Глава пятнадцатая
Глава пятнадцатая, в которой Рин получает предупреждение
Шимерви встретил их праздничными гирляндами из разноцветных огней, совершенно тихой погодой без намека на снегопад и сонными стражами на заставе. Инспектор быстро глянул их документы и отпустил восвояси, посоветовав ехать прямиком в гостиницу «Гир-де-Шанс». Гостиница была не такой шикарной, как в Девори, но тоже вполне презентабельной. Портье зарегистрировал их, отдал ключи от трех номеров и приказал носильщику забрать багаж, а Анхельм сразу же договорился, чтобы новый экипаж подали в шесть утра. Как только они устроились, официант принес ужин. Фрис давился говяжьим стейком с кровью и поминутно ворчал, что мясо нужно есть сырым, поясняя, чье именно оно должно быть и какие части вкуснее. В конце концов Анхельм не выдержал и предложил ему прямо сейчас пойти в лес и поймать себе кого-нибудь, вместо того чтобы портить всем аппетит живописаниями разделки тушек. Рин без особого энтузиазма съела свою порцию супа, мяса и яблочного парфе на десерт, зато выпила целый кувшин воды: ей страшно хотелось пить.
Затем они разошлись по комнатам. Рин тщательно почистила зубы, умылась и забралась в свою постель. Когда Анхельм пришел из ванной, она уже сладко сопела в подушку. Он лег рядом, обнял ее крепко и прижал к себе. Девушка в полусне повернулась к нему и что-то неразборчиво прошептала. Сердце его сладко замерло.
– Что? Что ты говоришь, милая?
– Ладно, потерплю, говорю, – буркнула она чуть громче. – Ноги у тебя ледяные, а я только пригрелась.
– О... прости, – разочарованно вздохнул Анхельм. Ему-то показалось, что она сказала совсем другое...
***
Они пересекли границу герцогства Зальцири восемнадцатого января, а двадцать второго уже подъезжали к столице, откуда должны были отправиться паровозом до Гор-ан-Маре. За это время Фрис неплохо научился читать и даже выучил наизусть трагедию «Под одним небом ходим» из того самого сборника Риккардо Монверде. Так что в экипаже они с Рин и Анхельмом развлекались, разыгрывая пьесу по ролям. Анхельм твердил, что из Рин получилась бы актриса, если бы она брала уроки мастерства. В ответ на это она просила не ковырять ее больную мозоль.
– Совершенно не понимаю, – говорил Анхельм, – почему ты не брала уроков. Ведь у тебя очевидный талант, как можно было взять и похоронить его?
Рин вздохнула и с улыбкой ответила:
– У меня денег не было, Анхельм.
– Но ведь есть бесплатные школы.
– Это сейчас они есть. А когда я сбежала из дома, их еще не было. В те годы образование было платным и стоило немало. Когда я заработала достаточно денег на уроки актерского мастерства, то была уже по уши в карьере агента безопасности. Уже не до театра стало. Я хотела стать актрисой, но не сложилось. Хотя я в этом не уникальна. Думаю, все беглянки первое время мнят себя будущими великими актрисами и покорительницами сцены. Фантазии о богемной жизни, поклонниках... Часто бегут только ради этого.
– А потом жизнь преподает им урок, и заканчивают они, как ты, – заметил Фрис.
– Да-а, – засмеялась она. – Хотя у некоторых получается добиться успеха, взять ту же Рене Де Врис. Легенда! А начинала поломойкой, драила сцену.
– А о чем мечтала ты? – полюбопытствовал Анхельм.
– Я хотела вырваться из дома. Жизненного плана и цели у меня не было, я просто плыла по течению. Передо мной открылось море возможностей, глаза разбегались, я даже не знала, из чего выбрать. Первым большим городом, где побывала, был Финесбри. Я впервые бродила по улицам и рассматривала витрины магазинов. Купить ничего не могла – денег не было. Как сейчас помню, в кармане лежала тысяча пятьсот семьдесят ремов, на которые я хотела снять комнату. Мне отказали в шестнадцати местах! Все люди смотрели на меня, как на дикое животное, спрашивали, кто такая, что делаю в городе, не ищет ли меня полиция... Сейчас к аиргам уже получше относятся, а тогда... Хуже мусора. Я почти отчаялась, думала, что конец моим мечтам жить отдельно от родителей и придется возвращаться в Истван. Заночевала в каком-то задрипущем трактире, а утром там же нашла работу официантки. Платил хозяин очень мало, но был такой добрый человек и не испугался меня, аирга. Первый месяц спала на кухне в трактире, стелила себе оленью шкуру на пол у печи, укрывалась пледом. С первого жалованья купила билет в театр. Знаешь, который на Площадной улице, прямо перед мэрией? Вот там. После спектакля познакомилась с Мари. Вот Мари как раз хотела стать актрисой и уже была в ученицах у маэстро... Забыла, как его звали. Ну, не суть важно. В общем, мы подружились и стали снимать вместе комнату. Мари была чудесной, ей все было интересно, она без конца расспрашивала меня о жизни аиргов. А я, естественно, рассказывала и расспрашивала ее о людях, о мире... Один раз она взяла меня с собой на репетицию пьесы, которую до того мы с ней репетировали дома перед зеркалом. Я помогала ей, читала реплики других персонажей.
Рин замолчала покрутила в пальцах белокурый локон и с интересом его рассмотрела.
– И что потом? – нетерпеливо спросил Фрис.
– А? А! Ну, играла она неплохо, но маэстро что-то не нравилось. Слово за слово, он попросил меня сыграть ее партнера, который в тот день заболел. Я сыграла, как понимала. Не знаю почему, но маэстро понравилось, он вертелся вокруг меня и сокрушался, что, мол, такой самородок пропадает. Действительно не понимаю, что его так привлекло во мне, учитывая мой акцент.
