Студентка||Кощей

Кощей сглотнул ком в горле, глядя на эту хрупкую женщину, в чьих глазах теперь читалась бездонная глубина пережитого. Его Светка – нежная, смеющаяся – в десять лет стояла над телом матери. Эта мысль резала сознание осколками. 

Он не задал ни одного вопроса. Просто притянул её крепче, губы прижал к виску в безмолвной молитве, покачиваясь едва заметно, будто укачивая того самого испуганного ребёнка, что навсегда остался жить в её душе. 

Вечер тянулся мучительно. Она молча приготовила ужин, поставила перед ним тарелку.

— Руки золотые у тебя. Спасибо, Светуль, — пробормотал он, но в ответ получил лишь кивок. 

Только ночью, когда тьма скрыла её лицо, Света повернулась к стене и выдохнула слова, от которых у него остановилось сердце: 

— Я тоже тогда... вскрыться хотела. За мамой. 

Луна за окном вдруг показалась слишком яркой, освещая её согнутую спину – маленький комок под одеялом. Кощей замер, почувствовав, как по спине пробежал ледяной пот. 

Кощей сжал Свету в объятиях, его губы прижимались к её лицу, будто пытаясь запечатать каждую трещину в её душе. 

— Да ты что, Светик?.. — голос его звучал хрипло, смесь угрозы и отчаянной нежности. — А детей бы мне кто родил, а? Не дай бог удумаешь... 

Он резко замолчал, прижал её к себе так сильно, что она едва могла дышать: 

— Ноги твои длинющие откручу. Поняла? 

Она кивнула, пальцы впились в его плечи — ни слёз, ни слов, только тихая дрожь, передававшаяся ему сквозь кожу. 

***

Душный воздух коморки пропитался запахом пота, металла и чего-то тяжелого — невысказанного. Кощея не интересовали теперь ни тренажеры, ни ринг, где пацаны выбивали друг из друга дух. Его взгляд притягивал только Валера, лупивший грушу с таким остервенением, будто пытался забить в нее все свои мысли.

— Турбо, пошли разговор. 

Валера обернулся, снял перчатки, пошёл за старшим.

В коморке Кощей развалился на диване, а Турбо сел напротив, упершись локтями в колени — поза человека, готового либо биться, либо бежать. 

— Что случилось? Со Светкой что-то? 

— Расскажи-ка мне, чего мать померла-то? 

Турбо замер. Кулаки сжались так, что костяшки побелели.

— А че Светка тебе не рассказывает? — голос его стал едким. — Я думал, вы не только трахаетесь, но и разговариваете хоть. 

Кощей вскипел, но сдержался: 

— За языком следи. Не с скорлупой базаришь. 

Турбо кивнул, проглотив колкость, и выдавил: 

— В ванной вскрылась. Но я тогда совсем шкет был. Помню только, как Света ночью рыдала. И батя запил. 

Кощей закурил, делая вид, что это его не бьет по мозгам: 

— Вскрылась почему? 

— После родовая депрессия сначала была. Потом просто крыша ехать начала. Да и вообще... — Турбо провел рукой по лицу, — у нас бабка тоже повесилась. Так что если Светка тебе наследников родить задумает — ты следи, чтоб у нее после родов фляга не свистела у неё.

Тишина повисла, как нож на веревке. 

Где-то за стеной грохотали блины на штанге. 

Где-то матерились пацаны. 

А в этой душной коморке Кощей вдруг осознал: 

Его Светка — не просто девчонка с тяжелым прошлым. 

Она — ходячая мина, у которой в роду все женщины сходили с дистанции сами. 

И теперь эта мина лежала под его боком каждую ночь. 

Смеялась его шуткам. 

Целовала его шрамы. 

И, возможно, уже носила под сердцем того, кто однажды задаст тот же проклятый вопрос: 

"Мама, а от чего бабушка умерла?"

Кощей резко встал, швырнув окурок в угол. 

И вышел, оставив Турбо сидеть в коморке с его демонами. 

Потому что теперь у него были свои. 

И они были куда страшнее.