Треть солнца

Ворон

Я знаю, как спасти его. Но... зачем?

Всё давно потеряло смысл. Я не знаю, зачем продолжаю бороться. Сдаться и ждать конца - наиболее логичное решение, это простая данность. Таков порядок вещей.

Опустить руки и сдаться.

Слабак, слабак, слабак.

Замолкни.

Я собираюсь с силами и поднимаюсь с матраса. Это казалось... свершением. Насколько низко я пал, что встать с лежбища для меня стало такой трудностью?

Я не хочу об этом думать. Я не хочу думать ни о чём.

Я знаю, как спасти его, но я не знаю, зачем.

Вероятно, это и есть последний рубеж. Крайняя точка безумия, когда ты знаешь, как себе помочь. Но не веришь, что это поможет. Что в этом есть хоть толика смысла.

Значит, я должен исчезнуть. Как и он.

Я точно знаю, как его достать. И точно знаю, как стоит исчезнуть мне.

Но сначала надо попрощаться.

Я обвожу взглядом небольшое количество собравшихся людей, ещё не ушедших спать после ужина. Сижу в тени и молча размышляю, чувствуя, как внутри всё разваливается, распадаясь по органам в прах.

- Пора это заканчивать, ребята.

Кто-то поднимает голову, некоторые - не слышат. Те, кто поднял, ищут источник и найдя меня в тени, неотрывно следят. Я продолжаю.

- Этот смешной балаган. Поигрались и хватит. Надо закрывать революционерскую лавочку. Вам не нужен такой лидер.

На секунду воцаряется тошнотворная тишина. Наконец, кто-то начинает:

- Это шутка, да?

- Ты не можешь с нами так поступить!

- Ты же вел нас, Олеан...

Я вдыхаю, стараясь собрать себя по частям. В голове гудит. Всё тело ломит. Хочется задушить себя их же словами сейчас прямо здесь.

Все обвиняли меня в том, что я не сдерживаю обещаний. В том, что я слишком хороший лидер, чтобы сдавать позиции. В том, что всё пройдет и я стану прежним.

Никто из них не хотел меня слушать. Никому из них не нужны мои слабости.

- Перестаньте хныкать. Я найду вам другого вождя, если так хотите. Но я больше не могу.

Все молчат ещё мгновение, прежде чем снова не начать.

Передо мной появляется девушка из некогда старших классов и смотрит она на меня раздраженно.

- Ты не можешь всех послать, говоря им, что ты - ничто. Эти люди верят в тебя. Ты им обещал.

Ты им обещал.

Меня тошнит ещё сильнее. Я улыбаюсь.

- Обещал? Вы, идиоты, просто за мной пошли. Как я мог обещать то, чего у меня нет - победы? Глупо.

Она покачала головой.

- Мы здесь не для того, чтобы поднимать тебе настроение. Нам нужен результат. Им всем нужен, - она кивнула назад туда, где все уже затихли. Я заметил ближе к себе мальчика с косичкой на боку.

- А мне нужна моя жизнь, - я понимал, что повышаю голос, но мне было всё равно. Снова улыбаюсь. - Рад, что в вас искрится надежда, но это не взаимно. Смешная история для смешных людей, верящих в то, что ещё что-то можно изменить. Но это бес-смыс-лен-но! Как и всё прочее. Мы проиграли с самого начала.

Она помолчала.

- Если так говорить, то так и будет. Но ты обещал.

Вот так, всё верно. Никому не нужен слабый лидер. Давайте, отчаянно пытайтесь вдолбить мне, что я вам всем должен. Вдалбливайте мне, что всё проходит. Что я обещал.

Я засмеялся.

Я смеялся так громко, что у меня начало болеть горло. Я чувствовал, что хрипну, и согнулся пополам, пытаясь остановить неудержимый смех.

Девушка отшатнулась от меня, медленно качая головой.

- Не понимаю.

Я тоже покачал головой, моментально успокаиваясь. Я прошептал:

- Конечно. Слишком поздно.

Она незаметно выскользнула из зала. Я обвел оставшуюся группу взглядом.

- Хорошо. Может быть, я протяну ещё какое-то время, - я замолчал. В моих словах не было смысла. - Если кто-то хочет устроить переворот, буду только рад, - я улыбнулся, запоздало понимая, что это, как и всегда, был скорее оскал.

Сидящий ближе ко мне мальчик с косичкой вздрогнул, и я взглянул в его побледневшее лицо. Все остальные будто замерли.

Я переводил взгляд с одного на другого, ожидая пояснений.

- Олеан, у тебя... - пародист указал на свой уголок губ. Я коснулся собственного в том же месте и почувствовал влагу. Не может быть, только не здесь, только не снова эта пена... я взглянул на руку.