– Почему же он не взял тебя в ученицы? – удивился Анхельм.
– Цвет кожи, – кисло ответила Рин. – Ни в одной пьесе ты не встретишь аирга. Ни-ко-гда. Уж не знаю почему. Как будто наша раса вовсе не существует. А краски для кожи тогда еще не изобрели, насколько я знаю. А может, уже была, но стоила, как дом.
– Это несправедливо! – возмутился Фрис.
Рин усмехнулась.
– Ну так стань автором и напиши пьесу, в которой главной героиней будет аирг, – предложила она.
Фрис задумчиво почесал затылок и пожевал губы.
– Интересное предложение. Я поразмыслю над этим. Все равно впереди вечность, будет чем заняться.
– Тем более у тебя такой жизненный опыт за плечами, – поддержал Анхельм.
– Хм, Анхельм, а что вот там такое белое виднеется? – спросила Рин, указывая на что-то в окне.
Герцог выглянул и обрадовался.
– Мы подъезжаем к Зальцири! – объявил он. – Фрис, раздевайся.
– Ты так этого хочешь? – с серьезным видом спросил келпи, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.
– Что? Прячься быстрее, мы уже близко!
– А я-то думал, ты хочешь увидеть тело настоящего мужчины... Какое разочарование.
Тут Анхельм понял, что Фрис в очередной раз издевается над ним, и густо покраснел. Келпи расхохотался и стал раздеваться. Рин закрыла рукой лицо и устало улыбнулась.
***
Пост в Зальцири они пересекли без затруднений, а вот по улицам проехать было тяжело. В десять утра жизнь кипела вовсю: мальчишки путались под ногами лошадей, бежали рядом с каретой и требовали купить утреннюю газету. Анхельм купил три, только бы от них отстали. Кучер сразу же повез их в гостиницу недалеко от привокзальной площади. Когда Рин вышла из экипажа, в нос ей ударили жутко неприятные запахи какой-то химии и чего-то жженого. Рин никогда не чувствовала ничего подобного и закрыла нос рукавом.
– Что ты морщишься? – спросил Анхельм.
– Воняет же!
– Это от вокзала.
– Те самые паровозы, про которые ты говорил? Ужас. Как это можно выносить? – скривилась она.
– Привыкнем со временем, – легко ответил он, даже не подозревая, насколько окажется прав. – Пойдем-ка посмотрим расписание.
Когда они пришли на вокзал, выяснилось, что следующий паровоз до Гор-ан-Маре будет только завтра вечером, а потому у них уйма свободного времени.
– В гостиницу! – скомандовал Анхельм. – Отмоемся, пообедаем и выспимся.
В гостинице «Зальцири» обстановка была еще шикарнее, чем в Девори. Рин снова передернуло от снисходительных взглядов посетителей, она попыталась стать как можно неприметнее, и Анхельм не выдержал:
– Что ты дергаешься все время?
– В таких хоромах я чувствую себя неуютно, – неохотно пояснила она. – Как нищенка в королевских палатах.
– Начинается... Все нормально. Ты выглядишь хорошо, – он махнул рукой, чтобы подозвать портье.
Герцог оплатил проживание на сутки вперед, их зарегистрировали и проводили в номера. Рин сразу же ушла в ванную и плескалась целый час, оттирая грязь и краску. Приготовив новый раствор, она обнаружила проблему.
– Анхельм, мне нужна твоя помощь, – позвала она и, когда герцог вошел к ней, объяснила: – Зеркало тут дурацкое, не могу покрасить спину ровно.
– Давай помогу, – он взял кисточку и осторожно прокрасил ее шею и спину.
– Ты знаешь, мне кажется, они ее улучшили, – заметила Рин. – Раньше краска столько не держалась и ложилась не очень.
– Ну, технологии-то вперед идут, – философски заметил Анхельм.
– А представляешь, – воодушевилась Рин, – если лет через сто изобретут что-нибудь такое, типа пилюли, которая меняет цвет кожи?
– Или волшебный укол, который уменьшает рост, – Анхельм заулыбался.
– Неужели ты так страдаешь из-за этого?
– Я все время в центре внимания. Я возвышаюсь над толпой, будто колокольня. В карете мне приходится либо поджимать ноги, либо пригибать голову. Я стукаюсь обо все дверные проемы, если недостаточно внимателен. В университете меня дразнили из-за моей нескладной фигуры и девчачьего лица, и ты просто не подозреваешь, как это било по моей и без того хрупкой подростковой самооценке. К тому же не представляешь, как там наверху дует ветер! Ну и как довершение, мне каждый раз приходится наклоняться, чтобы поцеловать тебя, это просто неудобно.
– А представь, каково мне? На меня пялятся, словно на зверушку! Нас, аиргов, редко встретишь вне наших поселений, каждый выход в свет – целое событие. И подобрать одежду, которая хорошо сочетается с цветом моей кожи, – это огромная проблема.
– Сочетается с цветом кожи? – фыркнул Анхельм. – Портной каждый раз достает стремянку, чтобы обмерить меня, как тебе?
– Сильно! – признала Рин и заявила: – Я хочу дожить до того момента, когда изобретут таблетку для смены цвета кожи и укол, уменьшающий рост.
– И какую ты хочешь кожу?
– Обычную человеческую! Вот как от краски получается. Мне понравилось. Никаких колючих взглядов, будто я диковинный зверь. Обычная девушка! – она победно вскинула руки, и Анхельм не удержался от соблазна пощекотать ее.
