2.1.
Лика сидела на кровати, отрешённо гладя растянувшуюся рядом белую кошку. Домашняя любимица особой лаской к членам семьи не отличалась, а Лику, которую не видела много месяцев, вообще сначала тотально игнорировала. Но сейчас пришла сама, улеглась в ногах и даже позволяла прикасаться к себе дольше двух минут — может, чувствовала, что девушка расстроена?
В наушниках играли песни, сменяя одна другую, и Лика надеялась, что они хоть немного перебьют бесконечный поток мыслей. Если дорогу до дома после встречи с Кисой она и так шла как робот — на автомате, то после похода в аптеку за лекарствами для мамы, о которых она просила, стало тревожно и паршиво настолько, что покинули даже последние остатки сил. В аптеке девушка понятия не имела, что за таблетки покупает отец — а он на все её вопросы отмахнулся и даже название не повторил, сказав, что их выписал врач и ему виднее, а сам Сергей от медицины далёк, чтобы давать Лике подробные консультации. Мама снова уже спала, когда они вернулись, и Лику эта её бесконечная сонливость пугала с каждым днём сильнее и сильнее, учитывая, что раньше её точно было не назвать любительницей поспать или даже подремать днём. Но самым плохим во всей ситуации было не это. Таблетки, название которых Лика всё-таки посмотрела в чеке, который отец кинул в мусорное ведро, были неслабым обезболивающим. И результаты поиска в Гугле не предвещали ничего хорошего тем, кто их пьёт, а тем более по назначению врача.
С другой стороны, Лика старалась не накручивать себя. Если верить Гуглу в любом вопросе, связанным со здоровьем, то и с насморком можно заказывать гроб и рассылать приглашение на собственные похороны. Нужно было подождать хотя бы визита в больницу, который был назначен на послезавтра. Девушка старалась успокоиться и не разводить панику раньше времени, как делала всегда. Но помимо страха, что со здоровьем мамы всё может быть намного хуже, чем она думала, всё тело от головы до кончиков пальцев пронзала злость. Злость на отца.
Лика давно не считала их семью каким-то хорошим примером, хоть со стороны именно так и казалось. Вечно холодный, закрытый в себе отец, которого волновала только его работа в полиции, для дочери семьёй был только формально. Он не был человеком, к которому бы она могла прийти с проблемами; не был человеком, который бы искренне порадовался за какие-то её успехи; не был человеком, который вообще принимал активное участие в жизни единственного ребёнка. Но помимо этого совершенно не являлся хорошим мужем или хотя бы опорой семьи. Лика и её мать всегда существовали как бы обособленно, и вина матери в этом была большой: нездоровая любовь к мужу заставляла её беречь его от любых проблем и не тревожить даже в тех случаях, когда нужно было его непосредственное участие, а сам он необходимость этого участия будто бы не видел в принципе. Мать Егора, с которой мама Лики дружила долгое время — что и положило начало дружбы Вишни с Мелом, — всегда корила её за это и пыталась образумить, говоря, что ей нужно ценить себя и дочь, а не вывозить все трудности в одиночку и скидывать их часть на ребёнка. Но Елена эти советы игнорировала так же, как измены её мужа, о которых она давно знала.
Первое время, когда увидела всё своими глазами, и последние сомнения, что она накручивает себя и связь Сергея с его коллегой — просто рабочие отношения, отпали, Лика ненавидела отца, а после, казалось, и мать — за то, что позволяет вытирать об себя ноги и слова против него не даёт сказать Лике. Но жалость к матери победила злобу, позволив девушке относиться к ней практически так же, как и раньше, хоть их отношения и далеко нельзя было назвать близкими. Однако к отцу она никакой жалости или других сторонних чувств, способных соревноваться с невыносимой обидой и злостью, не испытывала с того самого дня чуть позже середины одиннадцатого класса.
