Город пепла

– Есть свободные комнаты?

Мы остановились в трактире, на самой окраине портового города. Пока я осматривала помещение изнутри и морщилась от стойкого запаха дешёвой выпивки, Камиан, стряхивая с волос капли дождя, подошёл к грузной женщине лет пятидесяти, что за стойкой лениво протирала деревянные кружки. Та окинула юношу каким-то чересчур внимательным взглядом, прищурив большие карие глаза, а затем небрежно бросила в ответ:

– Есть. Один будешь, голубчик?

– Нет, со мной попутчица, – юноша мельком кивнул в мою сторону. – Дайте две комнаты, будьте добры. Самые лучшие, что у вас есть.

– За самые лучшие – восемь серебряных монет, дорогой.

– Дам два золотых, если ещё и накормите, и подготовите что-нибудь, где нам можно будет помыться с дороги.

Я слушала их разговор вполуха, больше занимаясь разглядыванием тускло освещённого трактира, но упоминание о монетах заставило меня навострить уши. У нас ведь не было таких денег, о каких же золотых шла речь?..

– Два золотых, вот те на!.. – воскликнула женщина, усмехнувшись. – Богач, что ли, какой?

– Можно и так сказать, – Камиан улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой. – Надеюсь, это поторопит подготовку нашего ночлега. Мы очень устали с дороги.

– Деньги вперёд.

В тот же миг правитель двора Теней выудил из кармана штанов мешочек с чистыми звонкими монетами и протянул владелице трактира два золотых – как и обещал. Женщина за стойкой надкусила их, после чего сунула в карман своего запачканного фартука.

– Распишись здесь, дорогой, – хозяйка трактира ткнула пальцем в пустую строку на засаленном листе пергамента, брошенном на стойку. Камиан, незаметно для неё скривившись, подписался, а затем возвратил бумагу владелице. – Фамилия-то какая, гляди... С первого раза и не выговоришь! Хейзе...что?

– Хейзелуайлд, – не без тени раздражения ответил Камиан, закатывая в своей манере глаза.

– Присаживайся пока, ваши комнаты скоро будут готовы, – она махнула ладонью в сторону пустующих столов, а затем крикнула одному из работников. – Подготовь две комнаты для наших дорогих гостей, Томас, наполни им ванны!

– Будет сделано, Катрин! – крикнул парень из другого конца зала.

– Пошевеливайся, они ждут!

После чего женщина пробубнила себе под нос:

– Несёт от бедолаг хуже, чем от шавки дохлой.

Камиан, видимо, расслышав то замечание, язвительно пробормотал в ответ:

– Ну, спасибо.

Я поудобнее перехватила наши дорожные мешки и подошла к столу, усаживаясь прямо напротив Камиана. На улице стеной лил дождь, мы едва сумели разыскать место для ночлега. По запыленным окнам барабанили крупные дождевые капли – звук был успокаивающим. Я почувствовала, что рада находиться здесь в тепле, как бы отвратительный запах выпивки не старался перебить собой всю прелесть этого места. Взглянула на своего спутника – тот устало протирал глаза, понурив плечи.

– Что-то я не припомню, чтобы у нас были деньги, – аккуратно заметила я, понижая голос.

– Одолжил у кое-кого по дороге, – коротко и просто ответил он.

– Иначе говоря, украл у кого-то.

– Ну, украл, начхать мне. Что с того?

– Камиан, так нельзя. Ты и воруешь ко всему прочему!

– Душа моя, Элла, нам эти деньги нужнее. Благодаря этим монетам ночью у нас будет хотя бы крыша над головой. Мне бы не хотелось в ливень ночевать непонятно где, а тебе?

– Ладно, – помедлив, всё же забормотала я, вынужденная согласиться. – Твоя взяла – ты прав.

Тут же я осеклась на полуслове – Катрин подошла к столу и поставила перед нами две дымящиеся миски; в нос ударил аппетитный запах овощного рагу с мясом. Я мгновенно ощутила, как в желудке разыгрывается целое представление. Женщина только хмыкнула, услышав громкое урчание.

– Исхудавшая какая, святые небеса... Дорогая, когда ты ела в последний раз?

– Я уже и не помню, по правде говоря, – отвечаю, пожимая плечами.

– Тебе бы питаться получше, а то остались только кожа да кости. Ешь на здоровье, захочешь добавки – не стесняйся.

– Благодарю.

Я буквально накинулась на рагу – не обращая внимание даже на, как мне показалось, излишне острый вкус. Долгое время нам не выпадала возможность нормально поесть, а потому теперь в пищу могло сойти всё, что угодно – даже переперченное.