– Готово, – улыбнулся он, мазнув последний раз кисточкой. – Дальше сама справишься или мне покрасить тебя везде?
– Сама. А ты пока мойся. Тут удивительное что-то! Я такого не видела еще! Из одного крана горячая вода течет, а из другого – холодная. С горячей осторожнее, я чуть не обварилась.
– Балда, – ласково сказал Анхельм, и девушка показала ему язык. – В Зальцири налажено центральное горячее водоснабжение. Сейчас этим занимаются все мэры крупных городов. В Кандарине горячее водоснабжение есть только в северной части, где стоит замок, а в Девори только началось строительство котельной.
– Котельная – это от слова «котел» или от слова «кот»? – улыбнулась она и воодушевленно продолжила: – Нет, подожди, мне нравится эта идея! Котики греют котлы с водой своими пушистыми телами!
– Их греет магия, – сказал Анхельм, отсмеявшись. – Но идея с котиками мне нравится больше.
***
Рин как раз причесывала мокрые волосы перед зеркалом, когда в номер вошел Анхельм и сказал скорее сушиться и собираться, потому что до обеда они должны купить ей платье, а Фрису костюм. Когда она поинтересовалась зачем, Анхельм молча положил перед ней три карточки в конвертах. Рин прочитала, что там написано, и восхищенно выдохнула:
– Мы идем в театр!
Изумрудные глаза загорелись такой радостью, что герцог рассмеялся. Девушка, словно торнадо, унеслась в соседнюю комнату, где был Фрис, и оттуда послышался радостный вопль:
– Фрис! Мы идем в театр! Собирайся!
***
Через полчаса они уже стояли перед стеклянными дверями магазина модной одежды. Еще через десять минут Рин разглядывала на себе бархатное темно-красное платье с твердым лифом и глубоким декольте и туфельки на невысоком каблучке. Девушка боялась пошевелиться и притронуться к платью.
К ней вышли Фрис в белом смокинге и Анхельм в угольно-черном. Две девушки-портнихи синхронно ахнули, и даже хозяин магазина посмотрел на них с нескрываемым интересом.
– Ну, как мы смотримся? – с удовольствием спросил Фрис, подхватывая под локоток девушку.
Анхельм снисходительно усмехнулся и притянул Рин к себе, практически вырвав ее из рук келпи.
– Мило, но со мной Рин смотрится куда лучше.
– Вы еще подеритесь, – усмехнулась Рин, подошла к зеркалу и рассмотрела себя.
– Тебе нравится платье? – спросил герцог.
– Очень. Можно мне его? – улыбнулась она, глядя на него с нежностью.
Как мог Анхельм возразить, когда она так мило улыбалась? Возвращаясь в гостиницу с покупками, они наткнулись на мрачного Кастедара, который стоял под фонарным столбом и курил.
– На вашем месте я бы не расслаблялся, ваша светлость, – заметил он, пуская дым колечками.
– Не ваше дело, чем я занимаюсь, господин Эфиниас, – не поворачивая головы, ответил Анхельм. – Доброго вечера!
Анхельм шел вместе с Рин к Зальцирийскому драматическому театру имени Монверде. Театр представлял собой поистине огромное трехэтажное здание с массивными белыми колоннами, поддерживающими фронтонную крышу. На фронтоне были скульптуры, изображающие сцену из знаменитой пьесы Монверде «Волшебная звезда», где три девушки держат в ладонях звезду, которая должна принести им счастье. Самой звездой был магический огонек, наколдованный рекотором магического университета Паруджи еще двести лет назад. Рин вздохнула в предвкушении и огляделась по сторонам.
– Анхельм.
– Что, милая?
– Я нервничаю.
– Почему?
– А если мы кого-то встретим здесь?
– Уже встретили, милая. Вон там стоит Арлен Доунбридж, а вместе с ней Амалия Дорсен и ее дочь Виолетта.
– Что мне делать?!
– Просто улыбайся. Я сам тебя представлю.
– Какие прелестные леди! – восхитился Фрис, шедший позади них. – Исключая старуху... Мне отвлечь их внимание на себя?
– Лучше бы тебе вообще исчезнуть, дамский угодник. Ты моя охрана, так что молчи и глазами своими волшебными не сверкай. Как это я не догадался сделать и тебе документы?..
– Анхельм! – пискнула Рин, вцепляясь в мех манто.
– Без паники, милая.
Они подошли к компании трех женщин, и Анхельм поздоровался:
– Добрый вечер, дамы!
– Господин Ример! Какая приятная неожиданность! Что вы здесь делаете? – улыбнулась Арлен.
– Я здесь проездом, направляюсь в Гор-ан-Маре. Как поживаете, госпожа Дорсен? Мое почтение, дорогая Виолетта!
– Добрый вечер, Анхельм, приятная встреча! – улыбнулась Виолетта, невысокая красивая девушка в черном меховом манто и платье цвета карамели. Она выглядела совершенно спокойной, пухлые розовые губки сложились в полуулыбке, взгляд фиалковых глаз с поволокой был внимательным, но нисколько не тяжелым, а даже наоборот – безмятежным. Ее миловидное лицо с тонкими чертами обрамляли пряди белых локонов, большая же часть волос была закручена в подобие ракушки и украшена шестью шпильками с черными бриллиантами. Рин осторожно ощупала ее взглядом, и ей показалось, что на каждой вещи, надетой на Виолетту, висит карточка с цифрами, где количество нулей превышает все разумные пределы.
– Добрый вечер, мой мальчик, – сказала Амалия Дорсен. – Представьте нам вашу очаровательную спутницу.
