Город пепла

Весь мой мир в одночасье рухнул.

Первое, что я сделала – не помня себя от ужаса, оттащила Камиана от городских стен как можно дальше. Руки дрожали из-за страха и невероятного напряжения; меня колотило изнутри.

По щекам безостановочно текли слёзы.

Только когда мы оказались на безопасном расстоянии от разбушевавшегося хаоса, я подбежала к вратам и легко сдвинула их с места, вновь запечатывая Город Пепла – теперь, похоже, уже навсегда. Круглый зал со статуями, наводящими жуть, вновь погрузился в беспроглядную темноту.

Несмотря на подгибающиеся ноги, я преодолела расстояние между вратами и лежащим без сознания на земле Камианом в считанные секунды. Неподвижная рука юноши по-прежнему сжимала рукоять проклятого Меча Всевластия.

С трудом перевернув любимого на спину, я прикрыла рот рукой, пытаясь подавить накативший приступ тошноты: левая щека Камиана была сожжена кислотой; верхний слой кожи растворился без следа, оставив зияющий на щеке ярко-красный провал. Самые глубокие и страшные раны пришлись на шею и плечо.

В то же мгновение я пожалела, что не взяла с собой в путь хотя бы немного холодной воды – ожоги от кислоты лучше было бы сразу промыть.

Вот же, проклятье!..

По щекам градом покатились слёзы, и я громко всхлипнула. Приложила ухо к груди юноши, изо всех сил пытаясь услышать сердцебиение, и – о, чудо! – услышала! Слабо, еле ощутимо – но его сердце всё ещё билось!

– Пожалуйста, Камиан, – прошептала я, даже не пытаясь обуздать подкатывающую к горлу истерику. Мысли были настолько сильно заняты им одним, что сознание не реагировало даже на многочисленные ожоги, которые пятнами покрыли немалую часть моих собственных рук. – Открой глаза... Молю, очнись!

Чувствовало ведь моё сердце, что что-то произойдёт, что-то недоброе!..

Я молилась, чего никогда не делала раньше.

В отчаянии посылала в небеса горячие мольбы о том, чтобы Камиан поскорее очнулся.

Я больше всего на свете хотела, чтобы он остался жив.

Наконец оглянувшись вокруг, поняла, что спасти нас некому – придётся выкручиваться самой. Впереди ещё ждала преграда в виде заваленного камнями туннеля, и, вспомнив про неё, я громко выругалась. Всё, что мне оставалось – надеяться, что Армунд сумел разобрать завал, и уже ищет нас.

Выпрямившись, я сунула Меч Всевластия в ножны, надёжно прикрепляя их к ремню на штанах, а затем схватила Камиана под руки, начиная свой путь. Сколько времени прошло в попытке вытащить юношу из глубин подземелья, я не знала – просто сбилась со счёта. Может, час, а может... и целые сутки.

Мои руки нестерпимо болели и отказывались слушаться: казалось, ещё немного, и они вовсе перестанут служить мне. Но разум упорно твердил, что нельзя бросать друга в таком гиблом месте даже на мгновение. Он нуждался во мне так же сильно, как и я сама нуждалась в нём.

Порой склоны были такими крутыми, что мы оба скатывались вниз, и парня приходилось тащить заново. И всё же я не сдавалась, несмотря на боль и смертельную усталость.

Наконец, медленно перетаскивая Камиана по петляющим туннелям, я внезапно заметила мелькнувший свет факела и услышала громкие шаркающие шаги. Армунд резко появился в поле моего зрения, и, как только мы столкнулись взглядами, он остановился как вкопанный. Мерианец посмотрел на друга, и его глаза расширились от непритворного ужаса.

В тот момент мои заплаканные глаза вновь превратились в решето, разревевшись от бессилия. Задыхаясь от слёз, я рассказала Армунду о произошедшем.

Мы оба тащили его все последующие часы, и, честно говоря, я не запомнила из них практически ничего. Как выбрались из туннеля – тоже не помню. Запомнила лишь, как мы подняли весь дворец на ноги, как затащили друга в его покои, и как тотчас же явившийся лекарь принялся за работу. И вместе с этим я помню, как в порыве эмоций сказала Армунду, что люблю Камиана.

* * *

Прошло два дня.

Веки слипались, но я заставляла себя бодрствовать. С тех пор, как мы выбрались из Города пепла, моя жизнь превратилась в беспрерывное дежурство у кровати Камиана.

