70
Это утро, не предвещавшее ничего особенного. Тёплое солнце лениво пробиралось сквозь шторы, играя бликами на стенах спальни. На часах было чуть больше шести утра. Глеб, свернувшись калачиком рядом с Черри, ещё спал и дышал в такт её медленному дыханию. Дана внезапно резко распахнула глаза. Боль. Сначала тянущая, как во время месячных, но уже через пару секунд резкая, острая, словно живот кто-то сдавил изнутри. Черри тут же села на кровати, вздрогнула, прижав руки к животу. Лицо побледнело, дыхание участилось, и паника нахлынула волной. Это был не просто дискомфорт — это была схватка. Настоящая.
— Глеб... — её голос дрожал. — Глеб, проснись...
Глеб распахнул глаза и буквально подскочил на кровати.
— Что? Что случилось? — он сразу заметил, что она держится за живот и с трудом дышит. — Черри?!
— Мне больно... — прошептала она. — Что-то не так...
Слёзы выступили на глазах от страха, от боли, от непонимания. Глеб молниеносно пересел к ней поближе, обнял, приложил ладони к её животу.
— Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо... — шептал он, нежно целуя округлившийся животик. — Маленькая, не пугай маму... всё будет хорошо...
Но через пару минут схватка повторилась. Но на этот раз сильнее.
— Блять... — выдохнул он, глядя на бледную Черри. — Всё, я звоню Роме.
С дрожащими руками он схватил телефон и тут же набрал номер старшего брата Черри. Тот взял трубку практически сразу.
— Рома! Прости, что так рано, но...Дана...она проснулась от сильной боли, это было резко, и сейчас у неё снова боль повторилась! Живот твердеет, ей больно...
— Спокойно, — строго сказал Рома на том конце. — Частота схваток?
— Пока две за десять минут... — проговорил Глеб, оборачиваясь к Черри. — Она очень испугалась...
— Всё ясно. Это может быть начало родовой деятельности. Я уже в клинике если что. Возьмите документы, воду, телефон и сумку в роддом.Но главное не паникуйте.
— Спасибо, Ром, мы едем! — Глеб сбросил вызов и тут же кинулся к шкафу.
Тем временем Черри сидела на кровати, глубоко дыша и сдерживая стон. Она гладила животик, будто уговаривая малышку остаться ещё хоть немного.
— Всё хорошо, малышка... мамочка рядом... папа рядом... — шептала она, стараясь быть спокойной, но внутри всё сжималось. Мысли путались: «А вдруг ещё рано? А вдруг что-то не так? А если...»
— Любимая, давай, я помогу тебе одеться, — вернулся Глеб, бросив на кровать свободное платье и кардиган. — Я всё собрал: твои документы, зарядку, бутылку с водой, немного перекуса. Едем к Роме.
Он помог ей встать, поддерживая под руку. Черри чувствовала себя слабой, словно за ночь её тело стало чужим. Она надела платье, а потом резко остановилась — схватка снова накрыла.
— Ааай... — выдохнула она, сгибаясь. — Господи... мне страшно, Глеб...
— Я с тобой, — он тут же обнял её, прижав к себе. — Я рядом. И мы справимся. Вдвоём, точнее втроём. Всё будет хорошо, слышишь?
Словно под действием этих слов, схватка прошла. Черри села на край кровати, пытаясь отдышаться. А Глеб уже натягивал кроссовки, накинул на неё куртку и аккуратно вывел из квартиры. На улице было ещё прохладно. Легкий ветер трепал её волосы, и город только начинал просыпаться. Глеб открыл перед ней дверцу машины, помог сесть, уложил ремень безопасности так, чтобы не давил на живот.
— Дыши глубоко, любовь моя, — тихо проговорил он, закрывая дверь.
Сам он сел за руль, завёл мотор и включил навигатор, хотя дорогу до клиники знал уже наизусть. Рука всё время лежала на колене Черри и каждые пару минут Глеб бросал взгляд на неё. Она сидела, закрыв глаза, сжимающимися пальцами на коленях. Схватки становились всё регулярнее. С каждой минутой боль усиливалась, и страх нарастал.
