Глава 4. Антидепрессант
Безысходность - это чувство, наверное, знакомое всем. Словно человек потерял все выходы, и вряд ли сможет найти их без чьей-либо помощи. Он старается ухватиться за каждую ниточку, пойти по любой тропинке, лишь бы избавиться от этого. Это самое худшее, что может переживать человек, ведь оно живёт в нём абсолютно всегда, и стоит нам попытаться отвлечься, оно всё равно преследует внутри, всё равно продолжает нагнетать, потому что это вопрос глобального плана. Ведь человек не забывает дышать или моргать, так и это чувство, уже как обыденность для человека, рутина, если можно так выразиться, он вынужден жить с этим, пока ему кто-либо ни поможет.
Яркие лучи слепят глаза, но отрываться не хочется. Да, Чонин погряз в безвыходности; объяснить, почему он так усердно старается переглядеть солнце - сложно. Это селфхарм, тоже, пожалуй, один из подпунктов безысходности: хочется причинить себе боль, перенаправляя агрессию на себя. А может быть Чонин не хочет смотреть этими глазами на мир, уж очень устал, но и прикладывать к себе руки не хочется.
- Ты чего убежал? Что ты здесь делаешь? - прибежал запыхавшийся Хёнджин, упираясь ладошками о собственные колени.
- Мне кажется, что я лишний, - совершенно не удивившись неожиданному гостю, ответил Чонин с глубоким вздохом.
Ян продолжал пялиться на большое яркое пятно, несмотря на затёкшую шею и щипание в глазах. Иногда в ярко-голубом небе пролетали кудрявые облака, закрывая солнце, и он на мгновение отдыхал от лучей. Пусть он и сидел среди своих любимых сиреневых цветов, пусть вокруг него возвышались огромные деревья, к которым он так привык, и пусть он дышал полюбившимся воздухом, пропитанным цветами и свежестью, сейчас, ему казалось, что он сидит во рве; другим казалось место, из-за того, что он и сам сейчас другой.
- Лишний? Ты из-за проигрыша так расстроился? Послушай, это же пустяки, там вс...
- Дело не в этом, Хёнджин, я умираю от незнания, умираю от проблем и окружающих, - он всё же оторвал глаза, с которых уже пытались скатиться, пропитанные горечью, слёзы, - я не знаю, не знаю, я просто хочу под землю провалиться, мне не место среди вас всех, - капли предательски стали обжигать алые щёки, и с каждой секундой они текли всё чаще и чаще, ручьями скатывались по лицу и, доходя до подбородка, падали на голые колени, уже продрогшие от грусти.
- Чонин... - Хван ласково взял его за руки, - ты вовсе не лишний, ты лишь... особенный.
Но тот совсем не верил ему. Он смотрел вниз, на свои шорты, разглядывая каждую складку и пылинку, лишь бы не смотреть этому "лжецу" в глаза.
- Я тебя понимаю, ты знаешь... - начал говорить Хёнджин, ложась к Яну на колени, - я и сам так себя чувствую, у меня есть секреты, о которых никто не может знать, но которые меня топят в холодной воде... И я не знаю, как с этим научится жить, а точнее - как избавиться от этого. Я никуда не прижился, и... ну... повадки, они всё ещё есть... поэтому люди ненароком догадываются, кто я такой, после чего, я становлюсь изгоем, поэтому я вынужден это скрывать и даже отговаривать самого себя от своей судьбы, - Хван стал одной рукой осторожно поглаживать локоть Чонина. Лёжа здесь, он пытался поймать взгляд друга, заметил даже уже засохшую стёртую кровь, в области носогубки, смотрел в его пустые, заплаканные глаза, но вот только совершенно несмотрящие в ответ. - Посмотри на меня, - очень ласково попросил Хёнджин с дрожью в голосе.
Чонин, нехотя, перевёл взгляд на парня. Что же это? Именно Хёнджин сейчас разместился на его коленях, именно он сейчас пытается заполучить его внимание, и именно он так тепло разглядывает миловидное личико Чонина. Но почему внутри него пустота? Даже такие действия в этой ситуации не вызывают эмоций, на них просто нет сил.
- Я хочу, чтобы ты мне всё рассказал, - настойчиво попросил Хван.
- Нет, - с таким же пустым лицом отрезал Ян.
- Да, - даже с какой-то усмешкой ответил Хёнджин.
- Да ты не понимаешь! - в одно мгновение Чонин освободился из-под друга и, уже стоя на коленях, продолжил. - Я не могу тебе этого сказать, потому что всё потеряю, я так запутался, мне нравится с тобой дружить, ты... т... такой человек, который заставил меня чувствовать что-то новое, и я не могу просто вот так всё разрушить одной фразой, ты ни за что этого не примешь, - на эмоциях и даже местами неразборчиво рассказывал Чонин, то прижимая руки к груди, то разнообразно жестикулируя ими. - Ты мой друг, Джин, но почему сердце говорит другое? А? Почему я вынужден терпеть твоё присутствие, а не наслаждаться им? - он на секунду замолчал, ему показалась, что Хёнджин смотрит непонимающе, но Йени не знал, что именно Хван понимал его так, как никто другой. - Не смотри на меня так! Именно терпеть, я терплю! Всё потому, что ты отдаляешься от меня. Я проклинаю тебя, точнее, свои чувства и мысли! Я хотел отдалиться от тебя, избегать тебя, но всё без толку, ты без прекращения манишь и манишь меня к себе, и я просто... просто... так устал, и мне не к кому прийти с такой проблемой... А ещё я устал от того, что я не могу вот так просто признаться, и мне как дурачкý приходится бегать за тобой, ревновать к твоим друзьям, да я ведь и толком не знаю тебя, что у тебя внутри, я ничего о тебе не знаю!
Хёнджин сидел со страхом на лице, будто приведение увидел. Его лисьи глазки стали не такими уж и лисьими, а по телу пробежались мурашки. Под ладонями скомкивались растения, оставляя на них неприятную влагу. Чего же он так испугался?
- Это... ты же не имеешь ввиду, что... - хотел было спросить Хёнджин, борясь с дрожью.
- Я, чёрт возьми, влюбился! - выкрикнул Чонин и тут же в испуге зажал рот рукой, сильно раскрыв глаза.
После этих слов повисла гробовая тишина. Оба замерли в тех позах, которые приняли до. Вокруг лишь было звонкое пение дальних птиц и шуршание зелёных листьев. Округлённые глаза Хёнджина жадно бегали по напротив стоящей фигуре. А вот сам Чонин только спустя время понял, что сказал.
