Лекарство

Я так и знала, что Блэквуд меня бросит! Он только и ждал подходящего момента, а я все пыталась наладить с ним связь. Ну разве не дура? И как только можно быть такой наивной. Он ведь ясно дал понять: я никто и зовут меня никак. Но я все равно старалась. Думала, если посмотреть на все под другим углом, то удастся найти решение. Зря. Невозможно найти подход к тому, кому на тебя плевать. Холод подземельных стен обдает спину, разносясь тремором по всему телу. Ноги промокли от сырости, а от этого ужасного запаха меня мутит. Запах плесени вперемежку с вонью гниения. Прекрасно. Теперь догнивай здесь вместе со своим добродушием, пока Блэквуд пропускает стаканчик с предводителем моровов.

Опускаюсь на пол. Четыре стены, потолок и пол – затхлый короб, в который меня поймали, как назойливую мышь. Как же только холллодно... Сырость, вековая, мертвая. Проскальзывает сквозь кожу, пронизывает мышцы, просачивается в самый мозг. За многие века она так долго наполняла здесь воздух, что буквально впиталась в каждый камень. А сейчас просачивается и в меня, медленно, понемногу, по чайной ложке, пока не откажут отсыревшие легкие. Думаю, здесь поиски лекарства закончатся, как и мое существование. Это не пессимизм, нет. Лишь реальность. Ни одного окна, дверь закрыта с другой стороны. Окошко на двери не больше моей головы. Решетка такая узкая, что даже палец не просунешь. Без вариантов. Наверняка Даниил специально заманивал в свое логово падших поддельными указаниями на деревьях, чтобы прокормить своих «зверушек». И вот еще одна мышка угодила в мышеловку.

Натягиваю ворот до самого носа, скручиваюсь в углу клубком, как ребенок. Пытаюсь свернуться в крохотную точку, раствориться, исчезнуть, слиться с пятнышками мха на стеновых камнях, чтоб больше никто не мог причинить мне боль. Теперь все хорошо. Они меня не тронут, ведь я и так почти мертва. Убивать меня нет смысла, достаточно просто подождать. Чувствую, как слякоть обволакивает кожу, как расползается по венам, но это уже неважно. Все неважно.

Сквозь закрытые веки пробивается лучик свет. В полотне мрака прорисовываются нечеткие силуэты, будто взмахи белой туши на черном картоне. Вижу Эми, маму с папой. Они так близко. Мама улыбается, гладит меня по голове. От жара камина ее щеки запятнал румянец. Папа за ее спиной подбрасывает дров в огонь, хоть в комнате и без этого тепло. Так душно... или это у меня жар? На лице папы однобокая улыбка, как в то утро, когда он отвез меня к себе в офис и усадил за журналистский стол. Он часто брал меня на работу, разрешал печатать на печатной машинке и всегда хвалил за написанный стишок, хоть я и знала, что там полно ошибок. Эх, папа... у меня так мало воспоминаний о нем, но те, что остались, я ни на что не променяю. Мама склоняется надо мной. Тонкая рука не переставая поглаживает меня по лбу, будто стараясь успокоить. Но я не паникую. Знаю, смерть неизбежна. Так зачем зря тратить нервы? Глупо волноваться о том, чего не можешь изменить. Протягиваю руку, хочу ощутить тепло ее щеки, будто она еще жива. Но не могу. Только пальцы касаются кожи, как картинка вмиг тускнеет и образ мамы рассеивается клочками дыма. Я просыпаюсь, но пробуждение это настолько болезненно, что мне буквально не хватает воздуха. Кровь в висках бьет, как молотком. Виски сжимаются, словно тисками. Кажется, голова сейчас просто взорвется от этого грохота.

