глава 16
— Хэй, сестренка, ты жива? — произнес взволнованный голос над головой. — Послушай, прости меня, не хотел, чтобы тебя задело.
Она c огромным трудом разлепила глаза, уставившись на картину перед собой. К счастью, никто больше никого не бил. Вон куда-то подевался, что не могло не пугать. На нее смотрели две пары глаз. Одни карие, темные, взволнованные. Такие же, как и у нее самой. Вторые пронзительно зеленые, завораживающие, глядящие на нее со смесью беспокойства и сожаления.
Вся левая часть лица нестерпимо саднила.
Соджун ударил ее.
Она не собиралась придавать этому большое значение, ведь он не намерено, но почему-то не получалось. Он никогда раньше ее не бил. Только видел, что она где-то поблизости, так сразу прекращал драться, чтобы не задеть ненароком, чтобы не причинить боль.
— Где Вон? — произнесла она, поднимаясь с пола, намеренно игнорируя протянувшего ей руку Лино.
Как бы он тут не пытался помочь. Именно по его вине это все и произошло. Именно по его вине Вон сейчас выглядит не лучшим образом. Именно по его вине Джун сейчас ее ударил. Она не собиралась прощать.
Ни одного. Ни второго.
— Этот пидорас с белыми волосами утащил его, — отрешенно проговорил Минхо, вытирая кровь из разбитой губы.
Ёнбом.
Что ж, по крайней мере, хоть это радует.
— Схерали ты вообще полезла, маленькая ты идиотка? — раздраженно произнес Соджун, подхватывая двумя большими пальцами сестру за подбородок, дабы посмотреть на причиненный ей вред.
Черт.
Он определенно не хотел, чтобы она пострадала, он хотел, чтобы все было в точности, да наоборот. Чтобы страдали те, кто причинил ей вред. Синяк определенно будет занимать большую часть левой стороны лица.
Ее разъяренный взгляд вонзился в него, словно кинжалом.
Он едва ли не обжегся. Она еще никогда не смотрела на него… так. И его взгляд выдавал его с потрохами. Он не понимал, в чем накосячил. Вряд ли, Черен бы обиделась на то, что он ее ударил. Вряд ли. Хотя это и был первый раз за всю жизнь, что он поднял на нее руку. Пусть и неосознанно.
Его рука оставила след на ее щеке.
— Знаешь, что, Соджун? — зашипела она, глядя на него, словно злобная кошка. — Да и ты, Минхо. Вы меня достали, ясно? До-ста-ли. Видеть больше никого из вас не хочу, потому что все, что вы умеете делать — это меряться тем, что в штанах и бить тех, кто слабее вас, придумывая всякие предлоги. Меня хотели защитить, да?! — девушка уже срывалась на откровенный крик, потому что не знала, как по-другому втолковать что-то в их головы. — Да пошли вы оба нахер со своей защитой, я ее не просила ни у кого из вас. Пора бы уже понять, что не нуждаюсь в вашей мнимой защите. Сейчас не от руки Вона на лице будет синяк. Предупреждаю в последний раз, я больше не хочу видеть ни одного из вас. Просто. Не хочу. Подойдете ко мне еще раз, я уеду нахер из этого пансиона куда-то далеко. Если я хоть для кого-то хоть что-то значу, вы оставите меня в покое.
Заткнулись.
Оба.
Молча слушали, как она кричит, как изливает свой гнев, смотрели, как слезы стекали по милому личику. И каждое ее слово ножом по сердцу, каждый ее вскрик эхом в сознании. Лин просто стоял и не понимал, почему его это так трогает, почему она стала так важна, что он делает все, что она скажет.
Почему сейчас после ее слов так мерзко где-то внутри?
Может быть, он начал чувствовать? После стольких лет без эмоциональности, напускной веселости, честности только с самим собой и Хваном, с беспорядочными половыми связями со множеством разных девушек, он, наконец, что-то почувствовал?
И это так чертовски странно.
Как будто весь чертов мир сконцентрировался сейчас именно на этой девчонке со вздорным характером, который сейчас так отчетливо проявлялся, с такой яростной злостью в глазах, что и не верилось, что ей всего шестнадцать. Блять, ей всего лишь шестнадцать.
— Черен, слушай, — начал Джун, но она лишь выставила руку вперед в предупреждающем жесте.
