homicipher

Мистер Скарлеталла нес ее, словно добычу, которую он долго преследовал. Его шаги были размеренными и легкими, и от них, казалось, покачивалось все вокруг. Он продолжал безмолвно изучать ее, словно любовался диковинным экспонатом. Его глаза, красные, словно угли, горели в полумраке, изучая каждую деталь ее лица, ее тела, каждый изгиб ее силуэта. И в этом взгляде было что-то нечеловеческое, что-то дикое, что пугало ее больше всего.

Он свернул в какой-то темный коридор, и ее, словно легкое перышко, опустили на пол. Девушка почувствовала холод каменной кладки под собой, и странное покалывание, пронизывающее все ее тело, стало еще сильнее. Она попыталась отползти, но ноги, словно налитые свинцом, отказывались подчиняться.

Мистер Скарлеталла, словно уловив ее желание, нагнулся к ней. Его пальцы, словно змеи, скользнули по ее руке, словно прокладывая путь к ее шее. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок, и в животе все сжалось в тугой узел.

И вот, он сделал то, чего она боялась больше всего. Он наклонился еще ближе, и его лицо оказалось совсем рядом с ее шеей. Она почувствовала его горячее дыхание на своей коже, и от этого ощущения у нее перехватило дыхание. Она закрыла глаза, словно отталкивая нависшую опасность, и попыталась не думать о том, что произойдет дальше.

И тут, словно сломалась какая-то невидимая цепь, что сдерживала его, мистер Скарлеталла, казалось, потерял контроль. Он словно сорвался с поводка, и теперь он действовал по воле каких-то темных, первобытных инстинктов. Его рука, державшая ее за шею, дрогнула, но не ослабела, его дыхание, раньше мягкое, стало прерывистым и тяжелым. Он прижался к ней еще сильнее, словно хотел растворить ее в себе, словно хотел поглотить ее полностью.

Его губы коснулись ее шеи, и она почувствовала легкое покалывание, словно от прикосновения иголок. Его пальцы скользили по ее телу, задевая все то, что раньше было для него лишь объектом пристального наблюдения. Теперь же, он прикасался к ней, словно к любимой, давно потерянной вещи.

Все его движения были резкими, словно хищник, настигший свою добычу. Он словно торопился, словно не хотел терять ни секунды, словно боялся, что она может ускользнуть от него. Его губы, снова коснувшись ее кожи, словно искали чего-то, что было скрыто внутри нее. Он словно пытался найти вход в ее душу, словно хотел завладеть всем ее существом.

И при всем этом его поведение, было какое-то странное ощущение, что он не хотел, чтобы их кто-то видел. Он словно прятал их, словно в этом была какая-то тайна, которую он боялся раскрыть. Он был словно зверь, спрятавшийся в своей норе, что жаждал интимности, но при этом, боялся посторонних глаз.

Он словно делал все, что хотел, но только там, где их никто не увидит. Словно все, что он делал, было частью какого-то темного ритуала, что проводился в строжайшей тайне. И это непонимание, это противоречие в его поведении, пугало ее еще больше.

Она чувствовала его запах, терпкий и пряный, она ощущала прикосновения его пальцев, скользящих по ее коже, она слышала его дыхание, тяжелое и прерывистое, но она не могла ничего сделать, словно заколдованная. Она отдалась этому мрачному течению, словно река, не в силах сопротивляться потоку, и ждала того, что будет дальше, с сердцем, полным страха и какого-то странного, неприличного любопытства.

Мистер Скарлеталла, словно темная тень, навис над ней, его прикосновения, ранее скользкие и изучающие, стали более настойчивыми, более требовательными. Его губы, словно ища ответы на немые вопросы, скользили по ее шее, оставляя легкие, жгучие следы. Девушка почувствовала, как ее тело вздрагивает от его прикосновений, и в этот момент она перестала понимать, что происходит.

Его пальцы, которые еще недавно ласково гладили ее кожу, теперь сжимали ее, причиняя легкую боль. Но эта боль была какой-то странной, странно приятной, словно укус ядовитого цветка. И в этом болезненном наслаждении было что-то темное, что-то запретное, что будоражило ее кровь, пробуждая какие-то неведомые ей доселе чувства.

Его губы стали более настойчивыми, и от их прикосновений по ее телу пробежали мурашки. Она чувствовала, как ее дыхание становится прерывистым, как ее сердце бешено колотится в груди. Она хотела оттолкнуть его, но тело, словно предав ее, не слушалось. Она хотела кричать, но голос ее, словно заглушенный, застревал в горле, превращаясь в слабый стон.

Ее сознание, словно пьяное, погружалось во тьму, но в этой тьме пробивались яркие, обжигающие вспышки, словно от прикосновений раскаленного железа. Она чувствовала, что теряет себя, что погружается в пучину удовольствия, которое, вместе с тем, было наполнено мучительной болью.

