Малолетка||Кощей

Аня рухнула на кровать, и только теперь, когда всё осталось позади, страх начал медленно подкрадываться к её измотанной душе. Нервы будто играли с ней, заставляя сердце биться чаще даже в тишине комнаты. Она закрыла глаза, пытаясь отдышаться, как вдруг дверь с треском распахнулась.

Юля ворвалась в комнату, словно ураган, её глаза сияли, а в руках она сжимала заветный конверт. 
— Ань! Ты представляешь, от Бори письмо пришло! — почти визжала она от восторга. 

Аня лениво приподняла голову, разглядывая сияющее лицо подруги, и хмыкнула: 
— Ну открывай! Че ты, сиськи мнешь? 

Юля тут же плюхнулась на край кровати, дрожащими пальцами разрывая конверт. Она торопливо прокашлялась, словно готовясь к чему-то важному, и начала читать, голос её слегка дрожал: 
— "Дорогая Юля, у меня всё хорошо. Один из всей роты не получил ни одного ранения — представляешь? Я парням твою фотку показывал — сказали, что такую красавицу отхватил, что аж завидно. Ты как? Твой Борис."

На её губах играла самая глупая, самая искренняя улыбка влюблённой. Аня тихо усмехнулась, наблюдая за этой трогательной сценой. В этой наивной, почти детской радости было что-то такое простое и тёплое, что на мгновение даже её собственная тревога отступила. 

Юля же, закончив читать, аж подпрыгнула на месте и снова визгнула от счастья, прижимая письмо к груди. Казалось, весь мир для неё сейчас состоял из этих нескольких строчек, написанных рукой ненаглядного.

Аня тихо фыркнула, запрокинув голову на подушку: 
— Ой, Господи... 

Юля же, не теряя ни секунды, схватила ручку и листок бумаги, устроившись поудобнее. Её голос звенел наивной радостью: 
— Здравствуй, Борь! У меня всё хорошо... 

Аня вдруг резко поднялась с кровати, нахмурившись. Подойдя к подруге, она склонилась над её плечом и буркнула сквозь зубы: 
— Ну и что ты пишешь? Какая-то ванильная сказка Аллы Пугачевой, блять. Давай по-людски. 

Вырвав листок, она начала диктовать, расхаживая по комнате: 
— "Привет, Боря. Пишешь? У меня всё более-менее, проблем хватает, но держусь. Кстати, мужики тут так и норовят познакомиться..."

Юля замерла, оторвавшись от письма: 
— Ань, но это же неправда! 

Та лишь махнула рукой: 
— Пиши, как говорю. Пусть хоть немного понервничает. 

Подруга вздохнула, но покорно наклонилась над листком снова. 

Аня продолжила, едва заметно ухмыляясь: 
— "Сессию закрыла, а к лету уже купила пару откровенных платьев... И купальник, между прочим, весьма смелый."

Юля снова обернулась, смущённо покусывая губу: 
— Может, не надо так?.. 

Но Аня лишь прищурилась, в её глазах играл озорной огонёк: 
— Надо, Юль. Сначала пусть изведётся от ревности, а потом, когда правда всплывёт – оценит, какой ты умница. Вот тогда-то он и с ума сойдёт. 

И, довольная своей стратегией, она плюхнулась обратно на кровать, оставив подругу дописывать письмо с новым, куда более интересным содержанием.

Через пятнадцать минут, когда письмо было готово, Юля отложила ручку и, задумчиво перевернув конверт в руках, вдруг спросила: 

— А куда ты с Кощеем-то пропала? 

Аня подошла к окну, распахнула его, впуская в комнату прохладный вечерний воздух, и, прищурившись от внезапного порыва ветра, равнодушно бросила: 

— Пулю Виталику доставала. 

Юля замерла, широко раскрыв глаза. 

— И... как оно было? — голос её дрогнул. — Страшно? 

Аня покачала головой, резко сжав губы. 

— Нормально, — пробормотала она, но в этом коротком слове было столько скрытого напряжения, что Юля не стала расспрашивать дальше. 

Утро началось с привычной спешки. Аня, опаздывая как всегда, на ходу срывала бигуди с волос, торопливо подводила губы помадой и буквально вылетела из общаги - чтобы в следующее мгновение уткнуться в знакомую черную "Девятку".