— Не сейчас надо было говорить, брат, — проговорила она, разворачиваясь.
Ушла, цокая каблуками. И никто не посмел ее остановить, потому что просто нечего было сказать. Хотелось сейчас догнать, встряхнуть хорошенько и объяснить, что они делают это только для нее. Всегда для нее. Только вот ей, видимо, этого не надо. Соджуну лишь оставалось сжимать кулаки, сбитые в кровь, глядя в спину уходящей сестре.
Она простит.
Всегда прощает.
Сестра всегда была более отходчивой, нежели он. Часто приходила первая мириться, протягивая тоненький мизинчик. Но почему-то было так хреново на душе. Почему-то он сейчас чувствовал совсем не удовлетворение от того, что он отомстил за сестру, он чувствовал себя виноватым.
И это было мерзко.
А самое страшное. Он почему-то сейчас был уверен, что в этот раз она не подойдет первой.
***
Пансион играл разными красками. Большой зал просто сверкал радостью и счастьем. Все было, как никогда, по-взрослому, ведь этот бал был предназначен только для учащихся старшей школы, которых было довольно-таки много. Она всегда любила, когда замок украшают к какому-то празднику. И сейчас, когда она делала это все самостоятельно, это выглядело значительнее.
Это выглядело родным.
Девушки смеялись над шутками парней, некоторые хихикали по углам, обсуждая наряды друг друга и мальчиков. Некоторые пришли сюда только, чтобы угоститься закусками и шампанским. Практически все выглядели счастливыми, даже привычных разборок и драк не было между А и Б-классами.
Может быть, потому что нет главного заводилы?
Который сейчас спит голый на крыше.
Она подавила смешок от собственных мыслей, а щеку окрасил стыдливый румянец. Это ужасно. То, что было — ужасно и непозволительно грязно. Она всегда мечтала, что это будет красиво и обязательно по большой любви. Но никак не на холодной крыше с ее ночным кошмаром.
Боже!
До сих пор не может принять. Она уже не девочка.
— Йеджи, вы вообще меня слушаете? — возмущенно проговорила Сон Чонхва.
Черт.
Она прослушала.
Из-за Сон Чонхвы пришлось оставить Ёнбома одного. Из-за чего она переживала. До ужаса сильно. Так, что подрагивали кончики пальцев, но она ничего не могла с эти поделать, потому что в противном случае она получила бы выговор от завуча.
Ведь все в этом зале держалось только на ней. Если бы она не появилась, все просто рухнуло бы, как карточный домик. Никто не знал, что где лежит, как всё работает и какой порядок. Держать все это на себе было чертовски сложно, но она старалась. Хотела, чтобы все получилось именно так, как она запланировала.
Чтобы все было идеально.
— Да, конечно, — кивнула она головой. — Я сейчас подгоню официантов, они должны будут завозить торт на тележке, а сейчас директор должен сделать объявление о праздничном салюте. Пускай весь народ выходит из зала во внутренний двор школы.
Завуч лишь кивнула головой, побежав напоминать директору о начале праздничной речи. Тем временем мысли Йеджи были полностью забиты не праздником, а Бомом и Воном. Где они? Почему Бом все еще не отправил ей ни единой смс-ки, чтобы она успокоилась? Он ведь обещал!
Пусть с ними обоими все будет в порядке.
Пожалуйста.
Но воображение рисовало ужасные картинки, от которых мурашки шли по коже, от которых сердце замирало, а дыхание прерывалось. И как бы она не старалась у нее не получалось не думать о самых плохих вариантах развития событий. О самых кровавых, жестоких вариантов развития.
В зале не было никого из друзей. Ни Черен, ни Донхена.
Только от мысли о последнем, ноги едва ли не подкосились, и стало так стыдно, так чертовски стыдно за саму себя, что захотелось провалиться сквозь землю. Она ведь совершенно забыла про него. Она ведь и не вспомнила про их поцелуй. Про его мягкие губы, целующие ее рот.
В мыслях почему-то был только Хван.
Только его угольно-черные волосы и его льдисто-серые глаза. О другом мозг просто отказывался думать. Просто не признавал, и это бесило, раздражало, выводило, ведь тот, о ком она всегда мечтала, был совершенно точно не Хван Хенджин.
Из всех ее знакомых именно Дон больше всего подходил на роль ее идеала.
