глава 9
Пухленькая медсестра, которая не раз спасала Йеджи от головных болей или бессонницы своими волшебными таблетками, увидев их, лишь охнула, прикрыв рукой приоткрытый рот и хлопотливо побежала за медикаментами.
Дошли.
Господи, как хорошо, что они дошли.
Руки и ноги у девушки уже дрожали из-за немаленького веса Донхена, который практически висел на ней весь путь до медпункта. По дороге он попросил ее сказать, что он просто упал с лестницы. Конечно, Йеджи согласилась, хотя и была против. Вся ее сущность требовала, чтобы Хвана наказали за все, что он сделал, но она так же понимала, что ничем хорошим это не кончится. Потому что Хвану и море по колено.
Но потом он бы уничтожил их.
Безвозвратно.
Просто потому, что он может.
Кима положили на одну из шести кушеток, что находились в комнате. Смотреть на него было физически больно, потому что на нем ни одного живого места не осталось. Придется ему полежать тут пару дней, а, учитывая его проблемы с математикой, это очень много. Но ведь она обещала помочь. К тому же Йеджи была абсолютно уверена, что Дон неглупый парень, так что сильно распинаться не придется.
— Милочка, что произошло? — проговорила миссис Е с подозрением глядя на девушку.
Так. Давай, Йеджи, у тебя все получится. Просто скажи это. Не так уж и сложно, если подумать.
— Он… — голос подвел в самый неподходящий момент, так что Йеджи пришлось прокашляться. — Он упал с лестницы.
Медсестра недоверчиво покосилась на нее, но лишних вопросов задавать не стала, хотя — Йеджи была уверена — она раскусила ее сразу же. Йеджи никогда не умела лгать. Мгновенно краснела, запиналась, заикалась, смотрела в пол — все это выводило на чистую воду, но пухленькая миссис Е, видимо, и не хотела знать правду о настоящей причине ранений Донхена.
Хух.
Вроде пронесло.
— Йеджи, вы можете идти, — пробубнила она, проходя через нее к столику с препаратами. — Можете зайти проведать своего друга завтра после уроков.
Йеджи лишь коротко кивнула головой. Ей нужно было покинуть это место и как можно быстрее, потому что необходимо бы немного подумать. Или много. Благо времени предостаточно. Но было так чертовски страшно возвращаться в свою комнату, зная, что там, в гостиной, может быть Хван со своим ледяным взглядом и угрожающей насмешкой.
Который заставлял дрожать.
Йеджи с каждым разом казалось, что на следующий раз он просто окончательно ее уничтожит, но нет. Он останавливается, дает время, чтобы все кровоточащие раны затянулись, хотя бы слегка, а потом снова рвет по шву. Раздирая на куски своими до одури обидными словами, своим холодно-презрительным взглядом.
Бесчувственный ублюдок.
Да чтобы она еще хоть раз позволила ему прикоснуться. Она не могла пожаловаться Бому или Вону, потому что это слишком. Слишком стыдно, пошло, невозможно. Он просто поцеловал ее. Унизив тем самым, показав, что он может сделать с ней абсолютно все, что захочет.
Она видела. Видела абсолютную ярость в его глазах, и она заставила замереть, захлопнуть рот, чувствуя, как леденеет кожа. Едва ли не стучат зубы. Она давно хотела дать отпор, сказать что-то в ответ, но язык вечно прилипал к небу, не давая возможности сказать, как сильно она его ненавидит, как он ее достал за все эти годы, как сильно она хочет, чтобы он, наконец, исчез из ее жизни.
Йеджи до ужаса медленно шла в сторону гостиной Главных Старост, стараясь забить свою голову чем-то более весомым и важным, чем возможное присутствие в этой комнате Хвана. Она не раз называла его своим ночным кошмаром, но он был хуже, гораздо хуже, чем кошмар.
Он был ее личным страхом. Ее паранойей.
Рычание, раздающееся из-за двери в их общую гостиную, заставило Йеджи непроизвольно сжаться от осознания того, что Хван со своей собакой наверняка сейчас в гостиной, а не в его комнате. Она так отчетливо представила Хвана в его любимой позе на диване с согнутым локтем на подлокотнике и слегка откинутой головой, что стало действительно страшно.