– Катрин, принесите бутылку вина, если имеется.

– Имеется, как же иначе? У нас есть лучшее вино двора Теней из Инверии.

При упоминании дома глаза Камиана загорелись в предвкушении. Тонкие губы юноши мигом расплылись в мечтательной улыбке.

– Двор Теней, вторая услада для моих ушей после имени возлюбленной... – почти промурлыкал он.

– О, вино из Инверии пользуется большим спросом.

– Приятно знать, что дом где-то славится.

– «Дом»? Так вы оттуда?

– Оттуда, оттуда.

– Ох, несладко вам придётся, дорогие, – Катрин покачала головой, доставая из-под стойки бутылку со знакомой синей этикеткой. Она поставила вино на стол перед Камианом, вручив ему также и две большие кружки. – Слышала, война у вас началась.

– Да уж, знаем не понаслышке, – буркнула я с почти полным ртом.

– Корабли в Инверию часто ходят? – Камиан протёр кружку рукавом рубашки, а затем наполнил её вином до краёв, тут же делая глоток. Глаза его закатились от удовольствия. – Как же я скучал по этому родному вкусу... На мгновение ощутил себя дома.

– Раз в три дня отплывают, если ничего не попутала я. В порту вам точнее скажут.

– А как попасть в порт?

– Да минут десять ходьбы от трактира вниз по дороге, никуда не сворачивая. Не пропустите. Табак принести, дорогуша? У меня хороший.

Камиан поморщился в ответ на предложение.

– Не курю, – хмыкнул он, пригубив вина из кружки, – как можно травить себя подобной гадостью?

После этих слов я невольно покосилась на кружку в его руках и усмехнулась. Да уж, было бы кем сказано.

– Твоё право. Передумаешь – зови. Ешьте, я сообщу, как ваши комнаты будут готовы.

Хмыкнув, молодой правитель двора Теней кивнул и приступил к позднему ужину, опустив взгляд в миску. Мы ели в тишине, порой отвлекаясь на разъярённые крики рабочих за стенами трактира. Камиан заботливо отдавал все варёные куски мяса, что находил в своей тарелке, мне, а на немой вопрос и мои поднятые в недоумении брови коротко один раз пояснил: «Мяса не ем».

Вскоре я почувствовала, что с настроением друга что-то не так. За время ужина парень всё ниже и грустнее клонил голову к столу, пока, наконец, тихо не забормотал:

– Поскорее бы вернуться домой. Я очень соскучился по ней.

Застыв с вилкой у рта, я впилась в него испытывающим взглядом – в мгновение ока меня охватила ревность. Жгучее, неприятное чувство было незнакомо сердцу до этого момента. Голос так и норовил дрогнуть.

– По невесте своей?..

– Нет, – со смешком ответил он, – по скрипке. По музыке скучаю. Не все мои мысли о ней одной, душа моя.

Камиан взмахнул в воздухе рукой, имитируя движение смычка по скрипичным струнам. Я тихо выдохнула, ощущая, как с души падает огромный камень.

Надо же... Выходит, вот что такое ревность?..

На душе стало как-то гадко. Некстати вспомнились слова Камиана, сказанные им на корабле.

«Тебе не понять, каково это – когда твоя избранница оказывается влюблена в другого».

Кажется, теперь я отлично его понимала.

От этих тошных мыслей мне вдруг сильно захотелось выпить. Я взяла свою кружку и протянула её Камиану, бормоча:

– Налей мне вина тоже, будь добр. После пережитого и мне не помешает слегка пригубить.

Камиан оторвался от своего ужина и поднял на меня ошеломлённый взгляд. Он смотрел так удивлённо, словно приведение увидел.

– Что, прости, я должен сделать? – проговорил юноша, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

– Вина налить.

– Кто ты, и что ты сделала с Аирэллой? Я тебя не узнаю!

– Кончай юморить. Если тебе жалко для меня вина, так и скажи.

– Жалко? Ничуть! – правитель двора Теней пододвинул к себе мою кружку и доверху наполнил её кроваво-красным вином, чуть не расплескав добрую его часть на деревянный стол. – Ну, наконец-то, кто-то разделит со мной этот прекрасный пленительный напиток! А то и выпить уже не с кем – больно все правильные!

– Этого достаточно, куда ты столько льёшь!..

– Хорошего вина должно быть много, душа моя! Жду твоего вердикта!