- Нет... я... я не хотел, Хёнджин... я не хотел говорить, я же... я же... я...
Одно "я" крутилось на языке Яна. Он не знал, что сказать в своё оправдание, а может, уже не видел в этом смысла. Это та самая череда эмоций: сначала он жутко испугался, находился в прострации, затем до него потихоньку дошло, он начал быстро перебирать варианты для самозащиты. Была мысль сказать, что Хван не так всё понял. Но в конце концов он просто смирился. Хёнджин не дурак, и что сказано, то сказано. Пусть знает. Пусть побьёт младшего прям здесь, в лесу, и никто об этом даже не узнает.
- Это не моя в...вина, вот, что я понял, Хён...джин. Я совершенно не виноват в том, что чувствую, но и на слова поверь, что... корю себя в то же время. Сколько мне ещё пришлось бы таить этого? Мои искренние чувства больше не могут быть невысказанными, - Чонин прерывисто и осторожно присел чуть ближе к Хёнджину, который был словно статуя, лишь напитанные страхом глаза бегали по сторонам. - Я так люблю смотреть в твои глаза, мне кажется ч...что в них и только в них я могу найти успокоение. Когда ты смотришь, кажется, что ты меня понимаешь и принимаешь больше всех, они всегда блестят, будто просят взглянуть на них. Мне нравится слышать твой смех, который... вызываю я, но... ты не знаешь, как сильно я грущу, когда ты тусишь со своими друзьями. Ты представить себе не можешь, чего только стоит малейшее твоё прикосновение. Я бы... душу отдал, ради одного л...лишь контакта с твоими холодными руками, и даже не посмею надеяться на большее. Я устал утопать в муках и вот... я сказал тебе всё, что так тревожило меня. Оказалось, виновник - т...ты, - Чонин закончил быстро, лишь бы успеть вымолвить всё, пока Хёнджин не перебьёт его. Руки дрожали, но медленно тянулись к рукам любимого. - Я мучительно влюблён.
Тонкие пальцы Яна, дрогнув, накрыли ладони Хёнджина, который всё ещё не отошёл от ступора.
- Я... не могу...
- Что? Что ты не можешь? Хёнджин, не молчи, скажи что-нибудь! Не заставляй меня мучиться ещё больше! - вдруг началась истерика, Йени старался это сдержать, однако звонкий голос становился хриплым с каждым словом, ломался, когда он пытался говорить громче, это никак не звучало адекватно.
- Чонин, я не думал, что... Давай мы... потом поговорим...
- Нет, ты не можешь меня так оставить! Неужели ты не понимаешь? Мои чувства сильнее меня самого! Я...
- Успокойся, Чонин, иди в корпус, я же сказал, потом поговорим, - все его слова звучали очень неуверенно, он всё ещё до жути напуган, напуган из-за того, что и остерегался этого, но от судьбы не убежишь. - Дай, мне время с... сформулировать свои слова.
- Слова? Так и скажи, Хёнджин, чтобы я отвалил от тебя, - не желая больше терпеть происходящего, Чонин с влажным лицом и дрожащими коленками, пошёл по дороге обратно. А Хёнджин сначала хотел было встать и извиниться, сказать что-то успокаивающее, но он будто прилип к траве и полевым цветам. Неожиданно для самого себя он взбесился, стал вырывать зелёные ростки и бить землю, будто она во всём виновата.
Чонин пытался сдержать новый поток слёз, но ничего не вышло, и, в один момент, идя по тропинке, он вдруг остановился и сел на сырую землю. Всё тело дрожало, то ли от холода, то ли от волнения. Солёные капли жгуче скатывались по щекам, глаза опухли и сильно покраснели, а сам Ян истерично всхлипывал и тихонько ныл себе в руку. Иногда он кашлял от своих же слёз и давился. Ничто не могло успокоить его сейчас. Что теперь делать - крайне непонятно. Капля надежды была внутри Чонина, когда он по инерции рассказывал Хвану всё, до последней крошки, он в глубине души верил, что его слова помогут смягчить ситуацию, но получилось только наоборот. Предмет воздыхания просто прогнал его, разрушив все мечты и надежды по самое основание.
Он просидел на мятой траве минут, кажется, так сорок. За это время он ни разу не увидел мимо проходящего силуэта, значит Хёнджин всё ещё сидит там. Но к нему совершенно не хотелось, не хотелось снова плакать, чувствовать боль. Где это счастье, про которое все так положительно отзываются? Каждый говорит по-своему, а в фильмах это показывали так романтично, что сам начинаешь сильно мечтать о том же и верить, что в жизни всё так же легко. Но нет. Оказывается, есть и другая сторона любви - невзаимная. Никто не винит человека за то, что он не любит в ответ, но перенести отвержение - безумно трудно и не каждый с этим справится. Собственные чувства могут затуманить разум и завладеть им настолько, что человек пойдёт на необдуманные поступки - убьёт себя, например. Но, конечно, Йени на такое не способен. Сколько в жизни ему уже пришлось перенести? Издевательства родителей, насмешки в школе, а теперь и в интернате за его глаза и в принцапе за слишком миловидную внешность и что-то в этом роде. Но Чонин никогда не влюблялся, ему даже никто никогда не нравился, по крайней мере - он этого не помнит. Соответственно он даже не знает, как любить, что нужно делать, и уж тем более не знает что делать, если тебя не любят. Нет, серьёзно, он надеялся на чёткий ответ: да или нет, а ему сказали что-то между, но, кажется, больше склонное к нет, и что Ян должен думать? С одной стороны, сейчас он просто провалился в пропасть, ощущая ненужность себя, но с другой, продолжает надеяться на что-то, на хоть какой-нибудь хороший исход событий.
Ян понял, что засиделся, когда увидел над собой слегка потемневшее небо. От ярких красок недавнего заката осталась лишь серота, небо потускнело, а совсем скоро станет по-летнему чёрным, полностью усыпанным звёздами.
Ян попытался осторожно встать, но чуть ли не упал. Хрупкое тело слишком сильно затекло за это время, спина громко хрустнула, будто сломалась, Йени тихонько поныл от боли и, до конца размявшись, тронулся в сторону интерната.