Но черт.
— Эй, слушай, передай всем, чтобы через двадцать минут были готовы вывозить торт, понятно? — она перехватила за плечо одного парня-официанта.
Тот лишь судорожно кивнул, побежав говорить о торте остальным. Она очень надеялась, что все пройдет, как надо, потому что все остальное в ее жизни пошло наперекосяк. Она ни за что бы не поверила, если бы кто-то ей сказал это месяц назад.
Но вот она.
Суровая реальность.
Она переспала с Хваном по своей воле. По своему чертовому желанию. И как бы она не хотела, как бы яростно этого не желала, она не могла изменить этот факт. Оставалось только принять это. И следить за тем, чтобы таких ошибок больше никогда не совершалось.
Чтобы она больше не позволяла чувствам брать верх над разумом.
— Дорогие ученики, этот праздник в честь начала учебного года был совершен для того, чтобы вы позволили себя расслабиться перед трудной учебой, — послышался хриплый голос директора из-за трибун. — В этом году у нашей баскетбольной команды большие соревнования, в которых ребята просто обязаны взять призовое место, множество олимпиад и научно-практических конференций. Все это требует невероятной выдержки и сосредоточенности на учебе, на получении новых знаний, — директор Пак задумчиво почесал коротенькую бородку. — В честь начала учебного года, мы приготовили вам несколько сюрпризов. Для начала попрошу всех под руководством классных руководителей выйти во внутренний двор пансиона.
Началась суета, толкучка, все пытались первыми выбраться во внутренний двор. Ее просто швыряло со стороны в сторону так, что она сама не могла протолкнуться, дабы выйти из замка.
Впервые в жизни ей хотелось от души проматериться, хотя она не позволяет себе употреблять в речи маты.
Когда в лицо ударил слегка морозный воздух, закруживший ее кудри, она смогла вздохнуть спокойно. И пару секунд насладиться этой свежестью. Все разбежались по всей территории внутреннего двора. Ноги ужасно болели, а внизу живота нестерпимо тянуло. Скорее всего, все это просто последствия сегодняшнего дня. Но это только напоминало об этом ужасе.
Но она не могла отрицать, что ей было приятно.
Что она хотела этого. Что ей было нужно.
Но ее едва ли не столкнули с крыши, и она ничего не знает о том, кто это был и почему он желает ей смерти. Теперь патрулировать коридоры самостоятельно будет чертовски страшно. От одного только воспоминания о полностью черной фигуре, по спине пробежали предательские мурашки.
Черт.
Она никогда не думала, что нечто подобное может произойти именно с ней, ведь обычно пытаются убить кого-то более значительного, важного, яркого, богатого. Но зачем кому-то убивать ее? Она обычная девчонка из среднестатистической семьи, так что в этом определенно нет совершенно никакого смысла.
Думать об этом определенно не хотелось.
Телефон завибрировал в сумочке, поэтому она судорожно вытащила его, и быстро ответила, толком-то и не посмотрев, кто звонит.
— Йеджи, с нами все в порядке, — произнес спокойный голос Бома. — У Вона всего лишь пара царапин, Черен с нами, не волнуйся, хорошо?
— Боже, Бом, с ним точно все в порядке? — вопросила она, сжимая в руке простенький телефон.
— Да, все хорошо, — проговорил он. — Спокойной ночи, Йеджи.
— Спокойной ночи…
На душе стало спокойней. С ними все в порядке. Пока только это имеет значение. Только это важно. Слова Бома немного успокоили, сбросили камень с души. Она обхватила себя руками, глядя в темно-синее небо, которое вот-вот осветят вспышки салютов. Раньше она всегда боялась, что искры упадут прямо ей на голову, поэтому пропускала эту часть мероприятия, а Вон и Бом называли ее трусишкой. Так продолжалось до девятого класса, пока они насильно не выволокли ее во внутренний двор.
И тогда она была просто шокирована тем, насколько это красиво и волшебно.
Как в сказке.
Чьи-то теплые руки легли ей на талию, отчего она вздрогнула от неожиданности. Резко повернув голову, она встретилась с шоколадными глазами Донхена, в которых плясали смешинки. Было так чертовки непривычно чувствовать его руки на своей талии. Такие горячие, обжигающие, душные.
