Глава 9
⊹──⊱✠⊰──⊹
Джинни вошла в кабинет. В Кабинет Министра по магическим преступлениям. Тёмный, давящий, он пахнет старой бумагой, выцветшими проклятиями и сигаретным дымом. Здесь воздух густой, пропитанный тайнами, от которых не отмыться, даже если стереть кожу до мяса. В центре комнаты массивный стол из черного дуба, тяжелый, как грехи его владельца. Поверхность исцарапана пером и когтями прошлого, в левом углу тонкий серебряный кинжал, забытый или оставленный намеренно. Стеклянный графин с огневиски пуст наполовину. Позади книжные шкафы, забитые не просто книгами, а свидетелями чужих преступлений. Файлы с грифом «Засекречено», пыльные свитки с древними заклятиями, папки с именами тех, кто исчез в темноте без следа.
Люстра над головой отбрасывает рваные тени на стены, и каждый, кто заходит в кабинет, замечает: эти тени не всегда совпадают с движением людей. Окно огромное, с видом на разлагающийся Лондон.
Гостевое кресло напротив стола жёсткое, неудобное, рассчитанное на допрос, а не на беседу. Малфой же сидит в кресле из черной кожи, из тех, что не издают звука, когда ты меняешь позу. Потому что ему не нужно движение, чтобы давить на собеседника ему достаточно взгляда.
Малфой сидел за столом, с обострённым выражением на лице, листая бумаги, как обычно.
— Привет, — сказала она, заходя в кабинет и закрывая дверь. Её голос был ровным, без признаков волнения, хотя внутри всё ещё бурлило от переживаний.
— Ты опять опоздала, — отметил Малфой, не поднимая глаз от бумаг, но его губы искривились в едва заметной усмешке.
Джинни не ответила, подошла к столу и, не дождавшись приглашения, села на стул напротив. Она внимательно следила за его движениями, пытаясь угадать, что скрывается за его холодным лицом.
— Ты что-то хотел обсудить? — спросила она, не скрывая своей настороженности.
Драко положил бумаги в сторону и наконец поднял взгляд, встречая её глаза. Его глаза были холодными, как всегда, но в них мелькала искра какого-то замешательства, может, даже растерянности.
— Да. Я поговорил со Снейпом. Он в курсе, что мы нашли заколку Грейнджер. — Он подался вперёд, как будто готовился раскрыть секрет. — Он знает, что следы указывают на Рона и Гермиону. Но мы с ним пришли к выводу, что всё это не просто совпадение. Кто-то намерено подкинул улики указывающие на них.
Джинни немного откинулась назад, её взгляд стал ещё более холодным, чем прежде. Она не удивилась, она уже подозревала, что вся эта история была глубже, чем казалось на первый взгляд. Место, где она находилась, было опасным, и её интуиция подсказывала ей, что до правды ещё далеко.
— И что, ты думаешь, что это Поттер? — спросила она, не скрывая сарказма.
— Да. — Малфой казался спокойным, хотя его голос дрожал от напряжения. — Снейп сказал, что нам нужно собрать больше информации, а для этого нам нужно держать ухо востро. Если ты что-то знаешь — скажи мне.
Она делает вид, что обдумывает вопрос, но на самом деле внутри неё вспыхивает раздражённый, саркастичный смех.
«Откуда, блядь, я могу знать? Я с ним не живу. Он с порошком и Луной.»
На секунду перед глазами всплывает картина: Поттер в каком-то грязном мотеле, сутулится над столом, на котором разложены белые дорожки, Лавгуд рядом светлая, с полупрозрачными глазами, с улыбкой, будто ей больше нечего терять. Они там, в своем мире, далёком и от Джинни, и от реальности. Поттер давно уже чужой.
— Я ничего не знаю, — сказала она после паузы.
Малфой покачал головой, как будто он всё понял. Он не пытался её уговаривать, потому что знал, что Джинни всегда была достаточно сильной, чтобы принимать свои собственные решения.
— Хорошо, Джинни, — его голос был мягким, но в нём звучала скрытая угроза, как у змеи, готовой прыгнуть. — Но знай одно: из правоохранителя я с лёгкостью превращу тебя в одну из подозреваемых.