Хотелось плакать, но слёз не было: я выплакала их в первую же ночь, сидя возле своего возлюбленного. Он долгое время не приходил в сознание, но потом понемногу начал открывать глаза. Камиан был без сил, почти постоянно мычал – лекарь обмотал его лицо бинтами, почти каждый час вливая в рот какие-то обезболивающие настойки. Фрэй уверял, что они быстро поставят правителя на ноги, а мазь, которую он принёс из кабинета, поможет коже затянуться в кратчайшие сроки. По крайней мере, лекарь твердил об этом без умолку.

Я относилась к данным заявлениям с большим скептицизмом, но всё же в душе теплилась надежда, что его слова окажутся правдой.

Проведать Камиана явились все гости дворца – Кэсси тихонько плакала в сторонке, не сумев сдержать слёзы от увиденного; Гидеон и Иан негромко переговаривались между собой, обсуждая всевозможные лекарства, которые могли бы помочь быстрее поставить юношу на ноги. Правителей очень огорчило произошедшее. Бледный и осунувшийся из-за бессонных ночей, проведённых у кровати Камиана, Дориан не отходил от своего хозяина ни на шаг – даже изнурённый, он беспрекословно исполнял каждое требование лекаря.

Армунд заходил довольно часто, чтобы проведать и справиться о состоянии новообретённого товарища. В раздумьях я наблюдала за тем, как Армунд суетится вокруг постели своего друга. Мы с ним так и не поговорили после моего признания. Точнее, сам Армунд старательно избегал разговоров. Он никогда не позволял себе грубость в мой адрес, но теперь, стоило только рот раскрыть, как мерианец сухо останавливал меня всего одним словом: «Позже».

Он гневался. Сильно. Но я не осуждала молодого правителя – гнев Армунда был справедлив, и мной заслужен. Оставалось терпеливо ждать, когда он решится заговорить вновь.

Вместе с тем до нас дошли неприятные известия – армия, собранная Чёрным жнецом, находилась всего в паре-тройке дней от столицы двора Теней. Мы второпях обсуждали как варианты защиты двора, так и отступления – на случай, если всё пойдёт не по плану.

Удобнее всего было отступать в Мериан.

Конечно же, мне не хотелось бросать свою страну и дом на произвол судьбы, отдавая всё на растерзание чёрным приспешникам Норриса. Но в глубине души я понимала, что это может быть неизбежно.

Часть населения и половину служащих дворца двора Теней и Благого двора уже успешно перевезли в соседние королевства – людям предоставили крышу над головой, еду и одежду. Так докладывали все, кто занимался спасением жителей. Те же, кто остался, вызвались бороться против надвигающейся армии.

Инниция горько плакала, утверждая, что ни за что на свете не оставит меня одну. Фрейлина отказывалась уезжать, трясущимися руками цепляясь за полы моих одежд. Мне было невыносимо прощаться с близким человеком, но в глубине души понимала – это то, с чем придётся смириться, если я хочу её защитить. Насильно запечатывая боль в сжимающемся сердце, в конце концов приказала Дориану насильно увести её прочь и спасаться самим. Я попросила беречь подругу как зеницу ока, и всегда быть осторожными. Отвесив глубокий поклон, Дориан произнёс лишь короткую фразу: «‎Надеюсь, что однажды мы вновь с Вами встретимся, госпожа»‎. А затем покинул дворец, уводя за собой бьющуюся в истерике Инницию.

И вот катился к закату третий день, а я по-прежнему находилась у Камиана в комнате. Даже голод, жажда и усталость не могли заставить меня отойти от него ни на шаг. В который раз кружа в водовороте тяжёлых мыслей, я услышала звук приглушённых шагов, а затем и тихий скрип двери. Комнату на несколько мгновений осветили факелы из коридора. Я подняла глаза и увидела фигуру Армунда. Он выглядел уставшим; под выразительными изумрудными глазами залегли глубокие тёмные круги, кожа стала бледнее. Наши взгляды встретились.

– Я хочу поговорить, – произнёс он тихо и по-прежнему сухо. От той безэмоциональной сухости в голосе мне стало не по себе.

– Хорошо, – сперва я даже не узнала звучание собственного голоса, так хрипло и низко вырвалось произнесённое согласие. Неудивительно... Я молчала несколько дней.

Правитель Мериана сел рядом в кресло и надолго замолчал. Он заламывал пальцы, явно нервничая от предстоящего разговора, и я полностью разделяла его беспокойство. Мне тоже было страшно. Я думала, что знаю его, знаю всё, что он скажет, наперёд, но теперь создавалось впечатление, будто передо мной совершенно другой Армунд.

– Для начала я хотел бы узнать, как долго это... продолжается.

