Хроники Марионеток. Цель Офицера

Глава десятая, в которой Рин рассказывает о себе, а Фрис лечит души

  And I don't want the world to see me
'Cause I don't think that they'd understand
When everything's made to be broken
I just want you to know who I am 
(Goo Goo Dolls - Iris) 

Рин переоделась, нашла Фриса и попросила его сопровождать ее. Келпи без вопросов согласился, и теперь они шли по заснеженной улице Лонгвила, направляясь в аптекарский дворик и заодно в магазин одежды. Сейчас на мужчине красовалось зимнее герцогское пальто, рубашка, бежевые штаны и высокие сапоги, которые он именовал «невыносимыми оковами». Рин, устав от его нытья, предложила ему пойти босиком, но келпи сказал, что эти невыносимые оковы неплохо смотрятся на нем, поэтому можно и потерпеть.

В аптекарском дворике девушка купила два мешочка со сбором целебных трав, несколько пузырьков с эссенциями ядовитых растений и бинты.

– Это новые обеззараживающие средства, их только недавно разработали, – вещал продавец, демонстрируя девушке и келпи черную баночку с непонятным раствором бурого цвета и мензурку с темно-зеленой жидкостью. – Применять исключительно наружно, малыми количествами, обрабатываются лишь края пораженных участков.

– Я не видела такого раньше, – пожала Рин плечами и покрутила в ладони покупку.

– Само собой, оно ведь неделю назад появилось в продаже. Стоит дешево, делают огромными партиями. Ах, милая девушка! В золотое время живем!

– Почему? – улыбнулась Рин и оперлась локтями на прилавок. Давненько ей не доводилось слышать речи людей, действительно довольных нынешним положением.

– Потому что люди стали работать в науке и перестали надеяться на чудо! – При этих словах Фрис, стоявший позади, у стенки, фыркнул. Продавец счел, что тот чихнул, и немедленно пожелал доброго здоровья. Рин сдержала смешок.

– Что вы имеете в виду под чудом и наукой? – спросила она.

– Про горячую воду в домах слышали, нет? Поезжайте в Зальцири, чудо как хорошо в тамошних гостиницах! Сразу все поймете! А про сантиметры слышали, нет?

– Это что такое? – удивилась Рин.

– Это единица измерения длины! – заулыбался аптекарь. – Пару недель тому назад в Кастане собирался ученый совет. Знаете, какой важности событие произошло на нем?

Рин помотала головой и заинтересованно наклонилась ближе.

– Мировой важности! Мировой! Дорогая моя, вы вот в чем все измеряете? В локтях да свечных делениях, так? Ничего точного, сплошная неопределенность! Ни платье хорошо пошить, ни дорогу рассчитать. А на конференции решили, что народу нужна система точного измерения. Чтобы, так сказать, сделать жизнь точнее и... И вот придумали... – неуклюже заключил он, после чего смущенно смолк. Взгляд его заметался по комнате.

– Сделать жизнь точнее? – с ядом в голосе повторил Фрис. Рин обернулась. Келпи выглядел сердитым. Аптекарь натянуто рассмеялся и затараторил:

– Все сразу сложно понять, но в газете так хорошо написали, что и младенцу ясно. Хотите одну?

– Хочу, – согласилась Рин. – Можно?

– Вот, держите, – он протянул ей немного потрепанную, зачитанную газету. Рин повертела ее в руках, но решила, что света здесь явно маловато, чтобы читать.

– Я считаю, наука приведет нас к светлому будущему, – продолжал мужчина. – Наш герцог, его светлость Ример, понимает это лучше других, да. Добиться открытия академии в Кандарине – это невероятный успех! Я собираюсь отдать туда свою дочку, пусть учится на врача. Нам нужны врачи, да! – посерьезнел он. – Война закончилась, да, и последствий много... Мы больше не можем полагаться на магию. Вы скажете, отчего же? А вот отчего: все раньше уповали на волшебство, но в наши времена сложно найти настоящего целителя, зато шарлатанов – пруд пруди. Мы можем и должны сами творить чудеса без всякой магии и вот, – он стукнул пузырьком о прилавок, – тому доказательство!

Продавец явно сел на любимого конька, и такими темпами можно было до утра сидеть и разговаривать. Келпи за ее спиной снова презрительно фыркнул, и Рин спинным мозгом почувствовала, что вот сейчас он выскажется по полной... Поэтому она улыбнулась продавцу, расплатилась и, подхватив Фриса под локоть, выскочила из аптеки. Скандала удалось избежать.

– Наука идет в гору... бла-бла-бла... – ворчал Фрис, недовольно раздувая ноздри, совсем как лошадь.

– Но он прав. Как ни прискорбно это признавать, но война с Маринеем разорила Соринтию. Магов стало меньше. А сильных, потомственных магов можно по пальцам пересчитать... Я, например, знаю только Заринею.

– Мне она не показалась особенно сильной волшебницей, – усомнился Фрис.

– А ты много их вообще видел?

Фрис улыбнулся сниходительно.

– Зара в свое время была очень сильна!

– Даже в тебе волшебной силы больше. Только она спит.

– Что значит «больше»? И что значит «даже во мне»?! – возмутилась девушка. – Я, вообще-то, из расы, где каждый обладает магическими способностями.

Фрис остановился и придержал Рин за плечи. Он легонько приподнял ее лицо за подбородок, чтобы посмотреть в изумрудные глаза, и ласково улыбнулся.

– Наследница древнего рода, ты сбежала из родного дома в поисках нового, тебе надоела рутина, традиции. Ты бежала от самой себя, своей сути, забыла всех. Даже меня не помнишь. Но однажды ты пробудишься. Проснется твоя Сила, и ты поймешь, насколько твой мир далек от человеческого. И тогда мне будет очень жаль тебя, но я буду рядом, чтобы тебе было на кого опереться.

Рин недоуменно смотрела снизу вверх в темные лошадиные глаза келпи.

– И что бы все это значило... – протянула она.

Фрис внезапно шагнул ближе и прижал ее к себе. Рин взъярилась, как рассерженная кошка и оттолкнула его.

– Никогда без моего разрешения! – прошипела она, чуть не брызжа слюной.

Фрис громко расхохотался, схватил ее за руку и потянул дальше.

– Прости, – хихикал он. – Так хотелось, не мог удержаться. Не все же этому сеноголовому тебя тискать.

– Не трогай Анхельма, – рыкнула девушка. Фрис снова расхохотался. – И вообще, куда ты меня ведешь?

– Чую запах большого количества тканей, – ответил он, посмеиваясь. – Надеюсь, твое чувство прекрасного и ассортимент лавочки сделают из меня красавчика не хуже его блондинейшества.

Рин только вздохнула.

___________________________________

Растрепанные кудрявые черные волосы и одно заклятие иллюзии удачно скрывали его необычные глаза от любопытных взглядов хозяйки магазина и ее помощниц, поэтому келпи ничего не боялся. Он сыпал улыбками направо и налево, целовал дамам ручки и вертелся перед зеркалом, как девица на выданье, разглаживая невидимые складочки и сдувая несуществующие пылинки. Нет, ну как на него злиться?

Фрис был мудрейшим из всех, кого Рин когда-либо встречала, но это качество совершенно не мешало ему строить из себя повесу, вредничать, ехидничать, смеяться, издеваться и быть совершенно очаровательным мерзавцем.

– Очаровательно! – пела хозяйка магазина, подавая ему очередную рубашку и пальто. – Я еще ни разу в жизни не видела столь прелестного молодого человека. Обворожительно! Прелестно!

Молодящаяся бабуля лет семидесяти, обладательница ярких серых глаз и почти девичьей талии, пала жертвой обаяния Фриса.

– Звезды светлые, какой же кобелина! – стонала Рин, сгорая от стыда в углу магазина. – Нет, ну кто мог знать, а?

Фрис выбирал наилучшие вещи, а хозяйка магазина пела такие дифирамбы и так танцевала вокруг него, что у наивного покупателя не возникало даже мысли о том, что выбранное им может стоить чуточку дороговато. Когда с покупками обновок было закончено, кошелек Рин изрядно полегчал. Девушка уныло подумала о том, что неизвестно когда еще попадет в свой банк, и клятвенно пообещала себе меньше тратить до той поры.

___________________________________

Фрис нес три картонки с покупками и сиял от удовольствия: обновки пришлись ему по вкусу. Его выбор пал на черные брюки со стрелками по последней моде, шелковую черную рубашку, черную жилетку с узором из лилий, черный двубортный сюртук. Единственным ярким пятном на всем этом угольном великолепии был шелковый карминный галстук с причудливым узлом. Вообще-то, приняты были шляпы, но носить что-либо на голове красавец-мужчина отказался. Вьющиеся волосы, похожие на вороную гриву, он эффектно зачесал вбок. Кожаные сапоги с серебряными пряжками он выбрал нарочно большие, «чтобы ногам было свободно».