За лесом пока не темно, наверняка недавно севшее за горизонт солнце ещё разбрасывает свои лучи, но только не в лесу. Широкие деревья не пропускают ни один лучик света. Впереди было видно лишь знакомые пеньки и повороты, только это помогало Яну не заблудится. Каждый шаг раздавался гулким эхом по местности, было слышно каждый шорох, каждую ломавшуюся веточку под ногой.
Сумрак - это что-то между уходящим днём и приближением ночи, что-то туманное, рассеянное и непонятное. Так и разум Чонина, словно затуманен, он будто потерял какую-либо связь с вселенной, он не думает вообще, лишь рефлекторно вспоминает дорогу, и вроде бы тут совсем близко, но, кажется, прошло уже полночи. С горем пополам, он добрался до этой дырки в проволочном заборе, нагнулся, всунул сначала одну ногу, потом осторожно впустил тело и, оказавшись тут полностью, пошёл в корпус.
В мальчиковом общежитии всё ещё гуляют юноши, всё-таки не так поздно. Ян, обойдя каждого, добрался до своей комнаты.
Стоило провернуть дёшево окрашенную ручку двери, как по другую сторону послышался приглушённый топот.
- Чёрт, ты где был? - очень обеспокоенно спросил Ник, втягивая друга внутрь, ведь тот стоял как вкопанный. - Я уж не знал, что делать, не стал пока ничего говорить воспитателям, вдруг явишься... Фух, как ты меня напугал.
- Я... гулял, - натянув фальшивую улыбку, ответил Чонин.
Но конечно проницательный друг всё заметит.
- Ты... что, плакал? - друг подошёл ближе и, прищурив глаза, наклонил голову, пытаясь поймать чужой взгляд. Но Ян лишь старательнее отводил от него голову и шагал из стороны в сторону, чтобы пройти к своей кровати, однако старший не позволял этого сделать, перекрывая путь.
- Нет.
- У тебя глаз не видно, - Ник потянулся рукой к лицу Чонина, но тот вежливо её оттолкнул, хмурясь в лице.
- Я не плакал, - вздохнув, протяжно протянул младший. Он всё же смог юркнуть вглубь комнаты, дабы открыть форточку, тем самым пуская свежий воздух внутрь.
- Ладно, давай завтра поговорим? - старший, проследив за действиями Чонина, неуверенно присел на свою кровать, продолжая пристально смотреть на него, думая, что так, сможет заставить его сказать что-то.
- Говорить не о чем, Ник, всё хорошо, - впервые взглянув на него, поддельно улыбнулся Ян.
- Слушай, это из-за игры?
Чонин устало лёг на заправленную кровать, и, закрыв лицо руками, а-ля задавшись вопросом "сговорились?", ответил:
- Нет, я просто ушёл погулять, был сильный ветер, и что-то в глаза попало. Я их тёр, вот и покраснели, - врал Йени.
- И всё же, Чонин... ты мне обо всём можешь рассказать, ты помнишь? - Ник ещё раз встал с кровати, упёрся об изножье кровати младшего и посмотрел на него, оценивая его состояние в очередной раз.
- Я знаю, - с глубоким вздохом протянул Ян.
Сосед постоял ещё около кровати Яна, потупил на силует, укрывшийся одеялом, и со вздохом посмотрел на часы.
- Через десять минут отбой, я спать, и тебе советую... отдохни как следует, парень. И-и... я надеюсь, что то, что произошло на самом деле... это... - он сделал недолгую паузу, в которой читалось всё сочувствие, которое ему сложно было передать словами, - в общем, я волнуюсь за тебя, пожалуйста, не отдаляйся от меня, - после своих слов он тихими шагами дошёл до своей кровати, уселся на мятую простыню, ещё немного посмотрел в окно и, наконец, удобно улёгся, погасив ночную лампу, которая одиноко освещала комнату тёплым светом. - Спокойной ночи.
***
Чонин лежал, зарывшись в одеяло. Из незашторенного окна ярко светят лунные лучи, привлекая на себя внимание. Ночное небо становится прекрасным зрелищем, которого ждёшь каждый день с замиранием сердца, ведь по нему раскиданы многочисленные белые звёздочки, которые, к сожалению, не каждую ночь выглядывают, чтобы посмотреть на нас.
С глаз давно не текут слёзы, а в горле не стоит ком. Руки и ноги слабы, как никогда иначе, то ли от утомительной игры, то ли от внутреннего состояния. Йени смотрел в одну точку - куда-то на ножку деревянного стола, стоящего перед окном. Внутри не было ничего, будто из него высосали все внутренности, и он себя чувствовал как ранее опустошённая банка из-под колы, а потом злобно сжатая сильной рукой.
Ночную тишину прервал тихий стук в дверь, что Чонин сначала даже и не расслышал, перевёл взгляд на настенные часы - уже час ночи. "И кого там привело?" - раздражённо пролетело в голове Яна. Он прямо с белой простынёй встал с растрёпанной кровати и подошёл к бордовой двери. Бесшумно прокрутил ручку и потянул дверь на себя. Как это обычно бывает во всяких фильмах, за порогом никого не было, Чонин увидел перед собой лишь стену, с обоями в цветочек, и он уж хотел было закрыть дверь и пойти обратно, в тёплую постель, как опустил взгляд на деревянный пол: на нём одиноко лежал какой-то лист бумаги, обвёрнутый в пергамент. Йени удивлённо посмотрел на него и медленно поднял. "Что это? Счета?" - с юморной ноткой подумал Чонин. Он кинул недолгий взгляд на бумагу, а чуть погодя, посмотрел по сторонам, но того, кто оставил такой презент, уже и след простыл. Пожав плечами, Ян вернулся в комнату, предварительно закрыв дверь на старенькую щеколду. Было освещено лишь одно место в комнате - стол, за которым Йени обычно писал свои мысли в личный дневник, но к сожалению или к счастью, он всё ещё не записал провал в том признании. Дойдя до середины комнаты, он почему-то остановился, держа этот листок в руке. Тысячи догадок крутились в голове. От чего-то было немного страшно, хотя казалось бы, вот оно, перед тобой - так открой. Йени сделал пару стремительных шагов напротив к окну, которые издавали небольшой шум от босых ног, он без лишней мысли решил просто уже снять пергамент. Потянув его в одну сторону, а лист в другую, перед Чонином открывалась небольшая часть графитного рисунка, а мгновение спустя, полностью, во всей красе. Глаза вдруг округлились, пересохшие уголки губ чуть заболели, от приоткрытого рта, сердце стало биться чаще. В дрожащих руках Чонин держал рисунок. Рисунок себя, свой портрет, конечно же, нарисованный Хёнджином. Ян с лёгкостью распознал технику и манеру рисования своего друга, который очень любил растушёвывать пальцем карандаш на рисунке, а потом ластиком прорабатывать детали. Который любил добавлять блеск в глазах и затемнять губы и который просто обожал прорисовывать каждую волосинку на голове. Не было понятно, что это значит, для чего это нарисовано и почему отдано только сейчас, ведь, если приглядеться, можно увидеть немного стёртую дату в уголке. Это примерно в первые два или три дня их знакомства. Он так давно нарисовал портрет Чонина, но почему же отдал так поздно и в целом зачем?