— Глеб, — прошептала она. — А вдруг что-то не так? А если слишком рано? А если малышке больно?
— Нет, нет, милая, — он вытянул руку и сжал её ладонь. — Всё идёт, как должно. У нас уже 37 неделя и это нормальный срок для родов. И ты молодец. Ты такая сильная... Я горжусь тобой.
Черри лишь кивнула, стараясь не расплакаться. Дорога заняла чуть больше двадцати минут, но казалась вечностью. Глеб мчался, не превышая, но и не теряя ни секунды. Он включил аварийку и не обращал внимания на сигналы других водителей. Главное довезти её. У входа в клинику их уже ждали. Рома выбежал в медицинском халате и сразу подбежал к машине.
— Как часто схватки?
— Каждые три-четыре минуты, — ответил Глеб, открывая дверь.
— Отлично, это активная фаза. Всё идёт по плану. Даночка, милая, мы с тобой. Сейчас всё будет.
Дана схватилась за руку Ромы и маленькими шагами зашла в больницу, а Глеб взял все документы и пошел за ними. Черри с трудом сдерживала слёзы, вцепившись а руку брата. Сердце билось как сумасшедшее, в голове крутились сотни мыслей.
— Где Глеб? — вдруг резко спросила она, когда заметила, что его отвели в сторону.
— Он подпишет кое-какие бумаги и сразу к тебе. Обещаю, — Рома улыбнулся. — Дыши ровно. Всё хорошо.
Глеб, стоя с папкой в руках, наблюдал, как её уводят по коридору. Сердце сжалось. Его девочка... Его любовь... и их дочка. Сейчас начиналась новая жизнь. Коридоры частной клиники были светлыми и стерильными, пахли медициной, но уютно и не так, как в государственных больницах. Рома аккуратно вёл Черри, внимательно следя за её дыханием. Она старалась быть спокойной, но её лицо выдавало напряжение. Её ладони сжались в кулаки, плечи дрожали, и на глаза вновь наворачивались слёзы.
— Мы почти пришли, — мягко сказал Рома. — Лиза уже внутри. Она тебя осмотрит. Всё будет в порядке.
Черри кивнула, вытирая лицо ладонью. Имя Лизы успокаивало: та была не просто врачом, а подругой Ромы, человеком, которому он доверял на сто процентов. Дана знала её ещё по паре общих ужинов и консультаций. Она казалась профессиональной, сдержанной, но при этом тёплой. Это давало хоть каплю уверенности. Перед ними распахнулась дверь смотровой, и оттуда вышла медсестра.
— Мы пришли, — кивнул Рома и заглянул внутрь. — Лиз, встречай.
Из кабинета показалась Лиза в белом халате, с маской на лице, но в глазах у неё была настоящая доброжелательность.
— Привет, Дана, — сказала она мягко, подойдя к креслу и обняв Черри за плечи. — Я с тобой. Сейчас всё посмотрим.
Черри выдавила слабую улыбку, но тут же всхлипнула, чувствуя, как накатывает новая схватка.
— Тише, тише... — Лиза уже держала её за руку. — Ты справишься. Я рядом, Рома рядом. Глеб тоже скоро будет.
— Где он?.. — с трудом прошептала Черри, озираясь назад. — Где Глеб?..
Она пыталась встать, будто бы хотела дождаться его у двери, но Лиза мягко прижала её обратно к креслу.
— Его пока не пускают, он должен подписать документы, — пояснила Лиза. — Такие правила. Но он сразу придёт, как только закончит. Слышишь? Мы никого не держим надолго. Он рядом.
Слова Лизы немного успокоили Черри, но напряжение всё равно оставалось. Она глубоко вдохнула, кивая. Ей очень не хватало Глеба: его руки, его взгляда, его привычки класть ладонь на живот и говорить «мы вместе». Сейчас всё казалось страшным.
