3 глава.Деда подстрелили.
В марте 1982 года, в перерыве между скучными строчками анатомического конспекта, Юля склонилась к подруге и шепотом спросила:
—А как, кстати, зовут этого Кощея?
Аня нахмурилась, не отрываясь от последней строчки в тетради, и буркнула:
—Хрен его знает, Юль. Да и плевать мне.
Юля цокнула языком, бросив на подругу недовольный взгляд.
—Как это «плевать»? Тебе вообще всё равно, с кем ты второй месяц в войнушку играешь?
Аня фыркнула и резко отмахнулась, будто отгоняя назойливую муху.
—Мне всё равно, как эту тварь зовут. Мне и так хватает, что он — гад.
—Ну вот, достал уже своими выходками, — сквозь зубы процедила Аня и резко подняла подол юбки, обнажив бледную кожу бедер.
Над коленями четко проступали сине-багровые отпечатки — будто кто-то сжал её ноги в железных тисках. Юля ахнула, прикрыв рот ладонью.
—Боже мой…
—То-то и оно, — холодно кивнула Аня, будто речь шла о пустяке. — Гадёнок этот… Я ему раны обрабатываю, а он мне ноги так сжимает — кости хрустят. Думаешь, останавливаюсь? Нет. Беру спирт — и прямо по мясу. Вот и все наши «войнушки».
Она яростно черкнула что-то в тетради, сжав карандаш до побеления костяшек пальцев. Юля молча смотрела на неё, впервые понимая, что за игрой скрывается нечто куда более жёсткое.
Резкий стук в дверь аудитории прервал монотонное бормотание преподавателя. В наступившей тишине скрипнула дверь, распахнувшись с такой силой, что от стены отскочила табличка с номером группы.
—Вспомни, дурака, он и появится, — сквозь зубы бросила Аня, ещё не видя, кто за дверью.
—Анну Князеву можно?— разнёсся по кабинету низкий голос, больше похожий на рык.
Аня уже вскинула сумку на плечо и стремительно вышла в коридор, намеренно задев плечом высокую фигуру в дверном проёме. Кощей, не моргнув, шагнул следом. Они замерли друг напротив друга — она, вскинув подбородок и скрестив рук на груди, он, подавшись вперёд, будто готовый в любой момент перейти от слов к действию.
—Ты че тут забыл? — её голос прозвучал ледяно, но в глазах вспыхнул тот самый вызов, который он, казалось, и пришёл искать.
Он резко схватил её за плечо и потащил за собой по длинному коридору. Аня попыталась вырваться, но его пальцы впились в неё с такой силой, что даже сквозь ткань блузки кожа заныла от боли.
—Отпусти, дурак!
Кощей даже не повернулся. Его лицо оставалось каменным, но голос, когда он заговорил, прозвучал неестественно глухо:
— Деда подстрелили. Поехали спасать будешь.
Аня нахмурилась, но молча кивнула. Кощей, крепко сжимая её плечо, почти потащил её за собой, его пальцы то сжимались, то разжимались в нервном ритме. Они стремительно вырвались на улицу, и Кощей, словно тень, слетел по ступеням университета, распахнул дверь чёрной «Девятки» и буквально втолкнул Аню внутрь. Через мгновение он уже сидел за рулём, резко завёл двигатель и рванул с места, переключая передачи с яростной точностью.
Уже через пару минут они врывались в дом, поднимались по лестнице на второй этаж и без стука входили в квартиру. Аня, не теряя ни секунды, прошла на звук голосов в гостиную.
На диване, стиснув зубы и держась за бок, лежал Дед. Рядом стояла его жена — женщина лет тридцати пяти, с бледным, искажённым тревогой лицом. Квартира была просторной, обставленной с намёком на достаток. Возле женщины замерли двое «универсамовцев», все обернулись на вошедших. Аня коротко кивнула, а Кощей, шагнув следом, молча пожал каждому руку.
Девушка опустилась на край дивана, её пальцы уже расстёгивали окровавленную рубашку.
— Ну что ж вы так, дядь Виталь?
Рана пульсировала, пропитывая ткань тёмно-алым. Жена Деда кусала губы, её глаза метались между мужем и Аней, словно она вот-вот сорвётся.
— Спирт или водку, — чётко сказала Аня, даже не глядя на женщину. — Нитки, иглу, щипцы. Быстро.