Рин скорее почувствовала, чем увидела, как впились в нее с нежностью кобр две пары глаз – Амалии и Арлен. Виолетта же лишь скользнула по ней взглядом и чуть улыбнулась, ее внимание приковал к себе Фрис.
– Позвольте представить вам Ирэн. Мы вместе путешествуем в Левадию.
– Большая честь познакомиться с вами, ваша светлость, – выдавила белая как мел Рин и криво улыбнулась.
– Взаимно, – судя по тону, приятно Арлен не было нисколько.
Взгляд ее метнулся к Фрису, который смотрел на нее из-под длинной кудрявой челки. В сумерках его волшебные глаза были почти незаметны, поэтому он без стеснений рассматривал герцогиню.
– А вы, должно быть, муж Ирэн? – спросила герцогиня, окидывая его долгим взглядом.
Рин представила, как взбеленился, должно быть, от этой фразы Анхельм, и искоса взглянула на него. Но герцог лишь улыбнулся и пояснил:
– Нет. Моя охрана.
Фрис коротко кивнул Арлен и обратил свой взгляд на Виолетту.
– О! – герцогиня чуть подалась вперед. – Господин Ример, с каких пор вы пользуетесь услугами охраны?
– В столь долгом пути меня должны сопровождать. Похоже, представление скоро начнется. Что же, приятного вечера, дамы! – мило улыбнулся Анхельм и, легко подтолкнув любимую, повел ее в здание театра.
Рин всем позвоночником и кожей чувствовала, как в спину ей летят всевозможные проклятия и мысленно содрогнулась: и это только потому, что она рядом с Анхельмом! Страшно представить, что бы было, прояви к ней Анхельм чуть больше внимания, чем положено по этикету...
Но представление, которое они увидели, без сомнений, стоило маленьких неудобств.
Пьеса называлась «Проклятая кукла». Молодой граф Виктор Лодберг был страстно влюблен во фрейлину королевы Мадину и очень хотел на ней жениться. Мадина была умна и хорошо воспитана, к тому же чудо как хороша собой: при дворе ее называли королевской куклой. Ее прозрачная кожа была бела как снег, а длинные шелковые ресницы и большие глаза вызывали зависть всех придворных красавиц. Тело ее было хрупким и изящным, а походка грациозной, словно у лани. Она прекрасно танцевала, на балах все смотрели только на нее, и вслед ей неслось: «Кукла, живая кукла!»
Мадина отвергала все ухаживания графа, хотя была ответно влюблена в него. Причиной тому была тайна, о которой знал один лишь ее брат. Настойчивый Виктор в конце концов решил заставить Мадину выйти за него замуж. Однажды ночью граф с помощью слуги пробрался во дворец, в ее покои, и, пока она спала, надел ей кольцо на палец, а затем овладел ею.
Несчастная девушка рассказала о случившемся своему брату Жану и спросила совета, как ей поступить. Брат пришел в ярость от поступка Виктора и захотел вызвать его на дуэль, чтобы отомстить за честь сестры. Но Жан был слаб и не умел драться, а Виктор был могуч фигурой и крепок здоровьем, к тому же командовал королевским конным полком и превосходно владел оружием. Мадина испугалась, что брат погубит себя, и стала его уговаривать отступиться, но он стоял на своем.
Тогда она обратилась за советом к единственной своей подруге фрейлине Беатриссе. Та выслушала ее историю и посоветовала ей согласиться с предложением графа, а тайну открыть после свадьбы, когда деваться Виктору будет уже некуда. Мадине это не понравилось, но желание уберечь брата и возлюбленного от столкновения пересилило, и она дала согласие на свадьбу.
Но на сердце ее была тяжесть, и потому с каждым днем она становилась все больше похожа на куклу. Хрупкой, словно ножка хрустального бокала, сделалась ее маленькая фигурка. Когда настал день и час свадьбы и нужно было ответить «да» или «нет», Мадина упала в обморок. А когда очнулась, над ней стоял граф с холодным и отстраненным лицом, а рядом с ним – ее подруга Беатрисса. Виктор объявил, что расторгает помолвку, и открыл всем тайну, в которую Мадина посвятила лишь свою подругу...
В детстве за прегрешения родителей она была проклята злой колдуньей. Мадине нельзя было никому признаваться в любви, потому что как только она это сделает, то сердце ее, а затем и тело обратятся в камень.
Виктор сказал, что не хочет жениться на женщине, брак с которой будет бесплодным. Ему нужны дети, чтобы продолжить род, а Мадина так жестоко его обманула, скрыв тайну.
Мадина ответила, что не рассказала ему свой секрет только потому, что хотела уберечь его и быть с ним, потому что любит его на самом деле и будет любить всегда. Но граф был непреклонен:
«Я не желаю видеть рядом
Ту женщину, которая мне лжет.
Так будет ей наука впрок,
Что от любимых тайны не бывает!»
И несчастная, отвергнутая, покрытая вечным позором Мадина выбежала из храма, но упала от слабости у фонтана: она призналась в любви графу, и проклятье начало действовать. Жан вызвал Виктора на дуэль, но проиграл и был убит. А Мадину погубило проклятие. С тех пор сидит каменная дева на фонтане у храма, а из глаз ее катятся слезы горя.
Платок Рин промок от слез. Еще некоторое время после того, как актеры вышли на последний поклон, она сидела, слепо уставившись на красный бархат занавеса. Анхельм тронул ее за плечо, и она, спохватившись, поднялась и молча направилась к выходу. Герцог догнал ее, помог надеть манто и предложил руку.
– Рин, я понимаю, ты под впечатлением, но не забывай об этикете. На нас смотрят, – тихо процедил он, улыбаясь.