На той самой талии, на которой остались отметины Хван Хенджина, стоит лишь приподнять тонкую ткань платья. Рука непроизвольно поправила волосы, чтобы скрыть следы его губ на своей шее.
Это так долго будет сходить с кожи.
Не дольше, чем твой укус на его плече.
— Привет, — прошептал он ей на ухо, щекоча своим дыханием. — Прости, мне просто необходимо было отлучиться, у соседа кое-что непредвиденное произошло.
Первый залп и небо окрашивается яркими цветами. А взгляд лазурных глаз даже и не посмотрел вверх, приковавшись к другим глазам. Таким злым, яростным, льдисто-серым. Таким яростным и злым, что хочется зажмуриться, чтобы не видеть его, но она только шире распахивает глаза.
Не может.
Просто не может отвести взгляд.
Что, Хван? Тоже не знаешь, что делать с этими мыслями, да?
Думаешь, сходишь с ума? Думаешь, как выбираться теперь из этого дерьма? Или тебе плевать, как обычно? Прекрати так смотреть. Просто хватит. Она слишком устала, чтобы еще терпеть. Чтобы еще держать ровную спину.
Вспомнила его спящего, такого умиротворенного, что казалось в противоположном от нее краю двора стоит совсем не тот человек. Там тот Хван, которого она привыкла видеть каждый день. Которого привыкла ненавидеть. Которого привыкла бояться. И это было нормально. Нормально, что он так смотрит.
Ненормально было то, как он ее целовал, то, что он говорил.
Она не знала, что теперь со всем этим делать. Просто вбирала взглядом каждую линию его идеального аристократического лица. Его губы кривились в усмешке, а в глазах пылал лед. Именно лед. Как бы странно это не звучало, но именно так она охарактеризовала бы Хвана.
Пылающий лед.
Он кипел.
Он, блять, кипел от гребанной ярости, глядя на нее. Встречаясь с ее огромными глазами. Вбирая ее черты лица. Какого. Гребанного. Хрена. Он обнимает ее. Прижимает ее чертовое хрупкое тельце к своей груди. Какого хуя она позволяет ему это?
Почему смотрит сейчас так?
Мгновенно вспыхнуло желание снова набить ему морду, только на этот раз не останавливаться. Смотреть, как кровь заливает его смазливое лицо, слушать, как хрустят его гребанные кости. Как палки. Повырывать руки к чертовой матери, чтобы они больше не касались ее.
Он знает, каково это.
Касаться ее.
Он, блять, прекрасно знает, что под этим платьем у Йеджи нет ничего. Что она совершенно голая. Без. Гребанных. Трусов. Которые покоятся сейчас в его кармане. Которые непонятно-зачем-блять-взял. Которые были насквозь мокрые из-за него, а не из-за этого ублюдка, которые сейчас лапает ее.
Она, сука, позволяет.
Только вот смотрит на него, не отрывая взгляда, так чертовски сильно всматриваясь в его лицо, будто бы ища в нем что-то, что могло бы удовлетворить ее любопытство. Он не понимал, что в ее глазах. Не мог разобрать. Страх. Непонимание. И что еще? Что это, блять, в твоем взгляде, Йеджи?
Дыхание сперло, потому что она отвела взгляд. Первая. Как посмела? Какого хрена она сделала это первой? Он внимательно окинул ее взглядом. Выглядит так, будто бы не ее полчаса назад трахали на крыше. Будто бы не она так пошло стонала ему в рот. Словно не ее волосы он сжимал в кулаке.
Словно ничего, сука, не было.
А оно было. И ты не имеешь права этого отрицать. Не имеешь права говорить, что не хотела этого, Йеджи. Ты хотела, ты текла, как последняя шлюха. Поэтому ты не имеешь гребанного права делать вид, что всего этого не было.
Почему ей доставляет такое удовольствие выводить его из себя? С каких пор Йеджи стала долбанной мазохисткой?
Смотрит, как его руки легко лежат на ее талии. Там, где под тонкой тканью, бледная тонкая кожа, на которой наверняка остались отметины от его пальцев. Зверь внутри готов вот-вот сорваться с цепи и вгрызться зубами в глотку Кима, но сдерживается. Скребет длинными когтями по стенкам.
Когда он уже исчезнет? Когда, наконец, оставит его в покое?
