Его солнечный лучик - Астариет

Предупреждение к главе (❗):

◆ Сцена изнасилования;
◆ Откровенные сцены интимного характера.

Прошу, читайте с осторожностью...
___________________________________________

Синеслав лениво потянулся. Злая искорка вспыхнула в его янтарных глазах, заставляя золотистые крапинки в них сиять ярче. Смятая пижама из тончайшего хлопка неприятно липла к телу, но сейчас его это мало волновало. Волосы цвета спелой пшеницы с медными прядями разметались по подушке, словно солнечные лучи, запутавшиеся в густой траве. Вновь мысли о Гилберте не давали ему покоя.

Утро вступало в свои права, разгоняя остатки ночи нежными мазками розового и персикового на горизонте. Солнечный свет струился сквозь высокие окна спальни, украшенной тяжелыми бархатными портьерами, отбрасывая причудливые узоры на пол, выложенный полированной древесиной дуба. Синеслав невольно залюбовался игрой света, но мысли его были далеки от созерцания утренней красоты.

Он подошел к окну, распахнул его одним движением сильной руки и глубоко вдохнул свежий осенний воздух. В саду, раскинувшемся прямо под окнами, вовсю хозяйничал ветер, играя багряными и золотыми листьями кленов. Картина, достойная кисти художника, но и она не могла отогнать тоскливое чувство, сжимавшее сердце Синеслава стальными тисками. Он считал брак Гилберта продиктованной политической необходимостью, и она стала для него настоящим ударом. Он сжимает челюсти, чувствуя знакомый комок разочарования в груди.

«Почему это должно быть так сложно?»

- Выгодная сделка, - горько усмехнулся Синеслав. - Вот как теперь называют настоящие чувства.

Кронпринц не сомневался, что женитьба на дочери маркиза - это лишь попытка Гилберта дистанцироваться, уйти от внимания, которое Синеслав, не скрываясь, оказывал ему. Но сдаваться так просто Синеслав не собирался. Он слишком долго вынашивал свои чувства, лелеял их, словно хрупкий цветок, чтобы позволить им завянуть от холодного ветра чужого безразличия.

«Нет, мой милый Гилберт, - подумал Синеслав, и легкая, почти хищная улыбка тронула его губы. - Ты можешь прятаться за стенами своего дома, за спиной своей новоиспеченной жены, но я все равно найду способ пробраться к тебе».

Тень лукавой усмешки скользнула по губам Синеслава, когда он подумал о том, как жадно он и Асень, его младший брат, поглощены Гилбертом. С решительным блеском в глазах принц отвернулся от окна, которое служило границей между ним и внешним миром, полным соблазнов и запретных желаний. Королевский долг сковывал его невидимыми цепями, но Синеслав был полон решимости не жертвовать тем, чего страстно желал.

Прикоснувшись лбом к холодному стеклу, он тяжело вздохнул, позволяя воспоминаниям нахлынуть на него. Строгость воспитания, постоянное давление, необходимость быть лучше всех - всё это преследовало его с самого детства. Сквозь прозрачную преграду он видел отголоски беззаботных игр с Асенем в дворцовых садах, когда они ещё не подозревали о тайных желаниях, которые однажды станут преградой между ними. Тонкие пальцы скользили по холодному стеклу, как будто пытаясь стереть невидимую границу между долгом и страстью. Улыбка, горько-сладкая и полная скрытого значения, тронула уголки его губ. Как наивны они были тогда, играя в догонялки среди благоухающих роз и журчащих фонтанов. Кто бы мог подумать, что невинная красота Гилберта, подобно ядовитому цветку, опутает их сердца своими чарами, зародив желание делиться и обладать им одновременно.

Решительно отодвинув от себя воспоминания, Синеслав проследовал к письменному столу, на котором под лучами утреннего солнца поблескивала нетронутая белизна листа бумаги. Взяв в руки перо, он начал выводить слова с присущей ему элегантностью, каждое движение его руки дышало врождённой грацией.

Письмо было адресовано семье Калиман, а точнее - Гилберту и Астариет, и содержало приглашение на конную прогулку в королевский лес. Формальный тон не мог скрыть затаенного предвкушения, которое сквозило в каждой строчке. Не произнося ни слова о своих истинных намерениях, Синеслав давал понять, что отказ не принимается.

При мысли о том, что ему, возможно, придётся прибегнуть к давлению, чтобы обеспечить присутствие Гилберта, на его лице появилась хищная ухмылка. Раздражение, которое он испытывал от необходимости прибегать к подобным мерам, сменилось мелочным удовлетворением. Он уже представлял себе, как будет смаковать унижение Гилберта, как будет наблюдать за тем, как тот, скрепя зубами, подчинится его воле.

Неожиданный стук в дверь прервал его размышления. Служанка, не смея поднять глаз, проникла в покои, её голос звучал тихо и немного испуганно:

- Ваше Высочество, маршал Рейнфальц ожидает Вас в тренировочном зале.

Сердце Синеслава радостно забилось в предвкушении спарринга. Мышцы, казалось, сами собой напряглись, предвкушая бой. Он коротко кивнул служанке, давая понять, что услышал. Вернувшись к своему письму, принц добавил несколько финальных росчерков к посланию, скрепил его печатью и передал служанке, чтобы та отдала его гонцу.

Пока слуги помогали ему совершить утренний туалет, мысли Синеслава уже были заняты предстоящим поединком. Он с удовольствием предвкушал, как сталь его рапиры будет рассекать воздух, как он ловко отразит каждый выпад Рейнфальца, как продемонстрирует всё своё мастерство.

Переодевшись в форму для фехтования: легкую рубашку из тончайшего хлопка, черные бриджи и высокие сапоги из мягкой кожи, Синеслав неторопливо позавтракал и направился в тренировочный зал.

Едва переступив порог, он окунулся в знакомую атмосферу. Запах пота смешивался с металлическим запахом крови - неизменным атрибутом любого тренировочного зала. Воздух, казалось, вибрировал от напряжения и жажды схватки. Синеслав направился к фехтовальной площадке, его глаза встретились со стальным взглядом маршала Рейнфальца. На губах кронпринца мелькнула легкая, почти незаметная улыбка.

- Добрый день, маршал, - произнес он, подходя ближе.

Зэодор Рейнфальц - мужчина лет тридцати, почти двухметрового роста, с суровым обветренным круглым лицом, тонкими губами и могучим телосложением, - был воплощением силы и мощи, что защищал свой улей, как верный трутень. Его называли «Грозой Королевства» за несгибаемую волю, железную хватку и безжалостность к врагам короны.

- Утро доброе, Ваше Высочество, - отозвался маршал.

Его голос, низкий и гулкий, походил на скрежет металла. Рейнфальц отдал честь принцу, каждое его движение было отточенным и точным, как у хорошо отлаженного механизма.

Синеслав ответил на приветствие, не сводя глаз с маршала. Он с нескрываемым интересом изучал его, отмечая каждую деталь: волосы темно-каштанового оттенка со светлой прядью, прямые, слегка волнистые и уложены в стиль «андеркат»; широкие, словно высеченные из камня плечи; могучую грудь; стальные мышцы, бугрившиеся под простой рубашкой. В каждом движении Рейнфальца чувствовалась огромная, с трудом сдерживаемая сила, и это вызывало у Синеслава не страх, а какой-то детский восторг, смешанный с предвкушением схватки.

- Итак, начнем? - негромко спросил Синеслав, поднимая рапиру.

Маршал был из тех немногих, кто предпочитал действия пустым словам. Его ответом стала молниеносная, точно продуманная атака, обрушившаяся на кронпринца. Синеслав едва успел среагировать, его рефлексы, отточенные годами упорных тренировок, помогли уклониться от удара в последнее мгновение. Звон стали о сталь эхом разнесся по просторному тренировочному залу, нарушив утреннюю тишину.

Синеслав парировал выпад и плавно перешел в контратаку, его движения были стремительны, точны и смертоносны, словно танец хищной птицы. Маршалу нравилась эта опасная грация, это изящество хищника, хотя он и не показывал своих истинных чувств на своем загорелом обветренном лице. Глубоко в душе он питал к юному принцу запретные чувства, чувства, которые не мог себе позволить. И лишь здесь, на тренировочной площадке, под предлогом обучения, он мог любоваться грациозной силой Синеслава, наслаждаться каждым движением его тела.

Принц же, увлеченный поединком, не замечал скрытого обожания в глазах своего наставника. Он продолжал атаковать, его движения были резкими, обдуманными, каждое - результатом многочасовых тренировок. В какой-то момент их взгляды встретились, и Синеслав на долю секунды увидел в темно-карих глазах Зэодора нечто большее, чем простое одобрение, - быстрый проблеск восхищения, мгновенно скрытый за маской суровости.

Во время этого спарринга кронпринц замечает малейшие изменения в поведении маршала. Чувства, дремавшие в его душе, пробудились, словно от долгого сна. Его собственное сердце начинало биться чаще при одной мысли о том, что Зэодор, возможно, испытывает к нему что-то большее, чем просто дружеское расположение. Он начал замечать, как напрягаются мышцы на руках маршала, когда тот парирует его удары, как темнеют его глаза, когда их тела оказывались слишком близко во время схватки.

По темно-карим глазам Зэодора было невозможно ничего прочесть, но мужчина продолжал нападать, не давая молодому принцу передышки. Синеслав чувствовал, как адреналин бурлит в его жилах, он встречал каждую атаку с неукротимой решимостью, не сводя глаз с маршала. Их схватка все больше напоминала танец стали и пота - страстный, опасный, полный скрытого напряжения и невысказанных чувств.