Давай уже, трусиха! В конце концов, что он может тебе сделать?
Ох, он много чего может сделать.
Йеджи тихонько приоткрыла дверь, входя в комнату без шороха, и в ужасе уставилась на открывшуюся картину. Громадный пес Хвана словно сошел с ума. Прыгал вокруг углового шкафа с несколькими книгами, который Йеджи успела притащить из библиотеки. Но стоило ей поднять глаза наверх, как дыхание перехватило. На вершине шкафа сидела малышка Иззи, шипя на собаку. Шерсть дыбом, уши прижаты, хвост мечется в разные стороны.
И она не напугана.
Йеджи посмотрела на питомцев со стороны и удивилась насколько же сильно они похожи на хозяев. Хван, по сути, такой же опасный доберман, а она — такая же слабая кошечка.
Необходимо было что-то предпринять, потому что иначе пес вот-вот опрокинет книжный шкаф. Он лает, царапает острыми когтями деревянный шкаф, создавая шум, бьющий по мозгам. Иззи, заметив хозяйку, жалобно мяукнула, резанув по сердцу Йеджи.
Ну, Йеджи, ты сможешь!
Ничего, что могло бы как-то остановить огромного пса, у Йеджи не оказалась, поэтому она лишь уверенно, строго произнесла:
— Фу, нельзя. Плохая собака.
И едва ли не рассмеялась от собственной глупости. И она бы рассмеялась, не будь ситуация такой напряженной. Не дрожи у нее зубы от страха.
Детский сад.
К ее собственному удивлению доберман заинтересованно посмотрел на девушку, слегка склонив голову на бок и изучающе глядя на нее своими черными глазами-бусинками. Йеджи не могла и выдохнуть спокойно, когда из черной пасти Демона вырвался гортанный рык. Скалящиеся зубы заставили сердце Йеджи биться с удвоенной силой. А поза говорила о том, что пес вот-вот собирается прыгнуть.
Йеджи судорожно придумывала в голове все возможные варианты развития событий. И один был хуже другого. Чтобы она не сделала, убежать от озлобленного пса Хвана ей уж точно не удастся.
Но попытаться-то стоит.
Раз…
Собака злобно рычит, а из пасти вырывается уже хриплый лай.
Два…
Йеджи делает один крохотный шаг к двери, но собака замечает его и прогибается для прыжка.
Три!
***
Он, откровенно говоря, совершенно не понимал, что произошло. Несясь, как сумасшедший, в свою комнату, он проклинал самого себя, свою сущность. Схерали он остановился? Только потому, что какая-то девчонка вылупилась на него своими до одури синими глазищами?
Нет.
Нет, блять.
Он остановился потому, что ему надоело тратить на ушлепка свое время. Он и так получил свое. Да, именно. Надоело. Тратить. Время. И Йеджи тут совершенно не причем, она просто оказалась рядом вовремя. Иначе тоже получила бы по своей наивной голове.
Он выпустил воздух сквозь зубы, принимая эту версию. Пускай она была до одури неправдоподобной, пускай он сам в нее толком не верил, но она была единственной. Приходилось просто принять ее. Просто поверить в нее. Это далось легко. Принялось, как должное. И он мог выдохнуть спокойно.
Лино не сказал ни слова по дороге. И это молчание давило. Просто потому, что это было совершенно не похоже на привычного Минхо. Тот вечно болтал без умолку и это обычно до жути раздражало. Но сейчас хотелось, чтобы он что-то сказал, а не так предательски молчал, словно осуждая. Не то, чтобы ему было дело до того, что там думает Ли.
Он знал, что от него слухи не поползут.
Он всегда был уверен в Минхо.
— Хен, — позвал он, когда они уже подходили к гостиной старост. — Это не твоя ебанутая псина случайно рычит?
Рычание, исходившее из гостиной, действительно принадлежало доберману Хвана. И рычание это было отнюдь не игривым, скорее угрожающим, злобным. Демон обычно попросту никогда не рычит. Для этого обязательно нужен либо повод, либо команда.