— Хван, — кто-то дергает его за плечо, заставляя отвести взгляд от блондинки в белом платье.
Минхо.
Выглядит чертовски паршиво. И дело даже не в кровавых ранах на лице, а в глазах. Хван слишком хорошо его знал, чтобы не заметить. Это было слишком явно. Слишком очевидно. Произошло нечто больше, чем обычная драка.
— Нужно поговорить, — взволнованно проговорил он. — Прямо сейчас, Хен, но не здесь.
Редко когда можно было встретить Ли таким сосредоточенным и серьезным, обычно он веселый и беззаботный, даже если происходит какое-то дерьмо в жизни. В этом Хван никогда его не понимал, потому что если у него настроение дерьмовое, то он огрызается, рычит и разносит все вокруг, и ему плевать на остальных.
— Что произошло? — прошипел он, когда они шли по коридору в сторону комнат старост. — Кто тебя так разукрасил?
Ли слизнул каплю крови с губы, словно не заметив этого. Словно вообще не чувствовал боли. И это было так чертовски знакомо. Сейчас он не выглядел так опрятно, как привык его видеть Хван, каштановые волосы были растрепаны в разные стороны, а рубашка мятая, в каплях крови, расстёгнутая на верхние пуговицы, открывая вид на татуировку на груди.
Он напряженно думал о чем-то, поэтому даже не услышал вопроса, выводя тем самым Хвана из себя.
— Я, блять, спросил, что произошло, Хо? — прорычал он.
Это состояние друга ему совершенно не нравилось. Бесило то, что он толком не может ничего сформулировать только несется, как угорелый. Хвана злило эта неопределенность. И Ник прекрасно это знал. Прекрасно знал, как его это раздражает, как бесит, когда тянут время, но он просто сейчас не может по-другому.
Нужно просто позволить ему делать то, что он хочет.
— Имей терпение, Хен, не нужно, чтобы этот разговор кто-то услышал, — пробормотал Минхо, едва ли не ногой выбивая дверь в гостиную старост. — Сядь, блять, и внимательно слушай все, что я тебе сейчас скажу. Попытайся просто переварить.
Если бы не серьезность ситуации, то Хенджин определенно врезал бы ему за такой тон.
***
Ким Донхён провел ее до самой двери в гостиную старост, рассказывая какие-то истории и крепко держа ее за руку. И это было бы волшебно, если бы все мысли девушки сейчас не были о других вещах. Она даже толком-то и не слушала, хотя всегда о таком мечтала.
Она думала о брате Черен, о Воне, Боме, о Хване.
ХванХванХван.
Весь долбанный вечер, который должен был стать лучшим, один только Хван. Словно все в этом мире сконцентрировалось на этом ублюдке, который столько лет портил ей жизнь, столько лет издевался, а сейчас занялся с ней сексом прямо на крыше пансиона.
И как ей теперь с этим разбираться?
— Хэй, мы пришли, — произнес Ким, останавливаясь около двери в гостиную старост. — Я рад, что провел этот вечер с тобой, Йеджи. Ты замечательная.
Черт подери, обычно в таких моментах парень целует девушку во всех книжках, только вот сейчас ей совершенно точно не хотелось этого поцелуя. Просто не хотелось. Просто потому, что совсем недавно эти губы целовали совершенно другого парня. Того, кого она ненавидит. Того, кто ее презирает.
Она просто не могла.
Не хотела.
Считала себя предательницей, ведь она лгала ему, лгала Дону, ведь просто не могла по-другому. Он был идеальным для нее, воплощением мечты, она должна была сегодня весь вечер посвятить ему, а не Хвану. С ним она должна была танцевать и целоваться. С ним смеяться над шутками.
И он потянулся к ее губам, а глаза Йеджи забегали из стороны в сторону, как у птицы, загнанной в клетку. Но знала, что делать, как избежать этого нежелательного поцелуя, который так пугал ее.
Но, когда его губы оказались в миллиметрах от ее лица, она лишь подставила щеку, чувствуя его мягкие губы на своей коже.
— Мне тоже очень понравился этот вечер, Донхен, — прошептала она, дергая ручку. — Увидимся завтра!
И захлопнула дверь прямо перед его носом, чувствуя себя последней трусливой идиоткой.
— А вот и птичка пожаловала, — послышалась знакомая усмешка в голосе Ли Минхо.
Черт подери!