Солнце пробивалось сквозь щели в потолке тренировочного зала, рисуя золотые полосы на отполированном до блеска полу. Воздух, пропитанный запахом железа и пота, трепетал от напряжения, струившегося между двумя фигурами, застывшими в поединке. Клинки скрестились, и маршал Зэодор, используя всю мощь своего тела, попытался сломить сопротивление принца Синеслава. Его взгляд, обычно холодный и сосредоточенный, сейчас горел странным огнем, а мысли метались в хаотичном танце. Он желал победы, но одновременно с этим жаждал чего-то большего - возможности хоть на миг оказаться ближе к принцу, почувствовать тепло его кожи.

Синеслав, чувствуя натиск Зэодора, с трудом сдерживал его атаки. Его пальцы, крепко сжимавшие рукоять клинка, побелели, на лбу выступили капельки пота. С каждым ударом, с каждым скрежетом стали о сталь, он ощущал близость маршала все сильнее. Их тела практически соприкасались, горячее дыхание опаляло кожу.

Зэодор не мог оторвать взгляда от лица Синеслава. Он видел, как напряжены его скулы, как вздымается грудь при каждом вдохе, как блестят от пота выбившиеся из прически пряди волос. Все это - детали, которые он раньше не замечал, - сейчас жгли его сознание, разжигая в груди пламя запретного желания.

Он видел, как по щеке Синеслава скатилась капля пота, как она медленно скользнула по шее и скрылась под воротом белоснежной рубашки. В этот момент Зэодору захотелось отбросить меч, провести рукой по этой влажной дорожке, коснуться губами нежной кожи... Он сжал челюсти, пытаясь обуздать свои чувства. Синеслав был для него всем - смыслом жизни, объектом поклонения, - но он был наследным принцем, недоступным, словно звезда на ночном небосклоне.

Кронпринц Синеслав ощущал на себе тяжелый, пронизывающий взгляд Рейнфальца. Его сердце пустилось вскачь, бешено колотясь о ребра, словно птица в клетке. По телу от затылка до кончиков пальцев пробежала дрожь, а щеки опалил предательский румянец. Он отчаянно пытался сосредоточиться на поединке, на отработанных до автоматизма движениях, но это становилось непосильной задачей под пристальным взглядом Зэодора. Синеслав чувствовал, что между ними что-то происходит, что-то необъяснимое и пугающее, но одновременно с этим сладостно-волнующее.

Внезапно, поддавшись неведомому импульсу, принц, сам не понимая, что делает, подался навстречу маршалу. Их лица оказались в опасной близости, дыхание смешалось. Зэодор, не в силах больше сдерживаться, приник губами ко лбу Синеслава. Поцелуй был легким, мимолетным, но он прожег обоих, словно удар молнии. Дыхание смешалось, горячее и рваное, обжигая кожу.

Краткое мимолетное прикосновение посылает электрический разряд по телу Синеслава. Он едва замечает, как Зэодор отстраняется, его разум кружится от этого прикосновения, от близости наставника, от запаха кожи и стали. Принц спотыкается при нанесении следующего удара, на мгновение теряя равновесие, его мысли поглощены воспоминаниями об этих мягких губах на его коже, о запахе мяты и табака, которым веяло от Зэодора.

Маршал ухмыляется в своих мыслях, наслаждаясь замешательством наследного принца. Он останавливается, замерев на месте с вытянутым клинком, ожидая, когда Синеслав придет в себя.

- Сосредоточьтесь, Высочество, - раздается насмешливый голос Зэодора, пробуждая Синеслава от оцепенения.

Принц встряхивает головой, пытаясь рассеять туман в голове, прогнать непрошеные мысли и желания. Он встречается взглядом с Зэодором, видит в его глазах веселье, смешанное с чем-то еще, не поддающимся названию, и чувствует, как его щеки заливает краска смущения и досады.

И все же, несмотря на раздражение от собственной слабости, от того, что позволил Рейнфальцу выбить себя из колеи, Синеслав не может отрицать, что его охватывает странный трепет от того, что он стал объектом внимания Зэодора.

***

Дымчатая туманная облачность уже давно прогнала утреннее солнце, и навязчивый свет влился в роскошную гостиную поместья Калиман. Служанка бесшумно вошла в комнату, неся на серебряном подносе стопку свежей корреспонденции. Среди аккуратно запечатанных конвертов выделялся один - с внушительной королевской печатью. Астариет, заметив знакомую эмблему ворона, отставила чашку с остывшим чаем на низенький столик и взяла письмо. Сев на диван рядом с мужем, она грациозно вскрыла конверт и погрузилась в чтение, пробегая своими круглыми изумрудами по размашистым строкам, написанным рукой кронпринца Синеслава.

Гилберт, не решаясь нарушить молчание, наблюдал за реакцией жены. Ее губы шевелились, беззвучно повторяя слова, а на лице отражалась гамма чувств - от сдержанного любопытства до легкой тени тревоги. Он ощутил, как нечто холодное сжало его сердце, - смесь ревности и непонятной, гнетущей печали. Не в силах больше выносить этот безмолвный спектакль, Гилберт отвернулся, делая вид, что рассматривает пейзаж за окном.

- Нас приглашают на конную прогулку, - раздался мелодичный голос Астариет, вырывая его из пучины невеселых мыслей. Она положила руку ему на плечо, и этот жест, призванный успокоить, отозвался в его душе новой волной горечи. - В королевский заповедник. Явка... обязательна.

Последнее слово прозвучало как приговор. Астариет нахмурилась, ее глаза цвета лета, обычно сиявшие весельем, потемнели. Она прекрасно знала, что задумал старший принц, - Синеслав обладал неприятным талантом добиваться своего, ловко манипулируя людьми и используя свой статус как инструмент давления.

Сердце Гилберта сжалось от её слов, его захлестнула волна тошнотворного страха. Он был наслышан о «покатушках» Синеслава - это были не безобидные развлечения на лоне природы, а жестокие игры, где аристократы тешили свое самолюбие, устраивая опасные скачки и рискуя не только своими жизнями, но и жизнями своих коней. Мысль о том, что его заставят участвовать в этой безумной затее, приводила в немой ужас.

Астариет, заметив смену настроения мужа, ободряюще сжала его плечо и посмотрела на него краем глаза.

- Давай собираться, - произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и уверенно. - Нам нужно надеть удобную форму. Ты будешь рядом со мной, - добавила она, прикусив язык, чтобы не выдать своего беспокойства. - Ничего не случится.

Гилберт кивнул, стараясь изобразить на лице подобие улыбки, но его лазурные глаза выдавали тот ужас, который он испытывал. Он поспешил в покои, чтобы переодеться в форму для верховой езды, его руки дрожали, когда он застегивал пуговицы, а плотная ткань, казалось, не давала никакой защиты и лишь усиливала ощущение ловушки, в которую он попал.

Астариет тем временем облачилась в элегантный костюм амазонки: темно-зеленый, идеально сидящий по фигуре жакет, подчеркивающий ее тонкую талию, длинную юбку цвета спелой пшеницы и высокие сапоги из мягкой кожи. Собрав свои густые, струящиеся волнами, тепло-рыжие, с легким каштановым оттенком волосы в аккуратный пучок, она подошла к напольному зеркалу и на мгновение замерла, словно пытаясь собраться с духом.

Спустя некоторое время Астариет и Гилберт, сидя верхом на своих верных скакунах, подъехали к королевскому лесу. Воздух был напоен ароматами сосновой хвои и влажной земли, но эта идиллия казалась Гилберту обманчивой. У проселочной дороги, ведущей в чащу леса, их уже ожидали принцы Синеслав и Асень, а также принцесса из соседнего государства - юная красавица Луцие, чьи золотисто-соловые волосы и глаза, похожие на светлые озера, притягивали взгляды всех присутствующих. В компании также был Зэодор Рейнфальц - королевский маршал Вестдебурга, известный своей строгой дисциплиной и преданностью короне.

Встреча носила подчеркнуто светский характер: приветствия, обмен любезностями, но за этой напускной беззаботностью Гилберт Калиман ощущал напряжение, витавшее в воздухе, словно грозовая туча, предвещающая скорую бурю. Он инстинктивно чувствовал, что эта прогулка не будет простой и безмятежной.

- А, добро пожаловать в королевский лес! Надеюсь, поездка сюда была приятной? Вы оба выглядите хорошо отдохнувшими, - последнее произнесенное им слово было с издевкой, и Асень бросил мимолетный взгляд на Астариет, прежде чем его взор задержался на Гилберте, и на устах младшего принца заиграла легкая ухмылка. Было видно, что он рад видеть гостей, хотя его интерес к Гилберту был особенно заметен.

Синеслав стоял неподалеку и кивнул в знак приветствия вновь прибывшим. Он старался сохранять бесстрастное выражение лица, но не мог не заметить, как взгляд Зэодора скользит по нему, изучая каждый его жест. Это внимание вызывало у Синеслава странную смесь беспокойства и возбуждения. Однако его мысли были сосредоточены на Гилберте, которого он давно жаждал увидеть. У него были на него свои планы, и наследный принц надеялся, что этот день принесет ему возможность их осуществить.

Сердце Гилберта бешено колотилось, когда он спешивался с лошади. Он старался не поднимать глаз, чувствуя, как его желудок сжимается от беспокойства. Взгляд Синеслава и присутствие других гостей вызывали у него тревогу, и он сжал поводья с дрожью в руках.

Синеслав замечает этот жест, страх в глазах Гилберта и чувствует острую боль в груди. Он боролся с желанием подбежать к сыну герцога и заключить его в объятия, но понимал, что это было бы неуместно в данный момент.

В напряженной тишине, повисшей над лесной дорогой, взгляд Асеня, острый и с прищуром, как лезвие кинжала, остановился на Гилберте. Тонкая усмешка тронула губы принца, заметившего невольно вырвавшуюся тревогу в глазах юноши. Он прекрасно понимал, что сеет зерна беспокойства, и это доставляло ему извращенное удовольствие. Намеренно, медленно, подчеркивая каждый шаг, Асень подошел ближе. Хруст гравия под его начищенными до блеска сапогами разносился в тишине, словно удары молота по наковальне, отбивая ритм нарастающего напряжения. Асень остановился в шаге от Гилберта, и тот невольно отступил назад, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Младший принц внушал страх, одним своим присутствием побуждая сына герцога вспомнить все неприятные события.