Может быть, лучше и пена.

На моих пальцах темным пятном переливалась кровь.

Я облокотился на стену, кивком веля всем валить.

У выхода задержались несколько человек, но я смерил их настолько пасмурным взглядом, насколько это вообще было возможно в моем состоянии.

Одна девушка задержалась в дверях. Она была младше предыдущей воительницы за обещания, с более мягкими чертами лица и светлыми глазами.

- Что бы это, черт возьми, не было. Ты справишься, - она едва касаясь, дотронулась до моего плеча и покачала головой. - Все они верят в тебя.

Ты справишься.

И она быстро направилась к выходу.

Я остался один, разъяренный и пустой, в пустой комнате.

Я обещал. Но никто из них ничего не обещал мне.

Ноги наконец подвели меня и я упал в обморок.

Я оставил записку Вэймину Мэю, в которой прошу его взять В.О.Р.О.Н. под свой контроль. Он организованный и толковый парень - и будет куда лучшим лидером, нежели страдающий максимализмом подросток вроде меня.

Или чем я там ещё страдаю.

Никто не заходил ко мне. Вероятно, Эндрю снова проводил время у постели Августа, Дэмиан под надзором Гоголя, а все остальные решили не трогать меня по крайней мере до завтра.

Уход во тьму не займёт много времени. Это всего лишь доля секунды, и меня уже нет. С Хэллебором именно так всё и было.

В каком-то смысле, у нас будет общая могила. В каком-то смысле, я его и вовсе не бросил.

Я кладу записку на матрас, снимаю мантию и бросаю рядом. Мне она больше не понадобится. Мне уже ничего, совсем ничего не будет нужно.

Достаю нож из кармана штанов и отправляю туда же. Пусть кто-нибудь заберёт его себе, потому что любое оружие им ещё пригодится.

Я оглядываю подобие комнаты прощальным взглядом и улыбаюсь. Всё ползёт перед глазами, будто во сне, реальность - не более чем иллюзия. Вся моя жизнь - иллюзия.

Чувствую себя странно по-весёлому. Как будто моё решение наконец расставило всё по своим местам. Как будто я наконец избавлюсь от груза, что давно уже ломал мои плечи.

Эгоистично? Да. Стыдно ли мне? Нет.

Я протягиваю руку и провожу пальцами по воздуху, в последний раз цепляясь за этот невидимый источник жизни. И разрушаю его очередным - и последним, призывом тьмы.

Больше моя чернь не будет губить всё живое. Больше - никогда.

Я смотрю пустым взглядом на темноту, которая разверзлась передо мной клыкастой пастью. По крайней мере моё последнее решение будет правильным, верно, моя подруга? Ты права. Всегда была.

Я глажу, но уже не воздух, а сгустки тьмы. Мои пальцы чернеют, и я улыбаюсь, не всматриваясь во тьму. Больше там искать нечего.

Я делаю шаг и ночь смыкается над моей головой.

Падаю в темноту и закрываю глаза, хоть в этом нет особого смысла.

Но я просто устал.

Хочу отдохнуть.

Хочу исчезнуть.

И я исчезаю.

Тьма сводит с ума достаточно медленно. Сначала ты начинаешь слышать то, чего быть здесь не может - шепот, механические шумы, голоса. Потом ты вспоминаешь всё, что когда-либо сделал, и понимаешь, что потратил время впустую. Затем ты начинаешь видеть силуэты во тьме, которые будто бы пытаются заговорить с тобой, дотронуться, понять... и после ты начинаешь петь. Что-то простое, очень хрипло и спутанно, периодически посмеиваясь. Пока не теряешь сознание от изнеможения и усталости.

Я просыпаюсь, или, скорее, прихожу в себя - или чем вообще я мог быть, от того, что в руки мне что-то впивается. Я открываю глаза, силясь справиться с тьмой вокруг - но без энтузиазма. Боль ведёт мой взгляд вместо света: руки горят. Старые шрамы, которыми я покрывал свою кожу, ноют и зудят. Мне кажется, что мои руки связаны невидимыми путами: я развожу их сторону, но ничего не происходит. Запястья зафиксированы, и боль усиливается. Что-то холодное течёт по моим ладоням. Я наконец вновь привыкаю ко тьме и вижу, как тёмная субстанция, похожая на кровь, исчезает в темноте, вытекая из моих ран. Они снова открылись, хотя зажили давным-давно и едва ли были видны. Но я их чувствую, я вижу их чернильными полосами на коже. Кто-то или что-то режет меня, я чувствую, как острие впивается в бок.

Кто они, и что им надо?¹

Я наклоняюсь и слизываю каплю тёмной крови. Но на вкус... это не кровь.