Бестолковая идиотка!
Только эта неугомонная дура могла спровоцировать Демона. Хвану не прельщал факт того, что придется оправдываться по поводу разорванного тела Йеджи, поэтому он довольно резко побежал в сторону гостиной старост, дабы притормозить пса от разрывания в клочья ничтожной идиотку с напрочь отключенным чувством самосохранения.
— Хен, думаю, не буду я идти туда, — крикнул Хо с опаской. — Ты же знаешь, что я не очень-то и жалую твоего пса.
М-да, Хван на его месте тоже не стал бы идти, учитывая тот факт, что если псина в ярости, то никто, кроме Хенджина не в состоянии обуздать. Демон может еще и на Ли кинуться, если тот будет слишком рьяно пытаться остановить его.
Доберман идеально выдрессирован, это прямо-таки ходячая машина для убийства. Просто одна команда со стороны хозяина — и он без раздумий кинется. Да, он кинется и без команды, если рядом не будет Хенджина. Просто потому что он слишком импульсивный, слишком сильно похож на своего неуправляемого хозяина.
За те полминуты, за которые он успел добежать до коридора, воспаленный мозг придумал уже тысячу вариантов развития событий в гостиной старост. От оторванных конечностей до простого воробья, случайно залетевшего в комнату.
Вдруг. Неожиданного. Громкий «бах» по голове. Легкий цитрусовый запах врезается в сознание. Несуразное тело, на полном ходу врезавшееся в него. Теплые ладони на груди. Светлая растрёпанная макушка где-то на уровне плеч.
Бля-я.
Она толком и не поняла в кого врезалась, просто почувствовала дорогой парфюм, смешанный с характерным запахом сигарет. Поднимать глаза было страшно, учитывая, что после того, как она почувствовала его запах, она прекрасно поняла, как вляпалась. Точнее, в кого вляпалась. В который раз уже.
В который раз судьба играет с ней такую злую шутку.
Она даже не знала, кого боится больше. Добермана, грозящегося порвать ее на куски или же Хвана, прожигающего ее голову яростным взглядом. Она не видела, что он смотрит на нее, она просто чувствовала этот прожигающий душу взгляд. Просто чувствовала, что ей определенно пришел конец. Просто потому что она умудрилась разозлить сразу двух опасных зверей.
Интересно даже, кто убьет ее первым.
Резко дернув за руку, Хван оттолкнул ее от себя. Словно тряпичную куклу. Она, услышав громкий лай, неосознанно встала за спину Хвана, вызвав у того лишь неуместную презрительную усмешку. Пускай насмехается, только уберет этого ненормального пса. Только пусть заберет его отсюда.
— Демон, ко мне, — равнодушно произнес парень, едва заметно дернув рукой. — Поверь мне, она невкусная.
Йеджи от удивления широко распахнула глаза. Собака, которая казалась такой страшной и злобной, спокойно подошла к Хвану и с преданными глазами уселась рядом с его ногой. Она едва ли не вскрикнула от удивления. Такую собаку она бы не испугалась, потому что сейчас он уже не выглядел таким угрожающим, таким до дрожи страшным, она бы такую собаку даже решилась бы погладить, практически без панического страха, что она откусит руку.
Демон потерся вытянутой мордой о ногу Хвана, прося ласки. А тот лишь сухо потрепал пса за ухом и выплюнул:
— Место, Дэм.
Собака послушно побежала в сторону гостиной старост.
Стоп-стоп-стоп.
Там же Иззи. Она, наверное, так и сидит на книжном шкафу. Осталось только одно решение. Попросить Хвана о помощи. Это нереально. Эти слова просто не смогут выскочить из ее рта. Слишком странно. Слишком.
Так много этих «слишком» в последнее время.
Плевать. Просто плевать. Она сделает это.
— Хван, там моя кошка в гостиной, — произнесла она уверенно, сама удивившись своему тону. — Твоя собака из-за нее так озверела.