– А? Да, прости. Я просто... Это так чудовищно... В смысле, игра просто божественная, но чудовищная... Ой, я не могу выразить нормально мысли, потом скажу, – ответила она, проскальзывая руками в манто.
Анхельм ласково улыбнулся.
– А тебе, Фрис, понравилось?
Келпи смотрел мрачно и отрешенно.
– Люди ужасны, – выдал он в итоге. – Так поступать с себе подобными просто ужасно.
Герцог покачал головой и направился к экипажу рука об руку с Рин, чувствуя затылком, как проклинает его герцогиня Доунбридж.
«Ух как ревнует! Даже уши запекло! И ничего-то тебе не досталось, бедняжечка! Из-под носа увели!» – ехидно подумал Анхельм, подавая руку своей любимой.
Когда они ехали, Рин отстраненно смотрела в окно, глаза у нее покраснели от слез. Сидевший рядом с ней Фрис смотрел в другое окно, и со стороны они с Рин напоминали рассорившуюся пару. Герцог подумал об этом и сам испугался своего сравнения.
– Рин, что ты хочешь на ужин? – заботливо спросил он.
– Мне кажется, что... Нет, я уверена, что Виктор просто не любил Мадину, – сердито ответила она. Анхельм вздохнул.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что, если бы он ее любил, он бы не стал заставлять ее выйти за него замуж таким образом! – хором ответили Рин и Фрис, поворачиваясь к Анхельму. Тот посмотрел на них, наклонив голову.
– И потом, – продолжал Фрис, – как он посмел бросить ее по такой отвратительной причине? Что за прагматический подход к жизни?
– У аристократов это единственный подход к жизни, если им хочется сохранить свой род, – заметил Анхельм, понимая, что встал на лезвие бритвы. – Что было бы, если бы он все-таки женился на ней, а она умерла, не оставив ему детей?
– Он бы мог жениться во второй раз! – воскликнула Рин.
– Он мог найти ту колдунью и заставить расколдовать его любимую! – фыркнул Фрис.
– Но еще лучше было бы, чтобы он просто оставил ее в покое, не вынуждая противиться воле проклятия, – угрюмо добавила Рин.
– Ладно, великие театралы, ваше мнение я понял...
– Нет, подожди! Вот представь, Анхельм, меня на месте Мадины, а себя на месте Виктора. Как бы ты поступил?
– Дурацкий вопрос!
– И все же?
– Я бы нашел колдунью, закопал ее по пояс в землю и заставил тебя расколдовать.
– То есть ты бы даже силой заставил меня быть с тобой? – изумилась Рин.
Анхельм чертыхнулся.
– Да при чем здесь сила?! Воистину, женщина, твоя логика непостижима, – проворчал он. – Если бы ты все еще была не согласна, я бы нашел способ склонить тебя к согласию. Если хочешь знать мое мнение, то я считаю, что Виктор был непроходимо тупым солдафоном. Он совершенно не видел беспокойства в глазах Мадины, не понимал, что идет против ее воли, и шел напролом, как... как тупой солдафон, которому приказали любой ценой взять крепость. Я тоже не понимаю, как можно столь небрежно относиться к любимой.
Рин посмотрела на него оценивающе.
– Вот как... – протянула она. – С другой стороны, Мадина тоже странно себя повела. Стоило ли бежать к брату, если его реакцию вполне можно было предсказать? Некоторые женщины сначала делают, а потом думают. Впрочем, не некоторые, а большинство.
– Девчонка, – ответил Фрис. – Ребенку было всего семнадцать. Она была испугана, растеряна, ей не с кем было посоветоваться. Естественно, что она побежала искать поддержки у единственного родственника, который знал ее тайну. Это же очевидно: когда мы не знаем ответа на вопрос, мы идем к тому, кто, как мы думаем, его знает. Но мы не предполагаем, что этот человек тоже может ошибаться. Но в ее случае ошибкой было пойти не к брату, а к этой... как там ее?
– Беатриссе? Да. Вот змея подколодная! Вот и верь после этого в женскую дружбу!
Анхельм слушал их дальнейшие рассуждения о пьесе и вообще о театре с умильной улыбкой и вспоминал, как сам плакал навзрыд после первого спектакля. Теперь даже игра лучших актеров едва ли была способна трогать его так, как этих двоих. Душевные терзания и жизненные драмы героев не вызывали в его душе того отклика, на который рассчитывал автор произведения. Внезапно для себя Анхельм осознал, что спектакль – это выдумка, а настоящие трагедии происходят совсем рядом, и он сам переживал их, поэтому видел огромную разницу между игрой на сцене и реальностью. Возможно, реалистичность – это как раз то, чего не хватает театру? Но, если подумать, почему Рин, которая пережила в сотни раз больше него, и Фрис, который пережил в тысячи раз бόльшие трагедии, – плачут? Значило ли это, что он стал циничнее, черствее?
– Спасибо, Анхельм! – услышал он и очнулся от своих раздумий.
– М-м? За что?
– Это был лучший подарок на день рождения, – улыбнулась Рин. Анхельм пару секунд вникал в смысл слов.
– У тебя сегодня день рождения? – переспросил он. – И ты только сейчас мне об этом говоришь?
– Ну, я не праздную...
– То есть сегодня тебе исполняется... Подожди-подожди...
– Молчи! Не произноси это вслух! – запротестовала она, размахивая руками.
– Семьдесят пять, – с удовольствием припечатал Фрис. – Детский возраст.
Рин сникла.
– Ну да, по сравнению с тобой я младенец. А вот Анхельму гожусь в бабушки.
Фрис захохотал и сгреб ее в охапку, взлохматив прическу.
– Так, я не уловил все-таки, – сказал Анхельм, сцапав Рин за руку и перетянув к себе. – У тебя день рождения, но ты его не отмечаешь.