Она зашла к отцу в участок, потому что тот забыл дома документы и просил занести, и, по глупости открыв дверь без стука, увидела целующего свою коллегу отца. Женщина в этот момент застёгивала рубашку, а пиджак от её полицейской формы вообще валялся на полу, и Вишню тогда чуть не вырвало от осознания, что, зайди она немного раньше, картина была бы ещё хуже. Сергей обернулся сразу же, и Лика просто молча положила документы на стол и вышла, быстрым шагом, перешедшем в бег, удаляясь по коридору. Она слышала, как её окликнул отец, но не отреагировала, а догонять он её не стал. Отойдя от участка на пару кварталов, она набрала номер Хэнка, и тот ответил практически сразу.
— Вишня? Если Кису потеряла, то я не с ними, — сразу же ответил парень.
— Нет. Мне нужно поговорить с тобой. Можем встретиться? — стараясь говорить как можно спокойнее, спросила девушка.
— Если ты про то, что Киса...
— Да причём тут Киса?! — повысив голос, воскликнула Лика, хоть и понимала, что с Хэнком они уж точно близкими друзьями, как с Мелом или Геной, не были, и он удивлён такой её просьбе. Но из числа пары подруг и всей компании парней Хэнк единственный оказывался в такой же ситуации, как она сейчас. — Я хочу попросить совет у тебя, и это связано с моим отцом, а не с Кисой.
— Понял. Я иду на базу мотоцикл чинить, давай там, — без особых эмоций ответил парень, и, согласившись, Лика скинула вызов.
По дороге Вишня злилась, что после ссоры Бори с Кисловым, он Лику воспринимал только как девушку Кисы, а не самостоятельную личность, которая общалась с ним самим и до отношений с Ваней. По понятным причинам Киса и Хэнк сильно отдалились друг от друга после дуэли, произошедшей из-за вскрывшейся связи Хенкина-старшего с Ларисой, мамой Кисы; но Хэнк продолжал оставаться близким другом и Мела, и Гены. А Лика другом Мела была всю жизнь, и он часто приводил её в компанию задолго до того, как у неё с Кисой стало завязываться что-то выходящее за рамки простой дружбы.
Душевного или хотя бы развёрнутого диалога с Хэнком не вышло: на рассказ Вишни парень посоветовал ей просто не лезть в это и забить, тем более что с большой вероятностью её мать и так всё знает. Здравый смысл в этом может и присутствовал: Лика слышала, как Светлана — мать Егора — пару раз заводила с мамой Лики разговор на эту тему, аргументируя тем, что видела Сергея с той самой коллегой в подозрительно неформальной для работы обстановке, но та только отмахивалась. Лика и сама пару раз намекала, что слишком уж отец любит задерживаться на работе, хоть ему за это и не доплачивают, и тот же Хенкин-старший, допустим, приходит домой более-менее вовремя притом, что звания у них с Сергеем одинаковые. Но мать и слышать ничего не хотела о вероятных причинах обедов в компании коллеги в лучшем ресторане их мелкого городка или такой страсти работать сверхурочно.
Вишня с другом насчёт игнорирования ситуации согласна не была абсолютно, и спросила, как он вообще смотрит в глаза своей матери, зная, что его отец изменяет той. Хэнк ответил, что это не её дело и тут же осёкся, пояснив, что обидеть её не хочет, но никаких советов от него можно не ждать. Уже уходя с базы она, практически не подумав, попросила Хэнка не говорить об этом разговоре Кисе — и тот пообещал не говорить.
Но через несколько месяцев Лика узнала, что Боря всё же рассказал всё Кислову. И это стало одной из причин её последней ссоры с Кисой и, наверное, единственной вещью, за которую Вишня не простила Хенкина.
И даже сейчас, когда у жены серьёзные проблемы со здоровьем, а отношения с дочерью становятся хуже и хуже, отец не вёл себя нисколько иначе, продолжая пропадать на работе и ставить в приоритет что угодно, только не рассыпающуюся семью.