Та судорожно сглотнула и кинулась искать необходимое, а Дед наконец перевёл на Аню тяжёлый взгляд.
— Домой шёл… Неосторожно, Анют.
Она лишь вздохнула, но в тот же момент ей вручили бутылку. Не задумываясь, Аня плеснула водку на рану, затем протянула бутылку Деду. Тот жадно глотнул, лицо на мгновение исказилось, но тут же стало каменным.
Щипцы в её руках блеснули холодно. Наклонившись, она аккуратно извлекла пулю. Дед не издал ни звука, лишь сильнее впился пальцами в запястье Гены. Аня сначала не поняла, почему он держится за руку товарища, а не жены, но краем глаза заметила синяки на его огромной ладони. «Женскую руку он бы просто сломал», — мелькнуло у неё в голове.
Игла уже ждала. Аня вдохнула, провела нить и начала зашивать, её движения были точными, почти хирургическими.
— Потерпите, дядь Виталь. Сейчас всё по аллюру сделаем.
Удивительно, но она была абсолютно спокойна. Так всегда — в критические моменты её сознание будто застывало, превращаясь в холодный, расчётливый механизм. А вот по мелочам она могла вспыхнуть, как порох — резко крикнуть, ударить, отчитать. Казалось, в детстве она так и не научилась плакать. Сентиментальности в ней не было и в помине.
Последний узел аккуратно затянут, нить перерезана. Аня откинулась назад, глубоко выдохнула и наконец оглядела присутствующих.
В кресле, ссутулившись и уперев локти в колени, сидел Кощей. Его пальцы беспокойно перебирали сигарету, и, странное дело, казалось, он нервничал сильнее, чем Оля — жена Деда.
Рядом с диваном стоял Гена — его запястье всё ещё сжимала могучая ладонь Деда, будто тот черпал в этом хватке силы. У окна замер Фишер, молчаливый, как тень. Все они — самые близкие. Те, кому Виталик доверял по-настоящему.
— Оль, обработайте рану и сделайте перевязку. Я заеду через пару дней, проверим.
Голос Ани был ровным, без дрожи. Женщина лишь кивнула.
Кощей поднялся, шагнул к Ане.
— Всё? Поехали?
Она молча кивнула, коротко попрощалась с пацанами, тронула плечо Деда — держитесь— и вышла.
Машина, ночь, глухой рокот двигателя. Кощей за рулём курил одну сигарету за другой, дым стелился сизыми клубами по салону. Он старался казаться спокойным, но Аня видела: его пальцы слегка дрожали, когда он прикуривал, а взгляд то и дело метнулся в зеркало заднего вида.
Они ехали молча. Но в этой тишине было больше слов, чем в любой исповеди.
Когда машина остановилась у общаги, она уже хлопнула дверью, прежде чем он успел что-то сказать.
— Пока.
Бросила через плечо и не оглянулась.
В ней было что-то неуловимое, что цепляло взгляд Кощея. С первого мгновения она ему не понравилась — но не потому, что была плоха. Нет, скорее, он не мог разгадать её. Сначала подумал: может, любовница Деда? Но нет — держалась прилично, ни к кому не лезла в постель, хотя пацаны в ОПГ были толковые, да и сам Дед относился к ней как к дочери.
А ещё она была умна, хоть и молоденькая — всего шестнадцать. В её годы он уже второй год срок мотал, а она... Она была другая. Грудь под рубахой дышала упругим ритмом, а взгляд — острый, но где-то глубоко внутри мягкий. Да, ударила больно, но зато послушала — бросила курить.
И вот это «что-то» в ней не давало ему покоя. Баб у него за двадцать лет жизни перебывало много — менял их, как перчатки, да и папашей чуть не стал пару раз, еле уговорив тех девчонок на аборт. Казалось, знает женщин насквозь. Но таких, как Анька, не встречал.
Она была смелая — перед ней стояли мужики, которые могли придушить её одной рукой, а она не только не тушевалась, но ещё и кричала на них, могла ударить. И в то же время — нежная. Сядет, ногу на ногу закинет, задумается, губы прикусит, глаза вдаль уведёт... Красивая. Так красивая, что хоть стой, хоть падай.
И Кощей не понимал, что с этим делать.