– Интересно, – ехидно заметила Рин, – чувство прекрасного тебе дороже здоровья. На дворе зима, а костюм почти летний.

Фрис скосил на нее темный глаз и в сотый раз поправил галстук.

– Я не мерзну.

– Ага, а губы синие у тебя от природы.

Он чуть улыбнулся.

– Ну, может быть, самую малость.

– А ведь я предлагала теплую и удобную одежду. Теперь мучайся в своем сюртуке, жертва моды, – мстительно добавила она.

– Ты злишься на меня? – удивился Фрис, ослепительно улыбаясь.

– Нет конечно, с чего бы? – фыркнула девушка.

– Ну, я могу предположить, что моя одежда обошлась недешево, а платила ты, потому что я беднее храмовой мыши. Так как из-за моих капризов мы потратили много средств, я могу сделать вывод, что ты расстроена, поэтому пускаешь в ход свой острый язычок, – рассудил он, подняв палец.

Девушка приподняла бровь и ухмыльнулась.

– Догадливый какой. Сдается мне, что если твои капризы и дальше будут обходиться мне в такие суммы, то, пожалуй, придется поискать новую работу. Или ограбить банк.

– Девочка моя, ты забываешь, я же волшебный! Я могу заработать столько денег, сколько пожелаю, – он весело подмигнул ей. – Уж поверь, со мной ты не пропадешь.

– И почему я должна тебе верить, волшебный ты наш?

– Может быть, потому что я такой обольстительный мудрый красавец? – невинно предположил келпи.

– Или потому что ты наглый красивый мерзавец, – фыркнула она со смешком. На Фриса положительно невозможно было сердиться.

– Скорее и то и другое вместе, – пожал он плечами.

  ___________________________________

Они вернулись, когда уже совсем стемнело. Рин зашла на кухню, чтобы отдать мадам Пюсси продукты, которая та просила купить, а Фрис увязался за ней. Кухарки не было, только Милли стояла у большой раковины и чистила морковь. Рин передала ей покупки и уже хотела уйти, но в дверном проеме появилась высокая плечистая фигура черноволосого красавца с раскосыми глазами. Милли при виде него покраснела до корней волос и оглянулась назад – посмотреть, не видит ли бабушка. Мадам Пюсси стояла к ним спиной.

– Добрый вечер, дамы! – поздоровался Фрис, и Адель развернулась. Он стрельнул по ней взглядом и растаял при виде Милли. – Ах, моя дорогая лилия, как ты прекрасна... – чарующим голосом почти прошептал он.

Мадам Пюсси воинственно перекинула через пухлое плечо полотенце и вооружилась поварешкой.

– Явился, охальник, – она сурово поджала губы. Взгляд Фриса на секунду стал беспомощным, метнулся к прижавшейся к стене блондиночке. – Ты что ж такое творишь, бесстыдник? Невинное дитя всяким гадостям учишь!

Келпи сдал назад и чуть напрягся.

– Многоуважаемая королева кухни, у меня самые благие намерения по отношению к этому прекрасному цветку речной лилии...

– Видала я твои благие намерения давеча за курятником! – гаркнула кухарка, взмахивая поварешкой. – Речная лилия! Пф! Имя-то, поди, и не спросил! Все блондиночкой да цветочком кличешь! Милли, сядь! – рявкнула она на внучку, которая уже рванулась защитить грудью объект своей влюбленности.

– Ах ты бесстыжий! Чтоб не смел мне подходить к Милли! Еще раз вместе увижу и... – она бросила поварешку, схватила ножницы для потрошения рыбы и зловеще ими клацнула. – Понял? Пошел прочь с моей кухни!

Она замахнулась полотенцем, и не ожидавший такого поворота событий горе-соблазнитель поспешно выскочил вон. Рин вышла вслед за ним, громко хохоча.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Фрис. – Чего это она? Я же был как минимум ослепителен.

Рин не ответила, так как сползала от смеха по стеночке.

– Что случилось? – послышался любопытный и дружелюбный голос герцога.

Она подняла глаза и увидела Анхельма, герцог спускался по лестнице, осторожно держа в руках множество толстых папок с бумагами. Хихикая, Рин объяснила, что мадам Пюсси не пала жертвой чар Фриса, едва не отлупила его полотенцем и запретила приближаться к Милли. Анхельма это развеселило: улыбаясь, он посочувствовал растерянному келпи, который понуро взирал в сторону кухни.

– Фрис, она часто перегибает палку, но и ты тоже хорош. Не лезь к Милли, она еще маленькая. Серьезно, обидишь Милли... – он наклонился к Фрису и шепнул что-то ему на ухо. Лицо келпи вытянулось, и он недоверчиво уставился на Анхельма.

– Да, именно так, – с довольной улыбкой констатировал герцог.

– Силенок-то не хватит, – не очень уверенно возразил Фрис.

– О, ты не представляешь, как я страшен в гневе, – улыбнулся Анхельм и обратился к Рин, которая только начала наслаждаться спектаклем.

– Рин, мне нужно еще поработать, меня до сих пор ждет казначей. Ужинайте без меня, я закончу поздно.

Он позвал Тиверия и распорядился отнести бумаги к бургомистру, а затем снова ушел в кабинет. Рин проводила его грустным взглядом: ей очень хотелось побыть с ним наедине, но отвлекать герцога от работы было бы бессовестно. Она повздыхала и потянула Фриса за руку в свою комнату. Разложив все покупки на кровати, они принялись обсуждать, как лучше уложить вещи для такого долгого путешествия. Больше всего ее волновала проблема келпи: его не спрятать, он слишком сильно выделяется в толпе, о чем она ему прямо сказала. Но Фрис ее успокоил, сказав, что ей достаточно взять с собой баночку воды, в которой он без труда сможет спрятаться.

– Тесновато тебе там будет, – скептически хмыкнула она.

– Потерплю. В тесноте, зато без проблем, – возразил келпи.

– Ох, Фрис... – тяжело вздохнула она. – Боюсь я.

– Чего боишься?

– Я нервничаю, как кошка, которая вот-вот окотится, – она встала с постели и принялась расхаживать по комнате, заламывая руки.

– А причина? Только подробнее, пожалуйста.

– Я боюсь, что мы попадем в лапы патруля императорских гвардейцев.

– Чем это нам грозит? С нами герцог, он-то сумеет от них отбрехаться. Не маленький.

– Да, но... Если они найдут меня... Ты ведь еще не знаешь, кто я.

– Знаю, но мне все равно. Будут просить неприятностей – перебьем их, – безразлично пожал плечами келпи.

– Ты что, не знаешь? – нахмурилась Рин. – У Вейлора есть личная гвардия, которая патрулирует территории рядом с большими городами. В деревнях и глуши их редко можно встретить, но каждый большой город имеет минимум два-три таких патруля. В каждом не меньше пятнадцати человек, и каждый – хорошо обученный воин. Но это ерунда, потому что бояться стоит не их самих, а проклятия, которым они одаривают каждого, кто вступает с ними в контактный бой. То есть тех, кто дерется с ними, трогает их при этом руками и позволяет заглянуть себе в глаза. Застрелишь – ничего тебе не будет, но если прикоснешься – все, тебе настанет... все, короче. Никто не смог понять механизма действия этой магии, но все давно догадались, что это связано с кристаллом. Когда им отдают приказ, они становятся похожи на марионеток, лишенных воли людей. Они беспрекословно выполняют все, что им говорят. Никакого сострадания. Ни жалости, ни страха. Беспощадны ко всем. Дети, женщины... Если приказ отдан, никто их не остановит. А когда приказ выполнен, они снова ведут себя, как обычные люди. Как-то давно мы поймали «языка» и смогли выяснить, что все гвардейцы связаны друг с другом. Я не знаю, как это описать... Приказ, отданный одному гвардейцу, будет известен второму на другом конце страны. Словно они – единый организм. Это какая-то очень странная магия разума. Вейлор не был волшебником от рождения и точно не стал им, иначе его волосы изменили бы цвет. Поэтому почти сразу нам стало ясно, что все это из-за кристалла. Видишь ли, император лично проверяет каждого, кто поступает на службу в его гвардию. Я не знаю, что он делает с ними, но после разговора с Вейлором все гвардейцы заколдованы на верность и абсолютное послушание.