Лика перевела взгляд на телефон, лежащий рядом: кроме воспроизводящейся музыки на панели уведомлений не было больше ничего. Девушка ненавидела себя за то, что в глубине души ждала сообщения ни от Риты, ни от Мела, а от того, кто мог бы его написать с вероятностью равной практически нулю. Но всё равно надеялась увидеть когда-то самый любимый контакт в Телеграме, хоть сердечко возле простого «Киса» уже и не стояло. Она сто раз порывалась удалить его из контактов в принципе, но каждый раз не могла поднять руку удалить даже чат — который всё ещё оставался не удалённым для двоих и со стороны Кислова. Вишня думала о том, что почувствовал в момент встречи с ней он — и изо всех сил пыталась убедить себя, что ему плевать, как было плевать, наверное, всё время после того, как они расстались, раз уж он не пытался ни поговорить с ней тогда, ни проводить перед её переездом в Краснодар. Киса её и с девятнадцатым Днём рождения пару месяцев назад не поздравил — что, как она говорила сама себе, было правильным, потому что она, как и он, знает, что старые раны лучше не ковырять, чтобы снова не начали кровоточить. Но всё равно весь день тогда ждала его сообщения. А когда вскоре наступил и его день рождения, несколько раз открывала диалог с ним и даже начинала печатать, но ни одно сообщение так и не отправила.
Рита не отвечала даже на сообщение, отправленное ещё из супермаркета, хотя сейчас Лика как никогда хотела бы поговорить с подругой — единственной среди женского пола, кто про их отношения с Кисловым знает в подробностях. В общаге с соседками она разговоров о личной жизни избегала, отмахиваясь, что вспоминать о бывшем ей не хочется. Только вот она никогда о нём не забывала, потому что абсолютно любая вещь в рандомный момент могла напомнить о единственном за всю жизнь человеке, которого она по-настоящему любила. Не в силах больше справляться с нахлынувшими воспоминаниями и эмоциями, Лика всё-таки написала Егору:
Вишня: «Я видела Кису»
«И он меня тоже»
Сообщение с ответом пришло почти сразу:
Мел: «К сожалению, я уже в курсе»
«Он позвонил и наорал на меня»
Сердце забилось чаще, и Лика написала, с трудом попадая по буквам:
Вишня: «Почему орал?»
Мел: «Потому что это Киса?»
«Ты меньше чем за год отвыкла от его обычной манеры речи?»
Лика начинала злиться уже на Егора, потому что просто так Киса на близких ему людей не орёт никогда, только по поводу; другой вопрос в том, что поводом он считал что угодно, что ему не нравится. И что именно не нравилось Кисе в сложившейся ситуации, девушке надо было знать срочно; но не успела она начать печатать, как пришло ещё одно сообщение:
Мел: «Можно позвоню?»
Меленин не особо любил переписываться, делая исключения только для своей Анжелы — но переписки и там не были долгими, потому что Анжела писала ему лишь от скуки, а она проходила у неё так же быстро, как и наступала. Так что вопросу о звонке Лика не удивилась абсолютно; а разговор, видимо, предстоял не быстрый. Опасаясь, что отец может услышать обрывки фраз даже через закрытую дверь её спальни, Лика быстро натянула тёплую худи и накинула сверху плед, после чего осторожно открыла балконную дверь. Выйдя на холодный ночной воздух и прикрыв за собой дверь, она вдохнула полной грудью и сама набрала номер Мела. Тот ответил почти сразу:
— Тебе краткий пересказ нашего недолгого разговора? — голос Егора был уставшим и, кажется, подавленным.
— Лучше подробный, — тихо ответила Вишня, вздрогнув от громкого гудка машины под окном.
— Ты на улице что ли? — обеспокоенно спросил Мел, глянув на время. За полночь.
— На балконе, — вздохнула она, сильно жалея, что за всё время пребывания в Коктебеле не купила сигареты, несколько дней назад докурив имеющуюся у неё до этого пачку, хотя курить на нервах хотелось практически постоянно; но Лика слишком боялась, что её пристрастие перерастёт в зависимость, поэтому себя и ограничивала. Но после сегодняшнего вечера выкурила бы сразу две, одну за другой.
— Тогда ок, — ответил Меленин. — Коктебель всё-таки не Краснодар. Ты смотри, поздно вечером одна не ходи.
