«Это стало личным.»
Клуб. Смена Лионель и Серафимы.
Лионель зависла в телефон, тупо глядя в экран, пока был перерыв. Она решила не отвечать на грязь в соцсетях, но волна не спадала. Комменты под её постами стали токсичнее. В директ начали сыпаться сообщения от фейковых страниц с фотками с тусовок, фотками с её инсты, фотками с улицы. «Выглядишь дёшево, как и звучишь. Увидимся.» «Твои губы будут молчать, когда я рядом.»
Один из них скинул фото, где она у магазина. Лионель замерла. Это было сегодня утром. В этом худи. В этой точке. Она не ответила. Но впервые пальцы задрожали. Выключила экран. Снова включила. Сделала сторис, как будто всё в порядке. Но сердце било как в драке.
*****
Было холодно. Один из тех вечеров, когда ветер будто дует только против тебя. Лионель и Серафима шли домой после смены — вымотанные, но привычно молчаливые. Тела гудели от музыки, рук, клиентов, от сигаретного дыма, напитков, запаха клуба.
— Опять этот козёл в белом бомбере клянчил бесплатный шот — бурчала Серафима, натягивая капюшон. — Я же сказала, что у него аллергия на вкус.
— Убей меня, если я ещё раз услышу «ты где была, когда я тебя искал» — Лионель устало усмехнулась. И тут... она замерла. Серафима на секунду прошла вперёд, потом остановилась:
— Чё?
— Тихо.
Топот чужих шагов. Ровный. Тяжёлый.
Сзади. Не прямо близко. Но слишком близко, чтобы игнорировать. Лионель чуть повернула голову. Мужчина в капюшоне. Рост выше среднего, лицо не разглядеть — тень от уличного фонаря. Он не курил, не говорил по телефону. Просто шёл. За ними. Сердце у Лионель застучало чаще, но она решила не паниковать:
— Идём спокойно, — тихо бросила она. — Повернём у магазина. Проверим.
Они свернули. Он свернул за ними.
У подъезда было темно. Один фонарь мигал, как глаз уставшего человека.
— Лио, — голос Серафимы дрогнул, — мне не нравится. Пошли быстро, на кнопку домофона и в хату.
— Спокойно...
Но тут:
— Эй, Лионель!
Они обернулись. Он стоял в пяти метрах. Не пьяный. Не истеричный. Спокойный, как будто на встречу с другом. Но во взгляде — что-то не то. Такая уверенность, которую невозможно купить или сыграть. Уверенность в том, что ты можешь делать, что хочешь.
— Ты, да. Тёмненькая. Умная, сука?
— Отвали! — бросила Серафима.
— Сейчас отвалю. Но сначала объясни, зачем ты влезла туда, куда не надо? — Он пошёл ближе. Ровно. Без страха. Как будто он — у себя дома. — Удали сторис. Подкаст. Всё. — Его голос стал громче.
— Слышь, — Лионель шагнула вперёд. — Кто ты вообще такой?
Он усмехнулся.
— Кто надо. Мы просто предупреждаем. Пока вежливо.
Он шагнул ближе и дотронулся до рукава её куртки. Не резко. Не дерзко. Но с таким движением, как будто это не его первое предупреждение в жизни.
— Ты че, совсем? — крикнула Серафима. — Сейчас вызову полицию, уебище!
— Вызовешь. Пока приедут — я с ней уже поговорю.
— НЕ ТРОГАЙ ЕЁ! — Серафима уже держала телефон, камера включена. — Ты себя видел? Тебя уже пишут, дебил!
Мужчина остановился. Тяжело дышал.
Моргнул. Сплюнул.
— Шлюхи. Интернет-звёздочки. Погорите все — пробормотал и резко развернулся. Ушёл в темноту, не оборачиваясь.
Они вошли в квартиру — на трясущихся ногах. Дверь захлопнулась, замки щёлкнули.
Тишина.
— Ты в порядке? — Серафима бросилась к ней. Лионель не ответила. Сидела в коридоре на полу, прислонившись к стене. Пальцы дрожали. Взгляд стеклянный.
— Лио...
— Я не боюсь
— Я знаю.
— Я не боюсь! — резко, как будто сама себе доказывала.
— Знаю. Но мы не одни, поняла? Теперь это не просто Томми. — Пауза. — Это уже люди. Люди, которые...
— ...готовы перейти границу, — договорила Лионель. — А я не думала, что всё зайдёт ТАК.
Она смотрела в пустую точку. Глаза сухие. Но внутри — буря. Впервые она почувствовала: это не просто война характеров. Это стало личным. Опасным. И она должна решить, куда идти дальше.