Больше похоже на яд. Я хочу сплюнуть его, пытаюсь вырваться, но... понимаю.

Я сам это сделал. Принял это решение. Застрял здесь.

Навсегда.

И смысла бороться нет.

Я улыбаюсь темноте, ощущая вкус яда на губах.

Пить да пить бы сладкий яд.²

Я вглядываюсь в темноту и наконец вижу, что режет мою плоть. Тонкие чёрные лезвия сковывают мои руки по сторонам, они впиваются в моё тело, разрывая одежду, а по ним течёт моя ядовитая кровь. Чёрная кровь. Чёрное... нечто.

Вероятно, у меня галлюцинации. Это вполне нормально для того, кто решил исчезнуть.

Но чёрные лезвия, иглы, или что это могло быть, продолжали резать. Они медленно нарастали, и нарастали, и нарастали... я шагнул назад и внезапно обнаружил, что за мной ничего нет. Исчезло. Падаю на какие-то теневые осколки, всё плывёт перед глазами и иглы исчезают. Липкими от яда руками пытаюсь опереться и встать, но тут нет ни пола, ни потолка, поэтому лишь цепляюсь за осколки и проваливаюсь.

Иглы вновь возникают подо мной и исчезают, они задевают меня с разных сторон, режут и кромсают, а я падаю куда-то, падаю, падаю в полной тишине. Нет сил даже кричать, и какой в крике смысл?

В какой-то момент всё останавливается и я падаю на подобие земли, только чёрной, бесформенной. Перекатываюсь на спину и делаю глубокий вдох: только здесь нечем дышать. То, что сохраняло мне жизнь, вероятно, было не воздухом, а чем-то совсем иным, за пределами понимания нашей реальности. За пределами понимания...

Я смотрю в темноту над головой и чувствую, как по щекам стекает липкий яд. Яд ли? Я уже ни в чём не уверен.

Раны ли это, или слёзы - не имеет значения. Ничего. Не имеет. Значения.

Ложусь на бок и обнимаю свои колени. Я готов исчезнуть, только потребуется время.

Взгляд замыливается и я знаю, что скоро моё желание сбудется. Совсем скоро меня - а вернее того, что я привык считать собой, не станет. Я просто стану частью этого пространства. Как и Коул.

Мне жаль.

Я больше не теряю сознание, но пребываю где-то вне него. Просто блуждаю мыслями где-то совсем не здесь, ни у себя в воспоминаниях, ни в собственных сожалениях. Я ни о чём не думаю, моя голова заполнена пустотой, я не могу сопоставить одну идею с другой, слова между собой не сочетаются, я проговариваю про себя какой-то бред, который, как мне кажется, имеет лоувол. Но реалект доронто, мелане ранде к виллиа ра лоу. Принер, гореал, велиго, варонте?

Aspetta...³ Что... я... несу...

Что-то поглощает меня. Я чувствую, как ноги становятся тяжелее, меня тащит вниз, на дно... есть ли здесь дно? Я тону, и чёрный яд обволакивает меня, словно болото. Я задыхаюсь. Не могу дышать.

Наконец-то.

Всё переворачивается. Я уже не тону, а снова падаю. Вода обрушивается на меня и бесследно исчезает. Я не чувствую ног, не чувствую рук, весь я - сплошной сгусток боли. Пытаюсь отряхнуться, но я не мокрый, или не чувствую влаги. Тело тяжелое - это всё, что я мог различить. Глаза слипаются.

Но что-то шепчет во тьме. Я не могу закрыть глаза. Не могу уснуть. Я это слышу. Это сводит меня с ума.

Это говорю не я.

- Олеан, - голос во тьме, как сигнал бедствия. Насмехающаяся сирена. Бой в колокол. - Спасибо, что пришёл за мной.

Он приближается ко мне, и я приподнимаюсь на ватных руках. Пытаюсь разглядеть его, но в этом нет нужны: я узнаю этот голос.

Сглатываю.

- Нет, Хэллебор, я не...

- Правда, я думал, что ко мне никого не пошлют, чтобы помочь. Ну, понимаешь...

Я качаю головой. Нет, Коул, я не хочу этого слышать.

- Понимаешь, это же только я виноват, что подорвал кабинет физики. Я правда не думал, что так увлекусь... Так что, сам понимаешь, мыть столовую - ещё слабое наказание.

Я наконец вижу его: он стоит со своей короткой стрижкой, нервно улыбается мне, а в руках швабра. Я вспоминаю, это было так давно... Ухмыляюсь ему:

- Ты идиот. Меня послали сюда, как твоего соседа и партнера по лабораторной. Если бы не ты.... - я пытаюсь вспомнить точнее. - Я бы сейчас спал, а не нюхал вонючие тряпки.

