глава 10
Вон совершенно не понимал, что творится с его девушкой. Целую неделю перед возвращением брата, Черен вела себя до чертиков странно, что совершенно не свойственно ей. Она часто подолгу оставалась в своей комнате, не желая выходить, часто задумывалась так, что приходилось махать руками перед глазами, дабы привести малышку в себя. Ее явно что-то мучило, и Ян корил сам себя за то, что не может понять, что с ней происходит.
Ему просто необходимо привести ее в чувство. Потому что эта разрушающаяся оболочка, которую он видел каждый день, совершенно точно не была его Черен.
А сейчас ему, как никогда, нужна была именно его Рён.
Было две теории происхождения ее поведения, каждая из которых имела свои недостатки. Первая — это то, что она все еще не забыла, как он тогда ее обидел. Но они говорили об этом, она целовала его после этого. Сама. Никак не состыковывалось с тем, что ей все еще больно за те прикосновения. Второй возможной причиной такого дерьмового состояния Черен был приезд ее замечательного братца.
Который, как только узнает, с кем встречается его сестра, снесет ему ебальник.
Ведь все прекрасно знают об отношении Ли Соджуна к сестре. Он глотки рвет за нее. И это правильно. Дживон даже уважал его за это, но презирал за отношение к тем, у кого денег в кошельке на порядок меньше.
Эта теория тоже не подходила, потому что Черен уверила его на сто процентов, что если Лино не проболтается о случившемся тем вечером, то у нее получится притормозить Джуна от снесения его прекрасной головы.
Неизвестность раздражала, ведь на все вопросы Черен лишь отмахивалась, делая вид, что усердно помогает Йеджи подготовить все к балу, который решили устроить учителя в честь начала учебного года. Йеджи суетилась, переживала, бегала по всему замку словно маленький русый вихрь, практически сметая все на своем пути. А все потому, что сукин сын Хван просто отказался участвовать во всем этом.
Просто. Отказался.
Ведь это сам Хван. Ему просто не по положению готовиться к балу. Он должен появиться на нем при параде, собирая томные взгляды девиц. Его чертовски раздражало, что малышка Клэри всю эту неделю самостоятельно патрулировала коридоры, потому что Хвану было просто плевать на эту свою обязанность. Как и, впрочем, на все остальные.
Она не высыпалась. Казалось, Йеджи уже не может быть бледнее, но она превзошла саму себя. Только глаза ярким пятном выделялись на ее лице. Ёнбом всю неделю, как настоящий джентльмен, старался помогать Йеджи во всем, что ей требовалось, как и Вон. Но тренировки с этим ублюдком так же занимали большую часть свободного времени.
Он издевался над ними.
Гонял по баскетбольной площадке, заставлял выполнять нереальное количество подходов, за возмущение, маты и ругательства назначались такие наказания, что лучше просто молчать в тряпочку. Лучше просто делать, что он говорит, потому что своими возмущениями ты сделаешь только хуже.
Надо отдать должное Хвану. Он тренировался вместе с ними. Никто не был так хорош, как он, как бы неприятно было Вону это признавать.
Но это правда.
Казалось, что на площадке Хван дышит игрой, пропитывается ею.
Донхена выписали только к концу недели, дабы он попал на бал. Йеджи часто навещала его и давала уроки по математике, и это не могло не радовать. Потому что она впервые сблизилась с кем-то, кроме Вона и Бома.
Она даже смеялась и шутила.
И он был рад за нее, учитывая тот факт, что она живет через стенку с ублюдком. С эгоистичным ублюком. Но только пусть попробует причинить ей вред. И будет плевать на то, что он практически неуязвим. Если он хоть пальцем тронет Йеджи, они не успокоятся, пока не подкорректируют его личико.
— вон, — перед ним промелькнула маленькая ладошка. — Ты не мог бы помочь мне принести книги из библиотеки в комнату?
Вот он. Идеальный шанс поговорить с Черен. Нужно решать все проблемы, что свалились на его голову. И для начала было бы не плохо узнать, что происходит с Черен.
— Без проблем, — добродушно улыбнулся Вон
Черен думала. Она каждую секунду прокручивала в голове тот разговор, который подслушала тогда в коридоре. Этот голос уже даже снился ей. Преследовал ее весь день, звеня в голове. Но никто по какой-то причине не подходил под этот голос. Она хотела, правда хотела рассказать это хоть кому-то, но по какой-то причине слова застревали в горле.
Да и подходящая возможность улетучивалась из рук каждый раз.