- Гилберт~, - произнес Асень, протягивая руку для приветствия. Его голос был мягок, как бархат, но под этой обманчивой мягкостью скрывалась сталь.

У Гилберта не было выбора, кроме как ответить на рукопожатие. Прикосновение Асеня было ледяным, словно он пожимал руку не человеку, а своей Смерти. В его цепких пальцах чувствовалась скрытая сила, готовая в любой момент сомкнуться в стальной капкан. Этот жест, несомненно, не был простым проявлением вежливости.

- Ваше Высочество, - выдавил из себя Гилберт, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.

Легкая улыбка тронула губы Асеня.

- Не стоит так официально, Гилберт, - пропел он, - ведь мы очень близки, не так ли?

Эти слова, произнесенные с такой издевкой, заставили Гилберта сжаться. Он знал, к чему клонит Асень, и от этого знания у него кровь стыла в жилах. Младший наследник престола славился своей хитростью, умением манипулировать людьми, словно марионетками в театре, дергая за невидимые нити их эмоций. И Гилберт, ощущая на себе этот цепкий взгляд, прекрасно понимал, что стал пешкой в его игре. Как оказалось, Асень был настроен решительно, когда говорил о том, что намеревался уготовить для Астариет.

Тем временем Астариет наблюдала за ними, сидя верхом на своей гнедой кобыле. Ее лицо, обрамленное копной огненно-рыжих волос, было непроницаемым, но глаза, сверкающие изумрудным огнем, выдавали бурю эмоций, бушевавшую в ее душе. Астариет презирала Асеня всем своим существом. Для нее он был олицетворением всего, что она так ненавидела в этом мире: лжи, предательства, жажды власти. И теперь этот человек, этот... змей, осмеливался претендовать на ее дом, на ее жизнь, на ее мужа. Она видела, как напряжен Гилберт, как страх сковывает его движения. Астариет прекрасно понимала, какое чудовищное давление оказывает на него сейчас Асень. Ведь этот монстр не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели.

Напряжение достигло своего пика, когда Асень, не отводя от Гилберта тяжелого, оценивающего взгляда, внезапно направился к Астариет. Легким движением он перехватил поводья ее лошади, вынуждая девушку остановиться. Притворная учтивость, сквозившая в его голосе, не могла скрыть хищнической грации, с которой он двигался.

- Позвольте мне помочь Вам, моя дорогая, - произнес Асень, и эти слова, обманчиво ласковые, прозвучали как вызов, брошенный Гилберту.

Астариет едва сдержала презрительный смешок. Она видела насквозь эту маску обходительности, за которой скрывалась хищная ухмылка. Взгляд ее зеленых, как осадок ила, глаз, метнул молнию в сторону Асеня. Ей хотелось высказать этому лису не самые хорошие слова; все, что она думает о нем, о его коварных планах, о его притворной учтивости, за которой скрывалась хищная натура, но она сдержалась, решив войти в эту игру приличий и выйти победителем. Она помедлила мгновение, наслаждаясь замешательством Асеня, который не ожидал от нее сопротивления. Затем, не говоря ни слова, она подала ему руку и грациозно спустилась с лошади. Движения ее были грациозными и плавными, словно у лесной лани, ступившей на землю. Ее прикосновение было легким, почти невесомым, но Асень ощутил исходящий от нее жар, словно от раскаленного добела металла. Он на мгновение задержал ее руку в своей, и Астариет показалось, что он пытается проникнуть в ее мысли, прощупать ее защиту. Асень, воспользовавшись моментом, чтобы продемонстрировать свое превосходство, продолжал вести себя как истинный джентльмен. Астариет встретилась взглядом с Гилбертом. В ее глазах он увидел отчаяние и мольбу, смешанную с непоколебимой решимостью. Она не была беззащитной жертвой, готовой покориться судьбе. Астариет будет бороться, и Гилберт знал, что должен стоять рядом с ней, несмотря на страх, сковывающий его сердце.

Гилберт, разрываясь между любовью к жене и страхом перед могуществом Асеня и его старшего брата, кронпринца Синеслава, ощущал себя пойманным в их ловушку. Он нервно сглотнул, чувствуя, как комок тревоги застревает в горле. Его взгляд метался между Асенем, чье лицо лучилось холодным триумфом, и Астариет, которая, казалось, излучала сдержанную ярость. Гилберт облизнул пересохшие уста, пытаясь подавить тревогу, грозившую поглотить его. Он достаточно хорошо знал свою супругу, чтобы чувствовать ее закипающий гнев, и беспокоился за ее безопасность в манипулятивной игре Асеня и Синеслава.

Ситуация накалялась, и каждый из присутствующих чувствовал напряжение в воздухе. Лес вокруг них будто затаил дыхание, став безмолвным свидетелем разворачивающейся драмы. Деревья, молчаливые стражи, тянули к небу свои узловатые ветви, словно пытаясь уловить обрывки разговора, шерох одежды, биение сердец. Легкий ветерок шелестел пожухлой листвой, создавая иллюзию шепота и неся с собой запах сырой земли и приближающейся грозы. Предчувствие беды висело в воздухе, густым, удушливым туманом.

Луцие наблюдала за происходящим с растущим раздражением. Её терпение истощалось с каждой секундой, пока она видела, как Асень уделяет внимание другим, но не ей. Принцесса была готова вмешаться, сделав решительный шаг вперед, но неожиданно её остановил тихий, но властный голос маршала Зэодора.

- Прошу Вас, Ваше Высочество, подождите, - прошептал Зэодор, преграждая путь Луцие своей крепкой рукой. Его глаза, полные мудрости и опыта, казалось, видели больше, чем остальные присутствующие.

Луцие, хоть и с трудом, но сдержала свой порыв. Она решила довериться интуиции маршала, зная, что его чутье редко подводило. Годы службы при дворе и участие в многочисленных военных походах сделали Зэодора непревзойденным стратегом и проницательным наблюдателем.

Тем временем Гилберт, наконец, нашел в себе силы вмешаться и сделал шаг вперед. Его голос слегка дрожал от волнения и, возможно, от ревности, но он старался говорить как можно увереннее:

- Благодарю Вас, принц Асень, за Вашу любезность, - произнес он, пытаясь скрыть свои истинные чувства за маской вежливости. - Однако я уверен, что моя супруга прекрасно справилась бы и без Вашей помощи.

Асень, услышав эти слова, лишь усмехнулся. Его изумрудные глаза сверкнули хитрым блеском, словно он наслаждался создавшейся ситуацией:

- Конечно, мой дорогой Гилберт, - ответил он с легкой иронией в голосе. - Но разве не приятно иногда принять помощь?

Луцие, все еще сдерживаемая Зэодором, внимательно следила за каждым движением и словом Асеня. Она прекрасно знала его репутацию искусного манипулятора и соблазнителя. Принцесса не могла не восхищаться его умением играть на чувствах окружающих, но в то же время это вызывало в ней смесь ревности и раздражения.

Щеки Астариет слегка покраснели, выдавая волнение и, возможно, тайное удовольствие от оказанного ей внимания.

- Благодарю Вас обоих, - сказала виновница словесной перепалки, стараясь сгладить напряженную обстановку. - Мне очень приятно внимание благородных господ к моей персоне.

Зэодор, продолжая удерживать принцессу, внимательно наблюдал за реакцией окружающих. Его опытный взгляд замечал малейшие детали: напряжение в позе Гилберта, едва заметную ухмылку на лице Асеня, взволнованность Астариет. Маршал понимал, что ситуация может в любой момент выйти из-под контроля, и был готов вмешаться, если это потребуется.

Асень, казалось, наслаждался созданным им напряжением. Он сделал шаг ближе к жене Гилберта, словно бросая вызов ее мужу.

- Моя дорогая, - обратился он к леди, игнорируя возмущенный взгляд Гилберта, - позвольте мне еще раз выразить свое восхищение Вашей грацией и красотой. Такая девушка, как Вы, заслуживает быть в центре внимания.

Эти слова были как искра, брошенная в бочку с порохом. Гилберт, не выдержав, сделал резкое движение вперед, но Астариет намного раньше выдернула свою руку и, бросив на Асеня полный ненависти взгляд, прошествовала мимо него, словно королева, случайно забредшая в логово разбойников. Гилберт поспешил за ней, чувствуя себя пешкой в чужой игре, которую он не понимал и не мог контролировать.

В этот момент все трое поняли, что игра только началась, и каждый из них был готов бороться за свои интересы до конца.

Луцие ощущала это гнетущее напряжение и решила вмешаться, чтобы разрядить обстановку. Она подошла к Астариет и начала разговор о последних новостях из своего королевства, рассказывая о предстоящих балах и светских мероприятиях. Астариет с благодарностью приняла этот отвлекающий манёвр, пытаясь расслабиться и насладиться моментом.

В воздухе витал аромат влажной земли и сухих трав, создавая атмосферу уюта и спокойствия. Но для участников этой прогулки спокойствие было лишь иллюзией. Каждый из них скрывал свои истинные чувства и намерения за маской вежливости и учтивости.

Зэодор Рейнфальц стоял несколько в стороне, наблюдая за происходящим с холодным расчетом. Он был человеком, привыкшим к политическим играм, и всё же чувствовал себя неуютно. Мужчина знал, что в этом лесу происходят не только прогулки и пикники, но и плетутся сложные интриги, решаются чьи-то судьбы. Он внимательно наблюдал за каждым движением, каждым взглядом, стараясь понять, что же на самом деле происходит между этой аристократией. Как королевский маршал, он был обязан следить за безопасностью всех присутствующих, и его интуиция подсказывала ему, что этот день может принести неожиданные повороты событий.