Йени долго не мог оторваться. На самом деле, хотелось немного всплакнуть, но он переосилил это желание. Он перевернул бумагу: на заднике было написано "Прости, Чонин" на корейском. Его извинения совершенно непонятны. За что он извиняется? Это за то, что он не дал чёткого ответа? Или он так намекает на отказ? В любом случае это его "прости" ничего хорошего не подразумевает. Йени достал из ящика толстенькую потрёпанную тетрадку с записями и с помощью зажима вложил рисунок внутрь.
Вдруг шариковая ручка сама оказывается в холодной, как лёд, ладони, и рука начинает возить металлическим шариком по клетчатой бумаге.
"Я облажался очень сильно, я не знаю, что мне делать. Какому идиоту придёт в голову признаться в любви парню? А вдруг я сам всё выдумал? Не бывает такой любви, это ненормально. А если он сейчас всем своим друзьям об этом расскажет, что со мной будет? Тогда я окончательно потеряю всё, что у меня есть и всё, что у меня будет, а точнее - уже ничего не будет.
Но я так его люблю, я точно уверен, что не выдумал... я так устал противоречить своим словам. Почему я думаю об одном, а потом говорю, что это неправильно? Я не хочу портить ему жизнь. Пусть встретит какую-нибудь красивую девушку и в будущем женится на ней, ему не нужен такой мальчик, пусть он будет по-здоровому счастлив, а я лишь буду с кровью из носа терпеть его присутствие и вообще в целом существование. Я люблю тебя, Джини".
От отчаяния закрыв тетрадь, Чонин со злостью кинул её в ящик и хотел уж было с грохотом его закрыть, но вспомнил про тихо сопевшего соседа в двух метрах от себя. Он посмотрел в окно, на синее-синее небо, на зелёные-зелёные деревья, и в далёкую-далёкую пустоту.
На что готов человек ради любви?
Наверное, на всё. А готов ли он разлюбить его? У каждого человека свой ответ на этот вопрос. Но у Чонина был лишь один ответ - нет.
***
Чьё-то присутствие над собой разбудило Йени. Этой ночью он был как никогда чуток: он просыпался от малейшего шороха, от скрипа половиц в коридоре, когда кто-то шёл в туалет, от того, что неспокойный друг ворочился на кровати из стороны в сторону. Сейчас же этот друг стоит около его кровати и пытается разбудить Чонина.
- Эй, Ян, вставай... пора уже в школу, - в его голосе была слышна неуверенность, - сегодня ещё будут с уроков забирать - там же украшения делать надо...
- Какие-е-е? Опять что-то будет? Откуда столько сил? Сплошные праздники кругом... - сонливым голосом зачастил Йени, иногда приоткрывая глаза.
- Эх, ты даже ничего такого не делаешь. Скоро же день благодарения, из года в год устраивают что-то вроде вечеринки в спортзале. На самом деле... это весело, я на такой был.
И правда! День благодарения - очень уважаемый праздник между прочим. В семье Яна он всегда праздновался ярче, чем Рождество. Мама всегда запекала вкусную курицу с картошкой. И всю эту вкуснотищу потом лопать с кетчупом и запивать "Пепси". Уж не говоря о том, как впринцапе семья проводила этот день. Но после переезда в Корею всё, разумеется, поменялось. Этот день просто вышел из традиции.
- А я-то тут причём? - кряхтя в подушку, ворчал Ян.
- Ну, вдруг нас заберут, уроки пропустим, - а Йени лежал, даже бровью не дёрнул. - Э-эй, ну вставай, - Ник стал потихоньку стягивать одеяло с сони.
Почувствовав холод, который пробежал по голым ногам и рукам, Чонин, даже не открыв глаз, встал с постели и, всё так же ворча, направился к шкафу.
- Эм, ну, в общем, я буду в классе, а ты не опаздывай, - сказал Ник, заправив постель друга, и пошёл к двери.
Осадок от вчерашнего дня, конечно же, остался. Внутри себя было душно, как и в комнате. Поэтому, прежде чем переодеться, Чонин подошёл к столу, чуть потянулся к окну и, закрыв форточку, распахнул его настежь. Комната наполнилась запахом цветов и хвои, доносящийся из соседнего леса. Ветки одинокого клёна, стоящего впритык к стене корпуса, смотрели прямиком в окно, а ветер пытался сорвать аккуратные кленовые листья. Погода нынче пасмурная, помимо ветра была сырость, на небе не видно ни одного просвета, серые тучи обволокли весь бесконечный потолок. Под окнами играли дети, кидая свои рюкзаки из рук в руки, иногда из них выпадали листочки с заданиями, которые тут же улетали прочь, но, кажется, беззаботным детям совершенно всё равно на это. Они жутко увлечены игрой.
Немного подышав сырым прохладным воздухом, Чонин натянул форму и накинул чёрно-белую ветровку "Адидас", винтажная, досталась от дяди. Напоследок проверив портфель, он вышел из комнатушки и направился в соседний корпус.
Уже где-то на крыльце школы Ян услышал стремительные шаги.
- Чонин, здравствуй! - послышался голос приятной женщины, которая курировала у девочек. - Слушай, как твоя успеваемость? - эта женщина, по имени Ода, часто принимала Йени, как только он приехал. Она была высокой, хорошо слаженной девушкой, со светлыми волосами по пояс и милой редкой чёлкой, которая не убиралась в хвост, и её приходилось цеплять шпильками; она всегда одевалась опрятно, как с иголки, но очень просто. Она очень цепляла своей аккуратной внешностью и доброй душой, но очень жаль, что она априори не могла работать с Чонином.
- Здравствуйте, да нормально вроде, - соврал Ян, хотя, честно говоря, ей врать совершенно не хотелось. - Вот... на уроки иду.