Да, оставалось лишь удивляться, как после того, что она пережила, ей удавалось сохранять спокойный тон. Ведь она должна кричать, биться в истерике, обвинять Хвана в том, что он привез это чудовище в школу? Почему она так спокойна? Словно не ее чуть не сожрал озверевший доберман.
Просто она устала.
Настолько устала вечно паниковать, бояться, злиться, что просто опускались руки. Наверное, скоро она совсем перестанет испытывать такие сильные эмоции. Хотя, нет.
Нет.
Ведь только взглянув сейчас Хвану прямо в глаза, она неосознанно сделала шаг назад. Потому что этот арктический холод его глаз заставил невольно задохнуться от страха. Подавится гребанным воздухом.
— Кошка? — Хван искривил свои губы в презрительной ухмылке. — Ты совсем, что ли ебанутая? Рано или поздно пес сожрет твое мерзкое животное, улавливаешь? Не сегодня, так завтра. В следующий раз, я не стану его останавливать. Не думаю, что тебе сильно захочется лицезреть кишки и кровь твоего питомца.
После всей его речи, у Йеджи побежали мурашки по всему телу. Но злость пришла гораздо быстрее, чем привычный уже страх. Она быстро растекалась по телу, с каждым его словом наращивая и наращивая темп, заставляя кровь бурлить в предвкушении.
— Для твоей неуравновешенной собаки необходим намордник, — произнесла она, слегка повысив тон, что было совсем не типично. — Он ведь так и на учеников скоро бросаться начнет. У твоего пса наверняка бешенство.
Она понимала, что своими словами практически подписывает себе смертный приговор.
— Какая идиотка позволила кошке разгуливать по гостиной? И знала же, блять, что тут наверняка Дэм будет, — прошипел он в ответ. — Если ты, такая тупая сука, не думаешь своими куриными мозгами, то мой пес не виноват.
Она понимала, что не сдержится. Осознавала каждой клеточкой тела, что сейчас просто взорвётся от негодования. Что ей плевать, что он с ней потом сделает. Плевать, что он уничтожит ее в дребезги, что заставит страдать. Она просто хотела хоть раз в жизни перестать вжимать плечи, хоть раз сделать что-то смелое.
— Мой питомец имеет полное право разгуливать по гостиной, которая, кстати говоря, общая, если ты не забыл, — прошипела Йеджи, подойдя к нему вплотную. — И в пансион запрещено привозить крупных животных. Если он еще хоть раз тронет мою кошку, то я…
— Ты что? — усмехнувшись, произнес Хван, наклоняясь прямо к уху девушки, шепча. — Это будет несчастный случай. Все поймут, что нет виноватого. Только вот незадача, кошка твоя уже дышать не будет.
Слезы начали собираться в уголках глаз, но Йеджи упорно сдерживала порыв разрыдаться, помня об обещании. Она выдержит, у него не получится сломать ее. Просто не получится.
Ты. Больше. Не увидишь. Слез.
— Ты — монстр, Хван, — прошептала она, не совсем осознавая, что и кому говорит. — Ты — монстр, — она уже кричала, срывая голос. — Ты причиняешь боль всем, кто находится рядом и получаешь от этого удовольствие. Только вот знаешь что? Одного тебе никогда не добиться никакими способами. Можешь калечить людей сколько вздумается, но это ты никогда не получишь.
Она злобно усмехнулась. Как никогда не делала. Совсем, как он. Посмотрела прямо в ледяные глаза, которые сейчас совсем не внушали ужас. От которых сейчас не хотелось мгновенно отвести глаза. Хотелось упиваться его злостью, яростью, презрением. И это чувство было таким новым, таким ей несвойственным.
— И что же это такое нереально? — саркастически произнес он, снизу вверх глядя на девушку, вот-вот срывающуюся с катушек.
Она ждала этого вопроса. Словно предугадывая его, его интонацию. Она так хорошо иногда знала его, что становилось страшно.
— Любовь, Хван, — выплюнула она, чувствуя, как от злости дрожат губы. — Этого тебе никогда не добиться ни от кого своими угрозами. Все боятся тебя, но никто, никто из твоих псевдо-друзей не любит тебя, ясно?