Рома наклонился к ней:
— Я подожду снаружи. Всё хорошо, маленькая моя. Ты в надёжных руках.
Он сжал её плечо, бросил Лизе взгляд — тот самый, врачебно-братской поддержки и вышел, закрыв за собой дверь. Лиза тут же взяла на себя всё.
— Давай ляжем на кушетку, посмотрим, что там у нас, — сказала она уверенно, помогая Черри подняться.
Черри кое-как перебралась на кушетку, и Лиза аккуратно усадила её, укрыв простынёй.
— Тебе уже легче между схватками?
— Немного... — выдохнула Дана. — Но... живот всё время в напряжении...
— Такс...Дыхание есть, воды пока не отошли, ты молодец, — проговорила Лиза, надевая перчатки. — Сейчас сделаю осмотр, а потом уже решим, в каком ритме двигаться дальше. Хорошо?
Черри кивнула. Лиза ловко и бережно провела осмотр, объясняя каждое движение.
— Раскрытие уже около трёх сантиметров. Это очень хороший знак. Всё идёт по плану, и я не вижу причин для беспокойства.
Черри облегчённо вздохнула, хотя сердце по-прежнему колотилось. Схватки продолжались, всё чаще, всё сильнее. Но главное — малышке было хорошо. Это главное.
— Когда Глеб сможет зайти?.. — снова прошептала она. — Я хочу, чтобы он был со мной.
Лиза взглянула на часы.
— Я думаю, уже через десять минут его впустят. Он сейчас на ресепшене, подписывает документы, страховку, согласие. Мы с ним всё заранее проговорили. Я лично его впущу, как только он будет готов. Обещаю.
Черри снова кивнула, немного расслабившись.
— Слушай, — вдруг сказала Лиза, присаживаясь рядом. — Ты не представляешь, как Рома за тебя волнуется. Он, конечно, делает вид, что спокоен, но я его знаю. Ходит туда-сюда по коридору, как лев в клетке.
Черри улыбнулась сквозь боль.
— А Глеб... — Лиза тоже улыбнулась. — Он буквально сносил двери. С самого утра уже всех на уши поднял.
— Он... всегда такой, — выдохнула Дана. — Если я чихну, он уже паникует.
Лиза усмехнулась:
— Это любовь, Дана. А любовь лучший анальгетик.
В этот момент снова нахлынула схватка. Черри крепко вцепилась в подлокотники кушетки, зажмурившись.
— Тише, тише, давай вместе, — Лиза тут же подставила ладонь. — Дыши со мной. Раз... два... три... Вдох... выдох...
Черри послушно повторяла за ней, чувствуя, как немного отпускает.
— Молодец. Вот так. Ты всё делаешь правильно.
Глеб в это время всё ещё сидел в административной. Перед ним куча бумаг, медкарта Черри, родовой план, страховой полис.
— Быстрее, пожалуйста... — пробормотал он, почти умоляя администратора. — Мне надо к жене...
— Нам надо всё оформить. Осталась ещё пару подписей, — ответила девушка, вручая ему форму.
— Всё в порядке, — спокойно сказала медсестра, которая была в смотровой с Даной. — Её осматривает Лиза. А вы пока подпишите еще пару бумажек.
Глеб нервно листал бумаги, которые передала ему администратор клиники. Его взгляд прыгал по строкам: "разрешение на сопровождение", "доверенность на вмешательство", "согласие на эпидуральную анестезию", "оформление на партнёрские роды". Вроде бы ничего страшного, но из-за напряжения он запинался, не мог найти ручку, потом случайно поставил подпись не там и заново запрашивал копию. В голове крутились мысли только об одном: "Где она? Что с ней сейчас происходит? Почему я не с ней?!". Как только последняя бумажка была подписана, Глеб повернулся к медсестре и спросил:
— Можно я теперь к жене пойду?