– Месяц... И ещё несколько дней. Началось всё с момента, как мы потерпели кораблекрушение... – я ответила тихо, изучая взглядом пол.

Это перечило всем возможным правилам элементарной вежливости. Но я знала, что в десяти случаях из десяти не нашла бы в себе смелости в такой момент поднять на бывшего жениха глаза.

– Месяц... – Армунд повторил вслед за мной, опуская веки и массируя пальцами собственную переносицу. – Скажи, Аирэлла, как долго ты планировала скрывать это от меня?

– Я не планировала скрывать это. Не выдалось подходящего случая...

– Думаю, случаев было предостаточно, дорогая. Почему ты и словом не обмолвилась об этом?

– Я боялась...

– Боялась чего?

– Того, что узнай ты правду, ты не захочешь иметь со мной ничего общего. И с Камианом – тоже. Боялась того, что это разобьёт тебе сердце. Несмотря на случившееся, ты по-прежнему дорог мне... И я всегда считала тебя близким человеком. Я боялась именно этого – твоего гнева... Потому и оттягивала, сколько это было возможно...

– По-твоему, узнай я об этом позже, всё было бы по-другому?

– Нет...

– Я предполагал, что случится что-то подобное. Как чувствовал, – и это ощущение только усилилось после нашего разговора, когда ты вернулась из Мериана. Но я надеялся, что мои предположения окажутся ложными.

– Прости... – и это всё, что я смогла выдавить из себя. По коже пробежалась дрожь, от того пришлось посильнее закутаться в вязаную шаль.

– Я злюсь на тебя, Аирэлла. Не на то, что ты полюбила Камиана, вовсе нет. В жизни всякое случается. Я злюсь на твоё решение умолчать об этом.

Он замолчал, отворачиваясь от меня. А я... Я почувствовала только разъедающие душу тоску и сожаление.

Как же мерзко.

Я противна сама себе.

Лучше бы он кричал на меня.

После недолгого молчания правитель Мериана продолжил:

– Мы столько лет знаем друг друга... И между нами многое произошло. Проклятье, в конце концов, я почти стал твоим супругом! Мне казалось, мы доверяем друг другу!

– Доверяем... – прошептала я, медленно кивая.

– А выходит, совсем наоборот. Выходит, у тебя ко мне нет доверия.

– Прости, Армунд... За это время успело столько всего произойти... Эта война – она совершенно выбила меня из колеи. Я посчитала, что сейчас, в сложившейся обстановке, не будет уместно объявлять об этом. Думала умолчать об этом до тех пор, пока всё не наладится...

– Скажи ты мне об этом, я бы тебя понял. Я бы принял любое твоё решение, каким бы оно ни было. У нас и в прошлом были нелёгкие времена, но ты всегда делилась со мной своими чувствами. Ты доверяла их мне. Что же произошло, Аирэлла?

Но я не нашла, что ему ответить. Только в немом молчании опустила взгляд.

Армунд тяжело вздохнул, не дождавшись ответа, и встал, принимаясь расхаживать по комнате медленными, размеренными шагами. Он не смотрел в мою сторону, и это изводило меня. Даже один суровый взгляд, как оказалось, не был так страшен, как одно долгое молчание.

По щекам скатились горькие, жгучие слёзы. Дыхание спёрло от ноющей боли в груди.

Я ждала, что юноша уйдёт. Ждала, что он оставит меня, бросит одну у кровати друга, и будет дальше терзать своим холодным отношением. Но внезапно Армунд сел передо мной на корточки и взял мои руки в свои. Его касания были преисполнены нежностью – той самой, что я знала все годы с ним, и сердце пропустило удар.

– Если ты думаешь, что уйду – ты глубоко ошибаешься. Сколько мы с тобой знакомы?

– Девять лет... – прошептала я, сразу же называя крутящуюся в голове цифру.

– Девять лет,– кивнул он, повторяя вслед за мной. – Срок немалый, правда?

Я кивнула от растерянности, а юноша продолжил:

– Разве за эти девять лет я когда-нибудь бросал тебя одну?

Качнула головой, шмыгая носом.

– Нет.

– Нет, – вновь повторил за мной Армунд. – Прежде всего, ты – мой друг, а я не имею обыкновения бросать своих друзей. Ты дорога мне, Аирэлла. Конечно, я видел тебя в дальнейшем своей женой, ты замечательна, и... Конечно, ты знаешь, какие чувства я к тебе испытываю. Но если ты решила выбрать другой путь, разве смею я не поддержать тебя в этом?..