Он смеётся. Я смотрю на него, вижу так ярко, что это даже странно, в такой тьме... в такой непроглядной тьме.

Его лицо меняется.

Длинные, спутанные волосы. Мантия. Пустой взгляд. Он продолжает улыбаться. В глазах - чернь Вселенной. Половина тела поглощена тьмой.

- Спасибо, что пришёл за мной, - и он исчезает.

Бью кулаком о пространство под собой и чувствую, как по рукам вновь течёт яд. Он стекает по губам, попадает на зубы и в глазах двоится от едкого привкуса. Или от его воздействия.

Я продолжаю бить кулаком тьму, пока в глазах не темнеет. Голову заполняет дикий гул, внезапно боль возвращается - и я чувствую её особенно остро. Я падаю и бьюсь уже головой, надеясь, что смогу расшибить её. Чтобы остались только ошмётки.

Я бьюсь, и бьюсь, и бьюсь, и бьюсь, и бьюсь, и бьюсь, и бьюсь, и бьюсь.

Ядовитая кровь заливает глаза. Я продолжаю, хотя уже не могу понять, где нахожусь, пространство переворачивается и кружится, а тело едва ли подчиняется приказам. Я бьюсь...

И

всё

прекращается.

Наконец-то?

- Ты идиот.

Кто-то - или что-то держит меня за шиворот, спасая от последнего удара. Я пытаюсь вырваться, но незваный гость силён. Или, скорее, незваная галлюцинация.

- Прекрати дурить и посмотри на меня.

Он поворачивает меня к себе и хватает за грудки. Трясет несколько раз, так, что зрение ко мне постепенно возвращается. Мутные пятна складываются в одну картину. Я смотрю перед собой.

- Ты, мать твою, ещё кт...

Я моргаю пару раз. А затем - смеюсь.

Пытаюсь оттолкнуть это - но оно слишком сильно. По крайней мере сильнее, чем я в нынешнем состоянии.

Я смотрю в собственное отражение.

- Заткнись. И слушай сюда, малолетний псих, - его волосы, глаза, шрамы. Всё моё, всё как у меня, только... немного заострённое, вытянувшееся. Как будто повзрослевшее на несколько лет.

Я так долго уже провёл здесь? Вполне вероятно.

- Отлично, мой нарциссизм никуда не делся. А я ничего так выгляжу для трупа, - заверяю я это и смотрю в сторону. Не хочу видеть это проклятое лицо.

Он снова встряхивает меня.

- Ты, кусок... чёрт. Слушай меня, - снова встряхивает, будто я какая-то тряпичная кукла. - Серьёзно думал, что всё будет так просто? Что ты просто уйдешь во тьму, и всё закончится? - я улыбаюсь. - Не ухмыляйся мне тут, огрызок. Ты правда думаешь, что тебе повезёт, и бессмертный Олеандр ла Бэйл отдаст коньки? Ха! - он поднимает меня выше, и я снова чувствую, что мне нечем дышать. - В будущем всё куда хуже, чем ты можешь себе представить. Без Хэллебора. Без него всё пойдёт по полнейшей... - он снова трясет меня. - Слышишь? Не отключайся!

- Будущ... щее... - хриплю я, силясь улыбнуться. - Ты из будущего? А ты подрос, - в его глазах пылает ярость и он снова встряхивает меня.

- Мелкий го... Короче, - ставит меня на подобие земли и осматривает с головы до ног. Презрительно морщится. - Жалкое зрелище. Но если ты не будешь бороться, будет ещё хуже.

Я киваю. И хмыкаю.

- Куда уж... Погоди, - смотрю на «себя», это или очередную галлюцинацию - никак не иначе, и устало выдыхаю. - Смешно. Классный трюк, аномальная.

- Это и правда в какой-то мере трюк. Тьма способна на большее.

Хотелось ударить его по лицу. И не хотелось одновременно.

- Если ты из будущего, какого хрена ты не мёртв?

Он закатывает глаза. Кажется, снова хочет меня схватить, но сжимает кулаки и держится.

- Ты... да потому что это твоя тьма, идиот. И она рано или поздно просто выплюнет тебя, - он вскидывает руку, видя, что я уже открыл рот для возражения. - Не надо со мной спорить, сопляк. Тьме не выгодно сжирать собственного посланника, своё связующее звено. Она просто выплюнет тебя, но будет уже поздно. Потому что Коул будет мёртв, - его тёмные глаза, кажется, сливаются с темнотой вокруг. - Поэтому возьми себя в руки и спасай его сейчас.

- Не хочу.

- Что?

- Ты слышал. Я не буду этого делать.

Хрясь.

Падаю на спину и удивленно касаюсь ладонью щеки. Он что, только что... влепил мне затрещину?

