48
Прошло несколько недель с того вечера, когда они лежали в постели, обсуждая помещения под студию. С того дня многое изменилось. Черри — стала чуть спокойнее. В ней появилась уверенность. Она уже не просто искала, а находила. Не просто надеялась, а делала.
Теперь у неё была команда: два молодых, но перспективных фотографа — Настя и Тимур, оба с чётким видением и горящими глазами. Появился управляющий, мужчина лет сорока с опытом в организации мероприятий и безупречной репутацией. Студия в Питере всё ещё дышала, но скоро должна была окончательно перейти в надёжные руки, а Дана — переехать к Глебу в Москву.
Этот день наконец настал.
Глеб хлопнул багажник своего чёрного автомобиля, бросив туда последнюю сумку Даны — большую, с оттопыренными карманами и наклейками со старых поездок. Она стояла рядом в бежевом худи и чёрных очках, с банкой колы в руке, явно нервничая.
— Всё, — протянул он, стряхнув ладони. — Больше ты в Питер не вернёшься. Или ещё что-то хочешь забрать? Котёнка с лестничной клетки?
— Если только мозги, которые я там, похоже, оставила, — пробормотала она, всё ещё не улыбаясь.
— Малышка, расслабься. Это не выселение с Марса. Москва — тоже планета, но с кофе подороже.
Она усмехнулась, но сердце колотилось.
— Глеб...
— М?
— Я всё равно боюсь.
Он подошёл ближе и положил руки ей на плечи.
— Будешь бояться — будешь сильнее. Всё просто. Ты едешь домой. Понимаешь? К себе. Не ко мне, не в чужую берлогу. К себе. Я просто живу рядом, иногда занимаю ванну надолго.
Черри кивнула. Её пальцы крепко сжали банку, пока он открыл пассажирскую дверь.
— Поехали?
— Поехали.
Дорога заняла чуть больше восьми часов с остановками, кофе на заправках и бесконечными плейлистами. Глеб ставил свои черновики, заставляя её угадывать, где что спето с похмелья, а где — «под философский косяк». Она смеялась, но в груди всё ещё тянуло.
— Если я начну бесить тебя каждое утро, ты меня выселишь?
— Да ты уже мне нравишься, даже когда с утра молчишь и ржёшь над мемами. Терпимо.
— Ты всегда так убеждаешь женщин?
— Нет, только тебя. Остальных у меня не было. Ну, кроме той учительницы в шестом классе, которая сказала, что у меня потенциал и дикция как у бульдога.
— Прекрасно. Я буду жить с бульдогом.
— Не просто с бульдогом. С талантливым, сексуальным и заботливым бульдогом.
— Господи, заткнись.
К вечеру они были в Москве. Глеб помог вытащить сумки из машины, поднимая их с лёгкостью, как будто они были пустыми. Дана стояла в коридоре его квартиры, глядя на просторные комнаты, большие окна и вездесущий запах кофе и древесного дыма. Всё тут было знакомо — она бывала здесь, оставалась на ночь, завтракала. Но теперь — она здесь живёт.
Он поставил её сумки у стены и повернулся.
— С чего начнём? Гардеробная или ванная?
— Гардеробная, — ответила она. — Если я не разложу одежду, то буду жить из сумок ещё полгода.
Он провёл её в просторную комнату, где половина уже была освобождена — аккуратные вешалки, ящики, даже специальный лоток под украшения. Глеб подготовился.
— Ты реально всё освободил?
— Конечно. Даже часть футболок отдал Слэму.
Она засмеялась и подошла к шкафу. Несколько часов они вместе раскладывали вещи: она развешивала платья, он складывал худи и ныл, что у неё «слишком много чёрного». Она спорила, называла это «универсальным», он отвечал — «депрессивным шиком», хотя сам носил только черную одежду.
Потом была ванная. Её косметика заняла две полки, что не удивило ни её, ни Глеба. Он только пошутил:
— Тебе сюда чемодан косметолога надо, а не парень.
— А ты не парень?
— Я тёплый фон, на котором ты блистаешь. Красься, моя муза.
Черри удивила эта фраза Глеба. Он, скажем, убежал от ответа. Но она решила не задумываться.
Когда всё было готово, и квартира словно стала дышать по-другому, раздался звонок в дверь.
— А вот и ужин, — сказал Глеб и пошёл открывать.
Курьер протянул два больших пакета из ресторана: суши, роллы, два салата, пицца и вишнёвый торт. Он заранее знал, что этот вечер будет особенным, и заказал всё, что она любит.
Они сели на полу в гостиной, на пушистом ковре, среди коробок и смеха.
— За переезд, — поднял он стакан с вином.
— За новую жизнь, — добавила она, чокнувшись с ним.
Они ели, болтали о Москве, о съёмках, о том, как теперь они будут больше времени проводить вместе, потому что никуда не надо ехать. Глеб, как всегда, шутил:
— Ты понимаешь, что я теперь официально твой сожитель? Буду снимать носки посреди комнаты, трогать твой кондиционер для волос и смотреть какую-то хуйню на ютуб с полусонным лицом. Ты к такому готова?
— Ты забыл ещё «пукать под одеялом», — хмыкнула она.
— Я не пускаю газы. Я просто выражаю протест против системы пищеварения.
— Тебя надо было оставить в Питере.
Он лукаво прищурился.
— Но ты не смогла. Я же как гриб на дереве — прирос намертво.
Они смеялись. Было легко. Тепло.
И вдруг, между глотками вина и оставшимся васаби, он вдруг спросил:
— Ну, а Лера твоя когда приедет? Я, как и обещал, подготовил комнату!
Дана поставила бокал и немного замялась.
— У неё двоюродная сестра живёт в Москве, — ответила она. — Она решила пожить пока у неё. Говорит, не хочет лезть нам под ноги. Хотя я ей предлагала.
Глеб нахмурился.
— Это потому что я её бесил в прошлый раз?
— Нет, не в этом дело. Просто... ей нужно своё пространство. И вообще, у неё там свои планы. Курсы, тусовки, какие-то съёмки намечаются.
Он кивнул.
— Ладно. Но если передумает — место есть. Я даже купил новые простыни.
— Ты серьёзно купил постель для Леры?
— Конечно. Смотрю в Икее на постельное бельё, продавец спрашивает: «Для девушки?», я говорю: «Нет, для её подруги, которая меня любит, но я её иногда бешу».
— Ты невыносимый.
— Но ты всё равно уже здесь и никуда ты от меня не денешься.
— Придурок, — улыбнулась она и ткнула его ногой.
Глеб лёг на ковёр, закинув руки за голову.
— Ну что, Черри, с сегодняшнего дня у нас дом. Не просто квартира, а дом. Где пахнет тобой. Где ты живёшь. Понимаешь?
Она посмотрела на него, на его спокойную, расслабленную улыбку, и вдруг действительно почувствовала: не просто комната. Здесь теперь её жизнь.
— Да, — прошептала она. — Понимаю.