— Подождите пару минут. Как только врач завершит базовое обследование и вашу жену переведут в предродовую палату, вас впустят.
Черри переодели в просторную родовую сорочку, на голову надели шапочку. Помогли сесть, дали воды. Её движения были медленными, скованными болью. В горле стоял комок. Предродовая была тихой, приглушённой, с тусклым освещением. Здесь уже не чувствовалось той суеты, как в коридоре. Только постоянное пиканье аппаратуры и сердце, которое гулко стучало в груди. К ней подключили КТГ. Несколько проводов, закреплённых на животе, передавали сердцебиение малышки и силу схваток на монитор. Пульс был стабильный и быстрый, словно внутри неё жил маленький моторчик. Лиза вышла, как только все аппараты были подключены, нужно было срочно согласовать план с операционной на случай осложнений. В палате остался Рома. Он молчал, но его взгляд постоянно скользил с экрана на сестру и обратно.
— Всё хорошо. Малышка спокойная, ритм чёткий, — сообщил он, будто читая её мысли.
Черри ничего не сказала. Она вцепилась в край простыни и вновь сжалась — схватка накрыла, как волна. Рома пододвинулся ближе, взял её за руку.
— Вдох медленно и выдох. Дыши, как я учил. Помнишь?
Она кивнула, почти всхлипывая, но дышала, как он просил. Схватка прошла — и пришла слабость. Тело бросило в пот. Щёки горели.
— Почему его так долго нет?.. — голос был почти детским, надломленным. — Он должен быть здесь...
— Скоро его пустят, — пообещал Рома. — Потерпи немножко.
Он знал, что это самое трудное — ждать. Особенно сейчас, когда у неё внутри страх, боль и ощущение полной уязвимости. Он знал свою сестру, как сильную, упрямую, независимую. Но сейчас перед ним была совсем другая Дана. Женщина, которая вот-вот станет мамой и которой как никогда нужен любимый человек рядом. Дверь в палату открылась, и Глеб переступил порог, в стерильной одежде. Черри будто впервые за утро вдохнула по-настоящему. Она сразу потянулась к нему рукой, а он к ней, быстро, почти неловко, будто боялся, что за это время между ними выросла пропасть.
— Я здесь. — Голос Глеба был тихим, но твёрдым. Он опустился на край кровати, взял её ладонь в свою и склонился к лицу. — Прости, что не сразу пришёл... Там эти долбаные бумаги...
— Мне было страшно... — прошептала она, сжав его пальцы. — Я думала, тебя не пустят...
— Никто бы меня не смог не пустить. Я бы к тебе через окно залез, если надо было. — он коснулся губами её лба, мокрого от пота. — Теперь не отойду ни на шаг.
Рома, стоявший до этого в углу палаты, проверяя показания КТГ, кивнул и вышел, оставляя их наедине. Он знал — это время им нужно прожить вдвоём. Черри дышала часто и сбивчиво. Схватки возвращались, и с каждым разом казались сильнее, острее, нестерпимее. Она морщилась, цеплялась за простынь, иногда тихо стонала. Глеб был рядом. Он ничего не говорил лишнего, а просто держал за руку. Иногда проводил ладонью по волосам, иногда по животу. Он знал: она борется. И знал — его тишина сейчас важнее любых слов. Иногда дверь приоткрывалась и заходил Рома, а с ним Надя.
— Дана, ты держишься прекрасно, — сказала она, поправляя край простыни. — Но если боль уже выше сил может эпидуралку? Всё безопасно, всё под контролем. Я ведь тоже через это прошла и знаю о чем говорю.
Черри кивнула, глядя в потолок.
— Пожалуйста... Я не выдержу...
Всё произошло быстро: анестезиолог, инструкции, холодный укол в спину, Глеб с рукой на её плече. Она старалась не двигаться, и в какой-то момент почувствовала, как тело отпускает. Боль стала глухой, отдалённой. Как будто её поместили под стеклянный колпак.