Он щёлкает костяшками и презрительно оглядывает меня. Я молчу. Он качает головой и, наконец, присаживается на корточки передо мной. Я чувствую, вижу... сожаление?

Но явно не за данную мне оплеуху.

- Я знаю, как тебе тяжело. Но поверь, просто поверь мне, - он смотрит в сторону и затем на меня. Сжимает кулаки. - Это... единственный выход. Сражаться.

Так вот, что чувствует Хэллебор, разговаривая со мной? Ну и заносчивый же тип.

Смотрю на него, не веря, что это - я. Определенно, игра сознания, игра тьмы со мной - не более. Но боль вполне реальная. Может, снова иглы...

- Я не справлюсь. Если ты - это правда я, ты знаешь это лучше других. Я не то, что не справлюсь. В самих попытках нет никакого смысла.

Он смотрит на меня своим гипнотизирующим взглядом. Жутко. Я отвожу взгляд.

- Я знаю это лучше других. Но ещё я знаю, что ты можешь справиться. Потому что я - это я. Потому что... у нас нет другого выбора.

Он протягивает мне руку - бледную, с какими-то новыми, незнакомыми мне, шрамами, и я беру её, потому что не могу встать сам. Двойник помогает мне, а затем, кивает.

- Убирайся отсюда. И найди Коула. Ты уже знаешь, как.

Он толкает меня в темноту, и я - в который раз, падаю. Падаю, но уже не вниз.

Куда-то, где есть свет. Жизнь. Солнце.

Умирающее.

Я падаю на что-то мягкое и смотрю на портал из тьмы, закрывающийся передо мной. Вижу собственное лицо, исчезающее во мраке.

Сам погружаюсь в него.

В о Лк к к вцв к о лкко лко ллКк оел к ??р7 ? влолкб? 7?? воле??кврк

Холод пронизывает меня. То, что от меня осталось. Когда-то было чем-то, что называлось мной. Было мной только для меня, для других было... кем-то... другим. Но это больше не волновало то, что осталось.

Это не волновало вообще ничего.

Слова не шли на ум. В голове лишь обрывки мыслей. Сомнения в том, что существует вообще такое слово - мысль. Существуют ли слова вообще? Существует?

Холод пропитывал раны, закрытые и открытые, внутренние и внешние. Раны, которых никогда не было, и с тем же - они были везде. Мои раны, мои воспоминания, мое прошлое.

Холод пировал моей кровью, моей плотью. Боль пела ему песни в честь торжества. Я задавался вопросом - что такое... что...

Я задавался... задался. Не решено. Задача не решена. Никакая из них.

Что-то сильно жжётся на руке, по всей её длине - удивительно контрастирует на фоне леденящего холода и с тем же абсолютно с ним сочетается.

Как... закономерно хаотично. Как... хаотически равноправно. Это просто... окс... окс... рон... Ворон...

Не понимаю. Холод и жар в некоторых местах того, что когда-то было телом. Тело еще осталось? Да, раз я могу думать. Очень сомнительно, но если я чувствую боль - значит, я все еще не мертв?

Так почему... если я мертв, почему я чувствую боль?

И если я не мертв... как долго?

Холод. Не уверен, что костям действительно есть до него дело. Горячей плоти - возможно. Но не костям.

Кости всегда остаются холодными.

Возможно, моё сердце сделано не из металла. Из костей.

Костяное сердце. Костяной... киборг.

Холод прорезал старые раны везде, где был хотя бы малейший намёк на это. Он желал добраться сквозь каждый обнаженный кусочек плоти, чтобы сожрать меня до костей.

Кости - все, что останется.

Я - кости.

Холод пытался успокоить меня, усмирить моё яркое падение в бездну.

И я вижу вспышку. А затем чей-то голос во тьме, голос, отдаленно знакомый. Кто-то из моей прошлой жизни, жизни, когда я ходил в обычную школу, когда я просто жил. Просто мечтал, что все закончится.

- Как дела дома?

Дома мне не находилось места.

Я хотел сбежать оттуда, сбежать куда-то, где я буду чувствовать себя дома. В безопасности. Где-то, где не было бы этой леденящей пустоты внутри.

Отец был занят работой, всегда, всегда - где-то там, где-то не здесь.

Мать была занята моим воспитанием, всегда, всегда - где-то тут, но не вместе со мной. Где-то рядом, но не там, до куда я мог бы дотянуться.

Брат был сам в себе - где-то поблизости, но не так, чтобы я мог увидеть его улыбку.

Мы не знали друг друга. Каждый из нас совсем не знал другого. Каждый из нас не знал даже себя, но не до такой степени, как родные люди не знали своего же отца, мать, жену, мужа, сына, брата.