Она нахмурилась, наклонилась и заглянула в окно. За рулем, скрестив руки на груди, дремал Кощей. Сигарета в его губах дымилась, будто он даже не удосужился вынуть ее - просто зажал между зубами и забыл.

Аня постучала ногтем по стеклу. Кощей вздрогнул, словно его вырвали из глубокого сна, и тут же щелкнул замком двери.

— Ты че тут делаешь? — опередила она его приветствие, плюхаясь на сиденье.

Он выплюнул сигарету в окно, повернул ключ зажигания и, переключая передачу, буркнул:
— Тебя жду.

Аня приподняла бровь, изучая его профиль:
— Я заметила. Нахера ждал, сударь?

Кощей бросил на нее короткий взгляд:
— Дед поручил. Буду у тебя теперь на побегушках — и водитель, и охрана.

— Че? — она действительно удивилась.

Он вздохнул, резко выруливая на основную дорогу:
— Дед припряг меня. Следить за тобой, возить куда надо, охранять как зеницу ока. Потому что уже все в курсе, что в "Универсаме" девка появилась.

Аня фыркнула:
— А у вас, что, девок  не было никогда?

Кощей покачал головой, его пальцы постукивали по рулю:
— Были. Но то лярвы да шалавы. А ты... посерьезнее будешь.

Она кивнула, но не сводила с него изучающего взгляда:
— Дак а че, меня убить, типа, могут?

Он медленно повернулся к ней. Их взгляды встретились, когда машина остановилась в небольшой пробке. Его глаза были холодны, как сталь:
— Типа... могут.

"Девятка" резко рванула с места, оставляя за собой клубы выхлопных газов. Аня откинулась на сиденье, внезапно осознав, что ее жизнь только что стала значительно сложнее.

— Я смерти не боюсь, так что можете не... — начала Аня с вызовом.

— Виталик боится! — резко оборвал он, и его голос впервые зазвучал громче обычного, с металлическими нотками.

— Да что ты такой нервный? — огрызнулась она, сверкнув глазами.

Кощей не ответил. Только резко сжал челюсть, и его пальцы вцепились в руль так, что костяшки побелели. Остаток пути они молчали — два упрямых характера, не желающих дать слабину первыми.

Когда "Девятка" резко остановилась у университета, Аня выпорхнула из машины и с размаху хлопнула дверью:

— Мерси ёпта!

— Дома у холодильника так хлопать будешь! — бросил он ей вслед, но девушка уже не оборачивалась, стремительно взбегая по ступеням храма знаний.

Пары прошли монотонно, не принеся ничего нового. Спускаясь по университетской лестнице, Аня снова – уже без удивления – увидела ненавистную "Девятку".

Она распахнула дверь и плюхнулась на сиденье, небрежно закинув ногу на ногу. В тот же момент на её колени шлепнулась плотная пачка денег, перетянутая резинкой.

— Это что? — бровь Ани поползла вверх, а взгляд устремился к Кощею.

— Благодарность от Деда, — буркнул он, не отрываясь от дороги, резко выруливая в поток машин.

Аня молча сунула деньги в сумку. Тишина в салоне тянулась несколько минут, пока она не разорвала её вопросом:

— Выходит, ты теперь мой тенью будешь?

Он лишь кивнул, его брови непроизвольно сдвинулись, образуя резкую складку между ними.

— Мне сегодня к отцу заехать надо, — добавила она, глядя в окно.

Кощей мельком взглянул на неё, его пальцы слегка постукивали по рулю:
— Хорошо.

Больше они не разговаривали. Только короткие указания Ани – "налево", "прямо", "здесь остановись" – нарушали тягостное молчание.

Машина зарулила во двор ничем не примечательной пятиэтажки. Аня вышла, поправляя сумку на плече, когда Кощей окликнул её:

— С тобой идти?

Она обернулась, пожала плечами:
— Как хочешь.

Он вышел из машины без лишних слов. У подъезда, как полагается, сидели бабушки-наблюдательницы. Аня одарила их солнечной улыбкой:

— Здравствуйте, как дела ваши?

Старушки замерли, оценивающе оглядывая пару:
— Привет, Анютка, живём потихоньку...

