15 глава.Я беременна.
Дверь с треском распахнулась, впуская вместе с морозным воздухом широкоплечую фигуру Кощея. Он вошел так, будто сам воздух расступался перед ним — тяжелой, неспешной походкой, от которой у официантки задрожали руки.
— Вадимке, это что за беспредел творится? — голос его гулко разнесся по залу, заставив пару посетителей инстинктивно пригнуться.
Желтый подорвался со стола, как ошпаренный. Девушка рядом — брюнетка в слишком короткой юбке — обернулась с испуганным интересом.
— Добрый вечер, — выдавил Вадим, сглатывая ком в горле.
Кощей приблизился, небрежно пожал протянутую руку.
— Привет-привет, Вадимка, — сказал он сладким тоном, каким говорят с детьми, и повернулся к девушке: — Ты иди отсюда, красатуля. Хахаль твой живой-здоровый будет.
Девушка метнулась к выходу так быстро, что каблуки оставили царапины на полу.
Кощей опустился на ее место, развалившись в кресле с видом хозяина жизни.
— Случилось что-то? — спросил Вадим, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— Случилось, Вадимка, случилось, — Кощей закурил, выпустил дым колечком прямо в лицо собеседнику. — Какого хера пацаны твои на моей территории точки крышуют?
Вадим замер. В его глазах мелькнуло что-то между страхом и непониманием.
— Какие точки?
— Ресторан "Прага". Знаешь такой?
— Я ж не знал, что вы ему крышу даете...
Кощей усмехнулся. В этой улыбке не было ничего доброго.
— Да все ты знал, Вадимка. Но я тебя прощаю твою неопытность. — Он наклонился вперед, пепел с сигареты стряхнул прямо в Вадимов бокал. — Только выплатить надо, чтоб по-людски разошлись.
Пауза.
— Хорошо, — прошептал Вадим, опуская глаза.
Кощей встал, похлопал его по плечу — жест, который мог с одинаковой вероятностью означать и "молодец", и "я тебя запомнил".
— Умничка.
И ушел так же неспешно, как и пришел, оставив за собой шлейф табачного дыма и невысказанных угроз.
А Вадим сидел, сжав кулаки, и думал о том, что иногда "хорошо" — это единственное слово, которое может сохранить тебе жизнь.
***
Дверь только захлопнулась, как навстречу уже бежали лёгкие шаги. Кощей даже не успел разуться — просто подхватил Светку на руки, заставив её взвизгнуть от неожиданности.
— Красавица моя, — прошептал он в её волосы, вдыхая знакомый аромат.
Настроение и правда было отменным — дань собрана, точки под контролем, даже сопляк Вадим деньги принёс без лишних разговоров.
Белые розы, перехваченные скромной лентой, оказались в её руках.
— Спасибо, красивые, — она чмокнула его в щёку, пальцы бережно сжимая стебли.
— Голодный?
— Конечно, Светуль.
Кухня встретила их ароматом свежего борща. Он сел за стол, наблюдая, как она ловко наливает ему тарелку, поправляет салфетку.
Хорошо.
Так чертовски хорошо, что даже странно.
Она села напротив, сложила руки на столе, вздохнула.
— Я с университета отчислилась.
Ложка замерла на полпути ко рту. Он отложил её, медленно поднял взгляд.
И вдруг — улыбка. Широкая, искренняя, от которой даже глаза сузились.
— И молодец... Спасибо, Светуль.
Не было лишних вопросов. Не было "почему".
Только это тихое "спасибо" за то, что выбрала его.
Выбрала их.
А не ту жизнь, где она когда-нибудь могла бы надеть погоны.
Света улыбнулась в ответ, и в её глазах читалось то же облегчение — будто сбросила тяжёлый груз.
Он потянулся через стол, поймал её ладонь, прижал к своим губам.
— Теперь ты совсем моя.
Дым вился в полумраке комнаты, сплетаясь в причудливые узоры, словно повторяя извилистые мысли Кощея. Света лежала, прижавшись щекой к его груди, где под кожей мерно стучало сердце — усталое, но упрямое. Вдруг её пальцы скользнули к пачке сигарет, лежащей рядом.
— Ты видел вообще, что здесь написано? — она подняла пачку, показывая предупреждение: «Курение вызывает импотенцию», и усмехнулась, но в глазах светилась не шутка, а тревога.
— На заборе тоже много чего написано, — Кощей провёл рукой по её волосам, запуская пальцы в тёмные пряди, мягкие, как шёлк.
— Не доведёт до добра привычки твои, Кость. Ты вон и пьёшь сколько, и куришь чаще, чем дышишь. С сосудами проблемы будут — умрёшь рано.
Он усмехнулся, но в этой улыбке было больше грусти, чем веселья.
— А воры долго не живут, Светулик. — Губы его коснулись её макушки, оставляя лёгкий, почти невесомый поцелуй. — Так что хоть кури, хоть нет. Всё равно до ста лет не доживу.
Света закатила глаза, но в них мелькнуло что-то острое — страх, злость, бессилие. Быстрым движением она вытащила сигарету у него изо рта и притушила о пепельницу, оставив её дымиться, как потухший костёр.
— Дурак, — прошептала она, но прижалась к нему крепче, будто пытаясь защитить от всего мира — и от него самого.
***
Апрель 1987 года.
Тени вечера уже легли на квартиру, когда Кощей вышел из кухни, вытирая руки о полотенце. В воздухе витал запах жареной картошки и лука — он готовил ужин, чего раньше за ним не водилось. Но Света с порога исчезла в спальне, не сказав ни слова, и вот уже час не показывалась.
Он подошел к двери, прислушался. Ни звука. Только тихий шелест занавески от сквозняка.
— Светик? — голос его прозвучал мягче, чем он планировал.
Тишина. Потом — едва слышный вздох.
Кощей толкнул дверь. Она сидела на краю кровати, пальцы сцеплены так крепко, что костяшки побелели. Взгляд — не на нем, а куда-то в окно, где последние лучи солнца цеплялись за крыши домов.
— Ты где была?
Она не ответила сразу. Подняла глаза — и в них было что-то новое, чего он раньше не видел. Не страх. Не радость. Что-то большее.
— Я беременна.