— Думаешь, в подворотне будет поджидать Киса? — усмехнулась Вишня, пытаясь разрядить обстановку. Судя по вздоху на другом конце, ничего не вышло, хотя девушка и сама это понимала: если при встрече с каким-нибудь упырём вроде Раульчика Кудинова ещё поможет перцовый баллончик, который отец давно приучил её носить в кармане, то вот с Кисловым — нет. Потому что брызгать им она в него не станет, хоть и встречи один на один боится как огня — пусть и вовсе не думает, что Ваня способен причинить ей вред. Как оказалось, есть вещи и пострашнее.
— Ты забыла, какой пиздец иногда у нас происходит? Волнуюсь за тебя, потому что всю жизнь присматривал за тобой, пока эти обязанности пару лет назад не перешли к Кисе. Раз шутишь, может, помиритесь с ним на время, пока я не приеду? — без доли смеха в голосе проговорил Егор, и раз он разговаривает так сухо и серьёзно, то он точно чем-то расстроен.
Вишня еле сдержалась, чтобы не ответить, что прошлый пиздец в Коктебеле был как раз из-за Мела и всей их компании, и постаралась сказать как можно мягче:
— Ладно, всё, все неудачно пошутили. Спасибо, что переживаешь, но у меня есть мозги и нет сил, чтобы шляться тут одной по ночам. — Как бы в подтверждение слов Егора, под окнами начали драться два бомжа. Родная эстетика во всей красе. — Так что с Ваней? — всё-таки задала волнующий вопрос она.
— Да он распсиховался, что я не рассказал ему, что ты приехала. Я попытался сказать, что сам только узнал, а он орал, что я предатель. Потом опомнился, что уже опоздал на работу и кинул трубку. — Егор думал, нужно ли говорить Вишне о словах Кисы насчёт снов и вообще того факта, что он видел её ещё в первый день её приезда и решил, что обознался. Наверное не стоило, раз Лика всё время после их расставания утверждает, что чувств у неё к нему не осталось.
— Где он работает? — с недоверием спросила девушка, ощущая как по спине побежали мурашки оттого, насколько всё изменилось. Вряд ли прошлое занятие Кисы — толкать наркотики малолеткам, можно было назвать работой, пусть даже оно и приносило деньги.
— В баре на набережной, не помню название. Барменом, — Мел говорил так просто, будто речь шла не о Кислове вовсе, а о каком-нибудь далёком знакомом. Лика сама максимально ограничила себя от любой информации о Ване — надеялась, что забыть его так будет легче. Она запретила Рите, которая училась с ним в Симферополе, рассказывать что-то о нём — но вскоре и рассказывать было нечего, потому что он по каким-то причинам, неизвестным даже подруге, вернулся в Коктебель зимой; и избегала разговоров о нём все эти месяцы с Егором, прося не рассказывать ей ничего о его жизни. Может, это было наивно и абсолютно не по-взрослому, но первое время без него Вишне казалось, что она сходит с ума. Чужой город, незнакомое окружение, полностью изменившаяся жизнь — и никакой опоры из прошлого, которой должен был стать Киса. Который обещал ей стать. Принять свою жизнь без его даже минимального участия в ней было невыносимо тяжело; а слушать что-то о его жизни, влияния на которую она больше не оказывала — ещё тяжелее.
Лика хотела спросить у Егора, почему Ваня в принципе находится в Коктебеле, так ещё и основательно — с работой и, видимо, какой-никакой стабильностью, но Егор после затянувшейся паузы опередил её с вопросом:
— Лик, не психуй и скажи честно, — тихо начал он. — Ты же с октября мне при каждом упоминании о Кисе говорила, что тебя его жизнь больше не касается, и на него самого тебе плевать. Почему тогда сейчас кажется, что это далеко не так?
Вишня молчала. Даже не потому, что честной с Егором быть не хотелось — в этот момент хотелось как никогда, но своих чувств она не понимала абсолютно. Если до сегодняшнего вечера прошлое слабо давило на шею, обхватив её руками, то сейчас пальцы начали сжиматься, понемногу перекрывая доступ к кислороду.