Утро. Тишина перед бурей. Лионель не спала.
На часах — 07:12. За окном всё ещё серо, но свет пробивался сквозь плотные шторы. На кухне, в старом худи, она стояла с чашкой чёрного кофе. Серафима спала на диване — уставшая, с телефоном на груди, включённой записью с камеры прошлой ночи. Их маленькая квартира больше напоминала бункер, чем дом. Но внутри Лионель было молнией. Она разблокировала телефон.
В ленте — десятки сторис, сообщений, упоминаний. Подкаст, на котором она была, уже нарезали на рилсы. Аудио с тем мужиком у подъезда кто-то слил в телегу. И — главное — в комментариях начали спрашивать:
«Что происходит? Почему никто не отвечает за это?» «Ты боишься? Почему ты молчишь?» «Лионель, скажи хоть что-то!»
Она выдохнула. Дрожь в пальцах исчезла. Было странно спокойно. Интуиция подсказывала — это утро надо запомнить. Именно сейчас она встанет на настоящую сцену. Она начала записывать сторис. Первая сторис: на экране — Лионель. Без макияжа. Свет от окна. Она смотрит прямо в камеру. Спокойно, но очень твёрдо.
«Я не люблю делать такие видео. Это не про рекламу и не про лайки. Но вчера кто-то решил, что может запугать меня. Решил прийти к моему дому, говорить странные вещи и угрожать, пока я просто шла домой. Думаете, я испугаюсь? Серьёзно? Я? Девушка, которая росла на районах, где если ты не держишь себя жёстко — тебя стирают в ноль?»
Вторая сторис: Монтаж — кадры с подкаста, где она говорит о себе. Потом — голос за кадром: «Ты думаешь, что если у тебя пара тысяч фолловеров, ты можешь выносить людей в эфире?»
Лионель (снова в камере): «Я думаю, что если кто-то считает, что может писать про меня песни, вызывать грязь на мой адрес, а потом ещё посылать за мной своих «друзей»,— он ошибается. Я не молчу. И не промолчу. Так что, Томми. Или кто там за тебя? Удачи. Я только разогрелась.»
Дальше пост: Чёрно-белое фото — она стоит на фоне окна, в тени, с сигаретой. Подпись:
«Ты хотел шоу? Держи. Только знай — теперь у тебя главная роль в собственном провале.»
Реакция пришла почти сразу. Через 15 минут было уже 3 тысячи репостов, комментарии:
«Королева» «Вот это характер!» «Томми сам напросился» «Поддерживаем! Не молчи!». Инфлюенсеры начинают вставать на её сторону. Несколько известных девушек из Таллинна снимают «дуэты» со сторис, хвалят за смелость.
Серафима проснулась от вибрации телефона.
Открыла глаза. Посмотрела на Лионель:
— Твою мать.
— Что?
— Ты взорвала интернет. Он тебе не простит.
Лионель усмехнулась, откидывая волосы.
— А я и не рассчитывала на прощение.
Квартира, заваленная пустыми банками, распахнутые жалюзи. Томми сидел на краю дивана с телефоном в руке. Он только что проснулся — с тупой болью в висках и странным вкусом власти во рту. Всё ещё верил: «Ну вот и всё. Угомонилась, наверное. Не она — так подруги уговорили.» Он включил телефон — и сразу оглушило. «Ты хотел шоу? Держи...» «Теперь у тебя главная роль в собственном провале.» Он моргнул.
Открыл сторис. Лионель— прямая речь, уверенный голос, ровный взгляд в камеру. Резкий монтаж с подкаста. Поддержка блогеров. Дуэты. Мемы. Комментарии. Имя «Томми» пульсировало в каждом третьем комментарии. Но не как «талантливый рэпер». А как тот чувак, который перешёл черту.
— Йост! — крикнул он, поднимаясь. — ЙОСТ, БЛЯТЬ!
Тот вышел сонный, с чашкой кофе.
— Ты видел это?
— Что?
— Она. Эта дура. Сторис, видео, все репостят! Даже... даже Кэтти её поддержала! КЭТТИ, БЛЯТЬ!
— Так ты же хотел, чтобы она испугалась...
— Я не хотел, чтобы она убила мою репутацию, понял?!
— Ну, может, надо было...
— НЕ НАДО БЫЛО НИЧЕГО! — взревел Томми, швырнув пульт в стену. Йост вздрогнул.
— Ты говорил: «всё под контролем». А теперь про тебя мемы лепят, Том. Про тебя, блин! «Тот рэпер, который устраивает травлю девочке из интернета». Вот что о тебе пишут.