Вдруг понимаю, что это не осадок развеявшегося сна. Стук реален, как и отзвук шагов, и он направляется сюда. О нет! Осознание этого заставляет меня вскочить на ноги так быстро, что комната перед глазами поплыла. Хватаю обломок какой-то деревяшки и прячусь в углу. Так себе оружие, но все же лучше, чем ничего. Смотрю на дверь в ожидании, когда в ней появится тот, кто издавал шаги. Секунды тянутся вечностью. И я уже ловлю себя на мысли, что это все мне приснилось, когда в просвете решетки проскальзывает размытая тень. Хрип ключа в замочной скважине, и я прирастаю спиной к стене. Дверь открывается и... Сейчас! Ошметок дерева вздымается вверх, но так и не успевает достичь цели. Ладонь в перчатке-митенке ловит его на ходу.

– Слишком медленно. Моров успел бы тебя укусить два раза.

От звука этого голоса пальцы немеют. Не может быть. Он что, издевается?

– Блэквуд?

Пытаюсь вырвать палку из его мертвой хватки. Тщетно.

– Пришел полюбоваться, как я умираю?

– Я пришел освободить тебя.

Наваливаюсь на ошметок всем телом, лишь бы только выдернуть из цепких лап Блэквуда.

– Конечно.

– Нет времени, – он выхватывает мое импровизированное оружие и отшвыривает в сторону. – Моровы скоро будут здесь. Мое исчезновение недолго останется незамеченным. Нужно уходить.

– Думаешь, я поверю, что ты вернулся за мной? Откуда у тебя вообще ключ?

– Стащил у охраны.

До чего хорош, предатель! Врет и не краснеет.

– Хватить лгать. Хочешь отвести меня прямо в лапы Даниилу, так и скажи!

Скулы Блэквуда заостряются. Его терпение висит на лоскутном волоске, впрочем, как и мое.

– Хотел бы отдать тебя моровам, не возвращался бы, – он выворачивает мои руки и толкает в дверь. Я вырываюсь. Не давать же ему вести меня к моровам на закуску. Я ведь не кусок мяса! Он выводит меня в проход, за угол, по коридору вниз. Увлекает все глубже под землю. Во мне закрадывается искра сомнения. Если бы Блэквуд хотел отвести меня к Даниилу, повел бы наверх. Вместо этого он тащит меня в подземелье. Зачем? Хочет тайком убить или действительно хочет освободить?

– Куда ты меня ведешь?

Если бы Блэквуд хоть раз ответил на вопрос, как все нормальные люди, это, наверное, нарушило бы ход планет. К счастью, Вселенная в безопасности. Вместо ответа он просто пихает меня в спину. В который раз за день. Возмущенный возглас так и рвется из моего рта, но он прикрывает его рукой. Моему терпению приходит конец. Так дальше продолжаться не может. Кусаю его за пальцы и бросаюсь бежать. Не позволю ему отдать меня в лапы Даниила. Лучше затеряюсь где-то в подземелье и никогда не найду выход. Бегу что есть силы, хоть и не вижу впереди ничего. Быстрее, пока он не бросился за мной. Сворачиваю за угол и чуть не поскальзываюсь на сыром камне. Впереди четыре пары багровых глаз. Смотрят, даже не мигают. А я стою перед ними как голая. Ни защиты, ни снаряжения, ни единого мизерного шанса. Десять секунд на размышление. Хотя, о чем тут думать? Сражаться нечем. Бежать бесполезно. Остается только... Рев заглушает ход мыслей. Сжимаюсь в комок, предвкушая боль, но ее нет. Ни сейчас, ни спустя минуту. Хоть визг и накрывает меня большим дребезжащим куполом. Он давит, гремит, разрастается, будто бесформенное ядовитое облако. Он звучит целую вечность. Затем резко стихает.

Спустя какое-то время решаюсь убрать ладони от лица. Вижу моровов. Их распростертые тела устилают пол темницы. Шершавые стены забрызганы кровью. Над одним из тел склонился Блэквуд. При виде него у меня возникает ступор. Да что с ним не так? То плюет мне злобой в лицо, то несет по лесу чуть ли не на руках, то преподносит предводителю моровов на блюдечке, то защищает от его же тварей. Я думала, он от меня избавиться хочет. Теперь и вовсе запуталась. Хотя, может, у него план такой? Довести меня до слабоумия, ведь так гораздо интереснее, чем оставить умирать голодной смертью. С другой стороны, если хочешь кого-то сжить со света, зачем его спасать? Как глупо и нелогично. Я совсем запуталась.