Тем временем Асень продолжал наблюдать за супругами Калиман с легкой улыбкой на губах. Он знал, что эта встреча была лишь прелюдией к более серьезным событиям, которые должны были произойти в ближайшее время. В его голове уже складывался план, и он был уверен, что сможет использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу.

Синеслав и Асень были заядлыми любителями игр и решили провести жеребьевку с использованием драгоценных камней. Асень взял на себя роль организатора и объяснил правила:

- Тот, кто вынет из мешочка камень, совпадающий с камнем другого участника, будет в паре с ним.

Однако Асень был известен своей склонностью к мухлеже и, как и желал Синеслав, Гилберт оказался в паре с ним, Асень с Астариет, а Луцие с маршалом.

Когда Гилберт вынул жребий, его рука задрожала, а сердце сжалось от волнения. Он узнал солнечный камень, который сам когда-то тщательно раскрашивал июньским вечером в королевском зале для приемов. Отполированные золотые оттенки камня насмешливо мерцали, связывая его с опасным и загадочным человеком, стоящим перед ним, - кронпринцем Синеславом.

Синеслав не мог сдержать озорного блеска в глазах, когда наблюдал, как Гилберт достает подходящий камень. Он взял руку Асеня в свою и крепко сжал ее, слегка кивая, благодарный за вмешательство младшего брата.

Несмотря на свое разочарование, Асень с достоинством принял такой исход и подыграл ему. Он подошел к Астариет и предложил ей руку.

- Леди Астариет, не прогуляться ли нам и не насладиться ли красотой этого леса? - его голос был сладок, но в глазах читалось легкое раздражение.

Астариет была уверена, что все было подстроено, предчувствовала, что в этом и состоял их план - чтобы один из братьев остался с Гилбертом наедине.

Глаза Гилберта расширились от ужаса, когда до него дошел смысл этой, казалось бы, безобидной игры. Он взглянул на Астариет, свою другиню и защитницу, которая теперь была вынуждена составить пару с Асенем в этой королевской забаве, человеком, которого он боялся больше всего. Тяжесть событий этого вечера обрушилась на него, заставляя задыхаться и дрожать.

Астариет обхватила локоть Гилберта и, извинившись перед их высочествами, позволила себе отойти с мужем в сторонку. Она наклонилась к его уху и незаметно пихнула ему мешочек соли.

- Если Синеслав будет приставать... - шептала она, - брось ему соль в глаза, - ее слова были полны решимости и уверенности, что немного успокоило Гилберта.

Сердце его наполнилось благодарностью к Астариет, ее план по его защите был ясен. Он кивнул, крепко сжимая в руке мешочек с солью, и в нем затеплилась маленькая искорка надежды на то, что у него будет шанс вырваться из рук Синеслава.

Заговорщицкий обмен взглядами между Синеславом и Асенем не укрылся от внимательных глаз принцессы Луцие и маршала. Оба понимали, что жеребьевка, призванная быть случайной, на самом деле была хитро срежиссированным фарсом. Синеслав едва сдерживал торжество - Гилберт снова попался в его сети, словно наивная муха в паутину. Он предвкушал возможность изолировать Гилберта, манипулировать им, настраивая против Астариет и сея семена раздора.

Маршал, будучи опытным стратегом и наблюдателем человеческой природы, сразу заподозрил неладное. Его чутье подсказывало, что за кажущейся невинностью этой прогулки скрывается хитроумный план. Однако его удел на сегодня - охранять гостью королевства, принцессу Луцие, а значит, возможности пристально следить за происходящим и вмешаться в нужный момент у него не будет. Впрочем, кого он пытался обмануть? Его интерес был прикован исключительно к Синеславу, чьи интриги и амбиции были хорошо известны при дворе.

Принцесса Луцие, несмотря на свою внешнюю хрупкость, обладала острым умом и проницательностью. Она чувствовала себя пешкой в чужих увеселениях, и это вызывало в ней раздражение.

Вскоре все определились с маршрутом: Астариет и Асень направились направо, а Гилберт и Синеслав поскакали прямо вперед.

С досадой взглянув на удаляющиеся фигуры Асеня и Астариет, наследная принцесса села на свою белоснежную лошадь, словно сотканную из лунного света, и последовала за маршалом вглубь леса, подальше от фальшивых улыбок и скрытых угроз.

Асень, не скрывая удовольствия от разворачивающихся событий, наблюдал за вспыхнувшими гневом очами Луцие. Его план удавался, и он наслаждался каждым мгновением. Ухмылка тронула его уста, когда тот заметил, как Синеслав и Гилберт ушли далеко вперед, оставив его наедине с Астариет.

Начав совместную прогулку по лесу, Асень старался поддерживать разговор, но Астариет была насторожена и не доверяла ему. По словам мужа, Асень - мастер интриг. Она чувствовала скрытую угрозу в каждом его слове, в каждом жесте.

- Похоже, Ваш благоверный нашел себе спутника на сегодня, - произнес Асень, наклонившись к ней с издевательской улыбкой. Его слова, наполненные ядом и сарказмом, были подобны удару хлыста.

Эти слова задели Астариет, она почувствовала скрытый смысл и насторожилась, готовая в любой момент вмешаться, чтобы защитить Гилберта.

Асень, заметив ее реакцию, наклонился еще ближе, его голос стал тише, но от этого не менее угрожающим:

- Леди Астариет, не волнуйтесь за Гилберта. Я уверен, что он сможет постоять за себя.

Астариет натянула поводья своей гнедой лошади, решив не торопиться с выводами, хотя они казались очевидными: ее намеренно задерживали, у принцев явно был какой-то план. Она ответила холодно:

- Ему не нужна Ваша уверенность в нем.

Асень приподнял бровь, услышав ее ответ, и его ухмылка стала еще шире в тот момент, когда его черный жеребец начал поддразнивающе фыркать.

- А, понятно. Вы беспокоитесь за него, - он мельком посмотрел в сторону, замечая вдали Синеслава и Гилберта. Асень тихо усмехнулся, не отрывая взгляда от дочери маркиза, с которой он теперь смотрелся лицом к лицу. - Ах, но, возможно, ему не помешало бы получить немного поддержки от кого-то, кроме его преданной жены.

Асень подъезжает на чёрном скакуне еще ближе, их плечи почти соприкасались. Его голос стал еще более проникновенным:

- Или... - он сделал многозначительную паузу, - ему понадобится Ваша помощь?

Его слова повисли в воздухе, оставляя после себя горький привкус тревоги и неуверенности. Астариет, раздираемая противоречивыми чувствами, не знала, чему верить. С одной стороны, она доверяла Гилберту, но, зная о его слабостях, была не уверена, сможет ли тот перешагнуть черту повиновения. С другой - коварство Асеня не знало границ, и она не могла не опасаться за мужа.

В этот момент Астариет поклялась себе, что будет бдительна. Она не позволит никому, и уж тем более Синеславу и Асеню, навредить Гилберту. Ее любовь к мужу была сильнее страха и сомнений, и она была готова на все, чтобы защитить его.

Маршал, сопровождавший принцессу Луцие, внимательно осматривал местность. Он знал, что сейчас его долг - защищать принцессу Баравении и быть готовым к любым неожиданностям. Луцие, несмотря на свое раздражение, понимала, что должна держать себя в руках и не показывать своих истинных эмоций.

В это время Асень продолжал свои попытки сблизиться с Астариет, надеясь, что его слова и действия произведут на нее впечатление. Он был уверен в своей привлекательности и считал, что сможет добиться желаемого. Однако Астариет была не из тех, кто поддается на такие уловки. Она оставалась хладнокровной и сдержанной, готовая в любой момент дать отпор.

Сердце Гилберта напоминало перепуганную птицу, забившуюся в тесную клетку. Каждый удар отдавался болезненным эхом в его висках, пока они мчались прочь от компании. Взгляд его невольно метался между дорогой, пролегающей сквозь густые заросли леса, и спиной Синеслава, скакавшего впереди. Он старался сохранить нейтральное выражение лица, но в его глазах все-таки читался страх. Юноша нервно сжал пальцами холщовый мешочек, спрятанный в потайном кармане зеленого сюртука. Соль, грубая и шершавая, казалась единственным барьером между ним и неведомым.

Сердце Синеслава учащенно билось при мысли о том, что Гилберт на оставшийся вечер будет в его полном распоряжении. Эта поездка в лес была долгожданной возможностью остаться наедине с юношей, который так давно занимал его мысли. Пока они вдвоем скакали галопом по лесной тропе, Синеслав не мог отделаться от фантазий, в которых представлял всевозможные сценарии их уединения. Его воображение рисовало картины, где Гилберт полностью отдавался на его милость, и эти мысли будоражили кровь.

Синеслав украдкой бросал взгляды на своего спутника, любуясь его стройной фигурой в седле и растрепанными от ветра золотыми волосами. Он мечтал вновь прикоснуться к этим мягким локонам, провести рукой по щеке юноши. Но пока приходилось довольствоваться лишь фантазиями и тайными взглядами.

По мере того как они углублялись в чащу леса, в голове Гилберта проносились самые мрачные сценарии развития событий. Он почти физически ощущал, как в его сознании эхом отдается предостережение Астариет: «Если Синеслав будет приставать, брось ему соль в глаза». Эти слова, произнесённые ей с нескрываемым беспокойством, звенели в его голове, как набатный колокол, не давая окончательно поддаться панике, и стали для него своеобразной мантрой, помогающей сохранять хоть какое-то самообладание в присутствии старшего товарища.