– Так вот, как он себя защитил... – келпи похмыкал и объяснил в ответ на заинтересованный взгляд Рин. – Он превратил Вейлора в собственную марионетку, взял его полностью под свой контроль, а затем заколдовал ближайшее окружение, всех, кто способен и должен его защитить, так как сам пока еще слишком слаб. Чтобы восстановить силы после столь долгого отсутствия в мире, ему понадобится очень долгое время. Но почему на это не обращают внимания другие государи?

– У гвардейцев в остальном вполне человеческое поведение, единственное, что выходит за рамки обычного, – это их сверхъестественная преданность приказам императора. Он скажет им пойти утопиться – они утопятся все скопом.

– Неужели столько лет ему удавалось скрывать это?

– Скрывать... Тот еще секрет, скажу я тебе. От других стран ему удавалось скрывать это до недавних пор. Все-таки об этом не кричат на каждом углу. Но ты же слышал, что написал в письме король Левадии. Влиять на мировую политику – это не гвардейцев своих зачаровывать. Если другие короли выяснят, что Вейлор под контролем кристалла, то я не знаю, что будет. Могут и войну объявить. А второй войны сразу после Маринея Соринтия не выдержит.

– Почему люди идут на такую службу? Ведь они должны понимать, что их ждет.

– Большей частью состав гвардии – амнистированные заключенные, бездомные и те, кто попытался сопротивляться и попался. Когда война только началась, гвардейцы императора нередко творили бесчинства, которые сходили им с рук: насилие, грабеж, мародерство. А сваливали они все на войну и врага, зная, что доказать их причастность к преступлениям никто не сможет. В военное время вообще очень тяжело что-то доказать. Словом, некоторые из гвардейцев продолжают заниматься тем же, чем занимались до того, как попали в тюрьму.

– И люди это терпят?

– А что, выбор какой-то есть? – недовольно нахмурилась Рин в ответ. – Конечно же, не все они такие. В гвардии есть и те, кто по своей воле решил служить.

– Почему? – наивно спросил Фрис. – Ведь они знают, что это полное подавление свободы воли. Зачем жертвовать свободой?

– Деньги. Император щедр. Семья такого верного подчиненного получает столько денег, что нищий за полгода превращается в достойного гражданина.

– Аа-а... – улыбнулся Фрис. – Как всегда, алчность рука об руку с глупостью.

– Они и достойные вещи делали, Фрис, – сказала Рин, не веря, что пытается оправдать тех, кого всегда ненавидела. – Как бы ни хотелось обвинить гвардейцев во всех наших бедствиях, это будет неправильно. Не раз они действительно спасали страну от маринейцев. Они держат в узде разбойников. И несколько раз гвардейцы исполняли такие приказы, какие не исполнил бы ни один обычный солдат. Хотя эти их «подвиги» тоже можно трактовать по-разному, – вздохнула она и, немного помолчав, добавила: – Отчасти поэтому все и молчат. А еще потому, что не способны сопротивляться им: одно прикосновение – и ты пополняешь собой их ряды. Система хранит сама себя очень надежно.

– А я только подумал: почему никто не поднял восстание против них? Вероятно, потому и не поднял, что полстраны уже заколдовано, – заметил Фрис, и эти слова заставили Рин похолодеть. Она, конечно, думала об этом, но услышать схожие мысли от кого-то еще было страшно. Келпи с интересом посмотрел на нее, и, словно догадавшись, о чем она думает, спросил:

– Тебе страшно?

Она лишь неопределенно передернула плечами.

– А что насчет герцогов? Почему их он не заклял?

– Я не знаю, – устало ответила она. – Фрис, мы так и не смогли толком даже понять, как это работает. Пес его знает, почему под проклятие попадают только простые горожане, а не герцоги или губернаторы или... кто угодно, кто выше простого крестьянина. Почему император вообще до сих пор не подчинил себе весь мир, если в его руках сосредоточена такая сила? Я понятия не имею! Мы не знаем, кто и кем руководит, почему так получилось. То есть теперь мы точно знаем, что руководит кристалл... Но до конца ли? Видишь? Опять я задаю вопрос! Мы плаваем в болоте неизвестности уже очень долгое время. И лично у меня нет никакого представления о том, когда же это все закончится. Все вокруг мне твердят, что скоро, но я в это не верю, понимаешь? Просто не чувствую этого! Моя интуиция говорит, что все только-только начинается, и... Не знаю. Могу ли я в Левадии найти ответы на вопросы?

Фрис проигнорировал ее вопрос. Он сел на кровать, схватил со столика неосмотрительно забытый ею дневник и открыл. Рин понадобилась пара секунд, чтобы вырвать личную вещь из любопытных рук.

– Это личное! – возмутилась она.

– Я все равно не могу читать эти закорючки. Что это за страна такая – Левадия? Я был на том континенте слишком давно, тогда никакой Левадии еще не существовало.

– Интересное место. Говорят, они очень развиты, не в пример нам. Один мой знакомый разведчик рассказывал, что там есть закрытый город, где живут только ученые, изобретатели и исследователи. Король их всячески опекает, платит огромные деньги, поддерживает, не дает в обиду и едва ли не в попу целует. Левадия уже триста лет не вела войн, а ее земли очень богаты ресурсами, отчасти поэтому они так развиты. Для многих Левадия – мечта. Уровень жизни в стране столь высок, что нам и не снилось. Разрешение на въезд и проживание там – это билет в хорошую жизнь.

– Звучит впечатляюще, – медленно проговорил келпи, отворачиваясь. – Возможно, там тебе действительно откроются некоторые тайны, девчонка. Печальные или радостные – другой вопрос. Но тебя беспокоит кое-что еще...

– Альтамея, – вздохнула Рин. – Не понимаю, как она может нам помочь? Подойдет к Анарвейду, скажет, чтобы убрался восвояси, и он уйдет? Ха-ха. Смешно. А хуже всего то, что я даже не осознаю до конца все, что ты рассказал о ней. Это настолько невероятно и... Не знаю... Нелепо? Я просто не могу поверить.

Фрис глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Невозможно было понять, о чем он думает, но легкая улыбка на губах свидетельствовала о приятных мыслях.

– Не волнуйся. Главное – возродить ее. Со всем остальным справлюсь я.

– Фрис, это... – Рин замялась. – Я вдруг сейчас поняла, что не должна была впутывать тебя. Прости, я... Сначала сделала, а потом подумала. Тебе же плохо среди людей.

– Ничего страшного пока не произошло. Меня это тоже касается, так что я должен внести посильный вклад. И все будет хорошо ровно до тех пор, пока ты понимаешь, кто я.

– И кто же ты? – сощурилась Рин. – Повелитель Рек?

– Твой друг. А друзья для того и нужны, я слышал, чтобы помогать, когда тяжело.

Рин тяжело плюхнулась на кровать, но через секунду снова вскочила, взмахивая руками. Со страдальческим выражением лица она сказала:

– Фрис, ну честное слово! Почему, при всей твоей нелюбви к людям, ты нам помогаешь? Мы заварили кашу, нам ее и расхлебывать.

– О нет, девчонка, эту кашу заварили совсем не вы, – лицо Фриса потемнело. Рин открыла рот, чтобы спросить, кто же тогда, но взгляд келпи сказал, что лучше не стоит.

– Тогда почему ты нам помогаешь? – тихо спросила она.

– Потому что эту кашу заварили совсем не вы, но вы пытаетесь с ней разобраться. Такой ответ тебя устроит?

Рин отрицательно покачала головой.

– Но большего ты не скажешь, надо полагать, – сказала она, и келпи кивнул. Рин вздохнула и сказала совсем не то, что хотела:

– А еще мне кажется, что с этой поездкой в Левадию мы только протянем время и ничего в итоге не добъемся. Можно ведь было действовать по-другому! Я до сих пор не знаю, почему я просто не могу пробраться во дворец, убить Вейлора и разрушить кристалл. Я предлагала! Я бы костьми легла, но сделала это. Но мне запретили, представь? Говорят, мы не знаем, чем это закончится, что будет, если Вейлор умрет, и так далее.

– Правильно говорят, нельзя прыгать в реку, не зная глубины и скорости течения.

– Фрис, но никто ничего не делает! За двадцать лет до кристалла можно было добраться без проблем, но почему-то никто этого не сделал! Мы тратим кучу времени на какие-то глупости, но до сих пор не сделали ничего существенного. Я хочу мести, Фрис. Я хочу отомстить этому гаду за мою семью. Я могу ему отомстить, но мне не позволяют это сделать, и меня бесит, что я не знаю истинной причины, почему мне этого не позволяют.

– Потому что это не нужно им.

– Кому?

– Тем, кто в действительности управляет страной.

Рин замерла в позе сахарницы.