– Нужно уходить, – он хватает меня за локоть, но я вырываюсь.

На этот раз он не пытается тянуть меня силой. Он протягивает мне кинжал Уилла и со словами «либо со мной, либо с ними» скрывается за углом. Мне показалось, или он только что впервые предоставил мне выбор? Просто не верится. И что мне теперь делать? Я так усердно пыталась от него отделаться, но что в итоге? Смогу ли я выбраться отсюда одна? Возможно. Смогу ли найти лекарство? Ответ неопределенный. Смогу ли выжить в чащах, кишащих тварями, ядовитыми растениями и опасными насекомыми? Вряд ли. Поэтому мне ничего не остается, как стиснуть зубы и повернуть за ним. Снова. Кажется, это никогда не закончится. Выбор... Лишь иллюзия. На самом деле его нет. Хочешь жить? Будь с Блэквудом. Вот и весь выбор. Догоняю его на повороте. Похоже, он не удивлен. Знает ведь, что деваться некуда. Что он там делает, у стены?

– Сюда, – он откидывает что-то тяжелое в сторону. Звук звенящего металла больно ударяет в уши, и до меня наконец доходит, что это был люк. Вентиляция, проем, лаз, не знаю, как это назвать, но мне определенно это не нравится. Проход оказывается таким узким, в нем едва ли хватает места для одного. Вдвоем здесь и вовсе не повернуться. Еще минуту назад я не понимала, какое счастье стоять ногами на земле. Сейчас я в затхлом туннеле, в котором даже кислороду тесно, на четвереньках пытаюсь пробраться к... а, собственно, куда? Ни я, ни Блэквуд не знаем, куда ведет эта шахта. Но грязь меня волнует меньше всего. Пускай узко, пускай темно. Лишь бы она вывела нас на поверхность. В этой духоте свежий воздух кажется блеклым воспоминанием. Еще и темно, как в гробу. Не вижу ни одного светлого пятнышка. Поэтому двигаюсь наугад. За спиной шарканье колен. Блэквуд не отстает. Внутри непонятное чувство давит на ребра. Может, он и вправду хотел помочь... или он меня обманул, и вскоре мы окажемся в парадном зале на коленях перед Даниилом. В любом случае скоро мы это узнаем.

В голове эхом всплывают его слова в лагере: «Не могу тебя бросить...» Знаю, сейчас не до этого. Не то время, не то место, но ничего не могу с собой поделать. Мысли пожирают меня изнутри. Почему он так сказал? Что не дает ему оставить меня? Спросить у него открыто? Едва ли сейчас подходящий момент, да и он вряд ли ответит. Связано это с лекарством, моей кровью или здесь замешано что-то еще? Что-то более сокровенное, личное... Нет, определенно. Что может быть личного между мной и этой черствой, бездушной глыбой, отколовшейся от ледяного айсберга? Наверное, он боится, что без меня не сможет вернуться. Вот и ответ, никаких тайн и скрытых смыслов. Просто инстинкт самосохранения. Точно, так и есть.

Двигаться на четвереньках не так просто, как кажется. Особенно когда стены царапают плечи, а плесень скользит под руками. Проход просто бесконечный. Кажется, он никогда не закончится. Наконец впереди проскальзывает пучок света. Похоже на... люк? Хвала небесам! Мы это сделали! Уже почти хватаюсь за прутья, когда голос за спиной одергивает.

– Стой!

Пальцы так и замирают на проржавелом металле. Вовремя, чтоб уловить шум голосов по ту сторону решетки. Что там происходит? Разве это не выход?

– ... не совпадение, а четкий план...

Меж проржавелыми прутьями виднеется помещение, мрачное, но все же света побольше, чем в шахте. Просторный зал, громадные книжные шкафы, письменный стол, кресло, каменные тумбы. Огорчение ударяет меж ребер. Это не выход. Это кабинет.

–... ищут падших. Они здесь из-за лекарства...