Гилберт прекрасно осознавал непредсказуемый характер Синеслава, и именно это пугало его больше всего. Он не знал, чего ожидать от этой поездки и к чему она может привести. Тревожные мысли заставляли его нервничать и то и дело оглядываться через плечо, проверяя, не слишком ли близко подъехал к нему спутник.

Синеслав тем временем направил своего арабского скакуна ближе к пегой лошади Гилберта. Копыта его коня едва слышно ступали по мягкой лесной подстилке, усыпанной засохшей прогнившей листвой. Он не сводил глаз с юноши, любуясь его грациозными движениями в седле. Синеслав чувствовал, как растет его влечение, и с трудом сдерживал порыв протянуть руку и коснуться Гилберта.

Гилберт нервно теребил поводья, пытаясь отвлечься от тревожных мыслей. Он вспоминал наставления Астариет о том, как вести себя в подобных ситуациях. Мысленно он повторял заученные фразы и движения, которые могли бы помочь ему отбиться в случае чего. Но в глубине души он понимал, что если Синеслав действительно решит что-то предпринять, у него будет мало шансов сопротивляться.

Синеслав же наслаждался каждым мгновением этой поездки. Он упивался близостью Гилберта, возможностью наблюдать за ним, вдыхать его запах. В его голове роились планы, как бы незаметно подобраться еще ближе, как завести непринужденный разговор, который мог бы перерасти во что-то большее. Он мечтал о том моменте, когда они сделают привал и у него появится шанс остаться с Гилбертом наедине без лошадей между ними.

Лесная тропа постепенно сужалась, вынуждая всадников ехать почти вплотную друг к другу. Синеслав ощущал, как учащается его пульс от этой вынужденной близости. Он мог различить тонкий аромат волос Гилберта, видеть, как напряжены его плечи. Ему хотелось протянуть руку и успокаивающе погладить юношу по спине, но он сдерживался, понимая, что такой жест может лишь усилить страхи его спутника.

Гилберт тем временем лихорадочно соображал, как бы ему выбраться из этой ситуации. Он жалел, что согласился на эту прогулку, и мысленно ругал себя за наивность. Теперь, оказавшись в глуши леса наедине с Синеславом, он чувствовал себя загнанным в ловушку. Каждый шорох, каждый внезапный звук заставлял его вздрагивать.

Синеслав же, напротив, наслаждался ситуацией. Он чувствовал, как по его венам разливается пьянящее чувство власти. Гилберт, такой наивный, полный нерастраченной страсти, был для него желанной добычей. Его воображение рисовало яркие картины, в которых он, Синеслав, был искусителем и победителем. Он видел перед собой нежную кожу Гилберта, раскрасневшиеся от смущения щёки, слышал сбившееся дыхание и мольбы о пощаде, которые вскоре должны были смениться стонами наслаждения.

Он нарочито медленно правил своим арабским скакуном, наслаждаясь тем, как напряжена поза Гилберта, как часто тот оглядывается через плечо. Улыбка тронула его губы - хищная, многообещающая и оттого ещё более пугающая. Синеслав осторожно протянул руку, чтобы взять поводья его лошади. Гилберт невольно вздрогнул, когда тот протянул к нему руку, и это внезапное движение выдало охватившее его опасение. Тем не менее он попытался расслабиться, когда Синеслав взял поводья, прерывисто вздохнул и позволил увести себя дальше в лес.

Синеслав не мог не испытывать некоторого разочарования от реакции сына герцога. Он крепче сжал поводья, останавливая обеих лошадей. Выражение его лица остается нежным, но почти серьезным. Он посмотрел на Гилберта, будто пытаясь прочитать его мысли.

- Тебе не нужно бояться меня, Гилберт, - проговорил Синеслав, и каждое слово, словно капля тягучего меда, было призвано усыпить бдительность юноши, заманить его в ловушку сладких речей. Бархатный голос, глубокий и обволакивающий, не оставлял Гилберту возможности усомниться, сопротивляться, противоречить.

Слова Синеслава ударили по Гилберту, словно плеть, заставив его вздрогнуть и инстинктивно отшатнуться. Зрачки расширились, по телу пробежала дрожь, а во рту пересохло. Он не знал, что ответить. Ложь была бы слишком очевидной, но и правда грозила обернуться против него. Напряжение сковало его движения, мысли лихорадочно метались в поисках выхода, словно загнанные звери.

Спустя мгновение, показавшееся вечностью, Гилберт поднял на Синеслава полный смятения взгляд. Сердце бешено колотилось в груди, отбивая тревожный ритм, который, казалось, был слышен даже в тишине леса. Глубоко вздохнув, словно пытаясь вдохнуть хоть немного потерянного самообладания, он прошептал:

- Я... я не боюсь. Я просто не знаю, чего ожидать, Ваше Высочество.

На губах Синеслава расцвела понимающая улыбка. Не отрывая пристального взгляда от юноши, он медленно поднял руку и кончиками пальцев провел по подбородку Гилберта, приподнимая его лицо, заставляя встретиться взглядом. В глазах Синеслава плясали озорные искорки, выдавая его истинные намерения.

- Ты уверен, мой дорогой Гилберт? - вкрадчиво протянул он, наслаждаясь произведенным эффектом.

Прикосновение обожгло кожу, словно раскаленное железо. Лорда бросило в дрожь, сердце забилось еще сильнее и громче. Он избегал взгляда молодого мужчины, вместо этого сосредотачиваясь на ближайшем раскидистом дубе, ветви которого мягко покачивались на ветру.

- Д-да, - выдавил он из себя, еле шевеля пересохшими губами.

Улыбка Синеслава стала шире, обнажив ряд белоснежных зубов. Он наклонился ближе к Гилберту, его горячее дыхание опалило ухо юноши, заставив того вздрогнуть.

- Тогда давай продолжим нашу прогулку, хорошо, Гилберт? - прошептал кронпринц, и от его низкого голоса по спине Гилберта пробежали мурашки.

Юноша с трудом сглотнул, чувствуя, как воздух покидал его легкие. Он медленно кивнул, не сводя глаз с дерева и не решаясь встретиться взглядом с принцем.

- Д-да...

В глазах Синеслава блеснул огонек удовлетворения, когда он отстранился, его рука все еще покоилась на подбородке Гилберта. Он на мгновение изучил красавца, прежде чем направить коня вперед.

- Тогда поехали, Гилберт, - произнес он, и его голос был полон соблазна.

Они углубились в лес и вскоре спешились. Ноги Гилберта подкосились, и он прислонился к лошади, не доверяя своему равновесию. Он не поднимал очей, боясь того, что мог бы увидеть в янтарных глазах Синеслава, если бы встретился с ним взглядом.

- К-куда мы направляемся? - спросил он, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Синеслав повернулся к Гилберту, и в его глазах появился опасный проблеск.

- Мы углубляемся в лес, - произнес кронпринц, его голос был тихим, но уверенным, словно он владел не только этим лесом, но и всеми мыслями Гилберта. - Будем только мы вдвоем. Пойдем, не бойся, Гилберт. Я не укушу... если ты этого не захочешь.

Слова, сказанные без тени юмора, прозвучали для Гилберта как зловещее обещание. Он, как околдованный, сделал неуверенный шаг вперед, затем еще один, не отрывая взгляда от земли. Лес, словно живой организм, сомкнулся вокруг них, отбрасывая длинные зловещие тени на стволы деревьев, покрытые мхом и лишайником. Листья шелестели, словно шептались между собой, а воздух, пропитанный запахом сырой земли и прелых листьев, был густым и тягучим.

- Я...

Синеслав протянул руку, его пальцы, тонкие и сильные, заключили запястье Гилберта в хватку, одновременно нежную и властную.

- Посмотри на меня, Гилберт, - сказал Синеслав, потянув юношу к небольшой поляне, скрытой от глаз случайных прохожих. Их тела почти соприкоснулись, и Гилберт ощутил тепло, исходящее от кронпринца, и запах его одеколона, смешанный с ароматом леса.

Гилберт, застывший от страха и очарования, поднял взгляд. Сердце молодого лорда колотилось в груди, как пойманная в клетку птица. Он чувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу, и ему показалось, что его щеки вспыхнули огнем. Взгляд Синеслава, напряженный и непреклонный, впился в него, словно ледяные иглы. В нем Гилберт улавливал смесь холодной жестокости и неприкрытого желания. От этого напряжения в глазах Синеслава у Гилберта скрутило живот. Но он не мог отвести взгляд.

Ухмылка Синеслава стала шире, в его глазах появился озорной блеск. Он наклонился ближе к Гилберту, их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга.

- Хороший мальчик, - тихо пробормотал он, его горячее дыхание коснулось губ Гилберта. - Помнишь, как мы с Асенем проезжали в карете через усыпанное пшеницей поле? Я помню тот пасмурный день, как сейчас. Ты стоял в поле, нанося мазки на мольберт, увлеченно созерцая полевые цветы, и не волновался о возможности начала дождя.

В словах Синеслава слышалась ностальгия, которая казалась Гилберту неискренней, словно это была лишь маска, скрывающая под собой его истинные намерения.

Гилберт, застигнутый врасплох, метался в неведении, судорожно ощупывая карман. Его пальцы наткнулись на мешочек с солью, подаренный Астариет как защита от злых духов. На мгновение он заколебался, не зная, стоит ли сейчас им воспользоваться. Но взгляд Синеслава, полный обещаний и угроз, парализовал его. Гилберт был пленником этой дикой, необузданной страсти, которая исходила от Синеслава. Он был захвачен в плен, не зная, какая участь его ожидает.

