24
Питер встретил Дану привычно — дождём. Серым, холодным, почти равнодушным. Как будто город знал, в каком она состоянии, и не собирался играть в тепло и уют. Лишь плотно затянутые тучи и капли по стеклу самолёта — как слёзы, которых она уже не стеснялась.
Андрей сидел рядом в самолёте, молчал. Они почти не разговаривали весь полёт. Он держал её за руку, а она позволяла. Потому что так было проще. Всё было именно так, как она и сказала Симе. Так и вышло. Всё, как по написанному сценарию. Она простила Андрея и они уехали в Питер.
На выходе из аэропорта она развернулась к нему и, не глядя в глаза, поцеловала в щёку.
— Береги себя, — тихо сказала.
— Ты поедешь со мной?
— Не, прости Андрей. Я поеду к себе, я очень устала.
Он ничего не ответил. Только кивнул, как будто заранее знал этот финал.
Прошла неделя. Семь суток в бетонной тишине. Черри почти не выходила из квартиры. Она мыла полы по три раза в день, выкидывала старые коробки, стирала одежду, которую не носила годами. Всё, чтобы только не сесть, не лечь и не остаться наедине со своими мыслями. Потому что мысли были только о нём. О его голосе, его взгляде, его тату, его песнях.
Глеб поселился в её голове и не собирался платить за аренду.
Она почти каждый день созванивалась с Ромой. Он был спокоен, внимателен. Говорил мало, но поддерживал. Зато маленький Лёша — её племяшка — орал в камеру, прыгал, показывал свои рисунки и рассказывал, как научился кататься на велосипеде, но забыл сказать, что не может проехать и метра без папы. Он был её лучиком света.
Иногда звонил Сима.
— Как ты? — спрашивал друг.
— Дышу. — отвечала она.
— Плохо дышишь, Черри.
— По-другому пока не умею.
Лера тоже писала. Несколько раз. А потом однажды просто прислала короткое сообщение:
«Я за тобой заеду ровно в 10. У тебя нет выбора, надень секси платье и возьми с собой хорошее настроение».
Дана стояла у зеркала и смотрела на себя. Чёрное платье, кожанка, глаза чуть припухшие — от бессонных ночей.
— Ну что, Черри, в бой, — пробормотала она и вышла.
Клуб оказался шумным, людным, в духоте табачного дыма и дешёвого алкоголя. Лера сияла, как всегда. Вокруг было много людей, они что-то кричали, смеялись, пили, и Дана пыталась раствориться в этом шуме.
— О, мы удачно пришли, в этом клубе сегодня концерт. — перекрикивая музыку Лера.
— Кто выступает, хоть знаешь? — спросила Дана у Леры.
— Без понятия, но говорят, типа крутые. После полуночи начнут.
— Как по заказу, — усмехнулась Черри и сделала глоток. Пила быстро и достаточно много, но в голове оставалась кристальная ясность. Ни опьянения, ни легкости. Только тяжесть под рёбрами.
И вот, около часу ночи, свет в зале потух. Кто-то заорал из толпы. И сразу же, почти без паузы, послышался голос.
Хриплый, выверенный. До боли знакомый.
— Привет, Питер. Давно не виделись.
Это был он. Глеб.
А с ним — Коля, Гриша и Даня. Вся группа «Три дня дождя» в сборе.
Черри похолодела.
Вся кровь отлила от лица. Её как будто ударило.
— Лера... — прошептала она. — Это... это они.
— Кто? — не поняла Лера, качаясь под музыку.
— Он. Это Глеб. Его группа. Они. — будто заикаясь говорила Дана.
Сердце начало колотиться в бешеном темпе. Черри уже чуть не вылетела из клуба, но её что-то остановило.
Возможно, голос или взгляд, который вдруг на секунду задержался на ней, с той самой сцены. Он её заметил. Он пел, глядя прямо в неё.
И Дана... плакала.
Слезы лились безудержно. Она слушала строки, в которых слышала себя, их, тот чёртов подъезд, ту зиму, тот поцелуй, первую ломку, первую надежду, первые крики и последнюю записку. Все песни были про неё, а точнее про них.
Ей хотелось кричать. Убежать. Ударить его и одновременно обнять.
Она стояла, вжимая ногти в ладони, пока концерт не закончился. Едва Глеб скрылся за кулисами, Дана развернулась к Лере.
— Пошли. Пожалуйста, пошли.
Лера была уже пьяна, едва держалась на ногах. Черри вызвала ей такси, проводила до машины, проверила, пристёгнута ли, и только после этого села в другую машину, которую вызвала еще в клубе.
Дома — пустота. Темно.
Она даже не снимала куртку. Просто села на пол в прихожей, прижалась к стене и снова заплакала.
— Господи, за что ты меня так... — выдохнула она. — Почему он приехал сюда? Почему я попёрлась в этот чёртов клуб именно сегодня? Почему он поёт так, будто я — всё ещё его воздух? Почему я всё ещё верю каждому слову его песни?
Она вспомнила, как он стоял под светом софитов. Как смотрел на неё в толпе.
Как будто никто не важен, кроме неё.
Черри не спала до утра.
Перебирала тексты песен в голове. Вспоминала моменты, когда они писали их вместе. Когда он кидал ей демки в два часа ночи. Когда она говорила:
«Здесь надо по-другому. Сделай больнее».
Он делал. Он всегда слушал её. И даже сейчас снова сделал больнее.
Он не знал, что она придёт. Но будто всё равно пел ей. Как будто знал, что она будет. Что услышит. Что почувствует.
И она действительно почувствовала.
Каждую строчку. Каждую эмоцию. Его. Себя. Их.