– Не понимаю.

– Герцогам вашим это не выгодно. Кого посадили бы на трон, если бы императора не стало?

– Наследника трона. Анхельма или того самого пропавшего принца, которого скрывают неизвестно где.

– Принца, говоришь, – усмехнулся келпи. – Интересно... Ну и смог бы этот принц вести войну, которая только недавно закончилась?

– Не знаю. Ну-у, да, наверное.

– А смог бы он сделать так, чтобы на его страну, которая только что потеряла монарха, не напало другое государство?

– Откуда я знаю?

– Девочка, на троне всегда сидит человек, которым легко управлять. Всегда, без исключений. Так было и так будет. Один человек не в силах держать всю власть в своих руках, головы не хватит. Поэтому монарха всегда окружают люди, которые заставляют его думать, что он все делает сам и он в этой игре главный. Но на самом деле он очень сильно зависит от людей, которыми управляет, потому что, стоит им захотеть – все рухнет в мгновение ока. Вейлор управляем, и это выгодно, поэтому он до сих пор на троне. Кому это выгодно – другой вопрос.

– Я подозреваю, кому, но толку-то от моих подозрений?

– Девочка, не волнуйся. Тебе правильно сказали: делай то, что говорят, не нарушай планы умных людей, которые давно все просчитали.

– Эти умные люди меня используют.

– Нас всех используют. Даже меня.

– Тебя? Кто?

– Тебе лучше не знать, – Фрис стал серьезным, вечная усмешка пропала с лица, и Рин решила, что не стоит на него давить.

– Не хочешь рассказывать – не надо, – она потопталась на месте, не зная, куда себя деть. – Я боюсь, Фрис. Мне страшно.

– Нечего волноваться. Мы справимся. Если вдруг что-то случится и они нападут, я смогу тебя защитить. На меня это проклятие не подействует. Как хорошо, что я не человек, – самодовольно заявил келпи.

– Я не за себя переживаю, – неохотно ответила Рин.

– Я знаю. За длинного паренька.

– Анхельма. Да, за него.

Девушка подошла к окну и стала смотреть на ночной лес. Возникла неловкая пауза: Рин не хотела продолжать разговор на эту тему, а Фрис, наверное, не знал, как это сделать. Оба молчали так долго, что Рин вздрогнула, когда келпи вдруг спросил:

– Послушай, как так вышло, что ты выбралась живой из того кошмара?

Она не сразу поняла, о чем он говорит.

– Какого кошмара?

– Ну, я же видел твои воспоминания частично. Не так полно, как блондин, конечно.

– Не хочу даже вспоминать, – неуютно поежилась она.

– Да брось ты. Перетри этой истории косточки хорошенько, расскажи это всем и каждому, и ты враз вылечишься от этой боли, – весело посоветовал Фрис, хватая ее за руку и затягивая на кровать. Рин села рядом с ним и уставилась на свои коленки. Такой интерес и забота со стороны келпи насторожили ее, но ей действительно хотелось кому-то все рассказать, чтобы это не так сильно точило ее изнутри. Та недосказанность, которая осталась между ней и Анхельмом, основательно расшатывала ее нервы.

– Давай, расскажи мне, – подбодрил Фрис, – не бойся.

Тепло в его голосе и живое участие заставило Рин раскрыть рот.

– Я не очень хорошо помню детали, не в том состоянии была... Арман и Зара. Они вытащили меня оттуда, из подвалов Родемая. Ты видел ту девчонку, Вегу?

Келпи кивнул, как будто невзначай взял ее ладошку в свою и принялся гладить. Рин не отняла руки, он воспринял это как положительный знак и приобнял ее.

– Она действительно нашла моих друзей, сумела привести их туда раньше, чем меня замучили до смерти. В департаменте безопасности никто из моих сослуживцев не поверил, что я была способна на такую глупость, как убийство и кражу. Они взяли отпуск и отправились за мной. Все поняли, что среди департаментских были крысы, и каждый действовал самостоятельно, не сговариваясь с другими. Арман и Зара успели раньше всех. Они там устроили кровавую баню. Знаешь, меня вынесли оттуда едва ли не по частям... И никто не знал, что делать дальше. Потому что найти-то меня нашли, но что дальше? Я была преступницей и в родной стране, и в Маринее. Поэтому решили увезти меня в мою родную деревню, в Истван.

Она сглотнула подступивший к горлу комок.

– Я протестовала, я не хотела. Я была опозорена, потому что сбежала из родного дома, поссорилась со всеми. Я убегала, сжигая за собой все мосты. Я хотела жизни, а там... там было болото. Нерушимые традиции, полтысячи лет существования в замкнутом пространстве среди лиц, набивших оскомину. Аирги ненавидят изменения, не понимают их. При всей нашей пятисотлетней жизни мы дремучи, как леса, в которых живем. Но друзья меня не послушали и отвезли домой. Я думала, что меня выкинут оттуда, как мусор, ведь таким, как я, нет обратного хода...

Она замолчала, потому что голос стал дрожать и слезы опасно близко подступили к глазам. Фрис не был тем, перед кем она хотела бы плакать. Но вдруг сильные руки притянули ее ближе к широкой груди, ласково погладили по голове, и Рин почувствовала невероятное для нее ощущение безопасности. Ее прорвало.

– Но когда мама и папа... – всхлипнула она, вцепляясь в него. – Они увидели, что принесли им. Я помню, как рыдала мама, помню, как отец и брат умоляли старейшину позволить лечить меня. Как моих друзей пригвоздили стрелами к позорной стене за то, что они осмелились войти со мной в деревню. Зара... она очень смелая! Я так люблю ее! Она кричала на старейшину, что он не имеет права так со мной обращаться, что надо уметь прощать ошибки, что он несправедливый дремучий тупица. А я говорила в ответ, что не считаю ошибкой свое решение уйти и что я люблю их, что благодарна за встречу с ними, что у меня действительно есть друзья, и если я сейчас умру, то умру счастливой. Тогда старейшина позволил лечить меня с единственным условием: я останусь в деревне, продолжу род аиргов и больше никогда не уйду в мир людей.

Фрис сжал ее крепче.

– Это звучало для меня приговором. Я хотела умереть, я не раз пыталась покончить с собой, но родители заткнули мне рот, и друзья их в этом поддержали. Скандалы были страшные, я стала одержима мыслью самоубийства. Несколько раз я пыталась заколоть себя, перегрызть себе вены, и меня привязали к кровати, не давали никаких острых предметов, кормили с ложки, ни на минуту не оставляли одну. Это был кошмар наяву! Я ненавидела всех! Я просила их, умоляла позволить мне уйти из жизни, потому что я не вынесу того, что будет после выздоровления, но они не слушали. Я пыталась ссориться с ними, довести их до белого каления, чтобы они сами прибили меня, захотели моей смерти, но никто не поддался.

Рин замолчала. Фрис успокаивающе поглаживал ее по голове и легонько прижимался губами к волосам.

– Несколько месяцев этого кошмара довели меня почти до безумия. Я ненавидела эту жизнь так сильно, что решила перерезать себе горло, как только я поправлюсь и останусь одна. Условие старейшины было для меня чем-то вроде проклятия, с которым я никогда не смогла бы смириться. А потом сменился мой врач. Я не знала его, никогда не видела до побега из дома. Говорили, что он пришел из южного поселения в Канбери. Его звали Варданис, у него был настоящий дар к целительству... Он поставил меня на ноги за полгода, тогда как мой предыдущий врач говорил, что понадобится не меньше года, чтобы я снова начала ходить. Тогда, в плену, мне переломали ноги, так раздробили кости, что я точно умерла бы, если бы не Зара. Она поддерживала меня своей магией, пока я не попала к нашим врачам. У аиргов очень сильная медицина. Наши врачи сращивают кости, которые, как кажется, невозможно срастить. Шьют так, что вместо грубых шрамов – едва заметные ниточки. Наши врачи могут вылечить всех, кроме мертвых. Так вот, Варданис за полгода поставил меня на ноги, а еще через полгода разрешил тренироваться с оружием. Так сложилось, что он полюбил меня, а я полюбила его. Он подарил мне надежду, что все может быть не так плохо, как я представляла. Пробудил желание жить. Уговорил старейшину разрешить моим друзьям приезжать ко мне. Спас меня от самой себя.

Фрис вздрогнул и шумно выдохнул.

– Конечно же, гладко было не все, наши отношения совсем не были похожи на сказку. Скорее они походили на осаду замка. У меня ведь ужасный характер, я по-настоящему изводила его своей молчаливостью, дикостью нрава, привычками, недоверчивостью. Там, в плену, меня изнасиловали. Я боялась любых прикосновений, а мысль о том, что у него есть ко мне вполне определенные чувства, внушала мне почти животный страх.

