Глава 18
⊹──⊱✠⊰──⊹
Поле около Норы. Мартовское, туманное, вымершее. Воздух натянутый, как нитка чуть дёрни, и всё расползётся. Джинни идёт босиком. Белое платье прилипает к ногам, будто хочет удержать. Глина хрустит под ступнями, ещё мерзлая, и каждая тропинка ведёт в никуда. Молчит всё: птицы, деревья, небо. Только ветер трёт уши, как чужой шёпот.
И она уже там. Беллатриса Лейстрендж. Стоит на холме, в платье, тоже белом. Волосы растрёпаны, лицо бледное, будто мёртвая, но глаза живее всех живых.
Горят.
— Ты его теряешь, девочка.
Джинни будто захлебнулась.
— Нет, — едва выдох. — Нет, я...
— Ты думаешь, он вернётся? — Белла идёт ближе. Легко, почти не касаясь земли. — Но он уже не с тобой. Его сердце — не в твоих руках. Ты его держала и отпустила.
— Он борется. Он... — голос ломается. Джинни трясётся. — Он меня любит.
— Любит? — усмешка, и в ней яма. — Тогда почему ты в белом, как мертвая невеста?
Беллатриса поднимает руку. В ней чёрная роза. Она сыпется пеплом, ещё до того, как коснулась ладони Джинни.
— Он уходит. С каждой секундой. Не к другой. К Тьме. И ты ничего не сделаешь.
— Замолчи.
— Ты его теряешь.
Поле трескается. Воздух сгорает. Белла исчезает, как дым. Только голос, далёкий:
— Ты его теряешь. Ты его теряешь.
Джинни просыпается. Вся в поту, горло сжато, руки в кулаки. Окно открыто, март стучится. И кажется, где-то вдалеке, за пределами снов, кто-то действительно уходит. Джинни стянула с себя плед и направилась на кухню, чувствуя, как напряжение от сна постепенно уходит, но не полностью. Закинув волосы в хвост, она поставила чайник на плиту и достала из шкафа пакет с ромашкой. Как и всегда, она пыталась найти хоть какое-то успокоение в простых вещах.
Чай, запах чего-то знакомого и родного. Всё как обычно. Она взяла чашку, почувствовав, как её руки наконец-то немного успокаиваются, а разум начинает отвлекаться от мыслей, которые не давали ей покоя. Джинни сидела за столом, сжимая горячую чашку. Обжигало, но ей было плевать. Мир будто застыл, но близнецы, как всегда, ломали тишину.
— Каково это — оказаться в постели Малфоя? — протянул Фред, изображая из себя Риту Скиттер. В одной руке мельница для перца — микрофон, а на лице глупая ухмылка.
— Джинерва Уизли и Драко Малфой: это больше, чем секс на улице? — подыграл Джордж, стуча пальцами по столу, будто печатая статью.
Они сидели по бокам, словно два беса, нашептывающие гадости. Она сделала глоток чая. Слишком горячо. Язык обожжён, привкус металла, кровь во рту.
— Мисс Уизли, а правда, что Малфой спит в гробу? — ехидно протянул Фред.
Джинни резко поставила чашку на стол.
— Да, я трахаюсь с Малфоем. Вы довольны?!
— Эм, а ты довольна? — ухмыльнулся Джордж.
— По её истерикам, видимо, нет, — хохотнул Фред.
— Вы оба просто невыносимы!
— Стараемся, сестрёнка, — синхронно ответили они.
— Только вот грехи есть не только у меня, — её голос стал низким, злым.
— Ой-ой, наша малышка злится?
— Ага, особенно когда вспоминает, как два идиота подсадили Гарри на маггловский порошок, — Джинни усмехнулась, но глаза её были полны ярости. — Типа волшебный, да? Вы дали это ему в момент, когда он уже шёл по краю. Когда думал, что его все забыли. Я помню вас троих, в говно, в угаре. Только вы двое соскочили, а вот Гарри... Ну что, гордитесь?
Близнецы замерли, но на секунду.
— Знаешь, не мы ебанулись и пошли в полицию, бросив собственного мужа в депрессии, — бросил Джордж.
— И не мы сохли по Малфою, когда он пытался призвать Тёмного Лорда, — добавил Фред.
Джинни резко встала.
— Да, конечно, я хуевая жена, сестра и дочь! — зло выплюнула она и вышла, хлопнув дверью.
А на кухне стало подозрительно тихо.
***
Джинни натянула джинсовую куртку, сунула ноги в кроссовки и трансгрессировала. Куда? Как обычно — к Малфою. Только вот пока она шла по пустым улицам, пока стучала костяшками пальцев по массивной двери, пока ждала, когда эльф её впустит — впервые за долгое время ей стало страшно. Не он ли это её приручил? Не она ли теперь бегает за ним, как когда-то за Поттером?