В моём доме неуютно.

В моём мире неуютно.

И нигде. Нигде. Мне нет места.

- Дом, как дом.

э т о в с ё в п р о ш л о м

т е п е р ь м о й д о м -

э т о п у с т о т а

м н е в н е й

у ю т н о

д о м

к а к

д о м

Кирин

Я сидел возле двери в комнату Олеана и Коула. Сейчас его осматривал врач. Веймин и Аляска прибежали ко мне, чтобы сказать, что чувствуют что-то ужасное. Я их понимал, но сейчас... Вокруг меня все было ужасным. Абсолютно все.

Но они оказались правы. Не знаю, дело ли в аномальной Аляски или потустороннем ощущении мира Веймина или, быть может, в том, что они рассказали о его выступлении в центральном зале. Но они, черт подери, оказались правы.

Его не было в комнате, все его вещи лежали прямо перед нами, не спрятанные, неубранные в укромное место. Он оставил свой собственный нож. Он никогда никуда не ходил без ножа.

Но все полностью подтвердила записка.

Веймин скомкал ее и засунул в карман мантии.

Мы молча стояли посреди пустой комнаты, оба обитателя которой сгинули во тьме.

Мне врезались в мозг последние слова в его записке.

«Больше никакой тьмы не будет. Без меня».

И он был прав. Мы никак не могут контактировать с тьмой, аномальной Олеандра, никак не можем помочь им.

Я упал на пол и вся комната покрылась кровью. Я не мог дышать. Аляска и Веймин, кажется, бросились ко мне, но я почти не слышал их. Будто я в колодце, под водой, в гробу. Будто бы я вот-вот умру. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста...

А потом образовалась черная дыра и выплюнула Олеана прямо на матрас. Я вскочил и помчался к нему, вырванный из своего омута.

Аляска поспешил за врачом. Темный портал тут же исчез.

- Олеан, Олеан... Черт, черт, черт, ты дышишь, ты дышишь, ты просто отключился...

Врач выгнал нас как только явился. Веймин и Аляска вернулись на свои посты. А я сидел у его двери и не знал, зачем я здесь.

Наконец дверь открылась.

- Парень сказал, что знает, как спасти вашего друга. Просил ждать его позже, вечером, когда тот подготовится и наберётся сил.

Я удивленно вскинул брови, глядя на врача.

- Но ведь он не в себе...

- Ему будет только хуже, если он откажется от своей новой цели. А пока брысь отсюда.

Да, он прав. Он прав. Прав...

Нам нужен Коул.

Я медленно встал, поплелся по пустому коридору. Обернулся. Врач спокойно провожал меня взглядом. Я отвернулся.

Тихо захожу в палату Августа и сажусь на своё привычное место. Я не торопился брать его за руку - аномальная даже в состоянии его комы была так сильна, что отрубила бы меня за секунду.

Я знал, что кроме этого выхода нет.

Я не смогу создать ему иллюзию органов - иллюзии оставались иллюзиями, они просто не приживутся в его организме и он вновь впадет в кому, если не умрет.

Забрать органы у добровольца они отказывались. Мол, ничья жизнь не дороже другой. До этого всего... Олеан тоже согласился. И украсть органы ла Бэйл отказывался, да и меня такие пути не прельщали. Просто убить кого-то, обречь на неминуемую гибель... вдруг даже у Сов нет способа помочь в такой ситуации, и тогда человек реально умрет.

Нет, все эти варианты не подходили. Нужен был другой.

Я взял Августа за руку. Меня пронзило холодом, а перед глазами возник огонь. Я чувствовал, что по моим щекам текут слезы.

Но я чувствовал его руку, ощущал, где я нахожусь. Ради чего я это терплю.

Постепенно, кровь по его венам будто начинала течь быстрее. Август будто бы немного оживал, пока я умирал у его постели.

Я умер и в этот раз. И мне было не жаль.

Уже седьмой.

Я улыбнулся.

Теперь я точно буду другим человеком, да,

Совы?

Ворон

Я стоял на коленях перед его постелью-матрасом. Она была пустой и холодной, как и моя тьма - по крайней мере теперь она казалась мне именно такой.

Я протянул руку и взял рюкзак, который он использовал вместо подушки, и начал изучать его содержимое. Нащупав внутри мягкий сверток, я достал его и развернул. Аккуратно, в ткань футболки был завернут механизм солнца - я знал, что если что-то сделать, он будет греть руки и двигаться. Я отложил его в сторону и просунул руку глубже, ища небольшую подарочную коробку. Наткнувшись пальцами на твердую поверхность картона, я ухватился за него и вытащил маленький подарок. Достав его из коробки, принялся разглядывать.

