Часть 18.
Цель уже совсем близко. До неё мы долго бежали по горам, по сугробам, часто падали, но всегда помогали друг другу встать и продолжали.
—Нет, эти мрази за ребят ответят... — Сказала Ласка, поправляя автомат.
—Взрывчатки мало, не сможем. — Заметила я и харкнула в сторону. Четыре комплекта из пятнадцати.
—Значит в рукопашную пойдём! — Ответила она мне.
—Заткнитесь нахуй! — Прикрикнул Кот.
Мы на месте. Страх сменил азарт и желание мести. Так обычно было перед ограблением какого-нибудь неприметного склада. Но только тут мы не грабим, а подрываем. Хотя разница небольшая, как мне кажется. Вся база просто огромный склад, который предстоит стереть с лица Земли. Второго шанса не будет. Здесь и сейчас, либо у стенки и уже никогда.
Кот приоткрыл вентиляционную дверь, которая и служила входом. Дверца пронзительно скрипнула, и казалось, что этот скрип был слишком громким, каждый звук, даже самый тиихй казался очень громким, роковым. Но откинув надвигающийся страх, мы все тихо проползли на базу за Котом.
В конце узкого прохода, по которому мы и попали сюда, была лестница, ведущая вверх и вниз. Нам нужно было вниз. Осторожно и тихо развернувшись, я поставила ногу на металлический прут лестницы, стала медленно спускаться вниз. А Ласка тем временем спускалась за мной. Тяпа и Кот уже ждали внизу. Все мы спустились и оказались на полу. На базе было душновато и жарко, пахло машинным маслом и бензином.
Кот показал жестом, чтобы мы двигались вперед. И мы осторожно, тихо, но при этом быстро и уверенно стали идти за ним, слегка пригнувшись и постоянно оборачиваясь по сторонам. По коридорам мы петляли немного, и по итогу вышли к одной комнатке. Кот заглянул туда, но сразу же отпрянул и закрыл глаза, закусил губу.
—Что там? — Шепотом спросил Тяпа.
—Ничего. Пошли. — Также шёпотом ответил ему Кот.
Мы продолжили продвижение. Идти оставалось не долго, в голове крепко засела схема базы, память у меня фотографическая и очень хорошая. Ещё один поворот, и... Топливный коллектор. Кот заглянул в него, и жестом показал, чтобы мы проходили.
Мы тихо прошли за ним. Я сразу же прошла к одному из баков, в котором, по видимому, было топливо, и положила на него взрывчатку.
—Как же щас рванёт красиво, это ж топливо!.. — Тихо, но в восклицанием сказала я, отматывая фитиль.
Тяпа протянул мне спички. Я услышала, как рядом поджёг такой же фитиль Кот, и повторила за ним. Ребята также.
И мы, уже не стесняясь, слыша, как догорая, трещат фитиля, бежали прочь.
Внутри играла какая-то радость, но её дополняло отчаяние, ведь ясно было: нас заденет. Слишком короткие фитиля, слишком мало времени.
—Hände hoch!!! (Руки вверх!!!) — Кричали нам немцы, которые появились сзади.
Взрыв. Я едва ли успела вылезти из люка, как из него повалило пламя и чёрный дым. Ботинки обгорели, ноги слегка пекло, но это было не так уж важно. Радоваться было рано. Предстояло бежать, бежать и успеть. Всем было очень тяжело. Ноги заплетались. Адреналин в крови поднялся, и только что упал. Как и наше давление.
—Давай, давай, Лас... — Подгоняла я Ласку, идущую где-то сзади. Лицо у неё было напряженное, усталое, а в глазах играла чистейшая радость, такое счастье, что хотелось смеяться.
—Не могу... — Говорила она и заваливалась.
—Давай... — Я упала от бессилия. И ребята за мной.
Благодать. Гора, на ней ковер из снега, на который мы сейчас и улеглись, вдали лесок, где пошатываясь от ветра стоят сосны.
—А-а-а-а-а!!! — Радостно закричала я и села, стала подбрасывать клочья снега вверх.
