Почти
Хогвартс спит.
Окна затянуты чёрным шёлком ночи, коридоры пусты, тишина хрустит под подошвами, как замёрзшая трава. Я иду быстрее, чем нужно, как будто пытаюсь убежать от чего-то. От себя, может быть. Или от мысли, которая, как заноза под кожей, не даёт мне покоя: его губы были мягче, чем я ожидала.
Слишком мягкие.
Он не должен был так целоваться. Не так, будто это что-то значит.
— Томас, — раздаётся позади меня. Его голос низкий, хриплый, как всегда. И чёрт подери, почему он звучит так, будто знает все мои секреты?
Я останавливаюсь. Не оборачиваюсь.
— Нотт, — произношу я, спокойно. Настолько спокойно, что это само по себе — ложь.
Он подходит ближе. Не прикасаясь. Но я чувствую — он рядом. Как будто воздух становится плотнее, тише. Напряжённее.
— Ты избегаешь меня, — говорит он.
Я усмехаюсь — коротко, без веселья. Оборачиваюсь и встречаю его взгляд. Глубокий, тёмный. Такой взгляд не должен принадлежать семикласснику.
— Возможно. — Пожимаю плечами. — Возможно, я просто не хочу смотреть в глаза человеку, который притворяется, будто ничего не было.
Он напрягается. Замечаю, как сжимаются его пальцы.
— Это была ошибка, — тихо говорит он. Почти шёпотом. — Ты была пьяна.
— Я не была настолько пьяна, — отвечаю резко, и тут же кусаю язык.
Тишина. О, эта вечная, удушающая тишина между нами.
— А ты? — спрашиваю. — Ты был пьян?
Он смотрит на меня долго. Так долго, что я начинаю терять дыхание.
— Нет, — говорит наконец.
Я замираю.
Он делает шаг ближе. Теперь между нами всего несколько дюймов, и я чувствую, как кровь в висках начинает биться громче.
— Лив...
Моё имя на его губах — как заклинание. Медленное. Осторожное. Почти нежное.
— Я...
И вот оно. Почти. Слово, которое он не успевает сказать. Потому что я делаю шаг назад.
— Не надо, — прошу я. — Если ты скажешь что-то сейчас... я не смогу сделать вид, что ничего не значит.
Он молчит. Смотрит на меня. В этот момент я вижу: он боится. Боится того же, что и я. Того, что это не игра.
Что это — больше.
— Прости, — говорит он. Неуверенно. И уходит.
Просто разворачивается и исчезает за поворотом, оставляя меня одну посреди холодного, равнодушного замка.
И вот я стою, прижавшись спиной к каменной стене, а сердце в груди колотится так, будто пытается вырваться наружу.
Он почти сказал.
А я — почти осталась.
Почти. Это слово — хуже, чем "никогда".