Да и кому она может это рассказать? С Хенджином она толком и не общалась никогда, чтобы подходить к нему, а Йеджи вряд ли поверит ей, скажет, что та слишком заучилась и ей требуется отдых. Но она же совсем не сумасшедшая, она точно это слышала. Такое просто-напросто не могло померещится.
Не могло же ведь, да?
Она уже реально начинала чувствовать себя безумной. Но она не была таковой. И ей просто должны поверить. В этой школе сто процентов поселился какой-то серийный убийца.
Был еще Минхо.
Но он не сказал ей ни слова после того, как узнал, что они с Воном снова вместе. Просто игнорировал, хотя это она должна была злиться на него за то, что он избил Дона. Но Рён почему-то чувствовала себя виноватой перед ним. И определенно не понимала почему, ведь она ничего противозаконного не сделала.
Да, игнорирование со стороны Ли выводило из себя.
Но она не будет идти к нему первой, хотя и немного скучала по его вечным подколам и шуточкам, которые он отпускал в ее сторону.
Обед в компании Вона был непривычно тихим. Так как они не успели бесплатно поесть в столовке, приходилось кушать в кафе. Во всем кафе они были практически одни. Если не считать парочку щебечущих семиклассниц и одного паренька в очках, активно читающего толстый фолиант. Черен ковырялась вилкой в салате, изредка поглядывая на Вона, потому что тот был непривычно молчалив сегодня. Телефон на столе завибрировал, и Рён опустила взгляд на экран.
Джун писал, что ему уже не терпится ее увидеть.
Она тоже скучала, но приезда брата боялась. Потому что это совсем не тот человек, который много выясняет, когда дело касается сестры. Он просто ломает кости. А такого для Вона не хотелось. Странно, что еще никто не доложил брату об ее отношениях с Дживоном.
Ведь тут только змеи и водятся.
— Ян Дживон, — проговорила Черен, подняв глаза на парня, — вы какой-то странный сегодня.
— Странная ты, Чёрен, — вдруг не выдержал он, резко бросив вилку в пустую тарелку. — И не сегодня, а последнюю неделю. Послушай, ты можешь рассказать мне, что с тобой творится.
Рён удивленно на него посмотрела, не понимая смысла его нападка. Взгляд Вона не был ни злым, ни раздраженным, он был просто любопытным. Словно Дживон который день не мог разгадать ребус, а сейчас был близок к этой самой разгадке.
Видимо, ребусом была Черен.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — неуверенно пробормотала Ли.
— Ты все прекрасно понимаешь, — проговорил Вон. — Ты уже неделю ведешь себя странно. Ты можешь минут десять таращиться в одну сторону, ты можешь задуматься посреди оживленного разговора, черт, Рён, ты сидишь в комнате, никуда не выходя, уже целую неделю.
Черен распахнула рот, но оттуда не вылетело ни слова, потому что сейчас все слова пропали. Она понимала, что он прав.
Не думала, что это так заметно.
Но она не могла ничего сказать Вону, ибо у него итак проблем по горло. Ему не в радость будет разбираться с ее психикой. Поэтому просто придется солгать ему. Как бы она не хотела этого делать, как бы ей не было стыдно, но она не могла сказать ему правду. Просто не смогла бы выдавить из себя эти слова.
— Со мной все в порядке, Вон, — сказала она. — Просто очень устаю.
Ложь.
И — она была уверена — он распознал ее. Вон слишком хорошо знал ее, чтобы поверить. Но, судя по взгляду, сомнения все-таки присутствовали. Он знал, знал, что она недоговаривает. Но не мог доказать. Или просто не хотел ссориться.
— С тобой точно все в порядке? — прищурившись, он посмотрел на нее. — Черен, ты же знаешь, что можешь мне все рассказать.
Ох, она знала, но не могла, потому что не была уверена, что это то, что следует рассказывать. Она должна была им рассказать. Либо Йеджи, либо Хенджину, либо… Лино. Ведь фамилия Ли Минхо тоже промелькнула в разговоре неизвестного. Она не знала, ученик это был или же учитель. Но голос был смутно знаком. Но никто из тех, кого она знала в школе, не имел такого тембра.
И это угнетало.
Потому что в голове все чаще, и чаще начали прослеживаться мысли, что этот разговор ей просто почудился. Но она постоянно их отметала. Не верила. Она помнит каждое слово, помнит удаляющиеся шаги. Если бы только она бы выскочила всего на пару секунд раньше, она бы знала, кто этот ублюдок.
— Все отлично, — произнесла она, оставив на щеке Вона легкий поцелуй.
Все просто замечательно.
***
Как же она устала!