Из нее выливалось все, что так долго копилось в груди. Что так долго мучало, истязало, ломало на части. Вряд ли она сейчас со стороны была похожа на саму себя. Привычная Йеджи никогда не повышала голос и уж точно никогда не пыталась задеть кого-то побольнее. Даже чертового Хвана.
Это просто не она.
— Мне не нужна эта блядская любовь, Йеджи, — прошипел он. — Это лишь иллюзия, о которой мечтают глупые девчонки, вроде тебя. Ее просто нет. Есть только выгодные союзы, хороший секс и уважение.
Он не прав. Так чертовски не прав. От этого ей становилось уже тошно. От его интонации. От его таких неправильных слов. Йеджи смотрела на него с уверенностью, без страха, потому что она была абсолютно уверена в том, что Хван не может ее сломать. Он не может сделать все еще хуже, чем уже есть.
— Тебя просто никто никогда не любил, — прошептала она.
Это осознание пришло мгновенно. Словно стукнули молотком по голове. Ведь дело даже не в девушках и друзьях. Родители.
— Ты ошибаешься, идиотка, — прорычал он в ответ, прожигая в ней дыру.
Он ведь красивый. Опасно красивый.
Вся их семья. Она однажды видела, как его мать общается с отцом в коридоре. Они словно реально какие-то короли. Мать — идеально-вылепленная статуэтка. Такая красивая, но такая холодная. Отец с такими же, как у сына холодными глазами. Они все просто ледышки.
Просто стекло. Без эмоций. Без чувств.
Она не могла представить эту стеклянную женщину, готовящую ужин для любимого сына, а статного мужчину с идеально завязанным галстуком, играющего с сыном в футбол на заднем дворе.
Просто нереально красивые.
Она не могла отрицать очевидное, потому что это было бы глупо. И дело даже не в идеальных чертах лица, не в идеально-бледной коже, даже не в прическе. Дело в движениях. О такой грации, какая имеется у Хвана, Йеджи с ее проблемами с координацией оставалось лишь позавидовать. И он не делал особенных усилий, чтобы всегда идти, как потомок царской семьи.
Хотя так оно и есть.
Чертовски странная семья.
Если учитывать еще и тот факт, что его отца убили при странных обстоятельствах, то можно окончательно запутаться.
— Ты ошибаешься, слышишь? — проорал он ей прямо в лицо.
Она уже и забыла, где и с кем находится, задумавшись, уйдя глубоко в себя. Она никогда не позволяла себе так замыкаться на людях. А уж перед Хваном. Похоже, что она постепенно сходит с ума.
Просто задумалась.
И это привело к ошарашившему ее выводу. Родителям абсолютно было плевать на сына.
— Твои родители, — прохрипела она, подняв глаза, в которых уже практически не осталось злости, лишь осознание, — они не любили тебя.
— Заткни. Свою. Пасть, — рыкнул он, толкая девушку — Ты ни черта не понимаешь!
Врезалась в стенку, мгновенно припечатанная к ней его телом. Мысли спутались в один тугой ком. Она судорожно глотала ртом воздух, словно его было так много, но, тем не менее, так чертовски мало, что становилось тяжело дышать. Мозг перестал соображать, как только она увидела Хвана, приближающегося к ней.
С такой гримасой боли, что она лишь удивленно распахнула глаза. Проморгала. И это выражение исчезло. Словно на секунду. Всего на секунду он снял с себя эту его привычную маску равнодушия и презрения.
Одна секунда, которая потом будет мучать ее по ночам.
Сейчас в мыслях больше нет того, другого выражения лица, которое так запало сначала в душу. Когда она увидела эту его неконтролируемую ярость, с которой он избивал Кима. Сейчас она словно забыла об этом.
— Ты ошибаешься, — прорычал он, снова повторяя эту фразу, словно убеждая самого себя в этом, преграждая ей путь к отступлению припечатывая два кулака с разных сторон.
Она не могла убежать теперь. Не было пути отступления. Все пути перекрыты. Она осталась наедине с монстром, которого никто никогда не сможет приручить, укротить. И она сейчас не боялась.
Просто подрагивали губы и подгибались коленки от его близости. От холодного дыхания, которое она чувствовала на своих губах мурашки бегали по спине.
