девчонка-то облажалась.

В горле был невероятно вязкий ком, проглотить его было невозможно. На глазах уже собирались слёзы, а Ян всё бежал. Раздался звонок, и он понял, что бежать бесполезно, Хван точно уже сидел за партой в кабинете, хотя кто его знает, ведь и убежать куда угодно мог.

Хёнджин наверное, не особо просвещён о том, кто такая Анна, и точно не понял, что это выглядело как шутка для других. Для него это было больно. С той стороны, с которой он всё это видел казалось что они уже давно в засос целуются.

Чонин опоздал на урок, перед ним пришлось зайти в туалет умыться, обдумать.

Зря всё-таки он вчера ляпнул не подумав. Неужели нельзя было выкрутиться? Сказать, что нет и не было никого. И вообще не стоило изначально говорить про кого-то. Сейчас Хёнджин наверняка подавлен. Нетрудно представить, как ему обидно. Сначала Чонин дал клятву, что уверен в своих чувствах к парню, а потом обжимается с девчонкой в коридоре на виду у всех. Ему одиноко. Определённо.

Понятное дело, Чонину даже не дали объяснить, но большинство людей в порыве обиды и ревности даже и не подумают оправдать человека или подпустить мысль, что произошло недоразумение. Кому-то проще увидеть, обидеться и забыть, чем разобраться и продолжить жить прежней жизнью.

У Чонина всё тело мурашками покрылось. Вроде он ни в чём и не виноват. Это Анна сама налетела без повода, без предупреждения, но с другой стороны, откуда она знала, что это всё неправда. В то же время и Ник виноват, он же всё разболтал, но хотя он тоже не знал, что это неправда. Все были в неведении, и в итоге всё ведёт к Чонину.

Да, всё-таки он виноват. И он всё исправит, он извинится перед Хёнджином, отсюда он никуда не денется.

Чонин пытался поймать его на всех переменах, но всё было безуспешно. Он не знал его точного расписания и даже предположить не мог, в каком он классе. То, что Хёнджин даже и не будет находится в потенциально уязвимых местах, Чонин понял сразу. И ведь наверняка сидит там и специально не выходит, но оно и объяснимо. Объяснимо, что Хван даже видеть его не хочет, объяснимо, что в принципе никого видеть не хочет.

Учебный день закончился, а Ян так и ни разу не видел его ни в толпе, ни за обедом, ни у малышни. Его не было нигде. И от этого на душе становилось хуже. Ян последнюю монету бы отдал, лишь бы хоть исподтежка увидеть его, даже не подходя, просто убедиться, что тот жив и здоров.

Одно радовало - что Феликс и Крис были с ним, они все вместе были на детской площадке, приглядывали за младшими, шутили о чём-то, в догонялки играли. Пахло той самой беззаботной жизнью, пусть и в пределах закрытой школы. Пахло мыльными пузырями, ирисками, фруктовыми леденцами и песочными игрушками. И Ян чувствовал вину за то, что сейчас этим пытается наслаждаться, а Хёнджин сидит сейчас где-то притаившись; наверное, ему грустно.

Исходя из ранее сделанных выводов, Ян всё равно решил проверить все возможные места, где мог бы быть друг. Чонин сходил на их полянку, но там к сожалению никого не было, лишь два пролёженных места, скрытых фиолетовыми цветами. Пройдя дальше, он дошёл и до обрыва, но оглядев весь пляж, и там никого не было. Оставалось только надеяться, что Хван никуда не убежал, что он ютится в своей комнате, и с ним всё в порядке.

Так и прошло жалких два часа, пока Чонин мотался от одного объекта к другому; от одних людей, к другим. И пришло время дополнительных занятий. Там Йени тоже бил баклуши, думая о своём. Кураторша несколько раз била его по затылку газетёнкой со свежими новостями. Жалко, что не справочником "Как загладить свою вину", а лучше "Где можно найти друга, если он спрятался и обиделся". Даже за ужином он его не видал. А ведь это святое для Хвана. Что-что, а поесть он любил больше всего. Иногда Яну даже казалось, что больше чем его. Этот товарищ наверняка бы что угодно отдал за сегодняшнее меню: макароны с сыром и жаренным беконом. Но видимо не сегодня.

И вот пришло время собрания. Все старшие классы собрались на улице: кто сидел на траве, кто качался на качели, что была в двух метрах от них, кто бегал друг за другом, в ожидании речи от кураторов, а кто-то просто, как Чонин, стоял и выискивал кого-то.

Приятно, конечно, быть в таком оживлённом месте. Громкие обсуждения, нелепые игры, заразительные смешки, спокойные взгляды. От подобного создаётся ощущение стабильности, и даже какой-то нужности, будто ты - неотъемлемая часть этого всего. И это чуток отвлекает.

Вдоль асфальта прошёл очень статный мужчина, высокого роста, с аккуратной причёской, но с очень забавным стилем. А-ля офисный стиль с нотками цветастых шалостей.

- А ну! Стройся! - раздался громкий и низкий голос этого самого воспитателя.