И Тяпа тоже.
—Ур-р-ра!!! Ур-р-ра!!! — Кричал он, валяясь в снегу и катаясь по нему из стороны в сторону.
Но нашу радость прервал крик Кота:
—Тяпа, мина!!!
Взрыв. Боль. Темнота. Я чувствовала, как по моей щеке вниз течёт кровь. Я чувствовала, как рядом лежит Тяпа, прикоснувшись своим плечом к моему. Я простонала от боли, растекающейся по телу. Глаза открыть не удавалось, ресницы слиплись. Мне пришлось поднять руки и пальцами раскрыть самой себе глаза. Получилось. Я простонала ещё раз, громче, когда солнце ударило в и без того болящие глазёнки.
—Нихуя себе рвануло... — Сказала поднимающаяся в сидячее положение Ласка. Она вся была в крови. И лицо, и руки, и волосы, и одежда.
Я повернула голову. Передо мной лежал Тяпа, положив кусок снега на лицо.
—Тяпа... Тяп... Ты живи, пожалуйста... — Я наклонилась над ним, взяла в руку горсть снега и провела по лицу Тяпы ею.
—Ветер... — Он улыбнулся и провёл алой от крови рукой по моей щеке. Горячие слезы полились из моих глаз.
—Родной мой... Ты живи только... Хочешь, я тебя на руках донесу? Пожалуйста, ты только не умирай... — Слезы мои падали на его лицо, он слабо улыбнулся и поднялся в сидячее положение.
—Лучше я тебя донесу, родная... Себя видела?.. — Он положил обе свои холодные ладони на мои щёки, по которым до сих пор стекали тяжёлыми каплями слёзы.
Тяпкин приблизился. Я посмотрела в его глаза. Не выдерживая больше ни секунды, я обняла его, но он отсранился. Я не поняла причины. Но он вскоре объяснил. Объяснил без слов. Он нежно и чувственно накрыл мои губы своими, перемещая руки с щёк на спину и крепко обнимая. Я неумело отвечала на поцелуй, бормоча какие-то слова сквозь. В груди всё поднималось, как при взлёте, сердце билось быстро-быстро, дышать было тяжело, но никто и не думал прекращать. Поцелуй наоборот только углублялся. Становился жаднее, страстнее, как будто мы оба слишком давно этого хотели. Необъяснимая радость наполняла меня сейчас. Вся боль забылась, когда я оказалась так близко к нему, всё отчаяние ушло, когда он поцеловал меня. Я чувствовала во рту вкус крови, его или моей - я не поняла. Но сейчас это было жалкой мелочью.
—Кот, как думаешь, сколько они ещё продержатся? — Спросила Ласка. Но мы даже внимания не обратили.
Спустя ещё пару минут мы нехотя отстранились.
—Я слишком давно любил тебя... Прости за всё, прости меня, я... — Говорил он торопливо, скороговоркой, будто это последние наши секунды, прижав меня к себе, обняв крепко-крепко.
—Тяп, я простила... Я простила ещё давно, милый мой... Я не злилась на тебя, я люблю тебя, очень, очень люблю... — Говорила я. А чувства в этот момент захлёстывали и во всём побеждали разум. Любовь и радость. Счастье. Настоящее, детское счастье, которого нам не хватало всю сиротскую жизнь.
—Я буду любить тебя вечно, даже когда мы умрём, даже если ты в душу мне харкнешь, оставишь, бросишь, я буду любить. Ты научила меня этому, ты помогла мне в этом, ты стала первой, кого я люблю по настоящему, первая, кого я целовал, первая, кому я доверяю и доверяю так искренне... — Эти слова из уст Тяпы были мне так необходимы, так нужны, сейчас казалось, что время застыло. Что нет крови на лице, нет на руках, что все штаны у меня алые, верхняя часть местами, что мы здоровы, что мы не на крыше немецкой базы, а в Алма-Ате, в безопасности и никогда не вернемся в этот чёртов лагерь...