После этих слов слёзы брызнули из моих глаз с ещё бо́льшей силой. Я потянулась к Армунду, заключая его в крепкие объятия, и он обнял меня в ответ. Крепкие руки юноши обвились вокруг моей талии и прижали к себе так крепко, что перехватило дух.

– А Камиан?..

– А что Камиан? – недоумённо пробормотал он, нахмурившись.

– Прошу, не держи на него зла... Он не знал, – медленно проговорила я в ответ, утыкаясь в золотые волосы носом. – И не виноват ни в чём.

– Я и не думал держать на него зла, дорогая. С чего бы вдруг?..

В тот же момент со стороны кровати донеслось тихое бормотание:

– Вы, двое... Кончайте говорить так, будто меня здесь нет.

Мы с Армундом от неожиданности резко расцепили объятия – чтобы потом опомниться и вдвоём быстро оказаться у кровати очнувшегося друга. Камиан только пришёл в себя, взгляд его был затуманен; дышал парень прерывисто и тяжело.

Я взобралась на постель и устроилась рядом, стараясь не тревожить молодого правителя. Армунд же сел у изголовья.

– Как ты себя чувствуешь, дружище? – негромко спросил он, обеспокоенно хмурясь.

Камиан молчал несколько мгновений, затем поморщился, хрипя:

– Чувствую себя так, словно потерял лицо. Оно жжётся... Почему так больно?..

Мы с Армундом переглянулись: никто из нас не был в силах первым произнести горькую правду вслух. Я сглотнула, чувствуя подступающие к глазам слёзы.

– Камиан, когда мы... выбирались из Города Пепла, в тебя... в твоё лицо... угодила кислота. Ты потерял сознание... И долго не приходил в себя. Мне очень жаль...

Камиан смотрел на меня долго, пристально, и под натиском пронизывающего насквозь взгляда я поёжилась. Юноша поднял руку и дотронулся кончиками пальцев до перебинтованного лица – дыхание его мгновенно участилось, ладони задрожали.

– Не трогай, – Армунд тут же перехватил его руку и аккуратно сжал в своей. Правитель двора Теней попытался вырвать ладонь из чужой хватки, но та оказалась сильнее, и он не стал сопротивляться. – Раны ещё очень свежие, лучше не касаться.

– Оставьте меня одного, – прохрипел Камиан в ответ, тяжело дыша.

– Исключено. Тебе, как никогда, нужны сейчас те, кто сможет позаботиться о тебе.

– Оставьте меня одного, прошу, – повторил он настойчивее.

Я вздохнула.

– Иди, Армунд. Я останусь с ним. Всё равно нужно будет обработать раны.

Армунд нехотя кивнул и ушёл, аккуратно сжав напоследок ладонь своего друга.

Когда дверь за мерианцем закрылась с тихим щелчком, я взяла с тумбочки баночку с мазью, оставленную лекарем. Пока Камиан лежал в отключке, нужно было смазывать только его руки и плечи. Шеей и лицом молодого короля занимался Фрэй. Медленно, стараясь не причинить любимому человеку боль, я развязала бинты, тут же нанося на свежие раны толстый слой густого лечебного бальзама.

– Элла?..

Услышав хрип, подняла голову и встретилась с ним взглядом – в уставших глазах я заметила тень беспокойства. Парень слабым кивком указал на мои перевязанные пальцы.

– Ты ранена? – негромко спросил он.

– Пустяки, – я натянула на губы беззаботную улыбку, пытаясь отмахнуться от настойчивого вопроса.

– Оставь мазь себе, – продолжил Камиан, с жалостью глядя мне в глаза, – прошу. Твои раны – это не пустяки, душа моя.

Мне не хотелось с ним спорить, и потому я безропотно согласилась.

– Где Меч? – его голос прозвучал обеспокоенно, и я поспешила успокоить его.

– Здесь, – кивком указала на клинок, лежащий на полу у прикроватной тумбы и завёрнутый в крепкую ткань. – Не волнуйся, его никто не касался. Даже Армунд.

Отвечая Камиану, я отвлеклась и посмотрела на дно баночки. Мазь заканчивалась. Это грустное открытие вызвало у меня тяжелый вздох: придётся идти к Фрэю за новой.

– Куда ты?.. – пробормотал он, наблюдая, как я иду к выходу.

– Бальзама не хватает, возьму у лекаря ещё баночку. Он наказал смазывать твои раны каждые несколько часов, а остаток, как ты и настоял, я оставила себе. Приду быстро, не беспокойся – и пяти минут не пройдёт.