И взгляд невольно зацепился за идеальные губы.
Его губы.
Она помнила их вкус. Даже сейчас чувствовала его на кончике языка. И она хотела этого. Пускай это будет необдуманным, безумным, да, черт, это будет самым безбашенным поступком, который она совершила за всю свою короткую жизнь, но она просто должна сделать это.
Руки обхватывают напряженную шею, а губы накрывают рот ее самого страшного ночного кошмара. Глаза закрываются, потому что она не в силах смотреть сейчас на его лицо, на его глаза, хочется просто раствориться в этих ощущениях.
Эти секунды, которые она ждала ответа, длились чертову бесконечность. Она всем телом потянулась к нему, к чудовищу, руками чувствуя, как еще сильнее напрягается мощная шея.
И он ответил. Смял ее губы в ответ. Просто не мог противиться сладкому запаху. Она, чертова сука, выводила его всем своим существом. Он был на грани дозволенного, когда она потянулась к его губам. Когда ее сладкие губы накрыли его рот, он подумал, что окончательно сошел с ума. Что все внутри перевернулось.
Она сама потянулась.
Сама обняла его, прижалась своим теплым, хрупким телом, вышибая весь воздух из груди. Ее такие неловкие губы нерешительно целовали. Он зарычал, впиваясь в ее губы, раздвигая их, врываясь языком. Пробегаясь по ряду зубов. Ее теплый, влажный язык так неожиданно проник в его рот, что Хван едва ли не задохнулся от этих ощущений, чувствуя напряжения в паху.
Рука невольно потянулась к кромке школьной юбки Йеджи, притягивая ее еще ближе. Почему-то так необходимо было чувствовать ее тепло, так необходимо было чувствовать ее губы. Черт, почему она сейчас была так необходима?
Такая гладкая, нежная кожа бедра, по которой он прошелся легкими прикосновениями, заставляя девушку дрожать в его руках. Вторая рука потянулась к ее волосам и зарылась в них. В те волосы, которые он так люто ненавидел все эти годы.
Резко дернув за волосы, он откинул ее голову назад, обеспечивая себе нереальный вид на бледную шею с едва проступающими фиолетовыми венками. И он впился в нее зубами. Наверняка оставляя багровый след. Но из ее рта вырвался он.
Едва слышный, прошибающий стон.
Казалось, он прошелся током по венам. Такой чертовски искренний. Так странно было видеть Йеджи такой. Страстной, целующей, податливой. И он возвращается к распахнутому для него рту, кусает ее губу, оттягивает, причиняя слабую, сладкую боль. Он думал, он был уверен, что забыл его. Этот вкус. Охуительно-сладкий вкус губ заучки.
Нет.
Этот вкус просто нереально забыть. Только вырвать оттуда. Из воспоминаний.
И накрыло. Безумием. С головой. Просто ее нога обвила его ногу, а его руки вернулись на талию, прижимая к себе так близко, что казалось, что вот-вот захрустят ребра. Ее руки спустились с шеи, впивались в спину, наверняка так же оставляя болезненные отметины. И сейчас было абсолютно плевать, что он никому и никогда не позволял оставлять на себе отметины.
Казалось таким неважным.
Штаны сейчас казались такими чертовски узкими, тесными, до ужаса неудобными. Хотелось снять.
— В этот раз определенно лучше, Йеджи, — проговорил он, отрываясь от губ. — У кого училась?
Что?
Что это только что было? Это он сказал?
Девушка резко оттолкнула его. Своими маленькими ладошками толкнула его в грудь, заставляя отшатнуться.
Он не ожидал, сделал пару шагов назад, отгоняя наваждение, слегка тряхнув головой. Она посмотрела на него с такой яростью, что его просто прошибло от нее. От этого неконтролируемого безумия в ее глазах. Лазурные глаза сейчас просто метали молнии. Обладай этот взгляд большей материальностью, от Хвана осталась бы лишь кучка пепла.
— Пошел к черту, Хван, — выплюнула она яростно. — Понял? Пошел. Ты. К черту.
Сука!