– После пятидесяти это стало надоедать, – насупилась она, поправляя волосы.
– Так, – серьезно ответил герцог. – Я должен кое-что сделать.
Он высунулся в окно и попросил кучера остановить экипаж, а затем вышел и что-то ему сказал. Рин не расслышала и спросила Фриса, однако и тот лишь пожал плечами. Когда Анхельм сел обратно, у него на лице было написано, что он что-то задумал. Рин посомневалась, расспросить или нет, но потом решила, что в этом нет смысла.
***
Спустя некоторое время она, наморщив лоб, рассматривала меню в лучшем ресторане города. Анхельм выбрал столик на остекленной террасе, откуда открывался вид на ночной город. Рин ежилась, стараясь стать как можно меньше и незаметнее под ревнивыми и заинтересованными взглядами посетителей, среди которых была встреченная ими у театра компания.
– Расслабься, – тихо сказал Фрис, листая меню. – Сидишь как на иголках, дергаешься, поэтому на тебя все смотрят. Веди себя непринужденно. Сейчас они удовлетворят любопытство и вернутся к своим тарелкам.
– Дело говоришь, – согласился Анхельм, кивая официанту, чтобы подошел. – Рин, ты выбрала?
– Я не знаю. Здесь все такое дорогое, – она растерянно уставилась в меню. Анхельм на секунду зажмурился и потрогал лоб, словно у него разболелась голова.
– Милая, смотри на левую колонку, пожалуйста. И просто скажи, что тебе нравится, хорошо?
У Рин мороз по коже пошел от его тона: вроде мило улыбается, но такое чувство, что еще чуть-чуть – и выскажет все по поводу ее стеснительности. Но что же заказать?!
– Госпожа, позвольте порекомендовать вам наши рыбные блюда, – спас ее официант. – Сегодня особенно хорош суп с фасолью, картофелем и лососем. А на второе осмелюсь предложить вам стейк из осетра.
Рин благодарно кивнула, соглашаясь, и поспешила отдать меню. Анхельм только тихонько вздохнул, но видно было, как он разочарован. Сам герцог взял тот же суп, а на второе заказал рис с какой-то странной рыбой, о которой Рин в жизни не слышала. Фрис выбрал тыквенный суп с копченой щукой и жареного карпа.
– Ничего, что они не сырые? – спросила Рин тихонько, когда официант ушел.
– Как раз рыбу я люблю приготовленной. У сырой слишком сложно отделить кости, особенно у щуки.
Внезапно Анхельм встал и сказал:
– Прошу меня извинить, я вас покину минут на двадцать.
– Куда ты? – спросила Рин, привставая, но Фрис дернул ее обратно на стул.
– Мне нужно отойти по делу.
– Я должна тебя сопровождать. Тебе нельзя одному ходить по городу.
– Я пойду с ним, – вызвался Фрис, придерживая Рин. – И не спорь, на нас уже оборачиваются.
Анхельм благодарно взглянул на Фриса, и они вместе ушли, оставив растерянную Рин одну. Как только они вышли из зала, ей показалось, что каждый, кто сидел рядом, обернулся, чтобы посмотреть на нее. Герцогиня Доунбридж точно смотрит, да так, что дрожь пробирает.
«Ну что с ними такое? Почему вдруг он решил уйти? Как они могли бросить меня одну... – думала Рин. – О нет, сюда идет дочка этой старой герцогини. Как ее? Виолетта?»
– Все в порядке? – улыбнулась герцогиня, присаживаясь рядом в свободное кресло.
– Я... Все хорошо, спасибо, – пролепетала Рин, чувствуя, как теряет дар речи перед этой спокойной и полностью уверенной в себе девушкой. Да что с ней такое?
– Герцог Ример оставил вас одну. Как это невежливо с его стороны!
– Он... отлучился ненадолго. Сказал, у него есть важное дело, – ответила Рин, нервно комкая бант на платье.
– Не хотите ли присоединиться к нам, пока ваши спутники не вернулись?
– Благодарю за приглашение, но его светлость скоро вернется. Было бы неудобно менять стол... – забормотала Рин, чувствуя себя крайне глупо. – И ужин уже скоро подадут...
– Что ж, раз так... Скажите, а где вы познакомились? – все так же спокойно осведомилась Виолетта, окидывая ее изучающим взглядом.
– Я работаю в департаменте безопасности, – уклончиво ответила Рин. Работает же? Работает. А кем – Виолетте совсем не обязательно знать. – Нас познакомил его превосходительство. Я в Левадию по работе еду, и так уж вышло, что его светлость Ример тоже едет, поэтому я... То есть он мне свою компанию предложил. Вот.
– Его светлость – довольно интересная персона, не так ли? Вы были знакомы ранее?
– Я слышала о нем, но лично мы познакомились перед поездкой. Его светлость очень добр ко мне.
– Скажите, вам не страшно путешествовать в одиночку с мужчиной?
Рин поняла, куда она клонит, но решила сыграть дурочку.
– У его светлости есть охранник, беспокоиться не о чем. Бандиты нам точно не страшны.
Виолетта спокойно улыбнулась.
– Тот странный молодой человек с очень интересными глазами? Хотела бы я знать, человек ли он...
– У него есть магическая сила, если вы об этом.