Я с усмешкой поднесла кружку к губам и принюхалась – в нос ударил сильный запах алкоголя, и сначала это было всё, что мне удалось почувствовать. Но аромат вина тонкими нитями продолжал рассеиваться в воздухе, и уже не казался таким отвратительным. Спелые черные вишни и сочная малина переплетались с нотами темного шоколада и пряных специй. Я также с удивлением уловила аромат дубовых бочек, отдающий лёгким дымком и ореховой скорлупой, словно вино стремилось раскрыть мне часть своей тайны – тайны, готовой открыться лишь для тех, кто смело познает волшебство напитка. Запах, должна признаться, был довольно приятный. Но я чувствовала, что всё так же скептически отношусь к вину, и все ещё не понимаю чрезмерную увлечённость людей этим напитком. В том числе, увлечённость дорогого моему сердцу Камиана.

Сделав небольшой глоток, я поморщилась с непривычки – спиртное обожгло горло, но оставило на языке приятное послевкусие. Прежде мне ни разу не доводилось пить подобное: то был мой первый опыт.

Камиан негромко хмыкнул, наблюдая.

– По твоему сморщенному недовольному личику вижу, что не понравилось, – сказал он, возвращаясь к своему рагу.

– Да нет, вполне... приятный напиток.

– Правда? А мне ты, помнится, говорила, что ни за что в жизни не станешь пить это отвратительное пойло.

– Мало ли, что я там говорила, – пошла я на попятную, густо покраснев. – Только не жди, что стану пить так же, как и ты!

– Брось, душа моя, до меня тебе ещё далеко. У меня есть тост.

– М-м? Тост?

– Выпьем за то, чтоб эта война окончилась нашей победой. Пусть сдохнет этот подонок Норрис, будь он проклят!

– Хороший тост, – я улыбнулась. – Чтоб все войны кончались только нашей победой!

– Чтоб все войны кончались только нашей победой! – подхватил Камиан.

Мы чокнулись кружками и сделали по глотку. Внезапно я ощутила настоящее внутреннее спокойствие, некое умиротворение, сидя здесь – в дождь, в трактире портового города чужого королевства, в компании человека, который, в конце концов, был мне небезразличен.

Было в этом моменте что-то особенное, и хотелось оттиснуть его в памяти как можно лучше.

– Знаешь, что? – голос юноши вдруг прозвучал в тишине.

– М-м?

– Я думаю, что-то в тебе изменилось, – внезапно подметил Камиан, осушив половину своего бокала. И ведь даже не поморщился! – Давно это приметил.

– Что именно?

– Взгляд стал другим, – он сощурил глаза, вглядываясь в мои собственные, будто пытался углядеть те самые изменения, о которых говорил. – Стал более... мягким.

– Возможно, от того, что я пару дней назад чуть с жизнью не простилась? – с губ сорвался непроизвольный нервный смешок, стоило мне вновь задеть в голове воспоминания о падении с обрыва. Я поёжилась.

– Не-ет, это я заметил ещё до случая с обрывом. Что-то в тебе изменилось, но не могу понять, что именно. Всё голову ломаю, но ничего на ум не приходит.

Я слегка отодвинула от себя миску с рагу – после чужих слов кусок в горло уже не лез. Говорить о своих чувствах не хотелось совсем – тем более, Камиан любил совершенно другую девушку, и всё ещё готов был с ней обручиться. Скажи я о своих чувствах к нему, наверняка услышала бы твёрдый ответ: я не интересую его.

Не хотелось лишний раз разбивать себе этим сердце.

Аппетит пропал. Я лишь медленно допивала вино из своей кружки, на сей раз уже неприятно обжигающее внутренности от душевного сумбура.

Камиан заметил моё помрачневшее выражение лица и бережно коснулся ладони кончиками пальцев. Тело мгновенно отозвалось на его прикосновение – по рукам и ногам прошёл странный импульс, а волосы на затылке немного вздыбились.

– Не хочу об этом говорить, ладно? – поспешно пробормотала прежде, чем он успел что-то сказать.

Юноша, казалось, растерялся ещё сильнее.

– Это из-за меня?

– Не из-за тебя. Ты тут совершенно ни при чём, Кам. Дело во мне, я просто...

– Тогда я не понимаю...

– Ты тут совершенно ни при чём, Кам, – терпеливо повторила. – Столько всего произошло, я просто... Мне нужно время, чтобы со всем этим разобраться.

К счастью, голос Катрин из-за стойки спас меня от участи далее продолжать этот неловкий разговор. Женщина, закинув на плечо не слишком чистое полотенце, громко проговорила:

– Комнаты готовы. Можете подниматься – третий этаж, крайние комнаты слева.

