Лекарство

Лежу лицом к небу. Спина онемела, но я не могу заставить себя сдвинуться ни на сантиметр. Да и зачем? Лим, Марена, Шрадрик, Сэт... Никого нет. Остались только я и Блэквуд. Как надолго нас хватит? Найдем ли мы лекарство? Как знать, что оно вообще существует? Вдруг это лишь легенда? Может, оно вообще за столько лет испортилось? А если оно в самом сердце гнезда моровов? Что тогда, умирать? Ради чего? Нет. Так дальше не может продолжаться. Нужно выбираться отсюда, пока еще есть шанс. Мы не так далеко от стены и успеем вернуться, когда Уилл с остальными откроют врата. Блэквуд возвращается, а я даже не заметила, что он уходил. Склоняется надо мной, что-то говорит, но я не в состоянии расслышать. Затем вытягивает из ножен кинжал и скрывается за опушкой. Воспользовавшись его отсутствием, подползаю к рюкзаку и ныряю рукой внутрь. Среди походного снаряжения нащупываю толстую рукоять. Вот она, ракетница – наша последняя надежда. Рука обхватывает ствол, сливаясь с ним воедино. В глубине души я понимаю, что этого делать не стоит, но внутренний голос упорно твердит обратное: «Сделай это. Потом не будет возможности. Да и самого «потом» не будет. Если не сделаешь, вы оба умрете. Разве ты готова умереть за него? Думаю, мы обе знаем ответ».

Пальцы сдавливают курок.

– Какого черта ты делаешь?

– Все бессмысленно. Мы никогда его не найдем...

– Опусти ракетницу.

– Мы умрем!

– У тебя шок. Это пройдет.

– Ничего не пройдет! Их всех убили! И нас разорвут на части, а я не.... не хочу...

Горло болезненно колет. Рука с пистолетом рефлекторно вздымается вверх.

– Никто не умрет, если ты послушаешь меня. Опусти ракетницу.

– Я не хочу здесь умереть.

Спустя мгновение Блэквуд бросается ко мне, но этого короткого промедления достаточно, чтоб палец надавил на курок. Воздух разрезает шипение, будто кто-то поджег огнепроводный шнур. В небе вздымается пылающий алым шар – такой яркий, искристый, что ослепляет глаза. В одну секунду он разрастается до немыслимых масштабов, закрывая собой все небо. В другую – осыпается мириадами сверкающих осколков. И все стихает, будто и не было ничего. Чувствую давящую тяжесть на плечах. Блэквуд трясет меня из стороны в сторону.

– Что ты наделала?

Не понимаю, чего он так злится. Я ему жизнь спасла! Скоро мы выберемся и будем в безопасности. И вернемся домой. И... что это за шум? Стражи наверняка увидели вспышку. Скоро они заберут нас отсюда. А лекарство, черт с ним. Мы провалились, но это не значит, что должны умереть в грязи, как звери. Треск усиливается. За время, короче моего вдоха, быстрее выдоха, он расползается невидимыми щупальцами по всей округе, будто тысяча веток трещат одновременно.

– Уходим.

Говорит это, а сам смотрит в одну точку. Глаза превращаются в щелочки, плечи поднимаются, будто готовятся к нападению. Куда он смотрит? Что там такого... Хруст сменяется воплем, от которого кровь в жилах перестает течь. Сотни теней прорываются между елей прямиком в нашу сторону.

– Живо!

Хряск перерастает в гул, гул – в шум, а шум – в ярость. Я буквально ощущаю ее на вкус. Терпкая, зловонная, пропитанная злобой и вековым голодом. Что я наделала? Бежать. Быстрее. Дальше. Куда угодно и не останавливаться. Чувствую зловонное дыхание у себя за спиной. Слышу топот сотни искореженных ног. Они гонятся за нами. Не оглядывайся. Просто беги! Воздух пронзает легкие иголками. Не могу дышать. Подошва скользит на мертвых листьях. Что же делать? Внезапно справа вырастает светлый ореол, будто большой сияющий нимб. Только вблизи понимаю – это озеро. Вода утонула под толстой ледяной коркой. Выдержит или нет?