— Здрасьте, — бросал Кощей, проходя следом, и тут же за спиной началось:
— Жених, что ли? Да бандит по роже видать...

Аня сделала вид, что не слышит, стремительно поднимаясь по лестнице. На пятом этаже её стук в дверь был встречен мгновенно:

— Анютка! Привет, а ты чего не позвонила? — отец распахнул объятия, лицо светилось радостью.

Обняв дочь, он заметил Кощея и замер. В его взгляде, ещё секунду назад тёплом, вспыхнула сталь. Мускулистый мужчина, явно старше его девочки, с лицом, на котором жизнь оставила свои отметины, стоял слишком близко к его Анютке. Воздух в прихожей вдруг стал густым, как перед грозой.

Аня вздохнула, собираясь с мыслями:

— Пап, это... — она запнулась, внезапно осознав, что даже не знает его имени.

— Костя, — без паузы представился тот, протягивая руку.

Ладони мужчин сомкнулись в крепком рукопожатии. Григорий Иванович, бывший офицер КГБ с криминальным прошлым, специально усилил хватку — проверяя. Но Кощей даже бровью не повёл, хотя и не стал отвечать тем же.

— Он мой... сопровождающий, — наконец выдавила Аня.

Отец кивнул, не отпуская руки гостя, и пронзительно спросил:
— Пьёшь?

— Пью, — без колебаний ответил Костя.

— Тогда пошли, — Григорий Иванович разжал пальцы и повёл гостя на кухню.

Аня поспешила следом, нервно оглядывая родную трёхкомнатную квартиру с дорогим ремонтом — островок благополучия, так контрастирующий с её нынешней жизнью.

Кощей деловито устроился за столом. Отец тем временем достал из морозилки хрустальную бутылку горькой, расставил две стопки и наполнил их до краёв. Рюмки звонко чокнулись.

— За что пьём? — спросил Григорий Иванович, пристально наблюдая за реакцией гостя.

— За вашу дочь, — не задумываясь ответил Кощей.

В глазах хозяина мелькнуло одобрение. Оба разом опрокинули стопки. Аня закусила губу — эта мужская ритуальная пляска вокруг неё одновременно и забавляла, и раздражала её. Лёд был сломан, но настоящая проверка только начиналась.

Аня неожиданно для себя наклонилась к Косте, положив ладонь на его плечо, и прошептала сквозь зубы:
— Ты куда зенки заливаешь, дебил? Ты ж за рулём!

Он медленно повернул голову, и их лица оказались опасно близко. Она почувствовала на своей щеке тёплое дыхание, пахнущее мятной жвачкой и водкой.

— Не ссы, Анютка, — тихо, но чётко произнёс он. — Я гонщик "Формула-1".

Отец резко кашлянул, прерывая этот момент. Аня мгновенно отпрянула, будто обожглась.

— Ну что, Костик, рассказывай, — голос Григория Ивановича звучал слишком бодро для продолжения мирной беседы. — Кто, как, с кем, когда?

Новая стопка звонко чокнулась о стол. Кощей взял свою, они выпили молча, без тостов.

— Мы с вашей дочкой — чисто деловые отношения, — голос его был ровным, как бетонная плита. — Я ж не извращенец, чтобы с шестнадцатилетними.

Отец кивнул, но его пальцы сжали стопку так, что костяшки побелели.

— А че жмётесь тогда, как два голубка? На ушко ей что-то шепчешь, а она тебя чуть ли не ниже пояса не лапает!

— Папа! — Аня вспыхнула, как спичка. — Какое "ниже пояса"? Руку случайно задела!

Кощей выпрямился на стуле, его лицо внезапно озарила хищная ухмылка:

— По секрету скажу — она меня мучает каждый раз, когда раны обрабатывает. А садистки меня не привлекают.

Аня ахнула и шлёпнула его по плечу:

— Да ты охренел! Сам мне бёдра сжимаешь, что синяки не проходят!

Стул с грохотом упал на пол — отец вскочил как ошпаренный.

— Что он делает?!

Кощей поднялся тоже, встречая его взгляд без тени страха:

— По коленкам ласкаю, — произнёс он с убийственной искренностью. — Когда ноги дёргаются, пока она мне спиртом ранки заливает