– Что ж, это кое-что объясняет, – ответила она, загадочно улыбаясь. – Но все же, когда я спрашивала, не страшно ли вам, я имела в виду несколько иное. Моя матушка была очень удивлена, увидев вас с ним сегодня не только в театре, но и здесь, в ресторане. Господин Ример не состоял в отношениях с женщинами, и это создало ему определенную репутацию, если вы понимаете, о чем я говорю. Он ни разу не соглашался путешествовать с женщиной куда бы то ни было и даже на балах не разговаривал ни с кем дольше пяти минут. Не считая, конечно, миледи Мелуа. Мы с господином Римером учились вместе в университете, но сейчас, к моему большому сожалению, общаемся просто непростительно редко. Признаться, мне интересно, как он поживает, и в чем причина столь резкой перемены в его привычках.
– Я не знаю, – стушевалась Рин, внезапно чувствуя себя под взглядом этой красавицы, как кролик перед змеей. – Его светлость пригласил меня в театр потому, что у меня сегодня день рождения. Было бы немного грустно проводить его одной. А путешествует со мной господин Ример, полагаю, потому, что его превосходительство настоял.
– Что же, это все объясняет, – улыбнулась герцогиня.
– Что объясняет, Виолетта? – послышался голос за их спинами, и Рин горячо поблагодарила небеса за то, что Анхельм и Фрис вернулись.
– Ах! – Виолетта гортанно рассмеялась. – Анхельм, ты подошел так незаметно, я даже испугалась! Мне показалось, что твоя спутница скучает, и я решила составить ей компанию на время твоего отсутствия. Надеюсь, ты не против?
Она очаровательно улыбнулась, окинув Фриса взглядом хищницы.
– Что ты, Виолетта! Конечно, нет, – мило улыбнулся Анхельм одними губами.
– Но теперь вы здесь, а я, пожалуй, вернусь за свой стол, – герцогиня поднялась и пристально посмотрела на Рин. – Ирэн, дорогая, поздравляю вас с праздником! Желаю вам больше таких приятных минут. Многие женщины отдали бы всё за то, чтобы оказаться на вашем месте, помните об этом. Приятного вечера!
Сказала так и ушла. Анхельм проводил ее взглядом и скрипнул зубами.
– О чем она с тобой говорила?
Рин ничего не ответила, от переживаний она надолго приложилась к бокалу с лимонной водой.
– Рин? О чем она спрашивала?
– О тебе. О том, как мы познакомились, почему ты путешествуешь со мной и так далее. Горниды бы ее побрали, у меня от этих разговоров мороз по коже и зубы сводит. Никогда не умела правильно вести себя с ними.
– А что ты ей ответила?
Рин одарила его раздраженным взглядом.
– Ничего конкретного. Сказала, что нас познакомил дядя. Никогда! Никогда-никогда не смей меня так бросать, понял? Никогда!
Анхельм долго молчал, напряженно размышляя о чем-то.
– Потом расскажешь мне слово в слово все, что она сказала. Мне очень не понравилась ее последняя фраза.
– Мне она понравилась не больше твоего, – проворчала Рин.
На этом им пришлось прерваться, потому что официант принес еду. Рин судорожно пыталась вспомнить, как по этикету едят рыбу, но в голове вертелась только прощальная фраза Виолетты. Да что за?..
– Рин, дорогая, не хмурься, – тихо шепнул Анхельм. – Вечер только начинается, и я не хочу, чтобы ты ходила сердитая. Забудь о них, они ничего не значат.
Рин откинулась на спинку кресла вопреки всем правилам этикета и глубоко вздохнула.
– Я сама не понимаю, почему так нервничаю, Анхельм. В таких хоромах я чувствую себя неуютно, все здесь мне чуждо и непривычно. По долгу службы я была в разных местах, но одно дело охранять кого-то, а другое – сидеть и вот так мирно ужинать в компании друзей.
– Как ты справляла день рождения?
– Ну, обычно мы с Арманом, Зарой и ребятами шли в трактир, устраивали состязания по метанию ножей и ставили на уши полквартала. И пили все, что горит.
– Тебе же нельзя пить! – удивился Анхельм.
– На самом деле можно. Когда я спокойна, мне не нужно пользоваться своими способностями, и есть кому придержать меня за шкирку, то все хорошо, – пожала она плечами и принялась за рыбку. – Голова только побаливает наутро. Ох и веселились же мы тогда! Интересно, остались ли у Армана рисунки?
– Рисунки?
– Зара здорово рисует! Она делала наброски грифелем, когда мы собирались все вместе. Большинство из нас были полевыми агентами, мы подолгу не появлялись в департаменте и дома. Кстати, давненько я не была в своей квартире, надо бы поехать посмотреть, что там происходит. Наверно, счетов накопилось... Надеюсь, Мигель платит хоть за что-нибудь, – задумалась она.
– У тебя есть квартира?
– Да, в Кардике.
– Это под Кимри, кажется?
– Да, в паре дней пути. У меня там две комнаты, одну я сдаю Мигелю, а во второй живу.
– И давно она у тебя? – задал Анхельм не тот вопрос, который хотел.
– Очень. Вообще-то, всем агентам по уставу было запрещено иметь собственное жилье, но мы все равно покупали обходными путями. Работа работой, но надо же иметь место, где можно отдохнуть. Только, к сожалению, я бываю там крайне редко, да и домом назвать это место не могу пока, я же в розыске. Поэтому все выглядит так, будто там живет один Мигель. Когда все это закончится, я вернусь домой и неделю пролежу под одеялом, не вылезая, – хмыкнула она. А потом задалась вопросом: что – «это», девчонка?
– Что – «это»? – повторил ее собственный вопрос Фрис.
– Все это. Когда мы отвоюем эту несчастную империю, когда все это закончится. Когда я смогу выдохнуть и сказать: «Здесь я уже не нужна».
– И чем ты тогда займешься?
