homicipher

Тело девушки, словно от удара электрическим током, дернулось назад, ее руки судорожно шарили по холодному полу в поисках опоры, в отчаянной попытке отползти от этого зловещего существа. Но тщетно. Словно по мановению темной палочки, ее ногу схватили, и с легкостью, невозможной для человека, ее приподняли в воздух, словно марионетку.

Она закричала, но крик ее был тих и жалок, словно голос маленькой птицы, попавшей в капкан. Кровь прилила к голове, и все вокруг завертелось, словно безумная карусель. Она попыталась схватиться хоть за что-то, за край стены, за пыльный ковер, но ее руки цепляли только воздух. Ее тело раскачивалось, как маятник, ее сознание, словно разбитое зеркало, рассыпалось на осколки. Она не понимала, где верх, а где низ, не понимала, что происходит, и это непонимание пугало ее еще больше.

И вот, ее тело дернулось снова, и на этот раз она почувствовала, как ее руку схватили чьи-то пальцы, холодные, но вместе с тем, словно обжигающие. Ее резко притянули к себе, и ее тело, словно безвольная кукла, ударилось о жесткую, обтянутую алым бархатом грудь. Она попыталась отшатнуться, но хватка была слишком сильной, слишком цепкой.

И теперь, находясь в его объятиях, она увидела его лицо совсем близко, так близко, что она почувствовала запах его дыхания, пахнущего старыми книгами и опавшими листьями. Его красные глаза, словно два тлеющих угля, смотрели на нее с каким-то ярким, почти болезненным интересом. Он рассматривал ее, словно диковинную бабочку, приколотую к стене.

Он изучал каждую черточку ее лица, каждый изгиб ее тела. Его взгляд был словно лезвие, проникающее сквозь кожу, в самое сердце ее души. Он смотрел, словно ждал ответа, словно хотел разгадать какую-то тайну, которую она скрывала в себе. Он наблюдал за каждым ее вздохом, за каждым трепетом ее ресниц, словно это было самое интересное зрелище в мире.

И в этом наблюдении не было ни ненависти, ни гнева. Это было какое-то жуткое любопытство, которое пугало ее больше, чем любые проклятия. Он смотрел, словно хищник, рассматривающий свою добычу, словно художник, изучающий свою модель, словно ученый, рассматривающий редкий экспонат.

Его пальцы, длинные и костлявые, прошлись по ее руке, изучая ее кожу, словно пробуя ее на вкус. Он нежно погладил ее запястье, словно желая убедиться, что она реальна, что она не сон, что она на самом деле здесь. Он не говорил ни слова, но в его молчании было столько жуткой силы, столько угрозы, что девушке казалось, что она сейчас умрет от страха.

И она поняла, что эта встреча не случайна. Что он ждал ее. Что она стала частью его темной игры. И этот ужас, эта неотвратимость, делали его еще более пугающим, еще более опасным, и вместе с тем, каким-то странно, болезненно притягательным. И в этом была ловушка, которую он искусно расставил. Он знал, что его будут бояться, но он также знал, что его будут хотеть.

Желание вырваться, убежать, исчезнуть, пронзило все ее существо, но тело, словно преданный союзник, больше не слушалось ее. Действие того мерзкого, странного вещества, которое ей насильно скормили, сковывало ее, словно невидимые цепи. Ее конечности, словно деревянные, перестали слушаться, а разум, затуманенный и странно расслабленный, не мог отдать им приказ. Она хотела дернуться, оттолкнуть его, но это желание так и осталось в ее голове, не найдя выхода.

И поэтому, мистер Скарлеталла, словно это было обыденностью, прижал ее к себе, словно драгоценную вещь, которую он долго искал. Он взял ее на руки, словно легкое перышко, и она почувствовала, как ее тело, абсолютно безвольное, прижимается к его жесткой, обтянутой красным бархатом груди.

Он нес ее куда-то, и она чувствовала, как ее голова раскачивается в такт его шагам. Она видела лишь обрывки этого мрачного помещения, тени, танцующие на стенах, и странные узоры на потолке, которые, казалось, складываются в какие-то зловещие письмена. Ее сердце, бешено колотящееся в груди, отсчитывало секунды, словно напоминало о том, что времени осталось совсем немного.

И тут, в этой странной тишине, нарушаемой лишь эхом его шагов, мистер Скарлеталла произнес слова. Он назвал только одно имя, но в этом имени было столько силы, столько мрачной торжественности, что девушка, казалось, вздрогнула всем своим существом.

– Я мистер Скарлеталла, – прошептал он, его голос был мягок, словно шелест листьев под луной, но в нем чувствовалась какая-то темная, зловещая магия.

И это все. Больше он не сказал ни слова. После этого короткого, но очень значимого заявления наступила тишина, еще более гнетущая и пугающая, чем раньше.

Она ощущала его пальцы, длинные и костлявые, скользящие по ее телу, как шелковистые змеи. Он изучал каждый изгиб ее руки, ее талии, с какой-то жуткой, почти болезненной откровенностью. Его прикосновения не были похожи на ласки, это было что-то другое, что-то более зловещее и в то же время, почти завораживающее. Он не стеснялся ее, не стеснялся касаться ее, словно она была лишь частью его мрачной коллекции.

А она… она была скована. Тело ее, словно деревянное, не могло оттолкнуть его, а разум, словно пьяный, не мог остановить его действия. Она чувствовала, как к ее лицу приливает кровь, как оно вспыхивает стыдом, но вместе с тем, в ней было какое-то странное, неприятное влечение к нему, что-то, чему она не могла противостоять.

Ее тело, словно марионетка, повиновалось его воле, а разум, словно отстраненный наблюдатель, лишь фиксировал все, что происходит. Она была словно в странном оцепенении, наблюдая за тем, как он, с какой-то зловещей нежностью, изучает ее тело, словно диковинку. Она чувствовала, что происходящее не правильно, что она в ужасной опасности, но вместе с тем, не могла ничего поделать, словно заколдованная. Она отдалась этому мрачному течению, словно река, не в силах сопротивляться потоку.