- Не хочешь помочь мне в спортзале? Очень скоро праздник, а у нас ничего не готово... Хотела девочек позвать, но как глянула на их успехи... чуть ли не упала. Как вот они могут столько плохих отметок получать? Вроде красивые, добрые девчата, а в журнале всё совсем не красиво. Вот... как-то так. А насчёт этого, будешь работать в небольшой компании. И, если что, не волнуйся. Вся работа будет не только на вас, ещё поищу ребят, может возьмут на себя часть задачи. - Помимо своей опрятности и душевности, она была очень болтливой, но не наседающей, было приятно послушать её голос и разные истории.
- Да, конечно, - без раздумий ответил Чонин. По его мнению это был шанс избежать встреч с Хваном в школе, вряд ли его возьмут готовить зал, он ведь только из Кореи, пусть учится.
- Ох, отлично, ступай, там уже пара ребят во всю стараются, и небо что-то не спокойное, вот-вот дождь хлынет, беги быстрее, - девушка напоследок похлопала Яна по плечу и торопливо прошла ко входу в здание школы.
Чонин молча проводил её взглядом и побежал в сторону большого помещения. Вообще, он был присоеденён к самой школе, но чтобы зайти туда через неё, нужно подняться на второй этаж, пройти по коридору, а потом снова спуститься по леснице. Не школа, а целый замок, да еще и пара корпусов с общежитиями. Поэтому вход с улицы намного доступнее.
Прохладный ветерок обдувал расслабленное лицо парня, сдувал и без того лохматые белые волосы со лба, а ведь обычно Хёнджин расчёсывал волосы младшего, потому что у того никогда не было привычки укладывать их по утрам, а сам Хван был очень мелочным в этом плане, из-за чего очень напоминал Йени о своей матери, которая часто, прямо за завтраком, могла намочить руку водой из-под крана и грубо зализать длинную чёлку сына на бок, совмещая агрессию и шутку в языке своего тела. А рядом сидящий отец, что почти не участвовал в воспитательных процессах, с момента переезда в Корею, прерывисто хихикал и кидал какие-то неуместные фразы своим хриплым и неприятным голосом. Но в отличие от матери, Хёнджин никогда не совмещал свою мелочность с агрессией, а лишь знакомил младшего с заботой. А родителей было вообще не узнать. В Америке это были совсем другие люди. Вывод один - благодаря Хёнджину, Чонин узнал, что такое нежность и забота.
Интуитивно ноги привели их обладателя к громадному зданию. На самом деле, уроки физкультуры редко проводятся в спортзале, только если погода очень плохая. Потому что в такую жару находиться в помещении, а уж тем более заниматься физическими нагрузками - просто невозможно. Не было никаких кондиционеров, и максимальным, что освежало помещение, были два вентилятора, которые стояли по углам. И хоть сейчас и начинался дождь, уроки физ-ры, кажется отменены на какое-то время, из-за подготовки ко дню Благодарения.
Оттуда доносился чей-то громкий смех и ещё какой-то шум. Немного поломавшись, Ян осторожно вошёл и рассмотрел обстановку. Большой зал освещался лишь дневным светом, не горел ни один прожектор. По большим, от пола до потолка, окнам стучали редкие капли утреннего дождя, который начался в ту же секунду, когда Йени вошёл внутрь. По деревянному лакированному полу стучали чьи-то ноги, которые бегали из одного угла в другой, и этот грохот разносился громким эхом на всё помещение. Но как только одно тело заметило чьё-то присутствие, шум прекратился.
- Хэй! Привет! Ты пришёл помогать? Как тебя зовут? - голос был очень приятный, бархатный и низкий. Этот парень стал приближаться. У него были осветлённые волосы с тёмными корнями, добрая манящая улыбка и приятная внешность. На аккуратном бледном лице была небрежно размазана розовая краска; с левого плеча свисала тёмно-серая жилетка, надетая поверх белой мятой рубашки. Клетчатые шорты были в складках в области пояса из-за сильно стянутого ремня, парень выглядел очень хрупким. За ним начал подходить другой парень, который тоже не был лишён привлекательности, на его голове были небрежно разбросанные тёмные кудрявые волосы. На шее висела неудачно вырезанная белая гирлянда. Он был одет в чёрную тёплую кофту поверх формы, и в те же самые шорты. Выглядел он покрупнее чем тот, что шёл спереди, и не сказать, что он ровесник.
- Эм, да... Мне сказали, что я могу тут помочь, - слегка неуверенно ответил Ян. Обычно, знакомства даются ему очень легко, но видимо вчерашние события очень подкосили его привычное состояние. - Ян Чонин. Ну... имя.
- Ого, ты из Кореи, не так ли? - поинтересовался кудрявый.
- Да, а вы тоже?
- Ну почти, - ответил блондин, - мы жили в Австралии, а так да. Меня зовут Феликс, а это Крис, рады знакомству.
- И я, - Чонин осторожно пожал обе протянутые руки. - А вы друзья?
- Ну да. Мы сначала жили по соседству, ну знаешь... в садик один ходили и в началку, но потом судьба развела нас, кто куда уехал. А потом я приехал сюда и вижу это чудо. Представляешь? Вот так совпадение, - Крис потрепал Феликса по голове, улыбаясь при этом самой искренней и, кажется, гордой улыбкой.
- Да, я сам удивился, когда его тут увидел, - Феликс выдержал небольшую паузу и махнул рукой, как бы говоря, что нужно идти делать украшения. - А ты сам здесь давно?
- Нет, не очень, с этой осени, - ответил Ян и взял в руки какую-то инструкцию по вырезанию гирлянд.
- Я тут примерно полгода, не считая летних каникул, Крис приехал чуть позже. Знаешь, когда родители меня сюда отправляли, я думал, что еду в какую-то колонию или тюрьму, но оказалось совсем наоборот. Я будто в санаторий приехал, тут и кормят вкусно и вещи за тебя стирают. Единственное - иногда гоняют за ребятками присмотреть, время занимает, да и тоскливо с ними, что очень даже удивительно... иногда вот ко мне Чан на помощь приходит, и тогда уже не скучно, - кивнул на Криса Феликс, уже держа в руках ножницы.
- А вы сами сюда... захотели?
- Естественно. Тут и образование хорошее и обстановка, и плюс, хороший способ избавиться от ребёнка - рай для родителя, - подмигнул Крис.