Он сделал паузу, словно заставляя её почувствовать вес этих слов. Тон был ледяным, но в нём проскальзывал тот самозабвенный, почти опасный интерес, который так легко мог перевернуть всё.
Джинни встала и направилась к двери, её лицо оставалось бесстрастным, но внутри она чувствовала, как нарастающая тревога смешивалась с решимостью. Она не собиралась позволять этим людям влиять на её судьбу.
Джинни встала, не поддавшись ни малейшему колебанию. Её шаги были уверенными, хотя взгляд оставался холодным, почти безэмоциональным. Лишь внутри её разгорался странный, почти ощутимый конфликт: тревога, смешанная с решимостью, с отчаянным желанием не потерять себя. Она не собиралась позволять этим людям, этим мужчинам с их манипуляциями и играми, решать её судьбу. Её жизнь — это её правила. И они не могу лишить её этого.
***
Драко Малфой сидел в своём кабинете, ощутив, как тяжесть проблем последних дней наконец-то затягивает его разум в тупую, болезненную петлю. Убийства, скрытые мотивы, интриги всё это теперь казалось пустым фоном, в тени которого скрывалась его собственная дилемма.
Он хотел помочь Джинни, но что он мог сделать, когда она сама была поглощена разрушением собственной жизни? Он решил, что ему нужно поговорить с Престоном хотя бы чтобы облегчить собственное бремя. Он пошёл к своему другу, шерифу, не зная, чего от него ждать, но всё равно знал: нужно было избавиться от этого давления.
Шериф сидел за столом, разглядывая карты на столе и чертя какие-то заметки. Он поднял взгляд, когда дверь открылась, и кивнул, приглашая его присесть.
— Ну что, Малфой, как дела? — спросил Престон, не отрываясь от работы.
— Поговорить нужно, — коротко ответил Драко, садясь напротив. — Насчет Джинни. Думаю, что ее нужно отстранить от расследования.
Престон поднял бровь, убирая карандаш в стакан. В его взгляде мелькнула доля удивления, но он не стал спрашивать лишнего. Он знал, что Малфой никогда не говорил, если сам не хотел.
— Из-за семейных проблемам? — спросил шериф, наблюдая за ним.
— Да. Из-за Поттера, со всем этим разводом... — Драко пожал плечами. — Она не в состоянии продолжать. И это, черт возьми, всё усложняет. Я думал, она сильнее. Но, видимо, она просто устала.
Шериф кивнул, сидя немного тише, чем обычно. Он понимал, что это больше, чем просто «отстранение». Это было столкновение внутреннего мира Джинни с реальностью, и она просто не могла больше с этим бороться. Это было трудно признать, но такие вещи иногда происходят.
— Ты можешь что-то сделать? — спросил Престон, не отрывая взгляда от Малфоя. — Она вообще согласна помочь в расследовании?
— Думаю, нет. Она погрязла в своей жизни. Да и кто может винить её? Поттер разрушил всё, что у неё было, — сказал Малфой, чувствуя, как внутреннее напряжение растёт, ведь он оправдывает её.
— Я уверен в своих сотрудниках, Малфой, — Престон взглянул на друга, настороженно скользнув по его лицу взглядом.
— Ладно, — признал Драко. — Может, ей нужно время, чтобы переварить всё. Но она стоит на краю, Престон.
Шериф тяжело вздохнул, откинувшись на спинку стула. Он понимал, что это сложная ситуация. Люди, которых жизнь ломает, никогда не возвращаются такими же.
— Я постараюсь поговорить с ней, — сказал шериф Малфою, его голос был ровным, но в нём проскользнула скрытая настойчивость.
Драко коротко кивнул, в его глазах отразился взгляд, который говорил больше, чем слова. Он сам не знал, что ему делать с этим всем. Но одно было ясно — Джинни не была готова бороться, и, возможно, она даже не знала, как начать жить.
***
Джинни вошла в Нору, и в тот момент, когда она переступила порог, её душу сразу же охватило чувство тяжести. Вдохновлённая пустотой после встречи с Поттером, ей хотелось скрыться от мира, пусть на мгновение. Молли сидела на кухне, её лицо было скованным, а пальцы неторопливо перебирали какие-то старые рецепты.
— Ты вернулась, — сказала Молли, не поднимая глаз. — Всё в порядке?