Синеслав, словно хищник, который долго наблюдал за своей жертвой, выжидал момент. Гилберт был его добычей, беспомощный перед силой страсти, которая исходила от него. Синеслав, не теряя ни секунды, развернул Гилберта с неожиданной грубостью и прижал его к стволу дуба, заставив юношу ощутить грубую шершавую кору под грудью. Руки кронпринца, словно змеи, обвились вокруг тела Гилберта, скользя по его напряженным мышцам. Их прикосновения вызывали мурашки, но не приятные, а скорее ужасающие. Гилберт, застывший от неожиданности, чувствовал, как сердце бешено колотится в груди, отбивая тревожный ритм. Его разум, взволнованный и сбитый с толку, не мог найти себе места. Он не мог поверить, что снова оказался в подобной ситуации, но на этот раз она казалась более опасной. Он с трудом сглотнул, пытаясь обрести дар речи.

В голове у Гилберта вспыхнули образы его жены Астариет и младшего принца Асеня. Он всегда верил, что она была его опорой, его надежным убежищем, но что, если она тоже нуждалась в спасении? При мысли о том, что Асень может причинить ей такую же боль, его сердце пронзило ледяным клинком. Гилберт, с ужасом осознав свою беспомощность, отчаянно нуждался в том, чтобы вернуться к своей семье, к Астариет, где он был не жертвой, а равным.

Но реальность была сурова. Синеслав, игнорируя его отчаяние, склонился к Гилберту, шепча на ухо слова, смущающие и пугающие одновременно:

- Испугался, Гилберт? - его голос, хриплый и властный, заставил сына герцога трепетать. Он чувствовал, как зубы принца царапают его мочку уха, оставляя после себя жгучую боль. - Не бойся, Гилберт. Со мной ты в безопасности... пока что, - прошептал Синеслав, и его руки, словно хищные лапы, скользнули под рубашку Гилберта.

Гилберт стоял, прижатый к грубому стволу старого дуба. Нежные, но настойчивые прикосновения Синеслава, наследного принца рода Бьеловар, скользили по его телу. Молодой лорд чувствовал, как его кожа покрывается мурашками от каждого прикосновения, но одновременно с этим его сердце билось в бешеном ритме, а в животе зарождалась неконтролируемая дрожь. Его разум разрывало на части: страх и ужас от насилия, которое ему пытались причинить, и предательское влечение, что пробуждалось в ответ на действия Синеслава. Гилберт отчаянно пытался отстраниться, но его тело, словно загипнотизированное, оставалось неподвижным.

Синеслав с хищным блеском в глазах продолжал свое безжалостное исследование тела Гилберта. Его руки, сильные и умелые, нежно, но настойчиво скользили по груди, очерчивая каждый контур, затем спускались ниже, к прессу, заставляя молодого лорда невольно дрожать. Гилберт ощущал, как его разум, слабея, теряет контроль над телом, поддаваясь давлению этой непреодолимой силы.

- В-ваше Высочество, пожалуйста не надо... - пропищал Гилберт, его голос дрогнул от страха, но не от боли, а от того, что его тело начало предательски отзываться на прикосновения старшего Бьеловара.

Выражение лица Синеслава потемнело, его губы сжались в тонкую линию. Он сильнее прижал Гилберта к дереву, его движения стали более энергичными, почти агрессивными. Синеслав расстегнул свои штаны, и Гилберт, зажмурившись, чувствовал, как его тело покрывается холодным потом.

- Я хочу тебя, Гилберт, - прошептал Синеслав, его голос звучал хрипло, в нем слышалось холодное удовлетворение. - А я всегда получаю то, что хочу.

Гилберт издал сдавленный вздох, его плечи опустились под тяжестью отчаяния. Он чувствовал, как его тело реагирует, внутри него появилось предательское возбуждение, и, несмотря на отвращение и страх, оно постепенно захватывало его. Слезы выступили в уголках его глаз, когда он умоляюще прошептал:

- Не надо... пожалуйста, только не это снова...

Синеслав проигнорировал мольбы Гилберта, его желание обладать этим юношей пересилило всякое представление о нежности. В его глазах Гилберт был лишь объектом, который нужно подчинить, использовать и оставить в полном бессилии.

- Асень уже лишил тебя невинности, - прошептал Синеслав, его голос звучал холодно, безжалостно. - Но я буду тем вторым, кто растянет тебя, кто заставит тебя ощутить полную глубину моей власти.

Кронпринц высвободил свой твердый член и грубо прижал его к заднице Гилберта. Он медленно потерся им по его гладким брюкам и застонал от этого ощущения. Слова кронпринца звучали подобно звериному рыку:

- Ты возьмешь его, Гилберт. Каждый дюйм.

Голос Гилберта сорвался, когда он отчаянно попытался оттолкнуть наследного принца. Он упирался маленькими кулачками в грудь более крупного молодого мужчины, но его силы было недостаточно.

- Нет... нет, нет, пожалуйста, нет...! - закричал Гилберт, его голос дрожал от ужаса, от безысходности, от того, что он был бессилен перед этой неумолимой силой.

Его глаза расширились от паники и стыда, тело предало его, смягчаясь от греховных ощущений. Он даже забыл о мешочке с солью, что дала ему Астариет.

Синеслав рассмеялся жестоким, издевательским смехом и потянулся, чтобы сорвать с Гилберта бежевого цвета бриджи для верховой езды.

- Ш-ш-ш, перестань сопротивляться. Хотя, так будет только веселее, - он сдвинул ткань вниз, обнажив голую задницу Гилберта.

Гилберт всхлипнул, его гордость была полностью раздавлена, когда бархатные, но слегка мозолистые от тренировок руки принца Синеслава схватили его за бедра и раздвинули ягодицы.

- Нет, пожалуйста... - юноша заскулил, когда грубый смех Синеслава эхом отозвался в его ушах. Его сердце упало в пятки, он почувствовал себя беспомощным кроликом, попавшим в силки. Гилберт крепко зажмурился, пытаясь отгородиться от надвигающегося насилия, но пальцы Синеслава нащупали его вход. Он почувствовал себя совершенно беспомощным, когда толстый член молодого мужчины проник в его дырочку. - Аста... помоги мне...

Синеслав зарычал, разочарованный сопротивлением Гилберта, а затем решительно подался вперед, проникая в узкий проход юноши резким, доминирующим толчком.

- Не в Астариет, ты нуждаешься именно во мне, не в ком-то другом. Только я, трахающий тебя так, как ты того заслуживаешь, - прошипел он.

Сдавленный крик сорвался с губ Гилберта, когда толстый член Синеслава вторгся в его тело, растягивая его невероятно широко. Слезы текли по его лицу, когда он был грубо насажден, его внутренние стенки сжались вокруг вторгшегося ствола. Он чувствовал себя так, словно его разрывали на части, насиловали самым ужасным образом.

Глаза Гилберта расширились, когда он почувствовал внезапную, шокирующую боль. Он издал жалобный стон, его руки на коре дерева сжались в кулаки, ногти впились в кожу.

- Я... я этого не заслуживаю... зачем ты это делаешь?

Синеслав схватил Гилберта за бедра, притягивая его обратно к своему члену, когда он снова двинулся вперед, не в силах сдержать свое первобытное желание.

- Ты заслуживаешь этого. Ты достоин каждого дюйма. Ты будешь моей дрянью, моей маленькой игрушкой.

Гилберт ахнул, когда он безжалостно снова был насажен на член Синеслава. Ему оставалось лишь хныкать, из его горла вырывались сдавленные звуки, когда каждый дюйм входил в него, наполняя его полностью.

Хватка Синеслава на Гилберте усилилась, когда он начал двигаться внутри него с бешеной интенсивностью, его бедра ударялись о задницу юноши с каждым мощным толчком.

- Лжец. Ты мой, Гилберт. Мой член заявляет на тебя права, помечая тебя как свою собственность.

Гилберт, зажатый в тисках страсти и насилия, шептал слова мольбы, едва слышные на фоне его собственных стонов и содрогающегося тела. Он чувствовал себя беззащитным, беспомощным перед властью Синеслава, наследного принца, который владел им с безжалостной уверенностью. Он был его, принадлежал ему, как штамп на горячей коже. Но в этот момент Гилберту было всё равно, что его берут против воли. Он жаждал смерти Синеслава, жаждал ее с такой силой, что от неё кружилась голова. Эта ненависть, эта ярость, словно рвавшийся наружу вулкан, рождалась в его душе, и он точно знал, откуда она взялась.

- Пожалуйста, Аста... убей его, пожалуйста... - вырвалось у него, и в этот момент Гилберт не думал о последствиях. Он просто желал, чтобы она избавила его от этой пытки, от этой властной и унизительной близости.

Если бы она его слышала, смогла бы выполнить эту просьбу, вступив на путь безумия, или же сохранила бы ясность ума?

Синеслав замер, его член глубоко погрузился в дрожащее тело Гилберта, словно вгрызаясь в него.

- Что ты только что сказал? - его голос был смертельно мягким, опасным, и в нем слышалась ярость, подавленная ледяной маской хладнокровия.

Гилберт испугался, его дыхание сбилось, а взгляд, краем глаза поймавший взор Синеслава, увидел в нем закипающий вулкан гнева.

- Я-я просто... хотел, чтобы ты... прекратил... пожалуйста... - его слова были слабыми, едва слышным шепотом, когда он заерзал на твердой длине наследного принца, пытаясь освободиться от его власти, но ощутил только новую волну боли.

Синеслав, словно хищник, наслаждался страданием Гилберта, изучая его реакции, наблюдая, как он извивается в попытках освободиться. Его движения были медленными, тщательно продуманными, словно каждый толчок был мучительным инструментом, призванным довести Гилберта до предела. В его глазах отражалось презрение, а слова, брошенные с холодно-жестокой усмешкой, были гвоздями, вбиваемыми в и без того разбитый дух Гилберта.

- Тебе следует осторожнее выбирать слова, Гилберт, - прошипел Синеслав, его голос был ледяным, лишенным всякого сочувствия. - У них есть последствия.

Гилберт чувствовал, как его тело дрожит от унижения и страха. Он понимал, что слова Синеслава не были пустыми угрозами. Он знал, что наследный принц способен на все, чтобы сломить его, чтобы заставить его молчать.