Вижу Даниила у длинного дубового стола. Похоже, он не один. Слышны лишь обрывки разговора, но этого вполне хватает, чтоб понять: они говорят о нас.

–... ли на следы. Совсем скоро они будут у цели. С их помощью мы можем выйти на падших. Стоит только...

– Не стоит, – прерывает звучный мужской голос. – Пускай делают то зачем пришли.

– Но, сир. Это совсем не...

– Ты слышал, что я сказал.

Насчет первого все ясно. Это Даниил, вне сомнения. Но кто его загадочный собеседник? Всматриваюсь в проклятый угол, но все без толку. Слишком густой мрак. Не могу разобрать лицо второго человека. Но этот ровный баритон... Почему у меня такое ощущение, что я его уже слышала? Если бы только не эхо вентиляции, которое коверкает тембр голоса.

– Что насчет девчонки? – продолжает Даниил. – Раз она знает о лекарстве, то может и знать об остальном. Она может быть угрозой всему. Не думаете ли вы, что было бы лучше от нее изб...

– Нет.

– Но она может все исп...

– Это не обсуждается.

Его голос, тихий, уверенный, спокойный, почти мелодичный, разрезает слова Даниила, как лезвие ленту. Кто бы он ни был, он явно наделен властью. Я думала, это Даниил – главный среди моровов. Во всяком случае, он так сказал.

– Она нужна мне живой. Позаботься об этом.

Даниил молча склоняет голову, затем идет к шкафу. Дурное предчувствие ерзает в боку. Я им нужна? Но зачем? Хотят взять мою бесценную кровь на анализы? Мою бесценную двенадцатую группу. Если это вообще правда. И как я только могу это проверить? Этот человек в тени не дает мне покоя. Мы точно знакомы. Прижимаюсь к решетке, но никак не могу разглядеть его лица. Я должна узнать, кто это. Чувствую, как Блэквуд дергает меня за плечо, но лишь отмахиваюсь. Подожди ты. Я почти дотянулась. Еще чуть-чуть и... Решетка издает предательский скрип. Понимаю, что совершила непоправимую ошибку, когда встречаюсь взглядом с Даниилом. Он нас заметил!

– Это они! Они в вентиляции!

Пускаюсь вперед, что есть духу, правда, в нынешних обстоятельствах это довольно проблематично. Каждый раз, когда стараюсь ускорить ход, бьюсь головой о потолок. Как же здесь тесно! Еще и Блэквуд подгоняет сзади. Я и так содрала все ладони, ногти на пальцах стерты до крови! Колени пекут. Видимо, там синяки чернее мрака в этом тоннеле. Разве этого недостаточно? Оказывается, нет. Понимаю это, когда из глубины прохода до нас доносятся приглушенные звуки: рычание, рев, скрежет когтей. Сомнений нет. Это моровы. Теперь я начинаю паниковать. Ползу так быстро, как позволяют оцарапанные руки. Ищу глазами спасительный люк, но, как назло, по пути не попадается ничего. Каждый визг стуком отдается в висках. Сердце отбивает чечетку в груди, будто хочет вырваться и само пуститься на поиски выхода. Наконец впереди проскальзывает развилка.

– Куда дальше?

Блэквуд мешкает. Нашел время! Не дожидаясь ответа, сворачиваю налево, но он меня останавливает.

– Нет, направо.

– Почему?

– Оттуда веет холодом.

Поворачиваю, молясь, чтобы чутье Блэквуда нас не подвело. Он редко ошибается, если такое вообще случается. То ли из-за того, что им правят грубые расчеты, то ли потому, что внутри он тверже мрамора. Через пару минут лицо обдувает стылый воздух. Блэквуд был прав. Впереди люк, и он определенно ведет наружу. Наконец-то! Эта мысль рождает во мне надежду, которая только сильнее подталкивает в щемящую спину. Или это Блэквуд снова подгоняет? Сквозь полотно пыли пробивается кислород. Легкие раскрывают свои крылья, и я снова начинаю дышать. Выход уже близко. Еще немного. Вижу свет. Неужели сейчас день? Добираюсь до люка, хватаюсь за прутья и... проглатываю комок разочарования. Он закрыт! По углам темнеют болты. Пробую подтолкнуть, но кованый металл не поддается. Рев в глубине становится все громче. И что теперь делать?