По его команде, все ребята произвольно построились в две шеренги. Они были довольно длинные, но не настолько, чтобы не увидеть профиль Хёнджина, что стоял в первом ряду на несколько человек слева от Яна. С души как будто камень упал, хоть в порядке, и на том спасибо.

- Да ладно вам, шучу я. Садитесь, ребят, трава чистая!

Кто-то, конечно, поверил ему и сел белыми штанишками на землю, но большинство из них - товарищи умные и сели кто на корточки, кто на коленки, кто-то вообще стоять остался, переминая с ноги на ногу, чтоб не затекли. Хёнджин сел на коричневый кардиган, который принадлежал парню, что сидел рядом с Хваном. "Видать предложил усесться рядом с ним", - ворчливо додумал Ян.

- Вы все прекрасно знаете, какой сегодня день, и я очень надеюсь, что вы не дали себе и повода обидеть кого-то. Этот день должен был научить вас вовремя успокаиваться, не реагировать на любой раздражитель, делать добро окружающим, не перегибать палку и, конечно, нарочно не обижать кого-то, ‐ мужчина говорил ровным тоном, выделяя конкретные слова, постоянно поправляя свой цветастый галстук. - Но в то же время, я и не хочу, чтобы вы думали, что эти правила нужно соблюдать только сегодня. Я хочу, чтобы вы всегда были доброжелательны к другим, в независимости от их интересов. Но даже если вы кого-то обидели, пусть даже и случайно, то самое время искренне извиниться. Даже если этого человека рядом нет, у вас есть прекрасная возможность успокоить свою совесть и выговориться. Прошу, - мужчина, манерно разводя руками, исполнил изящный поклон и стал дожидаться первых желающих.

И потихоньку люди стали поднимать руки. Они извинялись, говорили трогательные слова, раскаивались. Кто-то обращался к конкретному человеку или людям, кто-то имён не называл, кто-то смотрел в небо, а кто-то давал напутствия остальным по личному опыту.

И Ян тоже решился извиниться. Бог знает, даст ли Хван ему выговориться в уеденённой обстановке. Неловко подняв руку, пару раз её опуская, Чонин всё же дождался одобрительного взгляда и кивка мужчины.

- Я сегодня многих обидел, а ведь даже и не хотел. Виновата моя неосторожность и легкомыслие, - говорил очень неуверенно, с долгими паузами. Он смотрел то на воспитателя, то на Хёнджина, который всего раз бросил на него взгляд, когда тот начал говорить, в остальное время он, будто нарочно, отворачивался всё сильнее и обиженно дул губы. - Но... я хочу сказать, что я этого не хотел, что... всё было не так, как можно было подумать. И мне не стоило приписывать к своей ошибке других людей. Я искренне извиняюсь перед тобой, перед вами.

Уже смотря то на траву перед собой, то на колени, на которых он сидел, Чонин окончательно вздохнул. Извиниться пришлось обобщённо, не лично, не объясняя детально всю ситуацию. Хёнджин наверняка понял эти извинения, как просьбу простить и отпустить, но Чонин вовсе не этого хотел.

Понемногу все стали расходиться. К Яну тут же подбежал Феликс, удивляясь, что Чонин уже успел натворить, подходила даже Нэнси, но не с целью сказать что-то доброе, а с целью показать язык и сказать, какой же он всё-таки пень. Но Яну уже было всё равно. Вдалеке он увидел быстро уходящий силуэт Хвана, который, словно веревкой, тянул за собой. Он шёл вдоль бордюра, пиная каждый камень, топча все меловые рисунки под собой. А Чонин бежал, не давая себе и секунды на передышку.

Момент, и руки Яна оказываются на животе старшего. Он обнял его из-за спины, лицом прижимаясь к приятно пахнущей рубашке. Спереди он пальцами сжимал пуговицы. В голове был переполох, правильно ли он сейчас сделал? Так ли стоит извиняться? Но он всё сжимал и сжимал Хёнджина в объятиях. Тот стоял терпеливо, руки его были в карманах, он и не спешил повернуться и обнять в ответ. Он просто стоял и терпеливо ждал, глубоко дыша. Они уже стояли за углом здания, вдоль стены, поэтому Ян был уверен, что они останутся незамеченными.

- Хёнджин, я правда всё объясню. Так быть не должно было, - шмыгая и упираясь носом, оправдывался младший.

- Чонин, оставь меня в покое, - безэмоционально попросил Хван.

- Нет! Я всё исправлю, дай мне...

- Чонин, отпусти, - твёрдо настоял Хёнджин.

И Чонин отпустил. Нехотя, не спеша. Провожал глазами, как Хёнджин всё той же спокойной походкой уходит за поворот, ко входу в корпус. Пока Ян стоял на одном месте, на него уже успела сесть божья коровка, пощекотать голое запястье, ладонь, пальцы, улететь. Солнца уже не было видно даже за еловыми верхушками, а чёрный оттенок постепенно начал поглощать небо. Ребята уже наверняка разошлись, перестало слышаться копошение и обсуждения. Скоро отбой.

