20 глава.Не мой сын.
- Мам, мы скоро? - Женька ёрзала на заднем сиденье, носом прилипнув к стеклу.
Света сжала руль чуть сильнее, стараясь, чтобы в голосе не дрогнуло:
- Жень, за одну минуту ничего не изменилось. Скоро, доченька, скоро.
Машина свернула на последний поворот. Перед ними выросло серое здание, опоясанное колючей проволокой. Женька замерла, широко раскрыв глаза. В её воображении это место выглядело совсем иначе - сверкающая база космонавтов с ракетами во дворе, люди в серебристых скафандрах... А не эти мрачные стены, нависающие, как туча.
- Папа здесь? - шёпотом спросила она, цепляясь за мамину руку.
Толстый мужчина в форме присел перед ней, протягивая леденец:
- Ну что, космонавтка, за своим командиром приехала?
Дверь отдельного домика скрипнула. И тогда -
- Пап!
Она сорвалась с места, как пушинка на ветру. Кощей поймал её на лету, большие руки бережно обняли хрупкое тельце.
Кощей подхватил дочь, его сильные руки бережно обняли хрупкое тельце, пальцы запутались в тёмных детских волосах.
- Ну что, космонавт мой, как полёты? - улыбнулась Света, подходя ближе.
Он одной рукой продолжал держать Женьку, прижимающуюся к его шее, а другой притянул жену, на секунду прижавшись губами к её виску.
- Тут без тебя скучно, - прошептал он так, чтобы слышала только она, - особенно ночью.
Света фыркнула, отстраняясь, но в глазах светилась та самая искорка, что всегда заводила его.
- Папа, а почему тут так... некрасиво? - наконец вырвалось у неё.
Кощей переглянулся со Светой. В его глазах мелькнула тень.
- Это, доча, не главный космодром, - легко солгал он, - тут мы, космонавты, отдыхаем между полётами.
- А где твой скафандр?
- В стирке, - не моргнув глазом, ответил он и ловко подбросил её вверх, заставив взвизгнуть от восторга.
- Пап, а я с мамой книжку читала, про космос, - Женька облизывала леденец, устроившись поудобнее на отцовских коленях. Её глаза, большие и доверчивые, ловили каждое его движение. - А ты Большую Медведицу видел?
Кощей улыбнулся, чувствуя, как Света прижимается к его плечу. Запах её духов - лёгкий, знакомый - смешивался с ароматом карамели.
- Видел, Женечка. Красивая очень, - ответил он, и его голос звучал мягко, как будто он и правда рассказывал о звёздах, а не о тюремном дворе, где изредка можно было разглядеть клочок неба.
- А у тебя фотка есть? - настаивала девочка, заставляя взрослых обменяться тёплыми, немного грустными улыбками.
- Нету, там нельзя фотографироваться, - одной рукой он переплел пальцы со Светкиными, другой крепче придерживал дочь.
- А я фото видела, где ты с крёсным сидишь в ракете! - Женька оживилась, её пальчик ткнул в отцовскую татуировку. - А почему у дядь всех, как у тебя?
Кощей задумался на секунду, потом легко подбросил её вверх, заставив засмеяться.
- А это всем космонавтам так делают, - сказал он, и в его глазах мелькнула та самая искорка, которая всегда заставляла Свету верить, что всё будет хорошо.
Женька кивнула, полностью удовлетворённая ответом. Она уже представляла, как папа и его друзья - такие же серьёзные, сильные - получают свои «космические знаки» перед полётом.
***
Март 1993 года
— Мама! Папа когда выйдет?
Женька топталась у машины, ёрзая на месте. Света, поправляя прядь волос, выбившуюся из строгой причёски, сквозь зубы процедила:
— Женя, стой спокойно. Сейчас выйдет.
И словно по волшебству, тяжёлые ворота колонии распахнулись.
Он вышел широким, уверенным шагом — будто не четыре года провёл за решёткой, а просто вышел из гаража после долгого ремонта. Солнце первого весеннего дня играло на его щеке, где застыла та самая ухмылка, от которой у Светы всегда слабели колени.
— Па-а-ап!
Женька сорвалась с места, как пущенная стрела. Кощей поймал её на лету, закружил в воздухе, и её смех разнёсся по всей парковке.
— Ну что, командир, — он прижал дочь к груди, — доложи обстановку.
— Я в школу осенью! И Ваньке не рассказала про...
Её слова оборвались, когда из машины выскочил маленький мальчик с круглыми, полными восторга глазами.
— Ванька!
Кощей опустился на корточки, одной рукой прижимая дочь, другой обнимая сына.
— Пап, ты привёз мне луноход? — прошептал мальчик, всё ещё свято веря в космическую легенду.
Света в это время медленно шла к ним, её каблуки чётко отбивали ритм на асфальте. Кощей поднял взгляд — и в его глазах вспыхнуло то самое, что было там всегда, когда он смотрел на неё: восхищение, гордость, бесконечная нежность.
Она ещё не успела сделать последний шаг, как его руки резко притянули её к себе.
— Королева...
Его губы накрыли её рот, и в этот момент — под смех детей, под удивлённые взгляды охранников, под мартовское солнце — она поняла: их космическая одиссея закончилась.
Домой.
Наконец-то.