Он кивнул, обращая свой взгляд в потолок.

. . .

Удивительное чувство – покинуть комнату правителя двора Теней впервые за несколько дней, и тут же осознать реальность ни на минуту не прекращающейся в стенах замка жизни. От голода и усталости тело время от времени пошатывало, но я не позволяла себе расслабиться. Вскоре ноги сами привели меня к нужной двери.

В тишине послышались тяжёлые шаги Фрэя, и он, открыв свой кабинет, предстал передо мной. Вид у мужчины был крайне уставший.

– Добрый вечер, Фрэй, – я улыбнулась уголками губ, облокотившись о дверной косяк плечом. Постояла бы на одном месте – чувствую, запросто упала бы.

– Добрый, госпожа Аирэлла, – кивнул он, после чего взял меня за руки, развязывая бинты. Видневшиеся на коже ожоги лекарь осмотрел быстро, и после вынес свой вердикт. – Раны чистые, скоро и заживление начнётся.

– Отличная новость. Камиан очнулся, я пришла за новой мазью. Она уже готова?

– Готова. Проходи, дитя.

Мужчина отступил в сторону, впуская меня в свой кабинет, и я тут же поморщилась от стойкого лекарственного запаха.

Ну и вонь.

– Как он себя чувствует? – Фрэй прошёл мимо меня и, не глядя, повернулся к шкафу с множеством склянок. – Тошноты нет?

– Он как-то не упоминал, – я куснула внутреннюю сторону щеки, осторожно глядя поверх плеча мужчины и наблюдая за его попытками найти в шкафу нужную баночку.

– Что ж, зайду чуть позже, проведаю его. Лицо также нужно будет обработать. Бедняга, не представляю, каково ему сейчас... Дайте Его Величеству пока что вот это.

Фрэй поставил на свой рабочий стол прозрачную склянку с синеватой жидкостью – то было обезболивающее. Я тут же сунула его в карман.

– Могу сама обработать лицо?.. – спросила внезапно.

– Если сумеете – можете попытаться.

– Я уже видела, как Вы это делаете. Думаю, справлюсь.

– Хорошо. Вот вам свежие бинты и мазь.

– Благодарю, Фрэй, – кивнув в знак благодарности, я взяла все переданные лекарства в руки, стараясь ничего не уронить.

– Сперва обезболивающее, а после – мазь. Когда она впитается, можете перевязать его.

– Поняла.

– Но не тяните с перевязкой – Его Величеству нужно отдыхать. Позже я принесу ему поесть.

Спокойно кивнула, запоминая все наставления. Мы попрощались, и я поспешила обратно в покои Камиана.

По пути мимолётно задумалась о том, как аккуратнее обработать раны юноши. Мне было боязно касаться ожогов на собственных руках – а ведь те даже со стороны не казались большими. Ситуация же с чужим лицом была в разы хуже.

Было невыносимо жаль его. Я даже вообразить не могла, каково юноше постоянно ощущать мучительную боль, которую можно лишь немного и ненадолго унять сильнодействующими обезболивающими.

Мой милый Камиан, если бы только можно было всё исправить...

Я бы отдала всё на свете, чтобы предотвратить произошедшее.

Как только ноги привели меня к двери его спальни, я неожиданно остановилась – в душу закралась тревога. Что-то было не так. Что именно – понять не могла.

Провернув ручку двери, приоткрыла её, заглядывая внутрь.

От увиденного кровь застыла в жилах. В покоях царил настоящий хаос, словно по комнате правителя двора Теней пронёсся безжалостный ураган. Повсюду со своих мест была смещена мебель, сломано несколько стульев с канделябрами; в нос сразу же ударил невероятно сильный запах вина из разбитых вдребезги бутылок. Даже дорогая сердцу Камиана скрипка была раздроблена на множество частей, валяющихся то тут, то там.

Меч Всевластия, поблёскивая в свете оставшихся канделябров, лежал у ног своего хозяина.

Сам же он сидел на полу.

В горе осколков, перед рамой, что была когда-то зеркалом.

Накрытый с головой своим толстым одеялом.

Я сразу поняла, что произошло. Он увидел своё лицо.

Затаив дыхание, как можно тише подошла к нему. Наскоро отодвинула обмотанной полотенцем рукой осколки разбитого зеркала, стараясь не пораниться, а затем опустилась перед ним на колени.

Никакой ответной реакции.

– Камиан, – я прошептала его имя, как молитву, надеясь привлечь к себе внимание, – что здесь произошло?..

В ответ раздался негромкий хриплый голос юноши.