* * *

Приоткрывшаяся дверь скрипнула, разрезая мерзким скрипучим звуком гробовую тишину – я напряглась. Замерла на месте, вслушиваясь, не проснулся ли кто из постояльцев. Всё ожидала услышать ритмичный, шаркающий звук шагов, шелест одежды, скрип кровати – однако, похоже, дверь никого не разбудила.

Я поплотнее закуталась в шаль, предоставленную Катрин – колючий материал, правда, неприятно царапал кожу, но это можно было стерпеть. Накидка спасала от пронизывающих до костей ледяных порывов ветра, просачивающихся сквозь щели. За стенами трактира по-прежнему стеной лил дождь, а я не могла уснуть, хоть было уже и глубоко за полночь.

Хмыкнула – хорошо, хоть крыша не протекает.

На всякий случай три раза еле слышно постучала костяшками пальцев по деревянной поверхности. Сглазить ещё не хватало.

Я приоткрыла дверь пошире и попала в соседнюю комнату – комнату Камиана. Тут же закрыла её за собой, пытаясь разглядеть в кромешной тьме хоть что-нибудь. Вскоре глаза привыкли к темноте, и я увидела его, дремлющего на кровати. Юноша спал на животе, обнимая подушку, и, похоже, даже не расслышал, как кто-то вошёл.

Конечно, не расслышал – мы много дней провели в пути без возможности нормально отдохнуть. Его даже пушечным выстрелом теперь не разбудишь.

Я коротко вздохнула.

Мне не хотелось спать одной той ночью.

Когда ложились спать, я слышала, что Камиан отправил письмо в Инверию – наверное, во дворец, чтобы встретили нас с сопровождением. Мудрое решение – нам как никогда нужна была защита.

Ступала по полу как можно тише, стараясь не создавать много лишних звуков, и затем небрежно раскинула шаль на спинке шаткого стула. Тело обожгло холодом, но я не обращала на него внимание.

Всё равно больше шаль не понадобится.

Я подошла к постели и аккуратно забралась в неё. Кровать скрипнула, прогнувшись под моим весом, но даже это парня не разбудило. Он очень устал.

Я накрылась по шею тёплым махровым одеялом. Меня окутал кокон тепла и уюта. Я ощутила спокойствие – он рядом. Легла поближе, чтоб ощутить тепло его тела. Задумалась.

Мысль первая.

«Я поступаю бесчестно, испытывая к Камиану романтические чувства.»

Мысль вторая.

«У меня есть жених.»

Мысль третья.

«Совесть грызёт мою душу, и от этого гадко. Но разве сердцу прикажешь? Разве можно заглушить вспыхнувшие, подобно пламени, чувства, и отречься от них?..»

Никогда бы не подумала, что влюблюсь в друга. В Армунде мне нравилась выдержка, его спокойствие; то, каким нежным и чувственным он становился наедине со мной... Камиан же был полной ему противоположностью. Одна только вспыльчивость чего стоила!

Армунд...

Имя жениха эхом раздалось в голове, вызывая глубокое чувство вины. Что он сказал бы, узнав, что я более не хочу связывать с ним свою жизнь? Невозможно ведь вечно таиться от Армунда – рано или поздно мне придётся этим поделиться. А Камиан? Захотел бы он начать со мной отношения, если спустя столько лет до сих пор безответно влюблён в одну девушку?

Тело бросило в дрожь – я боялась быть отвергнутой.

Такими темпами можно потерять и одного, и другого.

Настроение окончательно испортилось – я поджала губы, сворачиваясь на кровати калачиком.

Да уж, насоздавала проблем на свою голову.

Я так глубоко погрузилась в собственные мысли, что не заметила, как Камиан во сне прижал моё тело к себе. Его подбородок уткнулся мне в макушку, а руки обвились вокруг талии, сгребая меня в крепкие объятия.

Я непроизвольно затаила дыхание.

И спустя несколько мгновений тишины негромко шепнула, уткнувшись носом ему в шею:

– Я люблю тебя.

Не решусь произнести эти слова вслух так, чтобы он услышал. По крайней мере, не сейчас.

* * *

Следующие несколько дней мы провели на корабле, который плыл домой.

В этот раз – к счастью, – обошлось без кораблекрушений. Мы медленно преодолевали расстояние, отделяющее нас от родных краёв, и мне уже не терпелось поскорее оказаться дома. Я жутко устала.

Эта поездка стала для нас настоящим испытанием, хоть и позволила мне приобрести в ней нечто бóльшее.

Во время плавания Камиан продолжил обучать меня сражению на мечах, и я так же продолжала делать успехи. Мы действительно сблизились в нашем общем приключении. И я, как и Камиан, испытывала от этой мысли настоящее удовольствие.