25
Глеб сидел на подоконнике в узкой, тускло освещённой гримёрке. На коленях у него лежала старая гитара — не для выступлений, а для души. Он медленно перебирал струны, не думая, какие аккорды звучат. Всё было впустую. Голова забита не музыкой, не предстоящим концертом, не фанатами. А ею. Только она была в его мыслях.
С тех пор как он снова увидел её — свою Черри — прошла уже неделя. Неделя тишины, тупой надежды и постоянного: а вдруг она напишет?
Она не писала.
И он не писал.
И это убивало.
Когда они приехали в Питер, все были на взводе. Это был обычный концерт в одном из лучших клубов города. Всё должно было быть на уровне: звук, свет, шоу. Только настроение у Глеба было — как будто его выбросили из окна.
Слэм пытался подбодрить его, но всё было мимо. Даже шутки Гриши, которые обычно разряжали любую обстановку, не действовали.
— Брат, — сказал Коля перед выходом на сцену, — соберись. Тебя тут ждали.
— А я жду только одну, — прошептал Глеб, в последний раз пробегая пальцами по струнам.
Зал ревел. Народ сходил с ума ещё до того, как они вышли. Им кричали, звали, руки тянулись к сцене — адреналин, как всегда, ударил в грудь. И всё равно... не тот кайф. Не было той самой поддержки из толпы.
До одного момента.
Шёл уже третий трек. Световой луч прожектора случайно выхватил из толпы девушку — в чёрной кожанке и в черном платье, с блестящими от слёз глазами. Она стояла в паре метров от сцены. И Глеб увидел её и узнал.
Черри.
Сердце пропустило удар.
Мир стянулся, звук стал приглушённым. Глеб пел, но почти не слышал себя. Он смотрел только на неё.
Она стояла, как заворожённая, и плакала. Просто плакала. Слёзы катились по щекам, и она не пыталась их вытирать.
Он хотел бросить всё к чёрту. Спрыгнуть со сцены. Протиснуться через толпу. Обнять её, схватить за плечи, прижать к своему телу и сказать: «Черри, Вишенка моя, ну что ты плачешь, я рядом».
Но не мог.
Он должен был допеть.
Через несколько треков свет снова метнулся в толпу — и её уже не было.
Концерт закончился. Аплодисменты, крики, уставшие, но довольные музыканты... Глеб бросил гитару в руки технику и рванул к выходу. Его команда и охрана пытались его остановить, но он вырвался, как бешеный. Вылетел из под сцены к запасному входу и выскочил на улицу. Хотел догнать и вернуть её, но..её такси уже уехало.
Он успел только увидеть задние фары, которые растворились в потоке.
— Блять. — прошипел он сквозь зубы.
Мелкий дождь бил по щекам. Или это были слёзы. Он не знал. И не хотел разбираться.
Глеб вернулся в гримёрку, насквозь мокрый. Парни уже переодевались, обсуждали, шутили, перекидывались фразами.
Глеб прошёл мимо них, не сказав ни слова, и сел в угол. Прислонился к стене, закрыл глаза.
— С тобой всё норм? — спросил Даня.
— Всё в порядке, — глухо отозвался Глеб. — Просто устал.
Парни переглянулись, но трогать его не стали. Они знали — у него бывают такие моменты. Закрывается, молчит, варится в себе. Обычно он через пару часов отходит.
Но не в этот раз.
Через полчаса в гримёрку зашёл Слэм. Он осмотрел комнату, нашёл Глеба глазами, подошёл и, как всегда — без лишних церемоний — бухнулся рядом на стул.
— Ты в порядке?
Глеб молчал несколько секунд. Потом открыл глаза, посмотрел на Слэма и выдохнул:
— Я видел её.
— Кого?
— Вишенку. Нашу Черри. Она была в зале. Плакала.
Слэм откинулся назад.
— Бля... Ты уверен?
— Уверен. Я бы не перепутал. Я знаю, как она плачет. Знаю, как дрожит её подбородок. Я видел всё это.
Глеб провёл рукой по лицу, пытаясь вытереть влагу, но ничего не помогало.
— Я не знаю, почему она пришла. И почему ушла. Я не знаю, что ей сказать. Но я... Слэм, я, блять, живу теперь только этой надеждой. Что она ещё раз появится. Что я успею. Что я скажу. Что она не уйдёт.
Слэм молчал.
А потом сказал:
— Ты всё ещё её любишь.
— Я никогда не переставал. Даже в рехабе, даже с женой, даже с чистым телом. Она, сука, под кожей. — он ударил кулаком по стене. — Я виноват. Я всё проебал.
— Значит, не проеби второй раз.
Они замолчали. В комнате осталась только тишина, наполненная невысказанным. Остальные вышли покурить или отвечать фанаткам. Глеб сидел в тени, не шевелясь.
Потом тихо, едва слышно сказал:
— Если она ещё раз появится...
— Что? — переспросил продюсер.
— Я не дам ей уйти. Никогда. Даже если мне придётся сдохнуть.
Слэм кивнул.
Он знал — Глеб не шутит.