Дочь маркиза, проницательная и смелая, сразу же раскусила коварные намерения принцев. Оседлав верного скакуна, она пустила его галопом, ловко совершив головокружительный прыжок через овраг. Ей, с трудом вырвавшись из цепких рук принца Асеня, удалось оторваться от его преследования.

В лесу раздался топот копыт, и на поляну ворвалась всадница, словно тень, появившаяся с другой стороны лесной чащи. Её сердце пылало решимостью защитить честь своего мужа. Она скакала на коне, ее глаза горели яростью, а движения были резкими, полными мужества.

- Последствия ждут тебя, паскуда!

Не спешиваясь, она швырнула перчатку на землю. Белая перчатка, символ оскорбленной чести, упала на землю, нарушая зловещую тишину леса. Воздух, казалось, наэлектризовался от напряжения, предвещая неминуемую битву. В этот момент времени, среди высоких деревьев, она не была просто женой, она была воином, готовым сражаться за честь своего мужа.

Напряжение в воздухе стало настолько густым, что, казалось, можно было потрогать его. Лесные твари замерли, словно понимая, что на этой поляне разворачивается нечто важное, нечто, что может изменить судьбы всех.

Гилберт, терзаемый ужасом, с замиранием сердца наблюдал за происходящим. Он, беспомощно насаженный на член кронпринца, трепетал всем телом, чувствуя, как хаос и отчаяние захлестывают его разум.

- Нет, Аста, пожалуйста, не надо... - хрипло прошептал он, терзаемый муками.

Гилберт ощутил, как Синеслав, чей член, все еще глубоко погруженный, терзал его израненную дырочку, напрягся. Наследный принц, моргнув и очнувшись от внезапного появления Астариет на вздыбленной лошади, с резким рывком извлек свой член из тела Гилберта, сопровождая это непристойным звуком. Затем, небрежно заправив штаны, он наклонился и поднял свою рапиру, брошенную у того самого ручья, куда ранее бросил свою верхнюю одежду.

- Вы смеете бросать мне вызов, леди Атариет? - прорычал Синеслав, его голос звенел от злобы и высокомерия.

Гилберт, обессиленный и измученный, рухнул на колени, хватая ртом воздух. Внезапное извлечение члена Синеслава из его тела вызвало новую волну мучительной боли. Сморщившись от страдания, он прижал руку к израненному месту.

- Еще как смею, Ваше Ничтожество! - с ледяной яростью парировала Астариет. - Вы посягнули на честь моего супруга! Вы действовали против его воли, и я отвечу Вам той же жестокостью, принц! И я не поступлюсь принципом защищать невинных!

Астариет резко дернула поводья, и её лошадь, взвившись на дыбы, изумленно заржала. Гилберт, охваченный трепетом и ужасом, наблюдал за тем, как грозная всадница, словно амазонка, приготовилась к смертельной битве.

Гилберт невольно вспомнил прошлый июнь, те ужасные ночи, когда его тело, подобно смятой бумаге, оказывалось в руках Асеня и Синеслава. Воспоминания о той боли, о том бессилии, сводили его с ума. Он дрожал, сжимая себя руками, пытаясь стать незаметным, спрятаться от этого страшного мира.

Синеслав, стоявший перед Астариет, тоже ощутил ее гнев, но его взгляд остался холодным и расчетливым. В его руке сверкал острый клинок, как символ его власти, символ того, что он может сделать с Гилбертом, с каждым, кто осмелился бы встать на его пути.

- Ваш муж дал свое согласие, леди Астариет, - проговорил Синеслав, его голос звучал как шепот змеи.

Гилберт, прикованный взглядом к блеску рапиры, ощутил мурашки по спине. Он понял: слова принца Синеслава - ложь, отвратительная, лживая ложь, чтобы оправдать его действия. Его тело снова охватила боль. Он вскочил на ноги, потянул на себя бриджи, пытаясь скрыться от стыда, и заикаясь, попытался вмешаться:

- А-Аста, подожди! Пожалуйста, не позволяй ему втягивать тебя в это! - его голос дрогнул, словно струна, натянутая до предела, он размахивал руками, моля, чтобы она его услышала. Поморщившись, он сделал неуверенный шаг вперед, и от напряжения его тело болезненно затрещало.

- Каков лжец! - ответила Астариет Синеславу голосом, полным презрения. Глядя на Гилберта, она осознала, что не может позволить ему страдать. Ей нужно было действовать. - Гил, я должна отстоять тебя. Ты не должен вечно страдать. Если ты не можешь дать отпор, я буду твоей силой!

Слова Астариет были подобны огненной вспышке, пронзившей сердце Гилберта. Он ощутил волну благодарности, любовь и ужас. Он понимал, что она хотела как лучше, но мысль о том, что любимая рискует своей жизнью ради него, вызывала в его душе панический ужас. Гилберт знал: Астариет была необычной девушкой. Она родилась в семье благородных военоначальников, и хоть с детства ее не учили владеть оружием, отстаивать свою честь была способна. Ее характер был непокорным, ее дух неукротимым. Она никогда не смирялась с несправедливостью и всегда защищала тех, кого любила.

Но Синеслав... Синеслав был кронпринцем, представителем могущественной династии Бьеловар. Он обладал не только властью, но и бесчеловечной жестокостью. Гилберт знал, что Астариет может поплатиться жизнью, если попытается вступиться за него. Но он не мог остановить ее. Он знал, что та сделает все, что в ее силах, чтобы защитить его.

Гилберт сделал шаг навстречу ей, протягивая руку в неловком, умоляющем жесте. Его тело дрожало, словно он был готов развалиться на части под гнетом ситуации. Он был слабым, беззащитным перед грозным Синеславом, наследником трона, которого боялись все, даже самые сильные.

Взгляд Синеслава на мгновение метнулся к Гилберту, в его глазах промелькнуло мрачное веселье. Ему было забавно видеть, как этот ничтожный аристократ-художник пытается защитить свою жену. Но Синеслав быстро вернулся к своей цели - Астариет. Он поднял рапиру, направив острие в землю, и начал обходить ее лошадь, как хищник, готовящийся к нападению.

- Вы выступите против меня из-за этого мужчины, леди? - Синеслав насмехался над Астариет, его слова были остры как клинок.

Астариет, не моргнув глазом, задрала подол своей пшеничной юбки, обнажая кинжал на бедре. Она была смелой, такой же смелой, как и красивой.

- Это не просто мужчина, - ответила она, ее голос звучал твердо, не оставляя места для сомнений. Она подняла руку, в которой блеснул фамильный кинжал - единственное ее оружие. - Он искусный художник, и он мой муж.

Сердце Гилберта бешено заколотилось. Синеслав, высокий и величественный, излучал опасность, его рапира блестела в давящем свете, словно символ смерти. Не раздумывая, сын герцога встал между ними, раскинув свои слабые руки, словно пытался защитить Астариет от летящего ястреба. Он был бессилен, слаб, но в его глазах было отчаяние, отчаяние человека, готового пожертвовать собой ради любимой.

- Пожалуйста... - прошептал он, его голос еле был слышен.

Синеслав рассмеялся, его смех эхом отражался от деревьев, словно предвещая неминуемую трагедию. Он остановился, опуская рапиру.

- Ах, как благородно. Слабый пытается защитить слабого, - кронпринц покачал головой в притворном разочаровании, прежде чем вложить рапиру в ножны. - Скажите мне, отважная парочка...

Астариет нахмурилась, ее взгляд был устремлен на Синеслава. Гилберт почувствовал тяжесть слов принца на своих плечах, как горькое напоминание о том, как другие относились к нему. Он был всего лишь правильным сынком, человеком великого рода, но чье мнение не имело значения. Он попытался не обращать внимания на боль унижения и обратиться к Астариет за утешением, но она, казалось, была слишком поглощена присутствием Синеслава, чтобы заметить это.

Гилберт чувствовал себя маленьким и беспомощным. Он был ничтожен перед Синеславом, перед его властью, перед его могуществом. И все же, он любил Астариет, он любил ее больше жизни, и был готов бороться за нее до последнего вздоха, даже зная, что шансов у него практически нет.

Астариет, будучи дочерью маркиза, принадлежала к знатному роду Клермонт, одному из самых влиятельных в королевстве. Хотя она не была принцессой, ее кровь была чиста, а имя внушало уважение даже королевской семье. Но в этот момент, стоящая под сенью древних дубов в заброшенном лесу, она чувствовала себя не знатной особой, а воительницей.

- Лучше Вы назовите мне цену, за которую Вы с принцем Асенем оставите моего мужа в покое и никогда не тронете его и пальцем!

Синеслав склонил голову набок, его оценивающий взгляд задержался на ней, словно анализируя, сколько боли она сможет вынести.

- Это будет действительно высокая цена, - он начал медленно расхаживать вокруг пары. Земля под ним была усыпана опавшими листьями и веточками, которые тихо хрустели при каждом его движении.

Гилберт заметил хищную походку Синеслава, предупреждающую об опасности, в которой они находились. Он подавил желание убежать, вместо этого сжал кулаки и выпрямился во весь рост, пытаясь придать себе храбрый вид.

Астариет, заметив его усилия, подарила ему одобрительную улыбку, словно говоря: «Я с тобой», а затем ответила Синеславу:

- Не ходите волком, говорите.

Синеслав сделал короткую паузу, в его глазах промелькнуло раздражение из-за того, что его прервали. Однако его лицо быстро вернулось к привычной маске безразличия. Он шагнул ближе, остановившись на расстоянии одного вздоха от пары, и понизил голос.

- Какова цена за мое милосердие? - он посмотрел вверх на возвышающуюся над ним всадницу.

- Называй это как хочешь просто ответь, - произнесла Астариет.