– Никогда насилие не проходит бесследно. Как же ты справилась?

– Это целиком и полностью его заслуга. Варданис приручал меня, как дикого зверя. Он был так терпелив, так бесконечно добр и ласков со мной, что смог сгладить мои острые углы. Он заставил меня поверить в себя. Мой мужчина был честен со мной. Все, что он делал, было столь искренне, столь открыто, что я перестала искать подвох. Он не скрывал от меня своих желаний, он прямо заявил, что хочет жениться на мне и завести детей. Я не хотела детей, семью, не понимала, как это вообще возможно со мной! Я боялась ответственности за кого-то, ведь не так давно я и себя-то не смогла сберечь. Но потом я увидела его с младенцем на руках, и во мне что-то сломалось. Я поняла, что вот он, тот мужчина, с которым мне будет не страшно. Потому что я буду как этот младенец. Защищена и любима.

Она снова замолчала, обдумывая слова.

– Знаешь, наверно, только когда теряешь способность обрести что-то, что было доступно, но казалось не нужным, начинаешь хотеть и ценить это сильнее всего. Иными словами, я выяснила, что, как бы я ни старалась, детей у меня никогда не будет.

– Но ведь ты сказала, что аирги лечат все...

– Все да не все, – горько ответила Рин. – Новую матку они вырастить не могут. Ты же видел ту сволочь, которая прокляла меня, да? Это она постаралась сделать так, чтобы было на одну «тварь» меньше. Я стала бесплодной. Конечно, Варданис был расстроен, он так хотел от меня детей. В тот момент я страшно испугалась, я снова стала его дичиться, мне показалось, что теперь он точно должен оттолкнуть меня, ведь я не была способна дать ему то, что он так хотел. Я чувствовала себя такой виноватой перед ним: он мне жизнь подарил, а я ничего не смогла ему дать... Но он был очень мудрым, он видел мои страхи и сказал, что смирился с тем, что родных детей у нас не будет. Что он в любом случае меня любит, я нужна ему и он хочет, чтобы я была с ним. Тогда я вспомнила, что не раз слышала о том, как бездетные люди берут брошенных детей и воспитывают как своих. Поскольку у аиргов детей не бросают, я предложила ему взять человеческого младенца, когда мы поженимся.

Девушка слабо, но очень нежно улыбнулась своим воспоминаниям.

– Видел бы ты его лицо, когда я сказала ему это. Важно было не то, что я предложила усыновить ребенка, все равно это было невозможно, просто он понял, что я хочу быть с ним. Он носил меня на руках целый день. Мама все боялась, что уронит, и я снова пролежу в койке год. Он ведь был высокий, почти как Анхельм, чуть пониже. Мы были так счастливы! Готовили свадьбу, жили нормальной жизнью. А потом случилось это...

Она снова нахмурилась и закрыла глаза.

– Многие начали болеть. Какая-то непонятная болезнь, которая трудно поддавалась лечению. Наш старейшина, старейшина Делея и главы еще пары человеческих городков отправились в Сорин-Касто просить у императора аудиенции, чтобы известить его о болезни и просить помощи. Они вернулись назад и сказали, что император обещал помочь и прислать магов.

Но вместо помощи пришли его гвардейцы. Ночью, внезапно. Начали жечь и убивать всех. Не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Наши мужчины не могли достойно сопротивляться, солдат было слишком много. Я схватила маму и соседских девочек, проводила их до леса и заставила бежать. А сама вернулась назад, чтобы помочь отцу, брату и Варданису. Но когда я вернулась, отец и брат были уже мертвы, Варданис лежал при смерти.

Рин помолчала, не вполне понимая, как продолжить.

– Тогда я не чувствовала ничего, кроме ненависти. Меня переполняло это... безумие. Мне было так больно, я была в таком отчаянии, что даже не задумывалась, что творю. Всех тех гвардейцев, которые там остались, кто пытался нападать на меня, я... Я их вырезала. Да, я была жестока. Убивала их медленно, заставляла мучиться, чтобы они прочувствовали вкус той же боли и безумия, какой ощущала я сама. Знаешь, есть такая поговорка: «Мстишь – копаешь две могилы». Я только недавно поняла, в чем ее суть. После той бойни у меня в душе...

Рин шумно вздохнула и криво ухмыльнулась.

– В общем, теперь я не знаю, есть ли у меня вообще душа.

– Раз болит, значит есть. Проклятие кристалла не подействовало на тебя... – Фрис осторожно сжал ее ладонь.

– Нет, как видишь... Не знаю почему. Может быть, безумие защитило мой разум.

– Что было потом?

– Мама не послушалась меня и вернулась назад, за мной. Она говорила, что деревня еще горела, дома рушились, а я стояла перед позорной стеной – это у нас такое особое место для провинившихся – и размазывала по ней голову гвардейца. Рядом валялась гора расчлененных трупов. Мама боялась подойти ко мне близко, она думала, что я все-таки сошла с ума. Я ее понимаю: надо было быть самоубийцей, чтобы привлечь мое внимание в тот момент. У меня глаза багровый туман застлал, я была... – Рин запнулась на мгновение. – Я начала... нападать на своих. Даже не сразу поняла, кто меня пытается остановить. Сыновья старейшины набросили на меня рыбацкие сети и скрутили.

Рин с трудом вновь сглотнула слезы.

– В тот момент я не понимала, что творю, но я сказала ужасные вещи. Разумеется, я была неправа. Я сказала, что мне нечего делать среди этих тупых идиотов. Я орала от злости, грозилась их всех убить, обвиняла во всем старейшину, который не хотел видеть, что в мире происходит. Сам сжег свой дом... В итоге меня вышвырнули и запретили являться домой. Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться узнать, что произошло на самом деле. Я пообещала маме связаться со своими друзьями, узнать правду и отомстить. Так и началась моя история.

Рин вздохнула и замолчала. Больше ей сказать было нечего.

– Печален твой рассказ.

– Да... В моей жизни мало веселого.

– Девчонка, в жизни вообще мало веселого, если не хотеть это веселое видеть! Но, оглядываясь назад, скажи, ты жалеешь, что все так произошло? Хотела бы ты забыть то, что было? Или изменить все?

Она хмуро посмотрела на него покрасневшими от слез глазами.

– Фрис... Ты издеваешься или что?

– Просто скажи, – темные глаза смотрели чуть насмешливо, но очень добро. Ей на мгновение показалось, что он грустит. Захотелось коснуться его красивого лица, но она сдержала себя. Он продолжал смотреть на нее вопросительно, и Рин отвела взгляд.

– Я хотела бы изменить многое. Но я не могу. Я не хотела бы забыть ни секунды из того, что было в моей жизни. Но я могу. Прошлое...

– ...Это всего лишь прошлое, – закончил он за нее и улыбнулся. – Чем больше ты за него цепляешься, тем сильнее оно тянет тебя назад. Тем меньше ты можешь без страха смотреть вперед. Не возвращайся в ту реку, в ней нет брода. Живи тем, что есть сейчас, а прошлое всего лишь... имей в виду.

Рин помолчала минуту, а потом скептически спросила:

– Да тебе ли, конь ты древний, рассуждать о прошлом?

– Не конь, а дух! – поморщился Фрис и легонько стукнул ее по носику. – Да, как раз я на эту роль подхожу лучше всех.

Ее разобрало любопытство.

– Фрис... Мне очень-очень интересно. Расскажи, каково это – жить вечно?

Он сделал такое лицо, будто этот вопрос ему смертельно надоел. Рин просительно поскулила, будто щенок и поскребла его по груди. Широкая улыбка растянула его губы, Фрис сдался.

– Очень скучно, – сказал он наконец.

– Почему? – искренне удивилась она, не понимая, как бессмертный всемогущий дух может заскучать.

– На заре мироздания было еще ничего: все интересно, все менялось, причем каждый раз по-разному, поэтому не было никакого ощущения, что вот это или нечто похожее я где-то уже видел. А потом мир прошел через один виток развития, другой, и я стал замечать, что все на самом деле повторяется. Все живущие во все времена делают одно и тоже, только в разной одежде.

– А каким он был, мир на заре?

– О-о, – Фрис рассмеялся. – Я могу долго рассказывать об этом. Но твой желудок последние полчаса намекает, что его пора покормить, так что пойдем ужинать. А за ужином я расскажу все, что тебе будет интересно.

Рин кивнула и улыбнулась. Фрис с усмешкой заглянул ей в глаза и добавил:

– Только приведи себя в порядок, не то его длинное блондинейшество решит, что я тебя обидел, и прибьет ни за что ни про что.