— Лучше? — Глеб склонился к ней, наблюдая за выражением лица.
— Будто волна отступила... — выдохнула Черри. — Может, я смогу немного поспать...
— Спи, родная. Я рядом. — Он взял её ладонь, притянул к губам. — Обещаю, я буду рядом.
И она уснула. Ненадолго, но по-настоящему. Комната словно погрузилась в паузу: приборы шуршали, капельница тихо тикала, за окном ветер бил по стеклу. Глеб просто сидел и смотрел, как дышит его жена. Иногда поправлял простыню, иногда гладил живот, будто разговаривая с дочкой через тонкую кожу.
— Не бойся, маленькая. Мамочка очень старается. Она такая смелая... Вы обе мои героини.
Прошёл почти час. И внезапно она вздрогнула, выдохнула резко, с усилием. Глеб тут же поднялся, наклонился:
— Что? Болит?
— Да... — прошептала Черри, глаза снова были полны влаги. — Уже сильнее. Намного...
Схватка накрыла внезапно. Несмотря на анестезию, она ощущалась, как тень боли, как сжатие, которое нельзя игнорировать. Она снова зацепилась за его руку, ногти впились в кожу. Он не вздрогнул. Только крепче обнял её пальцы.
— Я с тобой. Дыши со мной. Смотри на меня. Не отпускай.
— Я не могу. Я боюсь.
— Можешь. — он гладил её лоб, убирая влажные пряди со лба. — Ты уже всё делаешь. Ты рожаешь нашу дочь. И я горжусь тобой каждую секунду.
В палату снова зашли Надя и Рома. Он держался крепко, как врач, но в глазах было видно, что он переживает. Он не отрывал взгляда от монитора, где пульс малышки всё ещё бился ритмично. Надя подошла к Черри, поправила подушку, мягко тронула за плечо.
— Тебе нужно сменить положение, чуть на бок. Так малышке легче будет. Попробуй. Я тоже не могла найти удобное положение, пока не легла вот так.
— Хорошо... — Дана застонала, поворачиваясь, Глеб помогал ей, удерживая за талию. Она тяжело дышала, но всё же улеглась удобнее.
— Спасибо... — прошептала она.
— Мы почти у финиша. Сейчас зайдёт Лиза и посмотрит раскрытие. — сказала Надя. — Совсем скоро ты её увидишь. Она уже совсем близко.
Глеб наклонился, поцеловал живот.
— Мы ждём тебя, крошка. Мы тут. Папа, мама и даже Рома с Надей.
И Дана, несмотря на боль, несмотря на усталость, улыбнулась. Слабо, но искренне. Потому что он был с ней. Потому что теперь она точно знала: всё получится. Лиза вошла в палату, внимательно посмотрела на уставшую Дану и мягко сказала:
— Сейчас я попрошу всех выйти. Нужно снова посмотреть раскрытие, — её голос был спокойным и уверенным. В нём не было паники, лишь концентрация.
Надя кивнула, коснулась плеча Даны и вышла вместе с Ромой и Глебом. Дверь захлопнулась, оставляя за собой напряжённую тишину. Дана уже не чувствовала страха, она была на грани полного изнеможения. В теле не осталось сил, но сердце колотилось так, будто могло выскочить из груди. Лиза провела осмотр, не торопясь, стараясь не доставлять лишней боли. Выражение её лица стало серьёзным. Она встретилась глазами с Даной и тихо произнесла:
— У тебя полное раскрытие, Дана. Пора рожать.
В этот момент дыхание перехватило. Руки задрожали. Сердце начало биться с какой-то неестественной скоростью. Она почти прошептала:
— Позови Глеба. Пожалуйста, я не могу без него...
Через минуту дверь снова открылась. Глеб зашёл в палату. Он тут же оказался рядом с кроватью, взял её за руку, поцеловал в лоб:
— Я с тобой. Слышишь? Мы вместе.
— Мне страшно, Глеб... мне так больно... Я не знаю, как это пережить...