– Это не я, – он натянул одеяло на голову посильнее. Черт его лица было не разглядеть. – Оно само.

– Как это – само?..

– Всплеск магии... У меня не было сил даже с кровати нормально встать – не то чтобы разнести тут всё.

Я неосознанно вообразила, как эмоции в моменте взяли над ним верх, и всё в комнате взмыло в воздух из-за мощного магического всплеска. Сердце дрогнуло.

– Вот, я... принесла бальзам, дорогой. Нужно смазать твои раны...

Но после этих слов ответа не последовало. Парень даже не шелохнулся.

Я уж было решила, что своим молчанием он дал мне сигнал к действию, но стоило поднести руку, как юноша дёрнулся и сжал мою кисть мёртвой хваткой. От неожиданности тело вздрогнуло, и с губ сорвался тихий вскрик.

– Не трогай меня, – голос его прозвучал грубо, без намёка на прежнюю нежность и ласку.

– Я должна обработать твои раны, Камиан, – напугано прошептала в ответ.

– Фрэй сам обработает.

– Фрэй поручил сделать это мне, – конечно, я солгала, ведь то была моя инициатива.

– Я не хочу, чтобы ты видела меня таким.

– Я полюбила тебя не за симпатичное личико. Я полюбила тебя за то, какой ты чувственный, добрый и отважный... Ты – по-прежнему ты, Камиан, и случившееся ничуть не изменило тебя. Пожалуйста, отпусти мою руку... Я хочу помочь.

– Едва ли ты теперь взглянешь на такое уродство.

– Взгляну, – спокойно продолжила я, и уверенность в моём голосе крепла с каждой секундой. – Как уже сказала, я не за красоту тебя полюбила. И не стану отворачиваться в такой момент.

Камиан ничего не ответил, и я поняла – он размышляет. И нескольких минут не прошло, как парень отпустил мою руку. От сильной хватки кисть слегка онемела; на коже остались красные следы, со временем обещающие стать синяками, но мне откровенно было всё равно.

Я аккуратно стянула с головы любимого одеяло. Камиан тут же отвернулся, желая скрыть своё обожжённое лицо; тёмные волосы вздыбились во все стороны, будто воронье гнездо. Тонкие губы слегка дрогнули.

– Вот, выпей, – я достала из кармана склянку с лекарством и поднесла её к чужим губам. – Фрэй сказал, что сперва нужно дать тебе обезболивающее.

Камиан не стал противиться – он позволил влить лекарство ему в рот, а затем скривился из-за горького вкуса.

– Мерзость какая.

– Знаю, дорогой. Знаю... Боль утихнет, всё пройдёт. Нанесу бальзам на раны, а потом ты отдохнёшь, наберёшься сил.

Я аккуратно повернула его лицо к себе. Без ужаса на ожоги невозможно было смотреть. Я вновь ощутила, как к горлу подступает тошнота. Внутри у меня всё сжалось от боли за Камиана, в то время как сердце разрывалось от сочувствия.

– Я аккуратно, хорошо?..

– Хорошо, – он кивнул, понуро шмыгнув носом.

Я нанесла немного мази на пальцы и провела ими по чужой шее – медленно, еле ощутимо касаясь свежих ран их подушечками. Конечно, мне не раз приходилось наблюдать, как уверенно это делал Фрэй, но делать подобное самой было крайне сложно. Любое неосторожное движение могло причинить парню боль, и я боялась ошибиться.

До ушей донёсся тихий скрежет зубов – Камиан сжал челюсти, вновь тяжело дыша.

– Больно, – зарычал он, больше походя в том рыке на зверя, чем на человека.

– Знаю, дорогой. Прости меня. Пожалуйста, потерпи немного... Постараюсь закончить побыстрее.

Я торопливо, но при этом тщательно принялась смазывать и остальные его раны бальзамом. Парень же порою вздрагивал от боли, хватаясь за мои руки и дрожа всем телом. Даже представить было сложно, каких усилий ему стоило сдерживать себя.

В ту секунду Камиан казался мне самым стойким из всех, кого я когда-либо знала. Самым стойким, самым сильным духом.

И я невероятно им гордилась.

Закончив с лицом, наскоро смазала лечебной мазью и его руки. Фрэй никогда не перевязывал раны сразу, давая бальзаму впитаться. Так же поступила и я.

Оставив на чужой целой щеке лёгкий поцелуй, тем же движением перехватила сбившееся дыхание юноши.

А затем прошептала, продолжая осыпать кожу лёгкими прикосновениями губ:

– Ты по-прежнему красив, дорогой.