Джинни подошла ближе, сбросив с плеч пальто, и заметила, что мать не уходит от своих привычных забот — а это только добавляло в её груди глухую боль. Молли выглядела как всегда — идеальная, та, к которой всегда можно было прийти за советом, за поддержкой. Но не сейчас.
— Всё в порядке, — холодно ответила Джинни, не пытаясь скрыть раздражения. — Работы много.
Молли подняла глаза, её взгляд был полон беспокойства, но одновременно и какого-то непонимания, как если бы она пыталась увидеть, что происходит с её дочерью.
— Ты так изменилась, Джинни, — сказала она, пытаясь скрыть тревогу в голосе, но всё же не сумела. — Я так хочу, чтобы всё было как прежде. Чтобы ты вернулась домой, как когда-то. Чтобы всё было идеально. Ты... ты ведь всегда мечтала стать идеальной женой, помнишь?
Джинни почувствовала, как внутри что-то тронуло её, но это было как шипы, пронзающие душу. Молли продолжала, не понимая, как её слова ранят:
— Я ведь всё для вас сделала. Ты и Гарри... ваша жизнь — пример для других. Неужели ты действительно хочешь всё разрушить?
Джинни медленно села за стол, чувствуя, как боль в груди нарастает. Она не могла, не хотела принять тот факт, что её жизнь разрушена. Что всё, во что она верила, оказалось ложью. И как бы ей ни хотелось быть идеальной, с каждым днём идеал всё дальше ускользал.
— Мама, я не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть, — сказала она, сдерживая гнев, который просто кипел внутри. — Я не собираюсь делать вид, что у меня всё хорошо. Я не буду улыбаться и притворяться, что у меня идеальная семья.
Молли не сразу ответила, её лицо побледнело, и глаза наполнились отчаянием. Она не могла принять, что её собственная дочь больше не была частью того, что она считала идеальным. Её взгляд был полон боли.
— Ты всё портишь, — почти шепотом произнесла Молли. — Я думала, что ты понимаешь. Мы все можем быть счастливы, если только ты... если бы ты не уезжала от нас.
— Я не могу вернуться к тому, что было, — ответила Джинни, почти не поднимая глаз. — Я не могу продолжать жить в этой лжи. Я не могу быть идеальной дочерью и идеальной матерью, если я не буду честна с самой собой.
Молли резко встала, её лицо исказилось от боли и обиды, и она прошла в сторону, словно пытаясь уйти от этих слов.
— Ты не понимаешь, Джинни, — сказала она почти не слышно, — я всё сделала, чтобы вы были счастливы. А теперь всё рушится.
Джинни почувствовала, как её сердце сжимается. Она знала, что её мать не поймёт. Она знала, что для Молли её идеальная картинка семьи была важнее всего, и ей не было места для разочарования и изменений.
— Я знаю, — ответила Джинни, стоя у двери. — Но теперь мне нужно сделать это. Мне нужно разобраться в этом, и я не могу жить, скрывая правду.
С этими словами она ушла, оставив Молли в одиночестве среди идеальных осколков её разрушенного мира.
Джинни плюхнулась на кровать. Всё казалось чёрно-белым, как страшная игра, в которой нет победителей. Но расследование не ждёт, оно будет мучить её до конца. И она собиралась довести его до логического завершения, несмотря на всё.
***
Утро ввалилось в комнату нагло и бесцеремонно бледным светом по подушкам, холодом по ногам, звуком телефона, который резанул по тишине, как лезвие. Джинни пошевелилась, но не открыла глаза. Секунда, другая он звякнул снова, настойчиво. Она выругалась под нос и всё же потянулась к экрану.
Сообщение от Джорджа Уизли:
«Вуд зовёт на ДР. Нас он, видимо, ещё помнит. Завтра. Одень что-то приличное. Не ной.»
Она моргнула. Один раз. Второй. Потом медленно села, ощущая, как волосы тяжело оседают на плечи. Телефон всё ещё был в руке, экран светился. Усмехнулась безрадостно.
Вуд. Тот, кто говорил в полусловах, дышал вызовами и умел смотреть так, будто видел тебя насквозь. Она не сразу встала. Посидела в тишине, позволяя этим словам обжечь её, зацепить изнутри. Праздник. Вечер, где всё будет слишком красивым, слишком правильным.