Гилберт, сердце которого разбивалось на части, напрягся. Он чувствовал, что Синеслав не просто так предложил им «милосердие». Цена за их свободу будет высока. И он знал, что будет готов заплатить ее, чтобы защитить Астариет, свою любимую, свою музу, свою единственную.

- Я хочу твоего мужа, Астариет. Полностью, - его слова намеренно были громки и полны мрачного обещания, от которого по спине Гилберта пробежали мурашки. - Твоего драгоценного художника, твоего защитника, твоего... любовника.

Гилберт почувствовал, как от слов Синеслава у него подкашиваются колени, воздух с трудом выходит из легких. Смысл был ясен: отдай себя, и он пощадит твою жену. Его разум содрогнулся от ужаса перед последствиями. Он знал, что Синеслав опасен, что он не остановится ни перед чем, но слышать это вслух, видеть, как его чувства, его любовь, его жизнь становятся предметом торга, было невыносимо. Он всегда чувствовал себя уязвимым, но теперь этот страх стал осязаемым, реальным.

- Значит, Ваш ответ отрицательный. Не дадите свободу. Отлично! - Астариет стремительно склонилась, ее кинжал блеснул в свете, прочертив кровавую полосу на лице Синеслава. Кронпринц отшатнулся от неожиданной атаки, его рука автоматически метнулась к рукояти рапиры, пальцы властно обхватили ее. В этот момент Астариет протянула руку Гилберту, ее лицо было бледным, но глаза горели неистовой решимостью. - Хватайся, ну же!

Гилберт в шоке уставился на ладонь Астариет, его сердце бешено заколотилось, когда он поднял ангельские глаза и увидел отчаяние в ее собственных. Не колеблясь, он потянулся и схватил ее за руку. Их тела соприкоснулись, и Гилберт почувствовал, как его маленькое тельце вибрирует от волнения, когда он забирался на лошадь позади нее. Он ухватился за подол ее юбки, стараясь удержать равновесие.

Синеслав, пораженный внезапным нападением, не успел среагировать. Его глаза расширились от удивления, а затем сузились до холодных щелочек, когда он увидел Гилберта, уютно устроившегося позади Астариет.

- Глупая женщина! - прошипел он, его голос был холоден как лед.

Астариет натянула поводья, резко развернув кобылу, заставив ту сменить направление. Взмахом рук она взметнула поводья и приказала Гилберту:

- Держи меня крепче и не отпускай!

Гилберт, словно пойманный в капкан заяц, беспрекословно повиновался, обхватив ее тонкую талию. Его сердце колотилось в бешеном ритме, отражая панику, которая охватила его, когда он почувствовал на себе тяжелый жаркий взгляд Синеслава. Он уткнулся лицом ей в спину, пытаясь исчезнуть из поля зрения опасного принца. Плотная ткань ее пиджака заглушала его голос, когда он прошептал, словно писклявый мышонок:

- Что ты наделала? - теперь его голос дрожал, как струна на ветру, когда он поднялся к ее уху и шепнул: - он найдет нас, он нам навредит... - его слова были едва слышны из-за стука копыт о землю, словно глухой шепот ветра в лесу.

Синеслав наблюдал, как дочь маркиза Клермонт и сын герцога Калиман ускакали прочь и выругался себе под нос. Раздражение кипело в нем, словно лава в кратере вулкана. Он знал, что так просто им не уйти. С мрачным выражением лица, он вскочил на свою лошадь, ее мускулы трепетали от нетерпения, и пустил ее галопом, преследуя убегающую пару.

Задница Гилберта горела от недавнего насилия Синеслава, ему было слишком болезненно сидеть верхом на лошади, но он терпел, скрепя зубы, словно воин, идущий в бой. Астариет пришпорила лошадь еще сильнее, слыша погоню за собой, словно эхо прошлого преследовало ее.

- Я не позволю наглому принцу забрать тебя у меня. Ты мой муж, моя ответственность, моя любовь, я найду выход, я найду выход... - её слова звучали как клятва, словно она давала обещание небесам.

Гилберт прижался к Астариет, его тело сотрясала дрожь, словно лихорадка захватила его сознание, когда он услышал стук копыт, приближающийся к ним сзади. Он слышал их ближе и ближе, словно неумолимый рок.

- Пожалуйста... пожалуйста, езжай быстрее, - умолял он, скуля от страха. Боль от седла была ничтожной по сравнению с ужасом, который охватил его сердце.

Гилберт цеплялся за Астариет, его тело разрывалось от боли, когда они уносились прочь от Синеслава. Он тяжело дышал, страх переполнял его при мысли о том, что его снова схватят.

- Аста... пожалуйста, он слишком близко...

Они мчались вперед, словно стрела, выпущенная из лука, а за ними тянулись эхо стука копыт, словно приследующий призрачный хвост. Астариет чувствовала, как ее сердце бьется в груди, как ее руки сжимают поводья, как ее мысли кружатся вокруг одной цели: спасти Гилберта.

- Знаю... держись! - кричала она, неистово подгоняя гнедую лошадь. Ее лицо было искажено беспокойством, брови нахмурены, глаза расширены от ужаса. - Может, мы сымитируем нашу смерть? - выпалила она, надеясь на хоть какой-то шанс на спасение.

Гилберт отчаянно замотал головой:

- Нет, Аста... он никогда не поверит, что мы мертвы. Он будет искать нас, неустанно искать, - он зажмурил глаза от болезненности, его голос был едва слышен, срываясь на шепот. - Нам нужно найти убежище, спрятаться... - прошептал он, стиснув зубы.

Астариет сдерживала себя, подавляя подступающие слезы, чтобы не затуманивать взгляд. Она пришпорила гнедую лошадь, спускаясь по склону галопом, ища укрытие.

- Я не знаю, Гил. Я не знаю, что делать... я хочу жить с тобой свободно... Как нам быть? - ее голос звучал хрипло, полным отчаяния.

- Я тоже не знаю, Аста, - ответил Гилберт, его голос дрожал. - Хотел бы я иметь силы защитить тебя, но... у меня их нет, - юноша опустил глаза, по его щекам потекли слезы, - пожалуйста, позволь мне нарисовать место, где мы могли бы спрятаться...

Астариет почувствовала, как ее сердце сжалось от жалости.

- Мы не можем остановиться, Гил. Тебе придется описать словами, - сказала она, стараясь сохранять спокойствие.

Гилберт судорожно вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках. Он мысленно рисовал картину для Астариет, пытаясь описать ее словами.

- Маленький особняк, расположенный между холмами... - его голос дрогнул, но он продолжил, пытаясь быть максимально точным в описании, - холмы покрыты высокой травой и полевыми цветами. Это уединенное место, скрытое от посторонних глаз...

В памяти Астариет сложился некий пазл, и она вдруг воскликнула:

- Это резиденция покойного графа Штискена, которого считали предателем два века назад. Сейчас поместье заросло и заброшено, мало кто о нем говорит.

Глаза Гилберта загорелись надеждой.

- Да, это оно! Старое поместье Штискенов... - зашептал он, с облегчением почувствовав, что у них есть шанс на спасение, - оно было заброшено на протяжении веков, забыто временем. Никому и в голову не придет искать нас там.

- Ты так умен, мой одуванчик, зря недооцениваешь себя, - девушка улыбнулась, рассекая ветер. Грива коня ласкала ее пальцы.

Ее голос был подобен звону колокольчиков и Гилберт смутился, щеки его слегка порозовели, и он застенчиво улыбнулся. Он всегда чувствовал себя неловко перед похвалой, особенно от Астариет.

- Я... я стараюсь изо всех сил... я хочу быть полезным тебе, даже в самой малости, - пробормотал он, глаза его блуждали, словно запутавшийся в траве щенок. Он, как и она, был невелик ростом, худой, с песочно-золотыми волосами, которые всегда торчали в разные стороны, но в его сердце горел огонь верности и любви к своей супруге.

Она вновь заставила лошадь ускориться.

- Будь добр, посмотри мы оторвались от принца Синеслава? - спросила Астариет, ее брови нахмурились, она внимательно смотрела на дорогу. - Я хочу спланировать маршрут, чтобы не попасться.

Взгляд Гилберта заметался по сторонам в поисках любого признака присутствия кронпринца. Он прищурился от ветра, что хлестал им в лицо, пытаясь разглядеть хоть какое-то движение вдалеке.

- Я-я его не вижу... сейчас мы должны быть в безопасности.

Астариет кивнула, но ее лицо не выражало ни капли уверенности. Грозовые тучи сгущались на горизонте, отбрасывая тревожные тени на их путь. Она знала, что кронпринц Синеслав не оставит их действия безнаказанными.

- Нам нужно добраться до поместья как можно скорее, - сказала она, еще раз поглядев на рыхлую дорогу. - Там мы будем в безопасности, он не сможет нас найти.

Будто в ответ на ее слова, на небе вспыхнула молния, осветив мрачную панораму. Дождь хлынул, превращая дорогу в бурлящий поток грязи. Астариет, сжав поводья, гнала лошадь вперед, ее сердце колотилось в груди, как птица в предсмертной агонии. Гилберт отчаянно пытался удержаться в седле, цепляясь за супругу, пока их лошадь боролась с проливным дождем и раскисшей землей. Его пальцы так крепко вцепились в ее куртку, что костяшки пальцев побелели от страха.

- Аста, держись! Мы должны продолжать скакать, как бы опасно это ни было!

Гнедая лошадь скользила по мокрой земле, ее копыта вязли в грязи, грозя сбросить обоих всадников. Однако, вняв словам супруга, Астариет поскакала дальше без колебаний, направляя ездовое животное к месту назначения. Она не знала о тайнах, которые теперь хранило заброшенное поместье графа Штискена. Возможно, там их поджидала опасность, но она была уверена, что лучше быть в безопасности, даже в неведении, чем попасть в руки наследного принца Синеслава.