— Просто накрыло воспоминаниями, наверное. Одно дело говорить так на расстоянии, а другое — когда он стоит перед тобой. Настоящий и точно, блять, такой же, как в последнюю нашу с ним встречу, — выдохнула она, смотря на звёздное небо над пятиэтажками. Слабые редкие фонари не слепили, как в большом городе, и звёзды словно висели тут намного ниже, светя при этом так ярко, будто недостаток городского освещения пытались компенсировать.
— Ты же знаешь Кису. Было бы ему похуй, он бы отшутился или вообще пропустил мимо ушей, а не звонил мне злой как псина, — вздохнул Мел, понимая, что Вишня врёт: только скорее себе, чем ему. Как врала и все эти месяцы, что сейчас подтвердилось. Меленин между двух огней быть устал; а представляя, что начнётся после их сегодняшней встречи, хотелось вообще заблокировать и друга, и подругу. — Вам обоим чертовски не плевать друг на друга.
— И что ты предлагаешь? — спустя очередную паузу, нехотя спросила она. В мыслях Меленина пронеслось, что если она не стала спорить — это уже успех. С Кисой для достижения такого результата одного диалога явно не хватит — и это если он вообще начнёт разговаривать с Егором после сегодняшних фраз о предательстве.
— Постараться не поубивать друг друга до моего приезда. И не натворить другой херни, но это уже по возможности, — Мел понимал, что если участник этих действий Кислов, то без херни не получится. Но к здравому смыслу Вишни воззвать ещё можно попытаться.
— Я надеюсь, что мы вообще пересекаться особо не будем, — тихо ответила Лика. — Мел... — неуверенно начала она, снова сделав паузу. Егор молчал, давая ей собраться с мыслями. — Прости меня, пожалуйста.
— За что? — удивлённо спросил парень, и Вишня грустно улыбнулась, ясно представив, как он сейчас вскинул брови.
— За Кису. Это же я сказала тебе не говорить ему про меня. Если бы ты сказал, он бы тебя к Хэнку в компанию не записал, — девушка села на пол в углу балкона, облокотившись на холодную стену, и хотела продолжить, но была перебита:
— Угадала. Про Хэнка он реально упомянул, — Егор улыбался, и Лика слышала это по голосу. Она усмехнулась и продолжила:
— Он долго психовать не будет, вот увидишь. Киса отходчивый и сильно дорожит дружбой с тобой. — Вишня знала, о чём говорила: это была чистая правда, хотя сам Ваня бы в таком не признался. Но прошло слишком много времени и всё слишком изменилось, чтобы она могла утверждать хоть что-то относительно его со стопроцентной уверенностью, так что добавила: — Или, по крайней мере, дорожил.
— Привычка извиняться за него никуда не делась, я смотрю, — Мел старался вложить в голос как можно больше тепла. Егору было жаль, что всё сложилось так, как сложилось: но, будь возможность отмотать время назад, он бы всё равно Кисе на те его сообщения ответил неопределённо, и прямо, что Вишня действительно в городе, не сказал бы. Потому что она была права: Кислов действительно отходит довольно быстро, но наделать глупостей успевает ещё быстрее, а Мел не мог гарантировать, что Киса не стал бы искать встречи с бывшей девушкой, если бы знал о приезде наверняка. Минусом было то, что и о глубоких причинах беспокойства Кисы он не догадывался. Но, как бы там ни было, за подругу и её моральное состояние Меленин сейчас переживал сильнее, потому что на неё навалилось куда больше, чем подозрения на галлюцинации на Кислова.
Вишня на том конце коротко и наигранно посмеялась на его реплику, и Мел добавил:
— Ну ты пока от привычки и не спеши избавляться. Вдруг снова пригодится в постоянном использовании.
— Если бы не чувствовала себя виноватой, то обиделась бы, — усмехнулась она. — Спасибо, что ты у меня есть. Я бы чокнулась без тебя, причём задолго до всех событий последнего месяца.
— Всегда на страже вашей кукухи, — засмеялся Меленин. — Скоро приеду и всё станет получше, обещаю. Сможешь даже по ночам гулять, если в моей компании