Глава 9
В последние недели две он спит формально. Без отдыха, без спокойствия. Просто, чтобы не тревожилась мама и мозг перестал кипеть хотя бы на пару часов.
Пара часов... После четырëх утра сон проходит и приходится подниматься, потому что глаза не желают скрываться под веками. Хочется кричать. Стонать от этой боли в висках и груди, что разрывает на крупицы. Его подушка ещë помнит еë запах. И вроде выкинуть и сжечь еë надо, чтоб не приносила эти тупые и никчëмные воспоминания, но... Не может. Руки не поднимаются даже сменить наволочку. Мама говорила, что постельное бельё нужно менять каждую неделю, но прошло уже столько времени с того дня, как Сюня была на его кровати. С ним. Вдвоëм. Он не может следовать совету матери.
И он помнит как еë нагое тело обжигало его своей теплотой. Как небольшая грудь медленно поднималась и опускалась от сбивчивого дыхания, как еë талия плавно выделялась, оформляя широкие бëдра. Он помнит запах еë тела, небольшой пушок, что покрывает кожу, помнит нежные ладони и робкие касания. Все говорят, что время лечит, но он, сука, только чувствует усиление этой боли и опустошения, что поселились в груди.
— Ты чего опять так рано? — беспокоится мама, заходя на кухню. Она трогает ладонью, а затем губами, его лоб. — Как себя чувствуешь?
— Прекрати, ма, всë ок. — недовольно и сухо произносит Кислов, отстраняясь. Он быстро поднялся из-за стола и ушëл в свою комнату.
Перед глазами появился «список одержанных побед». Куча имëн разных девиц и в самом низу должно было появиться ещë одно. Но он не мог себя заставить написать еë имя. Она не может находиться здесь, нет.
Его руки разорвали бумагу на множество частей. Так, чтобы еë уже было невозможно прочитать.
«Тупой идиот. Просто мудак. Прекрати думать о ней»
Он видел еë в школьных коридорах, слышал в соседней комнате, чувствовал присутствие на школьном дворе. Но так и не сумел подойти. Что-то внутри него мигом тревожно сжималось, не позволяя сократить расстояние или хотя бы встретиться взглядами.
Стоя у калитки на последнем этаже лестничной клетки, он услышал разговор. Ученики уже ушли в столовую, но девушки продолжали беседу.
— Надь, прошу тебя, просто выслушай меня... — продолжал до боли знакомый голос где-то внизу.
— Скажи честно, он тебе нравится? — перебила Соколовская. — Без шуток, я просто хочу не лживый ответ.
— Нет. — твëрдо сказала Хенкина. От сухости еë голоса в груди больно кольнуло, разнося тоску по телу. — Я ведь... с Кириллом. — от слов Сюни в его сердце разродился гром. Каждая частичка разрывалась на части. Хотелось кричать. На неё, на себя, на грёбанную Надю.
Но вместо этого он тихо ушёл. Покинул здание школы и направился в знакомое место, выкуривая по пути пачку сигарет. Ещё вчера она была полная, а теперь осталась только одна, перевёрнутая фильтром вниз. На удачу.
Закрыв пачку и убрав её в карман, парень заходит на базу. Пахнет сыростью, никотином и крепким алкоголем. Гена держит палочки в руках, редко отыгрывая какой-то ритм на барабанной установке. Его лицо расслаблено, он словно не думает ни о чём. На столике рядом стоит пластиковый стакан. Скорее всего, водка, которую он не допил ещё пару недель назад.
— Даров, Кис. — коротко отзывается старший, махнув рукой. Ваня кивает, садясь на пустой диван. — Мел и Хенк у костра.
Парень тут же поднимается, глубоко вздохнув. Он выходит из помещения, обходя здание. Друзья весело покачиваются на повешенных шинах, потягивая пиво. На лицах улыбка, от чего Кислов прикусывает губу, недовольно бурча.