«Приличное, Джо?» — она усмехнулась, встала. Тело ещё сопротивлялось, но внутри уже вспыхнуло предчувствие. Что-то будет. Она чувствовала это всем позвоночником.
Такие праздники просто фарс, карнавальная фальшивка, где все пытаются изображать какую-то радость, а на самом деле всё, что стоит за этим пустота и ненависть. Тонкий, холодный сарказм скользнул по её губам, когда она читала эти строчки, понимая, что этот мир не оставляет ей выбора, кроме как сидеть и смотреть, как все пытаются сыграть свои роли в этом жалком спектакле.
Кому это вообще нужно, когда ты знаешь, что за этой нарочито яркой оболочкой скрывается тьма? Но её странное любопытство заставило задуматься. Почему бы не поехать? Просто для того, чтобы в очередной раз убедиться, что её жизнь — это не больше чем срежиссированное шоу.
***
День рождения Оливера Вуда был объявлен событием, которого все ждали, будто от этого зависела их судьба. Хотя официально это не был великий праздник, но с его характером и тем, как он всегда умел собрать вокруг себя людей, на мероприятие пришли все, кто когда-либо играл роль в его жизни — старые друзья, коллеги и, конечно же, те, кто его когда-то любил. Вечер начинался как обычно: с улыбок, шампанского и лёгкой беседы. Но атмосфера была пропитана какой-то тяжестью, ведь все знали, что под этой радостью скрывается нечто более тёмное. Гарри был окружён вниманием, и казалось, что он наслаждается этим моментом, хотя по его глазам было видно, что внутри у него что-то рушится.
Гарри заметил её и небрежно улыбнулся.
— Джинни, рад видеть.
— Рад? — и тут он сразу же попытался испариться, будто знал, что она скажет что-то колкое и едкое.
Он рассмеялся, но её слова, словно нож, прошлись по его самодовольной маске. Он знал, что она не собирается притворяться, и, возможно, даже устав от этого фальшивого веселья, понял, что никакие манипуляции не смогут вернуть всё на свои места. Он не был рядом, когда ей было плохо, и теперь он не был ей нужен. Всё, что она хотела, — это закрыть эту главу раз и навсегда.
Как только взгляд её пересекся с Драко, её сердце немного замерло. В нём было что-то другое. Он стоял у стойки бара, как всегда уверенный в себе, но его взгляд теперь был более серьезным. Он не пытался скрыть своё беспокойство, которое она ощущала в его тоне.
— Ты пришла, — сказал он, слегка подняв бокал, и она подошла ближе.
— И что, теперь ты будешь делать вид, что мы счастливая пара? — её голос был полон сарказма, но под ним скрывалась тень тяжёлых раздумий.
— О, нет, я не забыл, как ты играла в идеальную жизнь с Поттером, — он отставил бокал и посмотрел на неё прямо.
Джинни не ответила. Вместо этого она взглядом обвела комнату. Все эти люди, эти маски. Это было похоже на сцены в театре, где никто не был собой. Всё происходящее здесь — это не более чем фарс, где она и все другие лишь пешки.
Драко подал ей бокал шампанского, его рука с изысканной, почти королевской грацией коснулась её пальцев. В глазах его был тот привычный холод, но что-то в этом взгляде было другим, заставляющим её забыть, что она вообще дышит. Шампанское мерцало в бокале, как тает лёд в его взгляде светлое, прозрачное, зыбкое. Она подняла бокал, не сводя глаз с его лица, и выпила один глоток, ощущая, как пузырьки проникают в неё, как маленькие шипы, ранящие, но в то же время живительные.
Он был рядом, и она растворялась в его серых глазах, в этом странном, пугающем спокойствии, которое он всегда носил. Он смотрел на неё, и её мир сужался до этой секунды до момента, когда даже воздух между ними казался неподвижным. Его взгляд был всё таким же резким, как игла, но теперь с какой-то тяжёлой, невыразимой мягкостью. Он, казалось, растворялся в ней, и она в нём. Стена между их мирами рушилась, оставляя лишь обрывки того, что было раньше, и этот непередаваемый вкус, который оставляла в груди тень их взаимного притяжения.