Девушка бросила взгляд на зеркало в углу и передернулась. Красные припухшие глаза, растрепанные волосы, помятая одежда.

– Да, выглядишь ужасно, – развеселился келпи, подтолкнул ее встать с кровати и легонько шлепнул по попе. – Иди умойся.

Рин сердито посмотрела на него.

– И кто в этом виноват? Это же ты меня до слез довел.

Фрис ответил выразительным взглядом, и все недовольство вмиг из Рин ушло. Уже заходя в ванную комнату, она услышала брошенное им вслед: «Но тебе стало легче». И сама себе согласно кивнула.

– Не смотри назад, девочка. Не совершай мою ошибку, – тихо прошептал себе келпи.

___________________________________

Рин и раньше подозревала, что Фрис – превосходный рассказчик, но по-настоящему оценила его талант только сейчас. Жестикуляция и речь его были настолько выразительны, что ни одна из историй не звучала скучно. Рин даже позабыла про остывающий ужин. Ему бы в театре играть, думала она, восторженно наблюдая за другом.

– Тебе бы в театре играть, – поспешила она высказать свою мысль.

– Театр? Что это?

Рин попыталась объяснить в меру своего понимания.

– Ну... Театр – это место, где люди воплощают на сцене какое-то литературное произведение. Разыгрывают его по ролям и выступают. Есть певцы, музыканты, они просто поют и играют перед публикой на инструментах. А актеры разучивают слова определенных персонажей из какой-то книги и играют все вместе.

– Должно быть, страшно скучно, – усомнился Фрис.

– Да нет же. Я, наверное, непонятно объясняю...

– Объясняешь ты понятно, – внезапно послышался голос Анхельма.

Рин обернулась и увидела, как его светлость стоит в дверях обеденного зала с пирожком в одной руке и папкой с бумагами под мышкой.

– Просто это нужно хотя бы один раз увидеть. Кстати говоря, Магредина, куда мы направляемся, в числе прочего славится своими театрами и оперой. И я думаю, что раз уж мы все равно затеяли такое долгое путешествие, то обязательно посетим самые знаменитые места.

– Правда? – оживилась Рин. Она очень любила театр, но ей редко удавалось посещать это место. В Соринтии театры были только в самых больших городах, и попасть туда было очень сложно, билеты стоили баснословных денег. Развлечение для аристократов. Простые люди обходились ярмарочными представлениями бродячих актерских трупп и циркачей, где репертуар и качество исполнения оставляли желать лучшего.

– Конечно. Я люблю театр, частенько езжу в Кандарин на премьеры. Так что точно не упущу возможности посмотреть театры Левадии. Рин, ты знаешь левадийский язык?

– Да.

– Фрис?

– Я знаю все языки, – отмахнулся тот, пытливо разглядывая кусок сырого мяса в тарелке.

– Я зашел сказать, что почти освободился. Еще часа полтора поработаю.

– Ужинать не будешь? – спросила Рин.

– Не до того мне... – поморщился Анхельм. – Казначей мне такой отчет принес, одна головная боль с ним, с прошлой ночи копаюсь.

– Жадные людишки воруют? – весело поинтересовался Фрис.

– Не то слово, – мрачно ответил герцог, ероша волосы. – Такое ощущение, что они считают меня идиотом, думают, я не догадаюсь. Стоило определиться со строительством академии, как налетели вороны на бюджет.

– Вини себя, надо быть жестче.

– Гениальная идея. Я подумаю. Приятного аппетита!

И ушел, помахав пирожком на прощание.

Рин тоскливо взглянула ему вслед и снова попыталась понять свое состояние. Каждый раз, когда он уходил, она чувствовала, что не хочет видеть его спину. Когда они разговаривали, герцог всегда стоял или сидел лицом к ней и никогда не отворачивался и не заговаривал, стоя к ней спиной. Во сне он обнимал ее сзади, тепло дыша в затылок. Когда они шли куда-нибудь, он всегда держал ее за руку или приобнимал за плечи. В какой день он успел стать ей настолько близок? И почему? Почему ей не хватает его прямо сейчас? Глупости какие-то лезут в голову...

– Хм-м... – протянул Фрис, задумчиво глядя на Рин.

– Что?

– Ты влюбилась.

Рин посмотрела на него так, будто он сказал невероятную чушь.

– Нет, – тихо, но веско ответила она. – Я просто немного привыкла к нему. Он – один из немногих, кто не вызывает у меня желания убивать.

– Утешайся этой мыслью, раз тебе так легче, – Фрис загадочно улыбнулся. Рин только раздраженно вздохнула.

– Я пойду к себе, – сказала она.

– Ты ничего не съела.

– Аппетита нет.

Она встала и уже повернулась, чтобы уйти, но Фрис поймал ее за руку и силой усадил себе на колено. Только она открыла рот, чтобы возмутиться, как там оказалась ложка с картофельным пюре.

– Давай, будь хорошей девочкой и поужинай, – с заботливой улыбкой проворковал Фрис, сжимая ее. – И настроение сразу появится.

– У тебя объятия – стальные тиски, – выдавила она, проглатывая пюре.

– Это чтобы ты не сбежала.

– Фрис, я правда не голодная, – возразила Рин.

– Ну да, а желудок твой просто так урчит. Давай, будь умницей! – он помахал перед ее ртом ложкой. – За маму!

От веселой физиономии Фриса настроение Рин поползло вверх, и она не смогла сдержать смешок, а потом и вовсе заливисто расхохоталась. Он отпустил ее.

– Ну, я же говорил, – самодовольно заявил он.

Рин пересела на свое место и продолжила ужинать, периодически хихикая. Фрис любовался ею с умильной улыбкой, подперев щеку кулаком.

___________________________________ 

Рин бросила взгляд на часы на каминной полке: стрелки показывали одиннадцать вечера. Они с Фрисом уже уложили в рюкзак все вещи, которые Рин собиралась взять с собой, сварили согревающие настойки, яд, заправили им оружие, прибрали в комнате, словом, сделали все, до чего руки дотянулись. Поэтому сейчас сидели прямо на полу и играли в карты. Фрис проигрывал ей со счетом три – один.

– О, я все равно не понимаю... – сокрушался Фрис, глядя в свои карты. – Так нечестно, эта игра слишком сложная. Я не хочу в нее играть.

– Но ты же выиграл у меня один раз!

– Ты поддалась. А я в поддавки не играю.

Рин засмеялась и отложила свои карты.

– Чем тогда займемся?

– Давай подшутим над длинным? – глаза келпи загорелись.

– Давай не будем мешать ему работать, – возразила Рин, поежившись.

Фрис немного подумал, глянул за окно на огромную полную луну, мягкие снежинки, мерцающие серебряной пылью в ее свете, и широко улыбнулся.

– Тогда одевайся теплее, девчонка! Мы идем гулять!

Фрис снял свой шикарный костюм, переоделся в рубашку и штаны Анхельма, и они с Рин вышли во внутренний двор поместья. Затем он разделся донага и протянул одежду изумленной Рин.

– Только не говори мне... – начала она и, не договорив, замолчала.

Красавец-мужчина сверкнул глазами, поежился от холода и раскинул руки в стороны. Его охватило ярко-синее сияние, и спустя миг перед Рин появился огромный черный конь с роскошной гривой до земли. Глаза мерцали фантастическими огнями. Угольно-черная шкура поблескивала в свете луны. Сейчас Фрис был красив особой красотой, присущей лишь волшебным созданиям. Гордо изогнув шею, келпи легко обежал вокруг Рин, и она рассмеялась.

– Садись, – сказал он и опустился, чтобы ей было удобнее взобраться на его спину.

– Без седла?

– Я тебе не глупая лошадь, я тебя не уроню, – фыркнул он, очевидно, читая ее мысли.

– Ну смотри.

Она села, схватилась за густую гриву, и Фрис сорвался с места в карьер. Рин обернулась и увидела, как в лунном свете, там, где должны были быть следы копыт, мерцал лед.

– Держись крепче, малышка! – весело фыркнул Фрис.

Перед ними выросла высокая, в полтора человеческих роста, ограда...

– Высоко! – испугалась Рин.

Фрис лишь рассмеялся, пригнул шею почти к земле, толкнулся и взмыл ввысь... Миг парения над землей – и они несутся дальше, вглубь черного леса. Ветви деревьев расступались перед ними, легкий снежный пух маленькими смерчами взвивался под копытами. Султанчики пара вырывались из ноздрей, трепетала шелковая грива. Рин прижалась к самой его шее, вцепившись в гриву изо всех сил. Хотя, конечно, она не упала бы с Фриса, даже если бы захотела: его плавные движения нельзя было ставить ни в какое сравнение с тряским скоком обычной лошади. Фрис не бежал – летел, словно птица, над самой землей.