– Полно тебе так нагло лгать... – так же прошептал он в ответ, но не отстранился.

– Но я не лгу.

– Ты говоришь это, потому что жалеешь. Мне не нужна твоя жалость.

– Вовсе это не жалость. Я говорю так, потому что люблю тебя. И никакие шрамы и ожоги на твоём лице не смогут это изменить. Слышишь? Ничто не сможет.

Камиан промолчал: глаза были опущены в пол, а дрожащие ладони сжимали мою одежду.

И тогда я произнесла то, что хотела сказать уже давно.

– Заключи со мной узы.

– Ч-что?.. – переспросил он еле слышно, будто не смог поверить собственным ушам.

– Я хочу заключить с тобой узы, Камиан. Хочу стать с тобой единым целым.

– Нет, Элла... Не сейчас... Не торопись, подумай об этом как следует.

– Я уже всё обдумала. Я хочу этого.

– Ты ведь понимаешь, что, заключив их, ты будешь связана со мной до самого конца?..

– Понимаю. И всё же.

– Элла, любимая, если мы заключим узы согласно обычаям моей семьи, мы с тобой, считай, заключим брак...

– Ты ведь хочешь этого не меньше моего... Тогда зачем отговариваешь?..

– Не хочу, чтобы ты принимала поспешных решений, ведь мы...

– Это решение не поспешное. Я хотела этого с тех самых пор, как сидела у кровати, оберегая твой покой, в доме Лилии.

Камиан смотрел на меня неотрывно и как-то вовсе растерянно, размышляя о сказанном. Он теребил край моей рубашки, явно нервничая, и, чтобы успокоить, я взяла его за руки, нежно поглаживая чужие сбитые ладони.

В конце концов с губ правителя двора сорвался тяжёлый вздох, и Камиан медленно кивнул:

– Хорошо, душа моя.

– А как это происходит? – я впервые задумалась над тем, как заключаются узы. Больно ли это? Или, наоборот, приятно?..

– Элла, я делаю это впервые, – с его губ впервые после произошедших событий слетел тихий смешок, и я улыбнулась в ответ. – Знаю лишь в теории. Ладно... Я готов.

Я закусила губу, сжимая вновь его ладони в своих. Тот момент был очень волнительным.

И одинаково важным для нас обоих.

«Всего через несколько мгновений наши с ним нити судьбы будут переплетены.»

Камиан сделал глубокий вдох и шёпотом произнёс:

– Эта клятва на ситирийском. Я буду произносить её, а ты повторяй вслед за мной.

– Хорошо, – кивнула я. От волнения живот скрутило в тугой узел.

– «Thimi a' coirigadh siorraidh eatdhu», – «Вечность я тебе посвящаю»...

Он произнёс начало клятвы, сразу его переводя— я же, запинаясь, повторила сказанное вслед за ним. В стараниях повторить без ошибок получалось, вероятно, скверно – поди, ещё и ошибок кучу сделала. Мне, вообще никогда не говорившей на древнем языке, оказалось довольно сложно выговаривать те заковыристые фразы и слова.

Между тем Камиан продолжал:

– «Bih mi agol doilgas agis aoihnis maile as aon chaupan»,– «Горе и радость испиваю с тобой с одной чаши».

И я вновь повторила всё за ним. Тонкие губы моего возлюбленного тронула лёгкая, слегка вымученная улыбка, и юноша слабо погладил меня по руке.

– «Bih mi gam chengal fheih riut laa snathan danacd vi rug am bas fein dean arpairt», – «Я связываю себя с тобой нитью судьбы, пока сама смерть не разлучит нас».

Едва с моих губ сорвалось последнее слово, как наши тела озарила внезапная вспышка, и мы недоумённо отдёрнули ладони. Она длилась всего мгновение, но одновременно мне показалось, будто и це́лую вечность – внутри всё загорелось от неведомо откуда вспыхнувшего пламени, и тут же заледенело от налетевшей зимней стужи.

А затем ощущения замкнулись на наших руках – и под кожей что-то тускло замерцало; вокруг запястий начала проступать тонкая сияющая нить. Она опоясала их, ответвляясь и разрастаясь по всему предплечью изящной цепочкой древних рукописных символов.

Под действием необъяснимых чудес мы взялись за руки, позволяя узам связать наши жизни невидимой глазу нитью.

Водоворот ощущений медленно сходил на нет, и свечение становилось всё более тусклым. Магия, связавшая двоих, медленно покидала наши тела.

А когда всё прекратилось, я ощутила её.

Боль.

Жгучую, пронизывающую.