Запахи вокруг, птичье пение, давно ушедший тусклый свет - всё это казалось фоновыми раздражителями. Топать в комнату ему было тяжело, понимая, что Хёнджин в этом плане упёртый, ему легко верится в разные вещи, он очень доверчивый, хоть и очень замкнутый - вот, что понял Чонин.

- На счету каждый поцелуй... - прошептал в пустоту Ян, размышляя над этими же словами.

***

- Почему ты соврал? - не успевая даже разуться, Ник с резким вопросом встретил младшего в комнате. Ян ведь очень сильно надеялся, что старший уж давно будет тихонько посапывать в подушку, но тот, кажется, и не спешил ложиться спать.

- Ты думаешь, мой рот давал мне отчёт, что из него будет вылетать? - съязвил Чонин, закипая от раздражения. И только сейчас он понял, что искреннюю вину он чувствовал только перед Хваном. Ни перед Ником, ни перед Анной, ведь от этого не зависит практически ничего.

- И всё же, ты и правду не хотел говорить, - Ник, серьёзно настроенный, но и скрючившийся как ягнёнок, говорил ровным голосом, пытаясь и надавить на Чонина, и осторожно узнать правду. - Зачем ты побежал за ним?

"За Хёнджином?" - сам у себя уточнил Ян. Зубы больно закусывали нижнюю губу, заставляя кровь в ней пульсировать и выходить в наружу. "Чего это я должен отчитываться, как ребёнок?" - сморщился Чонин. Пальцем проведя по губе и размазав эту кровь по рубашке, он повернул голову на Ника, что сидел по другую сторону их совместного рабочего стола, а сам ещё сильнее упёрся руками об его край. Казалось, что деревянная столешница проломится.

Ян протяжно вздохнул.

- Ну побежал я за ним, и что с того?

- Почему он так смотрел?

- Как "так"?

- Ты сам понимаешь.

Единственное, что понимал Ян - что Ник либо очень умный, либо дурак. То есть он либо начинал догадываться, либо вкорне не понимал, что происходит. Терпение потихоньку лопалось, это Ян тоже понимал, иначе не объяснить, почему и ладошки, и голова так потели.

- Как смотрел - так смотрел. Я не могу за него отвечать! - немного повышая свой ещё не полностью сломавшийся голос, сказал Чонин.

- За него - нет, а за вас двоих - да.

И тут стало ясно, что из двух суждений, верным оказалось первое. Ник очень умный. Но сам заявлять то, о чём ещё не говорил Чонин, не спешил. То ли он мучил его, то ли не хотел обижать... А вдруг он не прав.

И теперь Ян смотрел пристально в бегающие глаза оппонента. Но бегали они не от боязливости, он будто рассматривал все объекты, имеющиеся в комнате, будто пытался показать свою влаственность и не обязанность смотреть на него.

И вскоре, поняв весь смысл слов Ника, и в целом его поведение, Чонин окончательно взбесился и ударил по столу.

- Да, мне, похоже, нравятся мальчики! Ты это хотел услышать? - Ян смотрел так, что становилось понятно, что эту тему не стоило развязывать больше, чем на один вопрос.

Сосед заметно помрачнел. Конечно, не каждый день такое услышишь. А теперь он не мог оторвать взгляда от Чонина. Он оглядывал весь силуэт, словно проверяя, точно ли это тот Ян Чонин, с которым он живёт в одной комнате. Наверняка в мыслях поселились всякие страхи, связанные с этим.

Чонин пытался смириться с мыслью, что вот он и сдал себя. И причём не только себя, но и Хёнджина. Теперь на плечи свалилась ответственность, тягучая, огромная. Он буквально снова ляпнул не подумав тому человеку, который уже проболтался о другом. И что же будет теперь? Он снова проболтается? Вот только в этот раз все не воспримут это, как шутку. Не будет просто насмехающихся взглядов. Они будут осуждающими не по-детски. Это ладно, что за вчерашнее враньё и сегодняшнюю нелепую сцену, Ян может хоть как-то оправдаться перед Хваном. Но за это - вряд ли. Ведь он приехал сюда впервые. У него новые знакомые, и никто и догадаться не сможет о том, что было у Хвана в прошлом, и что сейчас в настоящем. А Ян так просто, одной фразой, кажись, загубил им двоим репутацию. За день.

Позорно это конечно.

Потерев переносицу, не перенося больше чужих глаз на себе, Чонин сделал глубокий вдох, выдохнул не сразу.

- Я надеюсь тебе хватит ума, хотя бы об этом не проболтаться никому, - больше умоляя, чем упрекая, произнёс он, направляя стремительный взгляд в окно.

Напоследок посмотрев на бедную столешницу, Чонин грубо оттолкнулся от неё и направился куда-то по инерции.

А дальше - просто коридор, ступеньки, ещё коридор, комната под номером двенадцать. Прерывные стуки в дверь. И хриплый детский голос, просящий пойти за ним.