- Да, ха-ха, - посмеялся Чонин, тут же поворачиваясь к Фелу, который уже начал что-то трепетно рассказывать.
Ребята целый день провели вместе, рассказывали друг другу какие-то истории, играли в догонялки, вырезали украшения на перегонки и тому подобное. За это время Чонин смог немного забыться, но он всё равно не мог ни вспоминать о том происшествии, и стоило ему разрешить навязчивым воспоминаниям забить голову, он тут же поникал, но через пару минут снова смеялся, ведь Феликс со своими шутками затмевал любую проблему.
Стрелка наручных часов Криса перевалила за четвёртый час. За это время им удалось довольно хорошо украсить зал, но оставалось ещё много всяких мелких делишек, которых им предстояло сделать. Конечно, новость о том, что на трудах младшеклашки тоже вырезают всякие украшения, а на дополнительных занятиях даже их ровесники помогают им, составляя различные планы и конкурсы, очень радовала. Довольная кураторша Ода похвалила мальчиков и пообещала поощрить их за помощь.
Парни вышли из зала. Дождь закончился совсем недавно. Он намочил редкими каплями все поверхности. Всё преобразилось. Трава под ногами была сырая, очень не хотелось пачкать белые кеды в грязных каплях и чувствовать, как высокие травинки касаются голых ног. Воздух холодный, моросящий, и лишь сейчас можно почувствовать, насколько ты тёплый и на сколько холодная атмосфера.
Свинцово-серые тучи на небе даже и не думали рассеиваться, создавая тёмное пространство. С труб, обвитых вокруг корпусов, всё ещё стеснительно падали прозрачные капли дождя. Можно было вечно наблюдать как преображается природа после этого явления. Пусть солнца ещё и нет, но видно, как всё вокруг оживляется, становится свежим. А ведь это Флорида. Дожди здесь бывают редко, в основном летом, недолгие. Но видя такую погоду, хочется радоваться, ведь вечная духота и жара целый год просто исчерпывает все силы в человеке, что после такой погоды сам оживляешься, вместе с природой.
И пусть сейчас Яну и не очень хорошо, он благодарен парням, за то, что появились так вовремя. Он смог почувствовать себя намного лучше. Смог хотя бы отвлечься. Поэтому расставаться вообще не хотелось. И Чонин понял это, когда окончательно пожал руку Крису, в глазах которого было страстное желание провести время вот так снова.
***
- Хорошо у тебя получается, - почти шёпотом кинул Крис, внимательно наблюдая, как Чонин клеит всякие сердечки и звёздочки на плакат, лёжа прям на нём и скрестив ноги. - Так стараешься, будто кто-то и впрямь будет разглядывать.
А получалось у него действительно замечательно. Ватман был просто огромнейшим, и даже непонятно, как хрупкие преподовательницы собираются его вешать. В левом углу были приклеины вырезки из журналов с изображениями разных исполнителей, которые точно будут сопровождать всю дискотеку своими песнями. В самой середине, конечно же, была огромная яркая-яркая надпись "Show me dance". Наверное, надо было написать что-то более связанное с предстоящим праздником, но ребята посчитали это нуднятиной и несколько раз обвили розовым эти слова. В правом углу были тоже приклеены вырезки из журналов, но уже связанные с какими-то брендами, например, с брендами еды или одежды. Ну а в остальных местах были плоды воображения мальчиков. Там и всякие оригамми, с горем пополам прилепленные к плакату, и собственные фотографии, которые не жалко было спусить на такую "фигню", и те же самые сердечки и звёздочки, вырезанные Чонином.
Йени скривился:
- Он будет висеть около входа - кто-то да посмотрит, - пояснил Ян, всё ещё концентрируясь на большом листе.
Видел бы его Хёнджин. Чонин хоть и пытался о нём не думать, но иногда он принимал такие милые позы, или делал милое выражения лица, думая о том, что Хёнджин точно где-то рядом и заворожённо смотрит на него. Но никакого смотрящего Хёнджина не было, и всё это - лишь предел мечтаний Яна, который витает в нём всегда.
- А как тебе наши одноклассницы? - перевёл тему Феликс, сидящий напротив. Он составлял список выполненных и не выполненных дел, иногда поглядывая на Криса задумчивым взглядом, ожидая от него помощи.
- Это был просто ужас, - хлопнул себя по щекам Чонин, вспоминая утрешний инцедент. - Я больше никогда не буду вестись на девочек!
Н-да. Возможно он и правда смущён тем, что произошло, но вряд ли бы он так сказал, если бы его сердце не было бы занято кем-то. И даже не кем-то, а таким же парнем, как он.
- Ха-ха, Чонин, неужели, всё так плохо? - посмеялся Чан.
- Расскажи, что произошло в итоге, - лёг рядом Феликс, поглаживая только что приклеенную звёздочку.
С трудом собирая мысли в кучу, Чонин полностью улёгся пластом и издал звук, похожий на рёв динозавра.
- Я чувствую себя дедушкой, я никогда с девчонками не общался, - пробормотал Ян. - Когда вы ушли в столовую, я присел на подоконник, ну там, около умывальников. Сначала ко мне подошёл мой сосед, - вспоминая, рассказывал Чонин, - мы с ним разговаривали, а потом, я стал замечать, что там какие-то девочки крутятся, ну знаете, то пройдут мимо, то уронят что-то, якобы случайно, а потом, к великому сожалению, мой друг ушёл, и мне в лоб прилетает бутылка.
После этих слов ребята залились звонким смехом, хотя казалось бы, история только начинается.
- Только не говори, - задыхаясь от смеха, ныл Феликс, - что это та девочка из бейсбольной команды решила привлечь твоё внимание.
Судя по догадкам Фела, можно говорить, что девочка эта тут явно пользуется неплохой популярностью. Иначе не объяснить, как он так легко её признал.
- Ну такая, с хвостиком, - призадумался Чонин. И тут надо было видеть и слышать, как Феликс впал в приступ истерического смеха, который взорвал весь зал бурным эхом. Даже уже успокоившийся Крис, пытался руками всячески придержать друга, который чуть ли на луну не улетал от своих телодвижений. - Эй! да что смешного? - натягивая улыбку, спросил Ян.