— Свет... ну... — его губы скользили по её шее, оставляя горячие следы, а пальцы, привыкшие к грубой силе, сейчас двигались с нежностью, которой хватило бы на все потерянные годы.
Света перевернула страницу книги, делая вид, что не замечает его настойчивых ласк.
— Не сейчас.
— Ты издеваешься, а, Свет? — книгу отшвырнули на тумбочку, и в следующий миг он уже перевернул её под себя, заставив встретиться взглядами. — Я четыре года ждал. Чтобы по-людски. Дома. В тепле.
В соседней комнате раздался детский смех. Света вздохнула:
— Дети услышат. Завтра.
Но в её глазах он прочитал другое — усталость, которая копилась годами. Всё это время она тянула на себе детей, его бизнес, его братву, его тюремные свидания. Даже сейчас, когда он обещал, что теперь она будет «как на курорте», она не могла просто взять и расслабиться.
Кощей прижался лбом к её лбу, вдыхая её дыхание.
— Завтра, — согласился он, но не отпустил её, а просто перевернулся на спину, уложив её на себя. — Но хоть так.
И они лежали, слившись в одном ритме дыхания, слушая, как за стеной их дети что-то обсуждают. Он гладил её спину, а она, наконец, расслабилась, чувствуя — самое страшное позади.
Дверь спальни тихо скрипнула, пропуская в полумрак двух маленьких гостей. Женька влетела первой, босые ножки шлепали по полу, а за ней, прячась за сестрой, робко крался Ваня.
— Пап... можно с вами полежать?
Кощей переглянулся со Светой — в его взгляде промелькнуло что-то тёплое, почти беззащитное.
— Можно, — он кивнул, но тут же подозвал сына: — Вань, ты чего там мешкаешь? Ты же пацан — вперёд идти должен, а не за юбкой прятаться.
Мальчик покраснел, но сделал шаг вперёд, стараясь подражать отцовской выправке. Женька тем временем уже устроилась между родителями, её цепкие пальчики тут же нашли старую татуировку на отцовском плече — паука в паутине.
— А это что значит, пап?
— То, что дурак папа в молодости был, — он рассмеялся, но в глазах Светы прочитал лёгкий укор.
— А это? — девочка ткнула в звёзды.
— А это значит, что крутой папка твой, — Кощей широко ухмыльнулся, но вдруг резко поднялся с кровати.
Его взгляд упал на сына — хрупкого, светловолосого, с огромными голубыми глазами, доставшимися от матери. Совсем не такого, каким он представлял наследника. Первая мысль, когда увидел новорождённого — «Не мой сын». Тогда Света, ещё бледная от недавних родов, умудрилась дать ему подзатыльник и прошипеть: «Я двенадцать часов наследника тебе рожала, а ты...!»
Теперь он смотрел, как Ваня робко улыбается, и твёрдо решил: воспитает мужчину. Не «Ванечку», каким его растила Света, а Ивана — с железной хваткой и стальным характером.
— Ну что, командиры, — он лёг обратно, закинув руки за голову, — рассказывайте, что без меня творилось.
И пока дети наперебой делились новостями, Света ловила себя на мысли: её «тихий семейный рай» закончился.
Началась настоящая жизнь.
***
Октябрь 1995 года.
Два сладких года.
Дом с высокими окнами, в которых отражались клёны во дворе. Новый чёрный «Мерседес» у подъезда, в салоне которого пахло дорогой кожей. Женька с модным рюкзачке – каждое утро в школу, а по вечерам – на танцы, где она порхала, как маленькая балерина. Ваня, хоть и ворчал, но покорно таскал боксёрские перчатки – отец твёрдо решил сделать из него мужчину.
Света теперь носила норковую шубу и кольца с бриллиантами, которые сверкали, когда она проводила пальцами по золотой цепочке на шее Кощея – той самой, что подарила ему на последний день рождения. Он, как всегда, не носил колец – даже обручальное пылилось где-то в шкатулке.
«Статус – ничего не скажешь», – думала она, наблюдая, как их жизнь превратилась в гламурную сказку 90-х.
Но сказки редко бывают без тёмных страниц.
Кощей всё чаще твердил: «Меня улица воспитала – и человеком вырос!» – когда Света пыталась оградить Ваню от его методов.
«С куполами на спине! – кричала она в ответ, – Чист как младенец! Сына мне не трожь!»
Иногда он отступал. Иногда – нет.
А потом в их жизни появилась она.
Лиза.
Двадцать лет, смех, как звон колокольчика, и взгляд, который цеплял мужчин на лету. Она пришла в их ресторан с компанией братвы, села рядом с Кощеем, оставила номер на салфетке.
И что-то щёлкнуло.
Он всё ещё любил Свету. Любил её страстно, приходил ночью, заставляя её стонать так, что стыдно было перед соседями. Она всё ещё удовлетворяла его – и в постели, и в жизни.
Но...
Но теперь в его жизни были ночи, когда он не приходил домой. Сам не понимал почему. Как будто какая-то невидимая нить потянула его к этому молодому смеху, к этим наивным глазам, которые смотрели на него, как на героя.
А Света молча курила на кухне, глядя в окно, и думала – когда же эта трещина между ними станет пропастью?
Пока – только лёгкий холодок в сердце.
У меня есть соблазн отрезать Кощею хуй в следующей главе.