– Волшебство... – прошептала Рин, и чуткое лошадиное ухо мгновенно развернулось к ней.

– Это еще не волшебство, – ответил Фрис.

Впереди показался просвет, и спустя миг они выскочили из леса. Перед ними открывалось бескрайнее снежное поле. Луна сияла высоко в небе, заливая серебряным светом все под собой. Фрис резко остановился, и брызги снега из-под его копыт взлетели в воздух россыпью бриллиантов.

Келпи плавно, словно хищник на охоте, двинулся дальше в поле. Спустя какое-то время они вышли на берег небольшого озера. Лед затянул его только по краям.

– А вот теперь настало время для волшебства, – шепнул Фрис.

Он шагнул на лед и пошел прямо по воде к центру озера. Рин на секунду испугалась, что сейчас они утонут в ледяной воде, но затем... отбросила все сомнения и поверила – как ребенок в сказку. Келпи ступал неслышно, его грива чуть касалась воды, от этого по ней шла тонкая рябь. Когда они оказались в центре, он остановился. Рин вдохнула полной грудью морозный воздух.

– Смотри, малышка. Смотри, что такое настоящая магия, – весело сказал келпи и стал бить по воде копытом.

Три раза черное, как оникс, копыто коснулось поверхности воды. Затем конь отошел и стал смотреть. Рин сначала не поняла, чего он добивается. А затем увидела... как тянутся под водой тонкие веточки, разворачиваются на поверхности листья и появляется бутон. Он полнеет, набухает, и раздается мелодичный звон... Бутон лопается, и раскрывается огромный, невыразимо прекрасный цветок белоснежного лотоса.

Рин затаила дыхание в священном трепете от увиденного.

– Красиво, правда? – шепнул Фрис.

Рин смогла только кивнуть.

– Невероятно...

Лотос стал подбирать лепестки, бутон закрылся и снова ушел под воду. Келпи повернул голову и потянул ее зубами за штанину.

– Вот что такое волшебство, Наследница, – сказал он. – Это нарушение всех законов мироздания ради минуты незамутненного счастья.

– Ради цветущих лотосов зимой, – кивнула Рин, не в силах оторвать глаз от того места, где скрылся под водой белый цветок.

Под серебряным светом белой луны они еще долго носились по полю, окруженному величавым черным лесом. Рин играла с Фрисом в снежки, ходила по антрацитовой озерной глади и любовалась белыми лотосами, которые он вырастил для нее.

___________________________________

Нарезвившись в снегу, они вернулись домой продрогшие и уставшие. По крайней мере Рин точно устала. Щеки ее раскраснелись от мороза, руки были холодные и мокрые, на губах сияла широкая улыбка. От плохого настроения не осталось и следа, она была совершенно счастлива. Фрис проводил ее до порога дома, ткнулся мордой в плечо и обернулся человеком. Рин хотела отдать ему его одежду, но он отказался.

– Девочка, этой ночью я хочу остаться в лесу. Есть одна вещь, которую ты должна сделать. Сама.

Рин кивнула. Келпи усмехнулся, сверкнув острыми зубами, и сжал ее в объятиях.

– Ты сможешь, – шепнул он. – Непременно справишься.

Он вернул себе истинный облик и скрылся в ночи, не оставив даже ледяных следов на снегу. Рин некоторое время смотрела вслед Фрису, а потом зашла в дом. Теплые домашние запахи ударили ей в нос, едва она открыла дверь. Девушка улыбнулась своим мыслям и поднялась к себе. В кресле у камина сидел Анхельм с книгой в руках. Он окинул ее укоризненным взглядом, поднялся и подошел. Рин молча смотрела на него. Юноша без единого слова размотал ее шарф, отряхнул от снега, помог снять полушубок, встряхнул и повесил на спинку кресла.

– Ну и где ты была?

– С Фрисом в лесу.

– Времени час ночи, а она по лесам разъезжает с этим наглецом... – вздохнул он. – Хоть бы предупредила. Прихожу – никого, вещей нет, прислуга не в курсе.

– Прости... – улыбнулась она.

Анхельм обнял ее, и Рин удивилась, сколько собственнического чувства было в этом нехитром жесте.

– Что вы делали?

– Катались по лесу, купались в снегу, разговаривали и смотрели на цветущие лотосы, – честно ответила Рин.

Анхельм погладил ее по голове, затем развернул и подтолкнул в спину.

– Прими ванну и переоденься в сухое поскорее, пока не простудилась. Вся дрожишь.

– Анхельм... – не оборачиваясь, позвала она.

– Что?

– Поговорить надо.

– Надо. Но сначала прими ванну и переоденься.
___________________________________

Рин отмокала в горячей воде, собираясь с мыслями для трудного разговора. Рассказать Анхельму все или только ту часть, которую ему нужно знать? Хотя Орвальд согласился, чтобы она раскрылась для Анхельма, ее все же подтачивал червь сомнения. Стоит ли? Поймет ли? Не разочаруется ли в ней?

Фрис знает о ней все, в этом не было никаких сомнений. Он понимает ее куда лучше, чем Анхельм. Да что там Анхельм – гораздо лучше, чем она сама! Говорить с ним было легко, она даже не подбирала слова. Ей впервые не хотелось ничего скрывать, она рассказывала ему все. Да и Фрис не тот, от кого можно что-либо скрыть.

Рин бросила взгляд на дверь и решила: Анхельм должен знать все.

Иначе Фрис не заставил бы ее выговориться.
___________________________________

Герцог проследил взглядом за своей возлюбленной, которая только что вышла из ванной. Она завернулась в пушистое белое полотенце, больше открывавшее, чем скрывашее ее тело. Длинные мокрые волосы вились вдоль тела блестящими черными змейками, на них полотенца не хватило. Анхельм, затаив дыхание, смотрел, как она копается в комоде, выискивая что-то. Из-под полотенца выглядывали невыразимо соблазнительные бедра, на спине при каждом движении перекатывались под сиреневой кожей мышцы. Ну и зачем она наклоняется?! Эта женщина невыносима...

___________________________________

Рин никак не могла найти свое белье. Вроде бы положила его сюда, где же оно? Может быть, бросила в рюкзак, когда собирала вещи? Она уже намеревалась перерыть свою сумку, как в следующий момент сильные руки поймали ее запястья и потянули вверх. Горячие губы герцога заскользили по шее сзади, вызывая мурашки и сладкое тянущее чувство внизу живота.

– Анхельм, не сейчас... Поговорить надо! – запротестовала она.

– Ага, поговорить, – выдохнул он в ее ухо. – Это слово такое.

У Рин подогнулись колени, жар пробежал по груди и остановился, пульсируя в животе. Анхельм развернул ее к себе, все еще удерживая одной рукой за запястья, и прижал к комоду спиной. Девушка ахнула, когда холодные металлические ручки комода прикоснулись к ее горячей коже. Анхельм мазнул губами по ее щеке, губам, подбородку и приник к жилке на шее. Рин попыталась высвободить руки, но он держал крепко. Она зарычала ему в ухо.

– Не пущу, – рыкнул он в ответ, прижимая ее к себе плотнее и творя другой рукой такое, что ей вмиг расхотелось вырываться, и она поддалась...

Анхельм подхватил Рин на руки, она обняла его за шею и обвила ногами талию. Она целовала его неистово, чуть прикусывая губы и постанывая от удовольствия. Он крепко держал ее за бедра и спину, прижимая к себе и наслаждаясь ощущением горячей шелковистой кожи под ладонями.

Рин была полностью обнажена, тогда как он еще был одет. И хотя это возбуждало его почти до боли, превращая ожидание в нечто невероятно сладостное, Анхельм все же считал, что одежда мешает. И Рин, похоже, была того же мнения, потому что внезапно все пуговицы его рубашки разлетелись в стороны...

  ___________________________________

Рин лежала на нем всем телом, не желая шевелиться, и сонно оглядывала комнату. Ее полотенце чудом зацепилось за спинку кресла, а вот его рубашка так не смогла и поэтому валялась тряпкой возле камина. Ой, это хвостик галстука из камина торчит?..

– Как ты забросил брюки на шкаф?

– Это ты, – сонно ответил Анхельм.

– Хм...

Сегодня все вышло несколько иначе, чем в первый раз. Приятнее, чувственнее. Анхельм был куда смелее, уже не боялся лишний раз к ней прикоснуться, да и она поняла, что он быстро учится, стоит ему только подсказать.