И вот, когда боль и наслаждение достигли своего апогея, когда ее сознание окончательно покинуло ее, произошло то, чего она совсем не ждала. Внезапно, словно по мановению волшебной палочки, она почувствовала, как ее тело, больше не прижатое к холодному полу, падает в чьи-то объятия.

Её падение было мягким, словно ее подхватили ангельские крылья. Она почувствовала, как ее прижимают к чему-то теплому, надежному, словно к спасительной гавани в бушующем море. Ее глаза, все еще затуманенные, были накрыты чьими-то ладонями, и от этого ощущения ей стало еще спокойнее. Она почувствовала, как дрожат руки, что держат ее, и в этом трепете было что-то знакомое, что-то родное, что-то, что успокаивало ее душу.

Она хотела открыть глаза, посмотреть на того, кто ее спас, но тело ее отказывалось подчиняться. Ее сознание, словно погасший костер, постепенно исчезало, оставляя лишь тьму и умиротворяющую тишину. Она почувствовала, что теряет контроль, что погружается в сон, который был одновременно и сладким, и ужасным.

И в этой тьме, в этом странном покое, она услышала последний звук — тихий, взволнованный вздох, и затем… ничего. Ее сознание окончательно покинуло ее, и она погрузилась в черную бездну небытия, в сон, где не было ни боли, ни наслаждения, ни даже страха.

Сознание девушки возвращалось медленно, словно поднимаясь из глубины черного океана. Она чувствовала, как мягкое тепло окутывает ее тело, и как приглушенные звуки постепенно заполняют тишину, ранее окутывающую ее разум. Она ощущала чье-то присутствие рядом, и это присутствие, в отличие от ужасающего кошмара, который она только что пережила, было чем-то теплым и знакомым.

Медленно, словно открывая глаза после долгого сна, она разглядела очертания комнаты, и рядом с собой увидела лицо мистера Кроулинга. Он лежал рядом с ней, на старом, скрипучем матрасе, и его бледно-серые глаза, обычно полные искр, были сейчас полны тревоги и облегчения. Он нежно коснулся ее руки, и от этого прикосновения по ее телу пробежала теплая волна.

– Ты пришла в себя, – прошептал он, его голос звучал с хрипотцой, словно он долго молчал, – Я так волновался… Я думал, что потерял тебя.

Он сжал ее руку, и в его прикосновении чувствовалась нежность и беспокойство. Она почувствовала, как ее сердце, ранее замирающее от страха, теперь начинает биться ровнее. Она понимала, что Кроулинг был рядом, что он успел ее спасти от того ужаса, что окутывал ее во тьме.

– Он... он пытался... – прошептала она, но слова застряли в ее горле. Воспоминания о мистере Скарлеталле, о его прикосновениях, о его шепоте, снова наполнили ее страхом.

Кроулинг нахмурился, его лицо стало мрачным и суровым.

– Я знаю, – сказал он, его голос звучал с ненавистью, – Я видел его. Но теперь ты в безопасности, я не позволю ему снова навредить тебе.

И тут, в этот самый момент, когда девушка наконец почувствовала себя в безопасности, когда она ощутила тепло и защиту Кроулинга, в комнату вошел еще кто-то.

В дверном проеме появился высокий, почти исполинский силуэт. Призрак, с длинными, белыми, словно серебро, волосами, которые ниспадали на его плечи, обрамляя его лицо. Он был одет в строгий, длинный сюртук, а его глаза были закрыты темной повязкой, что делало его образ еще более таинственным и зловещим. Он двигался плавно и бесшумно, словно тень, что соткана из ночного мрака.

Сердце девушки снова замерло, и в животе опять сжался тугой узел. Она почувствовала, как страх, словно ледяная вода, снова начинает просачиваться в ее душу.

Кроулинг, почувствовав ее напряжение, взял ее за руку, и сжал ее так крепко, что она едва не вскрикнула.

– Это… это мистер Сильвер, – прошептал он, его голос звучал с тревогой, но вместе с тем, с каким-то странным уважением, – Он… он не причинит тебе вреда.

Он посмотрел на девушку, и в его глазах промелькнуло какое-то странное выражение, словно он пытался сказать ей что-то, что не мог произнести вслух.

Он продолжил шепотом, словно опасаясь, что их могут услышать.
– Он… он ученый, – сказал он, – Он изучает язык, который никто не понимает. Он… он очень особенный.

И в этом его тоне было не только уважение, но и какой-то странный страх, словно Кроулинг боялся этого высокого, загадочного призрака.

Девушка смотрела на мистера Сильвера, и в ее сердце росло какое-то жуткое предчувствие. Она не знала, чего ожидать от этого таинственного призрака, и эта неизвестность пугала ее больше всего.