Йеджи без чувств плюхнулась на кровать, слыша как недовольно урчит Иззи, которая проснулась из-за нее. Кошечка страдала за неимением места, чтобы поиграть, побегать, порезвиться, потому что Йеджи не выпускала питомца из комнаты, которая была относительно небольшой. Вообще, за эту неделю она успела многое поменять в комнате, чтобы обжить ее.
Самостоятельно наклеила светло-бежевые обои и расставила книги в небольшом шкафчике в алфавитном порядке, так же она подключила привезенный из дому ночник. Йеджи всегда любила чистоту и порядок, поэтому вещи все идеально сложены, а по всей комнате не найдешь ни капли пыли.
Она всегда была чересчур чистоплотной и аккуратной.
За эту неделю Йеджи не хотелось абсолютно ничего. Ни бала, ни уроков. Хотелось просто проспать три дня подряд и все. Было бы намного лучше, если бы это все она выполняла не сама, а с помощью Хвана, который так же был должен участвовать во всем этом процессе. Но ублюдок предпочел игнорировать свои обязанности.
Йеджи терпела.
Терпела до самого конца.
Но сейчас после самостоятельного переноса огромного герба школы в зал, она просто не могла молчать. Самым сложным было патрулировать коридоры самостоятельно. Было страшно ходить в одиночестве, рассматривая луну за окном и каменные стены, шугаться каждого шороха.
Сегодня снова они должны были патрулировать.
И пускай Хван хоть удавится, но сегодня он поднимет свою задницу с постели и будет ходить ночью по школе. Иначе она расскажет все Сон Чонхве, чтобы у него забрали должность старосты. Да, вот. Именно так она и поступит. Только вот полежит немного, а то ноги дрожали от усталости.
За эту неделю она видела Хвана всего три раза, когда у них с А-классом были общие уроки, и он ни разу не кинул на нее даже короткого взгляда. А вот Йеджи косилась постоянно. Она корила себя. Корила за то, что поцеловала его тогда. Черт, где вообще была ее голова, когда она целовала Хвана?
Это даже в мыслях звучит нереально.
Он ведь самый настоящий подонок. Совсем не его надо целовать. И этого больше не повторится. Никогда. Она не допустит, чтобы это повторилось. Это было просто помутнение, жалость. Боже, называй, как хочешь. Но она не хотела этого. Совершенно точно не хотела.
И жалела.
С каждым днем становилось все труднее, и труднее, потому что учителя начали свой учебный год с огромных домашних заданий, потому что в этом году выпускные экзамены, которые в пансионе особого образца. Причем в пансионе было пять обязательных экзаменов и всего три по выбору. Кроме экзаменов были еще и итоговые контрольные работы по всем предметам, которых в этой школе гораздо больше, чем в любой другой.
А через два дня еще и этот чертов бал. Йеджи уже ненавидела его всеми фибрами души за то, сколько сил он у нее отнял. Обычно Йеджи редко присутствовала на таких мероприятиях, только когда ее вытаскивали Бом и вон, но потом все равно сбегала, потому что это все не ее. Теперь ей придется просидеть там до самого конца, дабы проследить, чтобы все прошло гладко.
Черт! У нее ведь даже платья нет.
Переодевшись в домашние шорты, которые были слишком короткими, чтобы выходить в них на люди и маечку, она села за уроки, обещая себе поговорить с Хваном, как только тот вернется с тренировки, или что у него там.
Когда стрелка часов подходила к отметке шесть, Йеджи услышала, как дверь общей гостиной распахнулась. Она по шагам узнала, что пришел Хван. Господи, она уже узнает его просто по шагам. По шагам. Просто замечательно.
Когда он зашел в комнату, Йеджи резко перехотелось пытаться заставить его выполнять свои обязанности, потому что Хван гораздо, гораздо страшнее, чем холодные коридоры замка. Один только его взгляд чего стоит. Хочется сразу исчезнуть из этого города.
Скоро.
Очень скоро она больше никогда его не увидит. Она сдаст экзамены, а потом уедет за тысячу километров от этого кошмара. От этих мыслей даже улыбка озарила лицо девушки. Она будет свободна от этого ублюдка. Нужно только немного, совсем немного потерпеть.
Но она не выживет, если будет делать работу двоих одна, она просто загнется, так что ей было просто жизненно-необходимо поговорить с Хваном. И она сделает это. Прямо сейчас. Потому что она не слабая.
Она влетела в его комнату вихрем, мгновенно заполнив маленькое пространство своим охуительно-приятным запахом, въедающимся в ноздри. Волосы разметались по плечам и впервые, впервые за всю неделю они были распущены. Он раздраженно поднял глаза от книги.
Бля-я-ять.
Она издевается?