Томми замолчал. Пошёл к зеркалу. Глянул на своё отражение. Он больше не видел «опасного артиста». Он видел парня, которого сделала смешным та, кого он хотел раздавить.
И это бесило. Жгло. Съедало изнутри. Он прошёлся по комнате, резко — не контролируя дыхание.
— Я этого так не оставлю.
— Томми...
— Что?
— Может, тебе стоит... остановиться? Пока ещё не поздно?
Он повернулся к Йосту.
— Поздно. Она начала. Теперь пусть заканчивает.
Поздний вечер. Очередная хата.
Толпа уже закипала — громкая музыка, дым, звон бокалов. Лионель с Серафимой вошли в квартиру, как будто шагнули в аквариум с пьяными акулами. Она сразу почувствовала его — этот знакомый взгляд в спину. Томми был здесь. Опять.
— Только не это — пробурчала Лионель.
— Можем уйти — предложила Серафима.
— Нет. Я в норме.
Она взяла бокал и ушла вглубь квартиры, просто чтобы спрятаться от взгляда, от давления. Открыла одну из дверей. Тихо. Пусто. Чья-то спальня. На комоде — сигареты, парфюм, раскрытая сумка. Слишком много личного. Слишком... интересно. Её пальцы легко коснулись блокнота, затем телефона, прикрытого кофтой. Лионель не знала, зачем именно она рылась. Возможно, просто бесилась. Она сама себе казалась каплей яда, скользящей по чужому миру.
— Что ты тут забыла?
Голос сзади. Холодный, знакомый, раздражающе уверенный. Она обернулась — Томми стоял в дверях. Опирался на косяк, глаза прищурены.
— Ты воровка теперь?
— А ты параноик — бросила она и отступила на шаг. Он закрыл дверь за собой.
— Думаешь, можешь вот так просто лазить по чужим вещам?
— А ты уверен, что это твоя комната?
— Уверен, что ты не в том месте.
— А ты — не в то время, Томми.
Он сделал шаг к ней. Второй. И в тот момент, когда в коридоре щёлкнула ручка — кто-то собирался войти — он резко схватил её за талию и оттянул в угол комнаты, за шкаф.
Прижал к стене, одной рукой закрыв ей рот, второй — упершись в стену рядом с головой.
Шаги. Голоса. Смех. Кто-то заглянул, но не увидел их. Дверь захлопнулась. Снова тишина. Музыка осталась снаружи, как под водой. Он убрал руку со рта, но не отступил.
Его рука всё ещё лежала на её талии — крепко, уверенно, будто он боялся, что она исчезнет, если отпустит. Лионель не двинулась. Их взгляды вцепились друг в друга, как два ножа, ни один из которых не хотел отступать.
— Ты думаешь, я боюсь тебя? — выдохнула она, губы дернулись в усмешке.
— Нет. Но тебе стоило бы — прошипел он, чуть склонившись ближе.
— Смешной ты, Томми — сказала она ледяным тоном. — Вечно путаешь свою популярность с властью.
— А ты путаешь свою наглость с иммунитетом — парировал он мгновенно.
— Может, ты просто хочешь, чтобы я тебя заметила? — бросила она, ухмыляясь.
— Тебя слишком много, чтобы не заметить.
И это было точкой невозврата. Пауза. Мгновение. Тишина. Томми резко приблизился к лицу девушки. Он поцеловал её. На удивление, Лионель ответила. Резко, зло, наотмашь. Не страстно — хищно. Они как будто пытались уничтожить друг друга через этот контакт. Руки — у неё в его волосах, у него — вцепились в её талию и затылок.
Никакой нежности. Только ярость и странное, необъяснимое влечение, вырвавшееся наружу. Но длилось это недолго. Они резко отстранились. Оба — с распухшими губами, тяжёлым дыханием, ошарашенные, как будто по ним ударила молния.
— Что за хрень ты творишь?! — прошипел он, вытирая губы тыльной стороной ладони.
— Это ты ко мне полез! — огрызнулась она, отступая.
— Ты... ты больная!
— А ты — дешевка на хайпе, Томми!
— Я тебя поцеловал — и уже жалею!
— А я жалею, что не врезала тебе сразу!
Они оба вылетели из комнаты почти одновременно — как две стороны одной бомбы, которая уже взорвалась. Серафима, увидев лицо подруги, только приподняла брови:
— Что было?
— Позже — бросила Лионель и схватила бокал со стола. Руки дрожали. А Томми, пройдя к кухне, налил себе что-то покрепче и, переглянувшись с Йостом, выдохнул:
— Она сводит меня с ума.
И на секунду — мелькнула улыбка. Та самая, опасная. Потому что теперь — это уже не просто война. Это стало личным.