Пожалуй, это то, что нужно.

Я аккуратно убрал две вещи в карманы своей мантии и поднялся с колен, кидая рюкзак обратно на матрас. Я не стал брать блокнот, который он держал там же - мне не хотелось видеть в простой вещи самого Коула так, будто он уже пропал навсегда. Нет. Я его верну.

Может быть, это все, что я могу сделать, прежде чем окончательно сдаться.

Я закашлялся и уныло посмотрел на мокроту, оставшуюся на ладони, с примесью крови в ней.

Вот и всё.

Я сумасшедший, правда? Больной. Слабый.

Это всё.

Кирин

Вечером, как и планировалось, после ужина и после... этого, мы собрались в комнате врача. Олеандр весь был покрыт бинтами. На его лице красовались крупные пластыри. На руках, на пальцах, бинты, бинты, пластыри. Что произошло с ним там, что случилось, что, черт побери, ему пришлось пережить...

Врач дал Олеану лекарства, тихо объясняя, что, вероятно, он был заражен какой-то новой инфекцией, когда его ранили в плечо на последнем поиске бессмертных.

С тех пор становилось всё хуже и хуже. И не только ему.

Ещё в зале я заметил, как некоторые кашляют и шмыгают носами, какой у многих болезненный вид, тёмные круги под глазами. Вероятно, эта инфекция действительно поразила всё убежище. Теперь оставалось немедленно найти лекарство, которого у нас не было. И достать его.

Впрочем, я не был уверен в том, что на Олеана действительно повлияла только эта простуда...

Врач предполагал, что именно требуется для лечения. Но сначала необходимо вернуть Коула. Он наш главный стратег, дополнительно к Юнигану, который был в этом чуть менее хорош.

Олеан кашлял в кулак. Он не казался беспомощным, но уставшим - до смерти. Даже больной, Олеан своим видом кричал о том, что врежет тебе, однако эта внезапная депрессивность, этот поворот событий, этот поступок, эти холодные глаза... Как и внезапные приливы неудержимого смеха, это было также словно бы стихийно и не подчинялось никакой логике.

Винфелл, стоящий у двери с автоматом, врач, перебирающий лекарства в стороне, Олеан, глотающий последнюю таблетку и Джонни сидящий на матрасе. Не знаю, к чему было собирать нас всех вместе, но возможно это вселяло в Олеана некую уверенность. А сейчас она была нужна ему как никогда.

Он закрыл глаза рукой, потерев их, а затем прочистил горло и произнес:

- Ну что же, вперёд, - тот убрал руку в карман мантии и крепко сжал что-то.

Я ступил на шаг ближе к нему.

- Олеан, пожалуйста, если ты будешь в опасности, сразу возвращайся.

Он едва заинтересованно посмотрел на меня, а потом пожал плечами и поморщился от боли.

А затем протянул ладонь, призывая податливую тьму, что кажется смиренной подругой. Но я уже знал, что когда она затянет внутрь искусственной слабостью, она просто-напросто сожрёт тебя. И Олеан ей чуть это не позволил.

Он встал с края матраса и размял спину. А затем, без лишних слов, шагнул во мглу.

Ворон

Я погрузился в шипящую тьму. Она чувствовала, что я долго избегал её, и была недовольна моей попыткой исчезнуть, как будто была живой. Я знал это, что-то живое в ней есть: что-то дикое, неприрученное. Что-то от нас, людей. Она танцевала со мной в такт моим ступням и движению пальцев. И после сегодняшнего я был в этом уверен.

Она меня уничтожит.

Я себя уничтожу.

Я прислушивался к тишине. Через какое-то время настроился на нужный ритм, выделяющийся из всех остальных, и пошёл в его сторону. Тихий гул раздавался всё ближе и ближе ко мне в просторе теней, я мог почти почувствовать его. Ощутить его запах. Механический запах бьющегося сердца.

Я шёл к нему, как кошка идёт на биение маленького сердца мыши. Шёл, как ворон, жаждущий подкрепится падалью, летит к мёртвому телу.

Тьма танцевала между пальцев и застревала в волосах невидимой песней. Она игралась со мной, запутывала меня, я не мог найти его. Не мог найти Коула.

Она играла, уводя меня не туда, стук сердца то звучал громче, то тише, и я начал сбиваться с пути. Но я останавливался, прислушивался, задерживая дыхание, и всё равно слышал стук собственного сердца в ушах. Тук-тук. Тук-тук.

Я шёл дальше, не позволяя себе больше попасться на удочку теней. Я отгонял тьму руками, прогонял её прочь и даже топтал, уже начиная бежать. Бежал сквозь тёмные тоннели и увиливал от вырастающих на моём пути теневых стен, не замедляя бега ни на секунду. Я бежал, сжимая в карманах заветные предметы, и бежал так пока не остановился и не увидел его.