— Ты самая сильная. Наша девочка уже рядом. Потерпи, любовь моя.
Надя и Рома остались в коридоре, зная, что сейчас Дане важнее всех именно Глеб. Они держались за руки, переглядывались, как будто сами всё переживали заново. Надя даже села на край подоконника, вспоминая, как почти четыре года назад сама кричала от боли в этой же клинике, рожая их сына — Лёшу. А внутри палаты Дана уже почти не различала, что происходит вокруг. Вспышки боли накатывали, словно волны, разрывая её изнутри. Она сжимала руку Глеба так, что её пальцы побелели, и в какой-то момент закричала:
— Я не могу! У меня нет сил! Больно... Я не выдержу...
— Смотри на меня, Черри, — говорил Глеб, не отрываясь от неё. — Ты сильная. Ты справишься. Я с тобой. Мы уже почти у цели, слышишь?
Её глаза наполнились слезами. Не от боли, а от страха. От того, что казалось, будто её тело сейчас просто развалится. Но голос Глеба, его тепло, его ладонь на её волосах и губы на лбу возвращали её обратно, напоминали: она не одна.
— Тужься, Дана, давай! — сказала Лиза, уже в стерильных перчатках. — Ты молодец, всё идёт хорошо. Ты на финишной прямой. Дыши, как мы учили.
Дана кивнула сквозь слёзы и попыталась сосредоточиться. Весь мир сжался до этого небольшого пространства: кровати, яркого верхнего света, Лизы и Глеба. И боли, которая как будто рвала её на части, но не побеждала.
— Она почти здесь! — Лиза уже улыбалась. — Ещё чуть-чуть!
Последняя потуга... И вдруг — тишина. А потом — крик. Громкий, пронзительный, живой. Кричала не Дана, а она — их девочка. Их дочь. Глеб замер, в его глазах засияли слёзы. Он перевёл взгляд на Дану, а она, вся бледная, в поту и с дрожащими губами, тоже смотрела в ту сторону, откуда доносился первый голос их ребёнка. Малышку быстро осмотрели и завернули в пеленку. Через несколько минут её принесли обратно и осторожно положили Дане на грудь. Дана всхлипнула — не от боли, а от ощущения, которого ещё никогда не испытывала. Она смотрела на крошечное, красное личико с зажмуренными глазами и не верила, что это всё по-настоящему.
— Привет, — прошептала она, гладя девочку по щеке. — Это ты там всё время пиналась?
Глеб наклонился и приложился губами к макушке дочери, едва сдерживая рыдания. А потом произошло что-то почти мистическое: маленькая рука девочки, ещё слабая и неуверенная, потянулась вверх и дотронулась до ключицы Даны — к тому самому шершавому шраму-тату в форме сердца. Дана застыла. На секунду у неё перед глазами вспыхнули кадры прошлого: как они с Глебом, ещё не очистившиеся от тумана наркотиков, набивали эти татуировки в тату салоне. Сердца с неровными краями, словно два человека, у которых были только друг друга и ничерта больше. Тогда они даже не думали, что будут жить дольше следующей недели. А теперь у них дочь, эта крошечная, новая жизнь, касается того самого сердца, будто замыкая круг. Глеб тоже это увидел. Его рука дрожала, когда он провёл пальцами по ключице Даны, потом по своей. У них были одинаковые татуировки. И теперь к ним добавилась она.
— Она... она тронула его... — прошептала Дана, глядя на свою малышку, не в силах оторваться.
— Наше сердце, — ответил Глеб, склоняясь к ней. — Мы вытащили себя ради неё. Ради этого момента.
Они молчали. Только дышали. Только держали свою девочку. Всё остальное исчезло. Боль отступила. Страх ушёл. Осталась только любовь — тихая, мощная, чистая, такая, какую они когда-то считали невозможной.
Дана посмотрела на Глеба:
— Мы справились?
— Да, — кивнул он, — и теперь всё только начинается.