- Да я не знаю, - слегка отдышавшись, кинул Ликс. - На самом деле она ко всем клеится, абсолютно, при этом самыми странными способами. Вот например, когда я стал с ней учиться, она сначала делала вид, что ей совершенно на меня всё равно, но потом, она стала кидать мне глупые записки, совершенно глупые! - развёл руки в стороны Феликс. - В итоге, она нажаловалась учителю, из-за того, что я игнорировал её. Но она сказала ему, что, якобы, я списал работу, и мне пришлось остаться дежурить, и она тоже осталась, втыкаешь? - поднял брови Ликс, ожидая моральной поддержки от Чонина, ведь это такая "ужасная" история. Да уж, она явно испортила малышу Ликсу психику. - Она думала, что будет выглядеть круто... но, Чонин, - Феликс перевёл взгляд на Криса, который сдерживал смех, при этом уже задыхаясь, ведь он слышал эту историю и не один раз, но всё равно смешно, как в первый. Тот быстро нагнулся вперёд, так же сидя на своём месте, ударил Криса по плечу маленькой ладошкой и продолжил рассказывать. - Короче, она сказала, что я - её непослушный ученик, что она примет меры, и что мне нужно быть тише, чтобы никто не услышал, - наконец с трудом закончил свой рассказ Ликс.
Его глаза и глаза Чонина встречаются, и они оба заливаются таким громким и заразительным хохотом, что Крис стал тихо хихикать в плечо, будто стыдясь происходящего. Хотя Феликс ещё в середине повествования заметил в неспокойном лице слушателся признаки скорого неудержимого смеха, который он пытался сдержать всеми силами. Едва унявшись, ребята стали потирать недавно подступившие капельки на уголках глаз, издавая небольшие стоны, как-бы отходя от хохота и гладя надорвавшиеся животики.
- Да-а, вот это история, - еле протянул Ян, - я лучше не буду отшучиваться, а то мы вообще не успокоимся, - констатировал Чонин. - Но как она может так поступать? А если бы ты был каким-нибудь занудой и нажаловался, ей было бы очень несладко... с таким бы позором вылетела из школы!
- Ой, да кто её знает, ты её вообще видел? Кому она нужна, господи, - зачем-то подняв руку наверх, говорил Чан.
Феликс ещё минутку посидел тихо, чтобы все присутствующие полностью успокоились. У Чонина о нём сложилось очень положительное впечатление. Он красиво укладывает свои осветлённые волосы, уже с отросшими корнями, всячески убирая их иногда в хвост резинкой, которая всегда при нём на левой руке. Несмотря на различные запреты, касаемо аксессуаров, он носит красивые кольца, и браслеты, которые тщательно скрывает за рукавами длинной выглаженной рубашки. Если говорить о его лице, то в глаза сразу же бросается его лучезарная и искренняя улыбка, которую он, по-наивному, дарит каждому встречному человеку. Его веснушки так же, трудно не заметить, они придают ему ещё больше некой невинности. Смотря на этого человека, самому хочется улыбаться и радоваться каждой мелочи, происходящей в жизни. Именно так он относится ко всему; в порыве эмоций, чаще всего положительных, может оценить ситуацию, и следовать исключительно по велению сердца и исходя из своих желаний и желаний окружающих.
Крис же немного отличался от него. О нём можно сказать, что он будто находится в хорошем состоянии благодаря Феликсу. По одиночке они отличаются от себя, когда они вместе. Крис наполнен внутренними комплексами, это можно было заметить по языку его тела: он скрывает лицо, когда смеётся, зажимается в кругу непонятных людей и тому подобное. А Ликс, хоть и остаётся таким же лучиком света, всё же не может шутить так свободно, как в компании Криса. Но находясь рядом с таким человеком, можно чувствовать себя в безопасности. Кажется, будто он - некая стена между тобой и внешним миром, которая фильтрует ненужных людей и ситуации, и, помимо этого, он дарит безграничную поддержку и гордится абсолютно всем, что делает его друг, ведь он получает от этого удовольствие. Чонин неосознанно сравнивал его с Ником, в котором проявляются похожие качества, вот только Йени не шибко горит желанием получать эту вечную опеку именно от него.
- Так, ладно, посмеялись и хватит, - Ликс хлопнул в ладоши и посмотрел на друзей. - Продолжай, - он положил руку на чонинову коленку.
- Ну-у, в общем шишка до сих пор осталась, - потёр свой лоб Йени. - Ко мне подошла какая-то из её подружек и... она просто меня облапала! Она трогала лоб, волосы, я из вежливости говорил, что всё хорошо и пытался отойти... - Чонин зарылся руками в волосы и громко вздохнул, - ребята, скажите, я что, такой старый, или такие способы подкатов сейчас на самом деле действительны у девочек?
- Не расстраивайся, Чонин, - заботливо похлопал по спине того Чан.
- Да, Чонин. Нужно правильно расставлять приоритеты - зачем тебе девочки? Есть же я, - посмеялся Феликс, ожидая бурной реакции от Яна, а тот лишь фальшиво улыбнулся.
Но даже ребятам не удавалось полностью затуманить воспоминания. Они всё равно пробирались сквозь волокна плацебо, заставляя скукоживаться на месте, вызывая косые взгляды окружающих. Это непередаваемое чувство, когда внутри все бушует словно ураган разнося покалывания по всему телу и хочется развалиться подобно песочному замку.
- Сколько времени? - равнодушно спросил Чонин Криса, ведь только у него одного были часы.
- Без пяти семь, - ответил Чан, поправляя кожаный браслет на крепком запястье. - Ты торопишься?
- Нет, но до отбоя два часа, давайте поторопимся, - прикусил губу Ян и привстал. До вечеринки оставалось пару дней и Чонин ожидал неминуемой встречей с Хваном.
Думает ли он сейчас о нём? Ищет ли? Он знает, что скажет? Или он совершенно равнодушен? А вдруг он даже и не планирует ничего говорить и просто хочет забыть всё, что было. Но почему-то никакой из возможных исходов не радовал Йени.
- Эй, у тебя всё хорошо? - потирая свою руку, забеспокоился Ликс.
- Да, а что?
- Мне кажется, тебя что-то гложет, - поддержал Феликса Чан.
- Эт... - но не успел Ян и слова сказать, как в зал вошла Ода, которая выглядела очень забеганной и усталой. Смотря на неё, невольно становится её жаль, ведь помимо того, что она всегда старалась улыбаться детям, она искренне интересовалась всеми подопечными, и поэтому видя её такой, сразу становилось понятно, что за этой вечной улыбкой скрывалось куча выгораний и изнурительного трепета к своей работе.