— Ты что тут забыла, Йеджи? — усмехнулся Хван, одарив ее своим фирменным презрительным взглядом. — Двери перепутала?
Две оголенные ноги с болезненно-бледным оттенком кожи едва ли не заставили Хвана выругаться вслух, потому что только от их вида в охерительно-коротких шортах в штанах засаднило. Почему эта маленькая сука заставляла его хотеть себя только видом своих ног? Которые, кстати, ничего особенного из себя не представляли. Худые палки. Ни капли сексуальности.
У Энж гораздо лучше.
Так почему же тело так реагирует на эту дуру?
— Я задал вопрос, — прорычал Хван, сверля девушку взглядом.
Маечка обтягивала маленькую грудь, а Йеджи к тому же прикусывала нижнюю губу, прямо-таки выводя его из себя. Что же она творит? Что она делает со своими блядскими губами? И главное. Почему он, черт возьми, не может оторвать от них взгляда.
Она посмотрела на него. И мгновенно стало тошно от того, сколько страха, вперемешку с напускной уверенностью он увидел в этом взгляде. Она такая же слабачка, какой и была. Ничего не изменилось за лето.
— Я хотела напомнить тебе про наше сегодняшнее патрулирование, — произнесла Йеджи.
Хм.
Она не сказала за всю неделю ни слова ему про его обязанности. Ни разу не открыла свой поганый рот, прячась в своей норке или бегая с какими-то срочными поручениями. А тут вот.
Стоит вся такая испуганно-раздраженная.
Указывать пытается. Дура.
— Хван Йеджи, следи за своим языком, а? — язвительно протянул он, поднимаясь со стула. — Нет никакого «нашего» патрулирования. Я этой херней заниматься не собираюсь.
Она ожидала этого ответа. Даже подготовила целую речь, но после того, как он встал и сделал пару шагов в ее сторону, у нее пропало всякое желание говорить. Потому что в нос ударил запах дорогого парфюма, а цепкий взгляд серых глаз пробежался по ее телу, вызывая мурашки по коже.
И тут она вспомнила, что даже не переоделась.
Черт.
Определенно точно на щеках сейчас выступил красный румянец. Потому что было чертовски унизительно стоять перед ним в таком виде, потому что его взгляд буквально пожирал ее. Потому что он сделал еще один шаг к ней. Она практически чувствовала его дыхание. Его запах так резко окутал ее личное пространство, что подгибались коленки.
Эй, соберись.
Это, Хван, мать твою.
— Я могу сообщить Сон Чонхве, — вздернув подбородок, произнесла Йеджи. — Тогда у тебя заберут должность старосты и отдадут ее кому-то более ответственному.
— Не думаю, — фыркнул Хван. — А тебе я бы посоветовал валить из моей комнаты.
— Ты безответственная самовлюбленная сволочь, Хван, — выплюнула она, и тут же прикрыла рот рукой, понимая, что сказала.
Он её ударит. Прямо сейчас. Замахнется и отвесит пощечину так, что голова откинется. Она задрожала всем телом, слыша, как изо рта Хвана вырвался гортанный рык. Страх заполнил все сознание. Целиком и полностью.
Она едва стояла на ногах.
Потому что взгляд, которым одарил ее Хван, был прошибающим. Яростным. Злым. Она буквально видела, как вся его сущность вот-вот вырвется наружу. Как все его звери сорвутся с цепей. И будут разрывать ее на части. Она была в ужасе от того, что видела в его — сейчас таких темных — глазах.
Он просто сейчас придушит ее. Просто сломает ее шею. Ему это ведь ничего не будет стоить. Для Хвана — это просто ничто. Он же сделает это, не задумываясь.
— Сволочь, говоришь? — спокойный, с легкими нотками язвительности голос, прошелся током по венам. — А нахуя ты тогда пихала свой язык этой сволочи в глотку, а, Йеджи?
По телу прошла крупная дрожь. Глаза отчаянно защипало, и Йеджи бросила все силы на то, чтобы не заплакать. Ведь она сильная. Не должна позволять себе такую слабость. Она выдержит, вытерпит. Сделает все необходимое, но не заплачет. Не перед ним.
Только не перед ним. Ни за что не доставит ему такого удовольствия.
— Что ж ты тогда вздрагиваешь от одного только моего прикосновения? — прошипел Хван, большим и указательным пальцем грубо поднимая голову девушки за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. — Какого хрена, Йеджи, ты сейчас ненавидишь меня, но все равно позволяешь себя касаться?
Он провел рукой по ее скуле, обжигая кожу своим прикосновением. Йеджи едва сдерживала себя, чтобы снова не закусить губу. Потому что она хотела снова почувствовать тот знакомый вкус. Сейчас это казалось чем-то таким чертовски недостижимым, хотя его рот — Боже, его рот — находился совсем близко, стоило только встать на носочки.