Дверь открылась.
— Господин Малфой, к вам миссис Уизли в столь ранний час.
Драко появился в дверном проёме, лениво потягиваясь. На нём была скомканная пижама серого цвета, халат болтался на плечах, оставляя открытым торс. Джинни опустила взгляд. Красивое тело.
Она уже хочет.
— Джинерва, что вас привело ко мне в столь ранний час? — ухмыльнулся он, подперев дверной косяк плечом.
Она скривилась.
— Боже, Малфой, не называй меня так.
— Бог услышал твои молитвы.
Чистое издевательство. Улыбка — самодовольная, чуть насмешливая. Как устоять перед этим?
— Долго будешь стоять в дверях? — спросил он.
— Всё зависит от того, собираешься ли ты меня впустить.
Он усмехнулся, посторонился, пропуская её внутрь.
Гостиная была просторной, строгой, но элегантной. Джинни села на кожаный диван, забравшись на него с ногами. Малфой скользнул по ней взглядом. Ему это в ней нравилось — свобода. Какая-нибудь Астория бы села сложа ногу на ногу, всё до ужаса показушно. А Джинни просто сидит, как ей удобно. Простота, сексуальность и душа.
— Виски? — он оценил бутылки и её состояние.
— А как же завтрак?
— Разве мама не приготовила тебе омлет и пару тостов с сыром? — он усмехнулся.
— Нет. Я сбежала из Норы, как зверь. Ничего нового.
— Тяжёлый разговор?
— Ты даже не представляешь.
— Не хочу ныть, Рыжая, но мои родители такие же зануды. Чистокровные семьи... Мы вроде бы за одно, но по разные стороны баррикад.
Он открыл бутылку, разлил виски в бокалы.
— Если бы ты знал, что творится в головах у моей семьи... — Джинни взяла бокал. — Я и сама не знаю.
— Почему Поттер? — резко, в лоб.
Она фыркнула.
— Потому что дура. Глупая, наивная и маленькая. Тогда он мне казался Богом. Знаменитость. И я такая рядом.
Она взяла виноградину с подноса, который принёс эльф.
— Мама была рада, папа счастлив, все говорили: «Классная пара». А потом я выросла и поняла, что герои отчасти полные ебанаты.
Она посмотрела на него из-под ресниц.
— А ты что? Не говори, что до меня был девственником.
Малфой усмехнулся.
— Нет. Я бабник. Вроде так называют тех, кто спит с разными женщинами после каждой вылазки в свет.
Он сделал глоток виски, лениво наблюдая за её реакцией.
— Да, без чувств. Да, просто секс.
Он наклонился чуть ближе.
— Зачем? Хороший вопрос.
Шепнул, почти касаясь её губ.
— Глушил одиночество.
Она смотрела на него, склонив голову набок, как будто оценивая его слова.
— И что, помогало?
Драко лениво потёр висок, делая ещё глоток виски.
— На одну ночь — да. На две — тоже. А потом всё возвращалось.
Джинни усмехнулась, покачала бокал, наблюдая, как жидкость медленно омывает стенки стекла.
— Не скажу, что удивлена.
— Разумеется, не скажешь. Ты же всегда всё знаешь, — он ухмыльнулся.
Она не ответила, только закинула в рот очередную виноградину.
— А ты? — он прищурился. — После Поттера долго грустила?
Она сделала глоток.
— Долго. Но не из-за любви. Скорее из-за осознания, насколько сильно я себя предала.
Малфой выгнул бровь.
— Ты же знаешь, мне всегда хотелось быть свободной. Ненавидела, когда решали за меня. И что в итоге? Вышла за Поттера, потому что все этого ждали. Потому что так надо. Потому что мама мечтала об этом, а папа гордился.
Она усмехнулась, взгляд её был чуть пьяным.
— Только я нихуя не мечтала.
Он смотрел на неё внимательно, оценивающе, и вдруг его губы дёрнулись в кривой усмешке.
— Так вот почему ты здесь.
— В смысле?
— Потому что я тот, кого не одобрили бы твои родители.
Она молчала.
— Потому что я неправильный. Потому что я всё, что Поттером никогда не было.
Она закусила губу.
— Ты меня недооцениваешь.
— А ты себя переоцениваешь.
Он поставил бокал на стол, наклонился ближе, цепляя её взглядом.
— Джинни, ты бежишь от себя.
Она облизнула губы.
— От себя или к тебе?
Он усмехнулся.
— А в чём разница?
Она не ответила, но её рука скользнула по его запястью, пальцы чуть сжались на коже.
Драко не шевельнулся, только его взгляд потяжелел.