Она с трудом открыла тяжёлую дверь и так же с трудом её закрыла. Ребята смотрели внимательно, сидя на этом самом плакате, только Чонин так и остался стоять немножко в стороне, когда поднимался сказать что-то. Ода повернула голову в сторону парней, поспешно улыбнулась и суетливо убрала свисающую прядь золотистых волос за ухо.
- Привет, ребята, - произнесла она своим слащавым и сонным голосом, перебирая бумажные листы в своей папке.
- Здравствуйте, - один за другим поздоровались парни.
- Ну, как у вас тут дела? Вчера я к вам не зашла, уж простите, дел невпроворот было... кошмар какой-то, - потёрла лоб от осознания Ода.
- В общем-то всё хорошо, - взял разговор в свои руки Чан, - можете не беспокоится, мы почти закончили с украшениями, сейчас плакат делаем. Кажется, мы успеваем, - хлопнув в ладоши и улыбнувшись, договорил Крис.
- Ох, я правда так беспокоилась, что не успеем по времени, но я тебе верю. И... вы уж простите, вы столько уроков пропускаете...
- А-а, что вы, с учёбой у нас всё хорошо, успеваемость отличная, даже на неделю вперёд, - повёл пальцем Феликс, а Чан честно закивал ему в ответ в знак согласия. Лишь Чонин не очень вписывался в эту компашку отличников. Даже вспоминать противно, когда всё пошло под откос.
- Ну, хорошо. Давайте ещё недолго - часик, и на боковую, ладно? - еле зевнув, уточнила Ода.
- Да, хорошо, - хором сказали парни и шутливо, на показ, вернулись к вырезаниям.
Девушка довольно кивнула головой и в спешке удалилась из помещения.
- Чонин, а ты, кстати, на каком этаже живёшь? - через пару секунд, отвлёкшись от дел, спросил Крис.
- На третьем, а вы? - поинтересовался в ответ Ян.
- Я - на первом, а он - на втором, - подхватил разговор Ликс. - Ты не представляешь, как я жалею, что мы не вместе, я живу в одной комнате с очень противным пацаном, как же его...
- Марк вроде, да? - задумавшись уточнил Чан.
- Точно! - щёлкнул пальцами Феликс. - Он, конечно, вроде не достаёт меня, но я прямо чувствую это излучение зла. Он так прожигает меня взглядом, когда я переодеваюсь, а чтобы ты понимал, я очень худой. Он не один раз говорил мне, что крашеные волосы выглядят не по-поцански. Мне кажется, он думает, что я на девочку похож, - в шутку сощурив глаза, предположил Ли. - Хотя чего там кажется... он мне как-то раз сказал, что я на этого... ну... на педераста похож...
Чонин сидел молча, вспоминал образ того самого упыря, что так же съедал взглядом. Что поделать, начало нулевых, крашеные волосы только начали входить в обыденность, а может ещё и не вошли. Кому-то сразу понравилась такая тема, и они уже вовсю раскрашивали свои волосы то в естественные оттенки, то в цвет радуги отдельные пряди. Чонин (как непослушный и вредный подросток) сразу же согласился на авантюру двоюродной сестры, у которой были импортные из Германии краски разных цветов, но Ян согласился только на пепельный блонд. Он бы хотел ещё покрасить волосы, ведь корни отрасли уже на сантиметра так полтора, но вряд ли здесь у него будет такая возможность.
- Эх, ну ладно, раньше так было, - продолжал Феликс, - но потом, в один момент, вот на днях буквально, к нему начал бегать его дружбан, причём такой же, как и я... я имею в виду, что он такой же худой, у него тоже светлые волосы, не то чтобы я имею что-то против, но мне кажется, мы одного поля ягоды...- Ликс слегка призадумался и уже шёпотом добавил, - ну хотя я красивее. Ну знаешь, такой кудрявый. А потом оказалось, что он рядом заселился, там ещё паренёк какой-то новенький вроде, Чан поправь если что, - стиснув зубы, Ли положил руку на плечо Чана.
- Да, я с ним общался вчера или позавчера, он приятный, но какой-то замкнутый прям. Его Хёнджином звать, - Крис перевёл взгляд на Яна, который всеми силами старался делать вид, что впервые слышит о Хёнджине. А ведь мало ли эти двое узнают, "а потом и о чувствах догадаются, что буде-ет".
- А... Так что там у тебя, Ликс, эти ребята тебя напрягают? - растерянно перевёл тему Йени.
- Ну, понимаешь, я и так рядом с этим зализанным придурком себя комфортно не чувствую, а тут ещё этот мелкий, как на побегушках. С каждой его глупой шутки хохочет, и сидят так до вечера, потом он уходит, а Марк сидит, взглядом сверлит. Я уж думал, может в соседнюю комнату уходить, пока кудрявый будет у нас, к этому... к Хёнджину, я с ним ещё не знакомился, - вслух рассуждал Феликс.
- А... э, я не думаю, что это хорошая идея, - немного взволнованно предупредил Ян. - Чан же сказал, что он замкнутый, ну, вдруг его что-то беспокоит, - и Чонин совершенно не говорил так из ревности или тому подобное, а просто потому, что боялся, что Феликс как начнёт всякое рассказывать, так и про Чонина что-то ляпнет.
- Какой ты находчивый, - удивился Крис. - Может, ты знаком с ним?
"Я пропал", - пролетело в голове Яна. В порыве эмоций и в подобном состоянии, человек часто надумает и преувеличит действительность в тысячу раз. Так и Чонин. Он беспокоится, что ребята только из одних слов про дружбу догадаются, что что-то здесь нечисто, хотя на самом деле они даже и значения этому не придадут, вряд ли и мысль о таком подпустят.
- Э-э, нет, я... я просто внимательно слушал, ну... робкий человек, что поделать, - начал играть Ян. - И потом, Феликс, почему бы тебе к Крису не ходить, или ко мне, у меня сосед спокойный, я вас, если что, познакомлю, - не думая, предложил Йени.
- О, отличная идея! - повеселел Феликс и толкнул в плечо Чонина.
- Да, вот только ты не части с походами в гости, Ликс, а то подумают чего, - предупредил Крис, наклонив голову в сторону.
- Да, понятно это. Что ж, - хлопнул в ладоши Феликс, - давайте потихоньку закругляться. Мы пока болтали, уже почти всё сделали.
- Соглашусь, - потерев себя по плечам от холода, Крис закрыл форточку ближайшего окна, рядом с которым они расположились ранее.