– Не знаю. Может быть, наконец-то стану брать уроки актерского мастерства, – пожала она плечами и неохотно признала, что в ее словах нет ни толики убедительности. Все эти мечты о лучшей, спокойной жизни никогда бы не осуществились. Звезда у нее что ли такая беспокойная?
– Анхельм, я прямо чувствую, как ты сейчас хочешь сказать мне «ну-ну» в ответ на все мои излияния.
– С чего ты взяла? – удивился герцог, которому на самом деле даже в голову такое не приходило.
– Не знаю. Прости, я просто... не знаю. Вот ведь я зараза! – нервно рассмеялась она, отделяя ножом рыбий хребет. – Сначала я радуюсь такому подарку, как ненормальная – я про театр, – потом позорю тебя перед высшим светом своим нелепым поведением, а в завершение вечера не нашла ничего лучше, чем начать киснуть. Прости.
– Рин... Ну что же с тобой? Хочешь уйти отсюда? – расстроился Анхельм.
– Так, – прервал их Фрис. – Вы мне надоели оба. Сейчас мы доедаем эту вкусную еду, а затем идем домой праздновать день рождения девчонки так, как она это любит. Все согласны?
Несогласных не нашлось, и они пошли. И возможно, это было лучшим решением, считала Рин. Потому что она даже не помнила, когда последний раз так веселилась. Они пили коллекционное вино, играли в карты на раздевание, пели под гитару, которую принес портье по заказу Анхельма.
Они так шумели, что даже Кастедар не выдержал, заглянул к ним и прошипел им вести себя потише, а они только засмеялись в ответ. Когда весьма пьяный и крайне довольный Фрис удалился к себе в комнату, прихватив бутылку вина, Анхельм свалился в кресло и усадил любимую женщину к себе на колени.
– Я люблю тебя, – немного заплетающимся языком сказал он, и Рин хихикнула.
– Не хихикай, женщина! Я серьезно. И в знак своих намерений я дарю тебе это.
Он потянулся к карману пиджака, висящего на спинке кресла, и достал узкую длинную красную коробочку с бантом. Рин нерешительно повертела ее в руках.
– Анхельм, не стоило...
– Еще как стоило. Открывай.
– Боюсь открывать, – призналась она.
Анхельм отобрал у нее подарок, сдернул зубами бант и хитро посмотрел на нее из-под длинных ресниц.
– Я открою или ты сама?
– Давай ты, – выдохнула она.
Анхельм щелкнул замком, а Рин закрыла глаза. В следующий момент она почувствовала, как ее целуют его мягкие и прохладные, чуть пахнущие вином и конфетами губы, а шею гладят холодные пальцы. Как застегивается маленький замочек и непривычной тяжестью ложится на грудь... что? Рин опустила взгляд и увидела большой, размером с голубиное яйцо, красновато-фиолетовый камень на тонкой цепочке.
– Что это? – шепотом спросила она, не решаясь прикоснуться к украшению.
– Я понятия не имею, как этот камень называется, но он более редок, чем бриллианты, сапфиры и изумруды, – с гордостью ответил Анхельм, любуясь ее грудью. – Тебе нравится?
Рин кивнула. Камень, ограненный в форме груши, таинственно мерцал в неярком свете ламп и пламени в камине.
– К сожалению, я не смог подготовить ничего лучше, потому что ты – безответственная ты женщина! – он ткнул ее пальцем в плечо, – ты не предупредила меня!
– Анхельм, – она нежно посмотрела на него, – ты совершенно спонтанно устроил мне лучший праздник в моей жизни. Я совершенно не знаю, как мне тебя благодарить, потому что, кажется, нет таких слов, которые бы выразили то, что я чувствую.
Герцог чуть улыбнулся и прижался губами к ее щеке.
– Скажи, что любишь меня, и это будет лучшей наградой за труды.
Рин поняла, что загнала себя в угол, и затаила дыхание: как она могла сказать такое? Даже если он просит... Поэтому вместо ответа она чуть повернулась и поцеловала его. В голове у нее зазвенело, желание горячей волной прокатилось от горла до кончиков пальцев ног. В следующий момент ее руки запутались в блондинистых волосах, она откинулась назад и позволила его влажным губам заскользить по ее груди.
***
– Я даже не думал, что кресло можно использовать так, – спустя долгое время признался Анхельм.
Он сидел, тяжело дыша, и прижимал к себе любимую женщину так крепко, словно это был их последний день на земле.
– Немного фантазии, – усмехнулась Рин и погладила сильные руки, крепко обнимавшие ее.
Ее голова покоилась на его плече, а сидеть на его длинных ногах было даже удобнее, чем в кресле.
– Я люблю тебя, – жарко прошептал Анхельм, сжимая ее так, что у нее затрещали ребра и что-то хрустнуло. – До безумия люблю!
– Задавишь! – пискнула она, и он чуть-чуть ослабил хватку.
– Я так хочу услышать от тебя то же самое... – выдохнул герцог ей на ушко, и от его горячего дыхания Рин покрылась гусиной кожей.
– Анхельм... я не... – она была застигнута врасплох его словами.
– Не надо ничего объяснять, – ответил он, целуя ее плечо.
И Рин трусливо ухватилась за эту возможность отмолчаться. Вместо ответа она обняла его за шею и потянула с кресла на кровать.
– Ты меня с ума сводишь... – простонал он, укладываясь на нее сверху и целуя ее живот.
– Это ты меня с ума сводишь, – возразила она и мягко толкнула его в плечо, заставляя лечь на спину.
– У меня сегодня настроение пошалить, – объявила Рин и многообещающе взглянула на него.
Анхельм немного ошалело пронаблюдал, как она, нагая и прекрасная, усаживается на его колени и наклоняется, и понял, что этой ночью ему выспаться не удастся. Ну и ладно.