— Ну сорян, я тебя ждал у выхода, ты был слишком долгим. — пожал плечами Хенкин.
«А ты знаешь, что твоя сестра?! Ты в курсе?! Да она!..»
— Ниче. Нормально. — отмахивается брюнет, отводят взгляд. Всё кажется таким знакомым, но... до боли пустым.
Ему не хватает её присутствия. Голова начинает ныть, как от ломки, по её телу, голосу, касаниям. Внутри буквально скручивает от этого состояния.
И он борится с этим. Тушит эти чувства изнутри. Начинает вспоминать другое. Совсем иначе смотреть на неё.
Она - всего лишь очередное тело. Просто очередная, что повелась на его симпатичную мордашку. Её стоны - обычные звуки его работы. Губ касается улыбка. Он взял сестру своего друга. Ту самую недотрогу, что пятилась от любых мужских касаний, боясь внимания. Забрав её невинность, он лишь доказал ей, что люди бывают паршивыми. Разбил эти розовые очки, распространяя в её груди тьму и мрак.
Он добавил черноты в её жизнь.
Ему не нужна она. Просто гормоны берут верх, заставляя желать этой близости. Но не нежной и мягкой, а грубой, жёсткой и жестокой. И ему нужно подтвердить свои убеждения.
На экране появляется знакомое имя. После сотни непрочитанных сообщений, он пишет без эмоций и чувств: «Приходи сегодня». Отправляет, не стыдясь. Получив сообщение, Надя отвечает: «Надолго?». «Как скажешь, милая. Могу быть очень долгим» — он ставит скобку в конце, пытаясь зацепить. И у него это получается.
Кудрявая появляется на пороке. Так кокетливо подмигивает, закусывая губу, что на его лице выступает довольная ухмылка. Он знает заранее - сегодня их план будет выполнен.
— Тебе чай налить или мы долго думать не будем? — усмехается Киса.
— Я не за чаем пришла. — Надя скидывает куртку, заходя в квартиру. Её шаги размеренные, заранее знает где его комната. Девушка садится на кровать, чуть прогнувшись в спине. Она обводит бедро ладонью, медленно приподнимая юбку.
— Даже спрашивать ничего не будешь? — в карих глазах уже блестит огонь. Скинув свою футболку в сторону, он тянет ладонь к её шее. Его палец мягко подцепляет цепочку и тянет на себя. Соколовская поднимается с кровати, сразу касаясь его губ.
Он жадно оттягивает её губы, вгрызаясь всё глубже. Исследует каждый уголок рта, а затем обрывает поцелуй, сразу отбрасывая её на кровать. Нависает сверху, поспешно стискивая её штаны вниз.
Резко. Грубо. Слишком быстро. Его зубы оставляют красные пятна на нежной шее.
— Киса, больно... — шепчет она сквозь зубы.
— Ты знала на что идёшь. — равнодушно отвечает он, переворачивая её на живот. — Задницу подними. — Надя приподнимает бёдра, прогибаясь в пояснице. Он входит слишком неожиданно, без предупреждений. — Не ори так. — ладонь жёстко зажимает её рот.
Когда он заканчивает, Соколовская протирает лицо ладонями, убирая вязкие выделения с кожи. Глаза заливаются слезами, которые девушка пытается остановить. Бесполезно.
— Сопли не распускай и дуй домой. — отвращённо хмурится он, отдаляя её от себя.
— Кис, я... — тихо шмыгает она, пытаясь обнять парня.
— Хватит.
Коктебель не блестает жизнью. Подросткам нечего найти в забытом временем городе. Вечный алкоголь, тусовки и запрещённые вещества, которыми они балуются. Здесь нечего делать, негде образовываться и, помимо заброшенных домов, развлечений нет. Никакой романтики. Только не защищённый секс и грубые фетиши. Им нет дела до кино и ресторанов. Каждый развлекается по-своему.
И только поэтому Киса вырос таким. Не любящим, грубым и бесчувственным.
Но это не значит, что его нельзя изменить.