Но нет.
Она не настолько жалка.
— Мне все это неприятно, — выдохнула она, отстраняясь. — Еще раз влезешь в мое личное пространство, Хван, я клянусь, ты пожалеешь об этом.
Она развернулась, сделал пару шагов в сторону двери, но резко.
Практически мгновенно. Резкий разворот за плечо. И она утыкается носом в его грудь. Это уже стало таким привычным. Его запах стал самым приятным. Когда это успело произойти? Когда они стали такими?
Просто безумие.
— Еще хоть раз посмеешь угрожать мне, — прорычал он, впихивая ее в ближайшую стенку. — Ты не дойдешь до своей комнаты, поняла?
Она толкается, дрожит. Бьет своими крохотными кулачками по его груди, мотает головой, что-то лихорадочно шепча, сама не понимая смысла того, что говорит. А он медленно сходил с ума, потому что не мог ее отпустить.
Просто не мог.
Просто потому что это сейчас казалось таким неправильным.
— Пусти… — хриплый выдох. — Отпусти меня…
Он перехватывает ее руки одной рукой, прижимая к стенке над ее головой. Бросает плотоядный взгляд на ее губы. Сейчас такие соблазнительные. Покусанные, опухшие. Хван просто не понимал. Ничего не мог понять, что сейчас происходит, но он просто не может себя остановить.
Просто потому, что это она.
Потому что зверь согласно воет, скребет лапами, желая эту девушку. Просто член больно трется о брюки. Просто вся комната пропиталась цитрусовым запахом ее волос. Не отпустит. Уже никак.
— Нет, — шепотом, едва слышно.
Впивается в губы. Жестко, притягивая свободной рукой за талию. Такую тонкую. Что он думал, если сожмет ее крепче, то она просто сломается в его руках. Судорожно. Лихорадочно, вбирая ее губы. Кусая, словно сумасшедший, упиваясь ею. Потому что никогда такого не было.
Никакие губы еще не были так желанны.
До крови, чувствуя солоноватый вкус на губах, перебивающий сладкий вкус нежных губ. Она не отвечала, только крупно дрожала в его руках так, что плечи ходили ходуном. И он отпускает ее руки, позволяя коснуться себя.
И он раздвигает ее губы, проникая туда языком, задевая ряд зубов, пройдясь по нижней губе, которая едва-едва дрожала.
Давай.
Просто ответь.
— Так нужно, — лихорадочный шепот прямо ей в губы. — Блять, Йеджи…
Пальчики уже так привычно зарываются в волосы, а губы осторожно, так чертовски приятно, сжимают его. Маленькая ведьма. Что же ты творишь? Что ты с ним творишь? Он сдерживался, чтобы прямо на этом месте не нагнуть ее, чтобы не прямо сейчас не почувствовать ее.
Сумасшествие.
Руки проникают под тонкую маечку, ощущая бархатную кожу спины. Рычание. Он не заметил, как этот звук вырвался из его рта, когда ее холодные маленькие пальцы проникают под футболку. Она сладко выдыхает ему в рот. А он медленно сходит с ума.
Она ненормальная.
Такая вкусная. Сладкая. Желанная.
Где сейчас вся ненависть? Куда подевалась вся ярость? Где-то презрение, те взгляды? Пускай делает, что хочет, только продолжает целовать. Только пускай будет вот так. Так хорошо. Так чертовски хорошо. Так правильно.
— Отпусти, — снова выдох в его губы. — Пожалуйста…
Нет, нет.
Он просто не сможет.
Блять, это шорты. Он уже ненавидит их всеми фибрами души. Это чертовы короткие шорты, сносящие крышу. Его губы впиваются в шею, на которой он находит свои собственные следы после прошлого всплеска безумия. Она словно наркотик. Словно чертова вода в пустыне.
И он не может напиться.
И она прогибается, дрожа всем телом. Так искренне, так чувственно, сводя с ума. Но шепча, прося его отпустить. И он отпустит. Обязательно. Только вот еще один раз, всего один разочек поцелует ее.
Хочет почувствовать ее. Еще. Еще больше. Крепче сжимая хрупкую девушку в своих грубых руках. Чувствуя, как быстро бьется ее сердце, чувствуя ее дыхание на своей коже.
И совершенно неожиданно. Чем-то тяжелым по голове.
Она убирает руки. Так быстро. Юркает в свою дверь, а он даже не успевает перехватить ее руки.
Щелкает замок.
Сильный удар кулаком об стену и глухое рычание.