– Ты, кажется, поговорить хотела, – напомнил он, перебирая ее волосы.

– Да, хотела... У меня был к тебе важный разговор, – проворчала Рин. Она хотела шлепнуть его по руке, но промахнулась. – А ты все испортил!

– Что же я испортил? Тебе было плохо?

Она зарычала и куснула его за шею. Он ойкнул и пощекотал ее ребра.

– Перестань! – захихикала Рин, уворачиваясь от его рук.

– Значит, хорошо? – сделал вывод Анхельм. – Тогда что мешает поговорить сейчас?

– После того, что было сейчас, я не хочу говорить о том, о чем хотела.

– А если бы ты сначала рассказала мне то, что хотела, стали бы мы заниматься такими вещами?

– Не знаю... Вряд ли.

– Вот видишь.

И Рин буквально почувствовала, как Анхельм улыбается.

– Что ты улыбаешься! Весь план мне испортил! – пробурчала она.

– А нечего было передо мной в полотенце разгуливать, сама виновата, – хмыкнул он, игриво шлепнув ее ниже спины.

Рин побарабанила пальчиками по его груди.

– Проявил бы чудеса выдержки.

– Не ставь передо мной невыполнимые задачи, женщина. Так о чем ты хотела поговорить?

Рин вздохнула и неохотно объяснила:

– Хотела рассказать тебе о том, что было после того момента в тюрьме. Я решила, что лучше тебе это узнать от меня, чем от кого-то другого.

Анхельм прижал ее крепче.

– И ты потом ответишь на все мои вопросы?

– Только на те, что смогу, – она зажмурилась.

Рин рассказала. Так же, как и Фрису, во всех подробностях. С той только разницей, что теперь она не плакала – не хотелось. Келпи был прав: перетри истории кости – сгладишь острые углы. Все еще болезненно сжималось сердце, стоило закрыть глаза и представить минувшее, но уже не было той обжигающей волны горечи и тоски. Словно море эмоций отхлынуло, обнажив дно сухих фактов...

Анхельм слушал молча, не перебивал и не задавал вопросов. Когда она закончила рассказывать, он долго гладил ее по спине и ничего не говорил.

– Ну, скажи что-нибудь, – попросила она, лишь бы нарушить гнетущую ее тишину.

– Что тут скажешь? Мне многое стало понятно, но возникло еще больше вопросов. Ты знала моего дядю раньше? Я догадывался.

– Конечно знала. Я слышала о нем, исполняла его приказы, но никогда не видела. Его превосходительство до простых смертных не снисходил.

– В этом он весь. А кем ты работала?

– Ты же слышал... – она поморщилась. – Арман был главой особого отдела в департаменте, а я его заместителем. Зара была тогда информационным агентом под моим руководством.

– Как вышло, что они тебя нашли?

– Та девочка, Вега. Заключенная, которую я вытащила. Она добежала до Винетры, где уже были мои друзья. Ну а слухи летят быстрее любых птиц.

– Ты так слепо доверилась ей...

– Выбора не было. К тому же я не очень хорошо соображала в тот момент.

– Браслет... У тебя был браслет с волками.

– Его у меня отняли.

– А потом брошка с волком...

– Ее подарил мне Варданис, я же говорила.

– На браслете волк, на брошке... Это же свадебный подарок. Почему вдруг волк?

– Ты что, не знаешь? Разве тебе не говорили о моих способностях, и как я работала? – она недоуменно посмотрела на него и встретилась с таким же его взглядом. – Я умею говорить с волками. Я могу дать им записку, и они донесут ее туда, куда я скажу. Таким образом я могу доставить любое сообщение очень быстро на практически любое расстояние и быть уверена, что оно будет довольно надежно защищено. Конечно, это не касается тех случаев, когда сведения имеют особую секретность, как в случае с нашим письмом. Такие я должна относить сама. Волки очень пригождаются, когда нужно немедленно реагировать.

– Я слышал о таких способностях, но не думал, что ты тоже обладаешь ими...

– Арман и Зара тоже умеют общаться с волками. Поэтому наш отдел и назвали «Волки». В экстренных ситуациях мы понимаем друг друга с полуслова и полувзгляда. Мы были лучшим отделом быстрого реагирования в департаменте, известны на всю страну. Нам поручали самые сложные задачи: охрана высших чинов государства, расследование особо секретных дел. Не подумай, что я хвастаюсь, но я справлялась лучше всех из-за того, что я аирг. Мои способности были выше, чем у других. Но потом случилось вот это... В восемьдесят третьем мне дали задание сопровождать посла. И меня подставили. В общем, после этого я потеряла все, что у меня было когда-то. Тринадцать лет службы на благо отечества горнидам под хвост.

– А сейчас ты кто?

Рин тяжело вздохнула и отрапортовала ему:

– Имя: Ирэн Эмерси. Звание: полковник. Должность: агент отдела специального назначения департамента безопасности Соринтии «Тигры». Текущее задание: охрана одного из первых лиц государства. Гриф секретности – первый, наивысший. Анхельм, я это уже говорила.

– Я просто так, уточнить...

– Не надо было мне об этом всем заговаривать сейчас. Вот теперь я все испортила.

Она уткнулась лицом ему в грудь, глубоко вздохнула и поднялась. Нужно было причесать волосы, пока они не запутались. Она завернулась в плед и пересела в кресло у камина, взяла щетку и стала распутывать прядки. Анхельм встал с кровати, набросил халат и сел перед ней на пол.

– Рин... – он поймал и сжал ее ладошку в своих руках. – Ты расстроена?

– Да.

– Почему?

– Да если бы я знала! – она вскинула голову вверх. – Мне показалось, что легко смогу рассказать. Но, видимо, свою природу не переборешь, тяжело это вспоминать. Тяжело делиться. Сегодня Фрис заставил выговориться, и я прорыдала час, не меньше. В жизни никому не рассказывала, а у него получилось вытянуть это из меня. Наверное, только поэтому и смогла открыться тебе.

– Выходит, и здесь я должен благодарить этого бесстыжего хвастуна, – кисло пробормотал Анхельм.

Рин уставилась на него.

– Что за гонка первенства? Я и сама хотела рассказать, просто не знала как. Я не могу понять, ты что, ревнуешь меня к нему?

– Конечно, – серьезно ответил Анхельм и заправил прядь волос ей за ухо. – Мне невыносима сама мысль о том, что кто-то, кроме меня, видит, как ты плачешь, что с кем-то еще ты делишься сокровенным. Что кто-то катает тебя по лесу ночью. Ты моя. Я не хочу тебя ни с кем делить.

Рин была ошеломлена.

– Я не твоя... – слабо запротестовала она.

– Возражений не приму. С прошлой ночи ты целиком и полностью моя.

Небесно-синие глаза герцога потемнели, Рин было даже боязно на него смотреть.

– Анхельм, опомнись...

– Если ты думаешь, что что-то из того, что я увидел, испугало меня до такой степени, чтобы я разлюбил тебя, значит, ты плохо думаешь обо мне.

– Я убийца. Тебя не пугает это? – натянуто спросила Рин.

– Чего я должен был испугаться? Я знал, почему ты это делаешь.

– Анхельм, я...

– Я знаком с людьми, которые делают вещи похуже, и могу тебе сказать, что ты переоцениваешь свою темную сторону. Ты боролась за свою жизнь. Ты не шла резать кого попало. Ты любишь детей и животных, способна броситься помогать умирающему келпи, который может убить тебя одним ударом. Рин, ты хорошая. Я люблю тебя вот такую, какая ты есть. Мне не хочется и не нужно ничего в тебе менять.

Он улыбнулся ей.

– Отпусти свои мысли, и ты поймешь, что не сделала ничего, что заставило бы меня любить тебя меньше. Со всем твоим прошлым и настоящим я люблю тебя. А будущее мы создадим вместе.

«Ничего-то ты не понимаешь, Анхельм. Ни-че-го».

Рин молча смотрела в глаза наивного мальчишки, не смея высказать вслух то, что подумала. Происходящее казалось ей абсурдом, но сопротивляться этому она не могла. Или не хотела?

– Анхельм...

Он поднялся и потянул ее за руку.

– Завтра причешешься, – сказал он и прошептал в ее губы: – Иди сюда, ко мне.

И тугой узел желания завязывался в животе, кожа отзывалась сладкой дрожью в ответ на его дыхание, а из груди вырывались стоны. И руки беспорядочно метались от постели к коже, сжимали и гладили, а губы высыхали и не могли насытиться желанной сладостью. И звезды взрывались цветными брызгами перед глазами, а мир осыпался блестящими осколками. И жаркий выдох нужных, нежных слов задевал каждую струнку и ниточку души.