Она растеклась по моим венам подобно лаве, грозясь испепелить кости и плоть. Она впилась в меня иглами, окутала собой, лишила дыхания.

Я слепо отшатнулась, едва не поранившись о разбитое зеркало.

Мне отчаянно хотелось закричать в просьбе о помощи.

После принесённой клятвы боль от полученных юношей ран стала моей собственной. Она жгла моё лицо, пульсировала и неприятно зудела. Ощущения были настолько мерзкими, что я невольно принялась расчёсывать щеку ногтями.

Это же почувствовал и Камиан: он болезненно зашипел, приложив ладонь к здоровой щеке.

Я широко распахнула глаза – выходит, он только что тоже...

– Больно, душа моя, – прошептал парень, болезненно морщась.

– Прости!.. – тут же затараторила я, молниеносно отнимая руки от лица. – Я... Это ужасно... У тебя всё лицо горит...

– И ты чувствуешь боль, – кивнул он, указывая пальцем на лицевые раны. – Мерзкое чувство, согласись?

– Соглашусь.

Я тоже закивала.

Ощущения были яркими, совершенно непривычными мне. Тупая ноющая боль вызывала отголоски во всей голове, сковывая виски невидимыми глазу цепями.

Но наряду с этим было ещё кое-что – теперь я чувствовала Камиана. Чувствовала так, словно наши с ним восприятия, эмоции и переживания слились воедино, став одним целым. Осознание было не из приятных – всё это ощущалось так, будто внутри тебя присутствует кто-то ещё; кто-то, кого ты в себе замечаешь, но от кого не можешь избавиться.

От этих мыслей я поёжилась.

Вот, значит, какие они – узы.

Я-то представляла их неким переходом в состояние, схожее с нежным блаженством, что переполняет душу. Воображала чем-то романтичным.

Вот ведь дура.

Камиан заметил моё замешательство и прошептал:

– Душа моя?.. Ты в порядке?

– Да, – я ответила не сразу, стараясь не обращать – впрочем, безуспешно – никакого внимания на засевшую в лице боль. В ушах гулко отдавалось сердцебиение – моё и его одновременно.

Я опустила взгляд на едва заметные метки, красующиеся на наших запястьях – они всё ещё пульсировали. Ладони мелко подрагивали после пережитого.

– Очень странное ощущение... Будто мы и вправду стали одним целым. Я... так много чувствую...

– Древняя магия связала нас, Элла. Теперь мы действительно одно целое.

– До чего же дрянное чувство, чтоб тебя!.. – ругательство сорвалось с губ прежде, чем успела сообразить, что я говорю. Стыдливо прикрыла рот рукой, на что Камиан улыбнулся – искренне, превозмогая невыносимую боль.

– Чтоб тебя, именно... – кивнул правитель двора Теней, повторяя вслед за мной. – Моё общество, смотрю, не сильно пошло тебе на пользу.

– И ты говоришь это после того, как узы со мной заключил?!

– Сомневаюсь, что до встречи со мной ты сквернословила, душа моя. Вот, уже и привычки мои переняла. О, небеса, Элла... Ты даже не представляешь, как я счастлив сейчас.

С этими словами он приподнялся и потянулся ко мне, бережно касаясь губами щеки. Лёгкий, наполненный трепетом и нежностью поцелуй вызвал по телу волну приятных мурашек.

– Мой милый Камиан, – прошептала я, прижимаясь к нему. И он прошептал в ответ.

– Моя милая Элла.

– Теперь я ещё больше боюсь потерять тебя. Боюсь, эта война может разлучить нас.

– Если такое случится, знай – я буду с тобой до последнего вздоха. А если случится так, что мы окажемся далеко друг от друга, знай – я сделаю всё, чтобы вернуться к тебе. Мне не хватит одной жизни, чтобы любить тебя.

Едва молодой правитель произнёс последние слова, стены дворца сотряс оглушительный взрыв. Он был такой сильный, что волной сбил нас обоих с ног.

А затем последовал ещё один взрыв, оглушительнее предыдущего.

Моё сердце ухнуло в пятки от захлестнувшего сознание страха. Внутри всё сжалось, волосы встали дыбом. Мне казалось, будто стены рухнут прямо на нас, хороня обоих под руинами.

В ту же секунду в комнату коршуном влетел главнокомандующий двора Теней, а за ним и Армунд – бледный как полотно.

– Они здесь, Ваше Величество, – будто оглашая приговор, бесчувственно произнёс Генри, глядя прямо на Камиана. – Вражеские войска подступили к границам двора Теней. Они уже тут.