– Нет! – слышу крик Блэквуда, но не могу остановиться. Ноги слишком долго бежали. Если остановлюсь сейчас, то умру еще до того, как ко мне подберутся моровы. Еще несколько метров. Треснет или нет? Пять шагов. Что, если я нырну под лед? Вода превратит меня в каменную глыбу. Три шага, два, один... Лед не сдвинулся. Он выдержал! Слышу за спиной громкое дыхание. Блэквуд поравнялся со мной. Теперь у нас только один вариант – на другой берег. Вес двоих заледенелая поверхность сможет удержать, но если моровы бросятся за нами... Сквозь протяжной вой ветра прорывается негромкий хруст. Только не это. Прибрежье совсем близко, осталось рукой подать. Поверхность озера вздрагивает в предостерегающем треморе, оповещая о надвигающейся опасности. Моровы забрались на лед. Нет! Он не выдержит! Бегу вперед что есть мочи, хотя горло и так уже пылает огнем. Перед глазами маячит кусочек чернеющей земли. Треск усиливается с каждым шагом. Трещина догоняет нас вместе с нещадными тварями. Еще чуть-чуть. Пару шагов, несколько вдохов и... Ноги приземляются на рыхлую почву в тот момент, когда последний льдистый осколок уходит под темные воды. Всплеск брызг, пронзительный рев, резь в спине. Все замирает, словно озеро поглотило не только монстров, но и весь окружающий мир.

Я жива или мертва? Боль настолько явная, что, кажется, я умерла, едва коснувшись земли. Но почему-то еще дышу, хоть легкие и превратились в обугленные трубки. Но я все равно продолжаю жадно втягивать воздух, будто боль приносит мне удовольствие. До ушей доносится тяжелое дыхание. Значит, Блэквуд тоже успел. Эта мысль бальзамом стекает по обожженному горлу. Сказать, что мы достигли берега в последний момент – ничего не сказать. Мы буквально перелетели через водяную бездну с последнего островка льда, который рассыпался под нашими ногами. Радует только то, что твари пошли ко дну вместе с ним.

– Довольна? – внезапный толчок откидывается меня назад. Блэквуд хватает меня за горло.

– Единственный путь к берегу и вратам утерян.

– Из...

– Я чуть не погиб из-за твоей глупости!

– Я не...

– Хочешь умереть? Только скажи.

У меня отобрало дар речи. Что сказать? Что мне жаль? Вряд ли это поможет. Проворные пальцы соскальзывают с моей шеи и исчезают в ночи, а вместе с ними и сам Блэквуд. И я снова остаюсь одна, обессиленная, растерянная, напуганная. Черт, я ведь не хотела, чтоб все так обернулось. Я лишь хотела... домой. Это произошло под влиянием шока. Я не понимала, что снаряд разорвется на миллионы искр. Что свет привлечет не только Уилла, но и моровов. Что мы вряд ли успеем добраться до врат, даже если пустимся в бег. Я... это даже не приходило мне в голову. Все, о чем я думала... Кого я обманываю. Ни о чем. Я вообще не соображала, что творю. Вот, значит, что означает действовать в состоянии аффекта. Спустя какое-то время, чувствую, как ноги сами несут меня в сторону опушки. В следующий момент я уже сижу на земле. В голове словно серая дымка, непроглядная густая мгла, в которой тонет смятенное сознание. Что со мной? Может, это здешняя природа так влияет? Или отсутствие солнечного света. Теперь я понимаю, что чувствовала Марена после смерти Лима. Ничего. Абсолютно.

Не знаю, как долго я так просидела и сколько еще смогла бы. Кажется, прошла не одна ночь перед тем, как в сознании появилась долгожданный лучик просветления, сквозь который одна за другой потекли мысли. Сначала скорбные, затем виноватые, за ними – печальные. Двое из дюжины. Я не знала и половины из стражей, но от этого не легче. Все-таки они боролись за то же, что и мы. Они заслуживают почтения.

Не знаю, чем себя занять. Внутри так пусто, будто там выжгли все живое, а то, что уцелело, завяло, впитав в себя мрачные оттенки моего душевного настроя. А ведь еще целая ночь впереди. Блэквуд ныряет где-то в зарослях. Пытается отыскать что-то на ужин (я так думаю). Не могу похвастаться подобным. Навыков у меня немного, да и от тех мало толку. В самом деле, что я могу? Нарисовать пейзаж прутиком на грязи? Вряд ли от этого будет какая-то польза. Да здравствует ощущение собственной никчемности. Почему стражи так верили в меня, почему Кристиан верит? Я не особенная, более того... Я посредственная, такая же обычная, как этот камень. Но все в поместье (не считая Блэквуда) неустанно верили в мою уникальности. Уверенность выражалась в каждом взгляде, вдохе, слове, каждом мимолетном похлопывании ладони по плечу. Или это была вера? Доверие? Предчувствие? Что ими всеми двигало? И тут меня осенило. Надежда. В смехе Марены, дружеском подмаргивании Лима, почти ласковом хлопке Шрадрика, проницательном взоре Сэта. Внутри всех этих людей жила надежда. Я могу плакать, могу сдаться, могу опустить руки и зарыться головой в землю, но разве это выход? Ведь речь идет даже не обо мне, а о жизни целой расы. Где-то там, за лесной чащей, скалистыми горами и непроходимыми тропами, есть люди, которые на меня надеются, и я не могу их подвести. Я должна быть сильной, чтобы найти лекарство и вернуться к ним. Чего бы это ни стояло.