Путающегося в тенях. Борющегося с ними. Едва дышащего.

Я крикнул:

- Коэлло!

Он едва посмотрел на меня. Его взгляд был абсолютно сер и пуст.

Я достал первую важную вещь, которую взял с собой: маленький макет механического солнца, что подарил ему отец на Рождество. Я бросил игрушку в его руку, не покрытую слоями тьмы. Настолько точно, насколько позволяли остатки моих сил.

Он ловит. Удивлённо смотрит на меня. В глазах, заполненных пустотой вселенной, вижу проблеск узнавания.

Затем я подхожу чуть ближе, доставая вторую вещицу.

- Выбраться, Коул, можешь только ты сам. Ведь ты сам захотел сюда попасть.

Медленно протягиваю ему.

Он берёт лоскуток ткани пальцами той же руки, в которой сжимает солнце. Смотрит, весь покрытый тьмой, на него, читает на этом лоскутке некогда детского одеяльца с изображением звёздного неба и каплей засохшей крови послание его матери, вышитое поверх:

«Возвращайся домой»

Мне кажется, что у него дрожат губы и я не знаю от чего - от почти бесконечного пребывания в этой режущей запястья тьме, или от того, что он начал вспоминать. Что он узнал меня, забинтованного, как мумия, или вспомнил свою семью.

Впрочем, не уверен, что это все хорошие воспоминания.

И все равно... протягиваю ему руку.

- Возвращайся.

Он опускает руку с лоскутком ткани и солнцем и смотрит сквозь меня. Куда-то назад, и внутрь, и я сомневаюсь и сожалею в этот миг, что я не утонул в темноте вместе с ним.

Его глаза мрачно переливаются красками вселенной, но где-то внутри нее я вижу свет солнца.

Он убирает вещи куда-то в карман - кажется, его мантии, и берёт меня за руку, лишь чуть помедлив.

- Давай, - едва слышно, хрипло, потусторонне шепчет он, и я призываю открыться вратам черни и выпустить нас отсюда. Мы проскальзываем на выход.

И вот, я стою в комнате, портал ещё открыт и Коул, будто бы застряв в нём, не может вылезти. Он шипит от боли и сжимает зубы, пытаясь вытянуть правую руку - ту, что вся была покрыта тьмой. Я тащу его на себя, а вокруг нас ребята лишь удивленно пялятся. Эндрю кричит: «Нет, не надо!..», но я не намерен останавливаться. Тьма тянет Хэллебора назад, и меня бешено это злит.

Я делаю последнее усилие и наконец, побеждаю собственную вечную спутницу и выхватываю Коула оттуда, и мы падаем, почти кубарем, на пол. И я держу его, а он держит меня.

Нам необходима минута, чтобы всё осознать.

Отцепиться друг от друга, повалившись на спины.

И засмеяться.

Я начал смеяться.

И он за мной.

Мы лежали на полу...

...и смеялись.

Мы смеёмся и хохочем, лежа на полу, и когда наконец смех стихает, Коул поворачивается в мою сторону и дотрагивается почерневшей рукой до моей брови. Его глаза, заполненные космосом, очень медленно приходят в норму - но остается тёмная оболочка вместо белка, лишь янтари мерцают как раньше в темноте. Я морщусь, потому что его теневая рука обжигает, и он оттаскивает ладонь, всё ещё глядя, с узнаванием, на меня, и его рука начинает медленно распадаться на атомы на глазах.

- Боже мой, Коул, - шепчет Эндрю, наклоняясь к нам. - Ты жив... ты снова с нами. Но.. твоя рука...

Не важно. Он снова с нами.

- Он вернулся домой, - усмехаюсь я.

И вот, одной проблемой стало меньше. Я бросаю взгляд на отсутствующую руку под его мантией.

Но ещё есть куда стремиться.

Я касаюсь своей брови там, где он до нее дотрагивался. И понимаю, что образовался шрам.

Это честно.

Столько пылающей боли, разрушения, дерьма, полного хаоса и мрака. Столько лишений, ненависти и пустоты в каждом моменте и каждом атоме. Сколько мыслей о смерти, и почему, почему мы думаем о смерти, почему я думаю о смерти?

Он думает о смерти. Даже сейчас, прямо сейчас, ему почти удалось, мне почти удалось, мы почти ушли.

Почему я это сделал?

Я заслуживаю продолжать жить в страхе и мгле.

Я заслуживаю. Но не ты.

Раунд за тобой, Коэлло Хэллебор.

[Примечания:

1, 2: Текст песни группы Пикник - Лишь влюбленному вампиру;

3: Погодите (ит.)]