– Отойди.

– Что? – чуть не задыхаюсь от удивления. – Как?

– В сторону.

Не имею понятия, как он это сделает в такой тесноте, но выбирать не приходится. Моровы приближаются. Вытягиваюсь во весь рост, упираюсь лопатками в стену, пока Блэквуд ползком пробирается к люку. Стараюсь не думать о том, что он сейчас трется о меня своим торсом. Но дается мне это с трудом. На что только не пойдешь ради спасения. Нога давит в лодыжку, плечо упирается в ключицу. Грудь... об этом лучше вообще не думать, вот только не получается. Он так близко. Вижу тончайшие детали его лица, могу разглядеть вереницу морщинок, рассекающие кожу штрихи шрамов и синяки, провалившиеся в бесконечные кратеры под глазами. Не думай об этом. Отвернись, досчитай до десяти и дыши. Один, два... Пытаюсь сфокусироваться. Три, четыре. Слышу, как когти царапают стены. Пять, шесть. Острый изгиб колена скользит по моему бедру. Семь, восемь. Возглас врезается в уши сотней раскаленных гвоздей. Девять. Его дыхание обдает лицо холодом. Десять. Ничего не изменилось. Нервы до сих пор сдавливают горло, словно пытаются избавить меня от этих мучений. Когда Блэквуд так близко, любое самовнушение бессильно. В этот момент во мне поднимается желание, долгое время томящееся в глубине моей души. Его локоть копьем впивается мне в живот.

– Можно аккуратнее?

– Потерпишь.

Оно вспыхивает, как спичка под каплей керосина. Огромное, необъятное, непреодолимое желание его ударить. Толкнуть, укусить, пихнуть, оцарапать. Сделать хоть что-то, чтоб причинить Блэквуду боль. После всего, через что я прошла, он это заслужил. С огромным усилием засовываю этот порыв обратно в ящик и прячу его в самый дальний уголок сознания. Это ничего не даст. По крайней мере сейчас.

Усилия коннетабля не проходят даром. После пары попыток ему все же удается выбить люк. Я высовываюсь наружу, как рыба ныряю в водоворот своей стихии. Ловлю ртом воздух, выглядываю вниз и поражаюсь. Так высоко! Только верхушки елей. Ни единого намека на землю. Мы пропали.

– Нужно прыгать.

– Что?!

Видимо, мне послышалось. Ветер совсем уши отморозил.

– Придется прыгнуть.

Не послышалось. Он снова это делает, нарушает все логические правила и допустимые нормы. Вне всяких сомнений, сумасшедший.

– Ты в своем уме? Мы же разобьемся!

– Нет, если действовать слаженно. До дерева недалеко. Можно ухватиться.

Не знаю, что раздувает мою панику сильнее: суицидальные мысли Блэквуда или звериный рев в проходе. Что же делать, как поступить?!

– У нас не выйдет.

– Все получится.

Поражаюсь его уверенности. Мы застряли в тоннеле, кишащем каменными тварями, на небывалой высоте. И откуда она только берется?

– Должен быть другой путь.

Он проталкивается вперед, плечи свисают с края обрыва.

– Его нет, как и времени.

Рычание эхом разносится по голове, а я никак не могу заставить себя сдвинуться с места. Внезапный порыв выдергивает меня наружу. Не успеваю даже сообразить, как Блэквуд толкает меня вперед, и мы уже летим в самое сердце бездны. Верхушки елей проносятся перед лицом сотнями заостренных стрел так быстро, что я не успеваю даже глазом моргнуть. Ветки бьют по лицу, плечу, ключице. Кожа пылает от взмахов деревянных плетей. Удар, и боль разжигает предплечье. Тычок, и я не чувствую руки. Грохот, и перед глазами все темнеет, разливаясь смольным пятном на отсыревшей после дождя земле.