Только теперь, когда голова прояснилась, понимаю, что произошло. Что же я наделала? Теперь мы и вправду отрезаны от другого берега, который вел прямо к вратам. Придется искать обходные пути, если они вообще есть. Подумать только. Своей глупостью я подставила под удар не только себя, но и Блэквуда. Его злость вполне оправдана. Один необдуманный шаг, и моровы могут легко нас сожрать. Нужно быть осторожнее. Думать перед тем, как что-то делать! Думать... это понятно, но как быть с Блэквудом? Делать вид, что ничего не произошло или объясниться? Поймет ли он, какое черное отчаяние охватило меня в момент, когда я взяла ракетницу? Поверит, что в я была состоянии полнейшего шока и крайней подавленности? Сможет доверять мне после этого? Не уверена, что сама смогу. Но одно для меня становится ясно: молчание сделает только хуже. У нас с Блэквудом не самые лучшие отношения, но это не означает, что нужно относиться друг к другу как к врагу. В конце концов, здесь только мы. Нужно иметь немало смелости, чтоб противоречить человеку, но еще больше, чтоб признать свою неправоту. Я должна извиниться.

– Прости, – нахожу его у ручья ниже по склону, – это было глупо. Я действовала не подумав. Ты был прав, это ничего не изменит.

В ответ на самое искреннее извинение в своей жизни он лишь одаривает меня хмурым взглядом.

– Больше этого не повторится. Обещаю слушаться и делать все, что ты говоришь.

Так себе оправдание. Чувствую себя при этом пятилетним ребенком. Надеюсь, этого хватит, чтоб пробить броню его самолюбия.

– Закончила?

Молча киваю.

– Не смей больше трогать мои вещи.

Его фигура скрывается за стеной елей, оставляя меня наедине со своей Виной. Спускаюсь с ней к ручью, смываю с себя остатки погони. Пытаюсь утопить ее в ручье, но она не тонет. Говорят, вина пудовая. Моя вина соткана из воспоминаний, поэтому и не тонет. Кое-как нахожу дорогу обратно в лагерь. Блэквуда нет. Сажусь на бревно, подгибаю под себя ноги. До сих пор не знаю, чем себя занять. Желудок вспоминает о пище жалостным урчанием, но меня это не волнует. Когда из леса выныривает знакомый силуэт, вокруг уже сгущается сумрак. Блэквуд возвращается с горсткой веток. Наблюдаю, как он устанавливает палатку. В мою сторону даже не смотрит. Он ненавидит меня всем нутром. Вижу это в его глазах каждый раз, когда они мельком касаются меня. Тонкая ледяная корка, вон там, между золотистой радужкой и смоляно-черным кристалликом. Но, несмотря на это, он не дал мне умереть. Это доходит до меня только сейчас. И как я раньше об этом не подумала? Ведь он мог бросить меня вместе с Мареной, но не сделал этого. Почему? Это нелогично. Без меня ему проще. Да и еды осталось бы больше. Почему он это сделал? Из жалости? Чушь. Блэквуду неведомо, что это такое. Примитивные человеческие чувства ему чужды. Тогда почему? Наверное, этого мне никогда не узнать. Но если он посчитал меня достойной спасения, может, я не так уж и бесполезна.

Неожиданно для себя делаю важное открытие. Несмотря на нашу взаимную неприязнь, я рада, что он рядом. Без него у меня вряд ли были бы шансы выжить. Он это понимает также как и я. Если только с ним что-нибудь случится... Не могу даже думать об этом.

– Дориан?

Он оборачивается так резко, словно на звук оружейного выстрела. То ли не ожидал, что я так быстро приду в себя, то ли удивлен, что я в кои-то веки назвала его по имени.

– Спасибо, что не бросил меня.

На его лице проскальзывает тень. Сомнение, как мне кажется. Спустя секунду понимаю, что не в нем дело. Это отблеск непонимания. Ну конечно. Ведь за столько лет он привык, что все всегда выполняют его приказы. Никто не перечит и не благодарит. Разве солдаты рассыпаются в благодарностях перед генералом за командование над ними? Их задача – выполнять. Его – руководить. Вряд ли за свою жизнь он часто слышал слова признательности. Вполне естественно, что он не знает, как на них реагировать.

– Не смей меня так называть.

Он скрывается в лесу, так и не закончив начатого. Сбегает от того, чего не может понять. Не мне его судить. Самой бы сейчас хотелось уйти подальше отсюда. Вот только некуда.